text
stringlengths 0
5.87M
| source
stringclasses 8
values |
|---|---|
И увидят ваши добрые дела,
и прославят Господа и они покаются.
Пусть люди Христа себе в этом честно признаются.
Радуйся дочь Сиона, Бог спасет Свой народ.
Т.е Иисус поднимет тело Христово в нашем мире,
чтобы у врага не было силы.
Люби людей, делай им добро и благовествуй.
С Иисусом имей тесное общение, смелее действуй.
Если Церковь лжет, то у мира нет надежды.
Если искажает истину, то миллионы душ потеряны.
Мы будем все на истину и любовь к ближнему своему
на 100% проверены. | stihi_ru |
Мысли давно потерялись в мире
И рассвет не может все никак наступить.
Я иду, спотыкаюсь на последней миле,
Не в силах уже что-нибудь изменить.
А так бы хотелось укрыться пледом,
Обнять чашку с горячим чаем,
Написать "люблю" на асфальте мелом
И улыбаться когда любимого встречаю.
Почувствовать вкус знакомых губ
И с дуру кричать об этом на весь свет,
Не выпускать тех добрых, теплых рук,
Которыми обнимает высокий брюнет. | stihi_ru |
Теперь как в Москве. «Деловые Линии» открыли в Санкт-Петербурге первое подразделение формата «у дома».
Офис «Деловых Линий» в формате «у дома» открылся в самом населенном районе Санкт-Петербурга — Приморском районе.
На улице Вербной, новое представительство лидера российских грузоперевозок принимает к отправке и выдает грузы весом до 50 кг и с максимальными габаритами до 0,5*0,5*0,5 м (длина*ширина*высота).
Для Северной столицы это уже девятое подразделение «Деловых Линий», но первый в принципиально новом формате, который позволяет компании стать еще ближе к клиентам.
ГК «Деловые Линии» | Fontanka |
Чужое солнце, чужие горы,
День раскаленный.Воды глоток бы...
Пробито сердце осколком каски,
В которой друг шел под небом желтым,
Огнем сраженный гранатомета...
Клинок блестящий-бой рукопашный,
Бьет словно молот живую массу...
"Я-первый ,первый! Ответь, девятый!
Всем возвращаться! Отбой, ребята!"
Но только скрежет и грохот гулкий
Ответным эхом звучали в трубке...
Живут солдаты на той высотке...
Не слышен больше их голос звонкий...
Уходят в горы немым дозором,
В пути им светит звезда Героев.. | stihi_ru |
Края нет и конца
От границ до границ,
Спав с кометы-гонца.
Мчится ряд верениц
Островерхих хвостов.
Скрыт секрет не простой. | stihi_ru |
Мама...
Что мне сказать о Маме Много слов
Есть для неё прекрасных в этом свете -
Чудесных, замечательных послов.
Но, ни одно, ни вместе не ответят
Какая доля выпала выпала жене,
Заботливой для матери дочурке.
Невестке, бабушке, что так знакома мне
И, не знакома, даже на прогулке.
Летела чайкой через океан
С рожденья и до самого порога
Сквозь голода тридцатых, как в туман
Вела её упорная дорога,
Когда девчонкой в десять с небольшим
В мороз, по льду реки с своей сестричкой...
В тот час в домах сидели мужики -
Шла с санками на харч менять вещички.
Полузамёрзших бакенщик согрел.
Его супруга угостила чаем...
Так, не погибшей стал её удел,
А расцвести, напару с Первомаем.
Год сорок первый в дом принёс беду.
Студентка с курсом на рытье окопов.
Горит земля и мессеры в дыму,
И, трассы пуль летят на землекопов.
Бог от блокады чадо уберёг.
С войной рассталась вместе с институтом.
Как запуржил рой жизненных дорог,
Расписанных буквально по минутам...
В далёких странах гордо честь несла
Великой и прославленной Отчизны.
Детей растила, няньчила, вела
До мига неожиданнейшей тризны.
Спокой и благодать её душе,
Что добивалась счастия упрямо.
Дороже нет на каждом рубеже,
Чем слово благодатственное -- Мама...
29.10.2016 | stihi_ru |
Навстречу ветру из лепестков мечты!
Последних запах роз ты не забудешь
И те слова в бреду шептали мы,
Оставив яркий след в заблудших душах.
И те горят в наших сердцах огни,
Которые и ливнем не потушишь!
Безумие в глазах до моря глубины
Не вырезать, не спрятать в тёмной гущи.
Навстречу солнцу! Небу! И к тебе!
Лечу на крыльях мечт и вдохновений,
Чтобы ещё раз раствориться мне в тебе
И заблудиться в лабиринте чувств и настроений. | stihi_ru |
Где лето с осенью прощалось
Среди вечерней маеты,
Навечно музыкой остались
В далёком танце я и ты.
Мой самый нежный, синеокий,
Свет серебра и бирюза,
Хранит душа в тоске высокой
Твои заветные глаза.
Мой самый сладостный и чуткий,
Янтарный свет в хмельном вине,
Давай побудем хоть минутку
Вдвоём с тобой наедине.
Твой трепет слов благоговейный,
Нежнее шелка тёплый взгляд.
Стекают вечностью мгновенья,
Когда сердцами говорят. | stihi_ru |
Порою что-то не выходит,
Хоть бейся в стену, всё никак.
А карандаш строку выводит,
Где слово каждое -- пустяк.
Всё перечёркнуто, и снова
За строчкой пишется строка.
Ты подбираешь к слову слово,
И льются строки, как река.
Но ты не смей остановиться,
На пустяки растратив дни.
Уж коль дано стихам родиться,
Пусть будут лучшими они!
03.02.2014 | stihi_ru |
Ершов Данил при соучастии Мальцева Артёма.
"Город,где нет метро"
Предисловие:
Мир пережил апокалипсис и человек даже смог в нем приспособиться.Но уже не на поверхности.Человек теперь наврядли сможет погреться на солнце.наверху теперь монстры. Солнце не друг,а враг.Но в городе Челябинске осталась четверка безумцев,которые будут бороться за свою жизнь до конца.Им сейчас нужно метро,как никогда...
* * *
Глава 1 - Транспорт удачи
На волне были сильнейшие помехи,сквозь которые вдруг стали проступать какие-то обрывки фраз. Но слышно было плохо и Федор Константинович напряг слух и стал вслушиваться. "По......е... Мы в Че... Пожа...",-услышал он. Через несколько минут не было слышно даже помех. Федор Константинович вздохнул и сказал: "Вот это да". Его оторопь была понятна. Насколько он понял,сигнал шел из города Челябинска,но откуда там люди Ведь в этом городе нет метро. Укрываться там было негде. Значит все таки такое место существует "Завтра надо половить сигнал",-подумал Федор Константинович.А тем временем...
* * *
На улице была ночь. Зимний ветер забирался под костюм,ворошил снег. Отряд шел,держа в мыслях призрачную надежду. Они собирались добраться до любого города,где есть метро,где можно укрыться,где можно почувствовать себя защищенным,хотя это не так. Шел отряд только ночью,так как солнечные лучи могли сжарить человека. Было этих счастливцев четверо: Марс-худой,невысокий человечек,который, однако,довольно неплохо обращался с оружием. Давид-наоборот,высокий и крепкий,с волевым лицом.В его взгляде была воля,вера в лучшее,в то,что человек когда-нибудь сможет побороть всех тех жутких тварей,которых породила радиация и выйдет на поверхность,и жизнь пойдет,как раньше. Третий член отряда,Максим был ничем не примечательным человеком.А вот четвертым был ребенок 12 лет-Андрей.Его родители погибли еще в первые годы после взрыва,мужики спасли его во время вылазки в продуктовый магазин.Как он там оказался,Андрей не помнит.Скорее всего он вместе с предыдущим отрядом также пошел в магазин за продовольствием,но все погибли от радиации,либо от рук,или лап мутантов. Но все это позади,Андрей с новым отрядом,бойцы в котором,видимо,были поспособнее,чем прошлый. Над ухом вдруг заверещало что-то ужасное. Марс заорал:"В укрытие Андрей,Макс вместе с ним! Давид,автомат достань!!!" Прошло буквально несколько секунд,а над головой кружилась уже не одна тварь.Давид,прищурившись,дал по ним очередь.Раздался крик Андрея,визг летающих уродов,по которым попали пули.Несколько тварей не выдержав,спикировали на Марса,который не растерялся,и когда один из монстров был буквально в метре от него,полоснул ему по глотке большим армейским ножом. Мутант с жутким воем рухнул на асфальт. Давид,так же прищурившись,стрелял.Поверженные монстры один за другим падали рядом. Некоторые падали на автомобили,и те не выдержав,прогибались.С разных сторон раздавался скрежет металла,треск стекол и визги.Наконец,последняя тварь упала на асфальт. Атака была отбита. Давид тяжело вздохнул,носком ботинка пнул по одному из трупов,видимо чтобы посмотреть на лицо странных тварей. Увидев это,Андрей,который до этого вместе с Максимом отсиживался в укрытии,хрипло кашлянув,сказал:
-Зачем,дядя Давид Они же мертвы.
-Хочу посмотреть,что за твари такие.Раньше я их не видел. Марс,ты в порядке
-Да,-протянул Марс.
-Это хорошо,-улыбнулся Давид.
В разговор вступил,отмалчивавшийся до этого Максим:
-Чё,блин,за дела Фонари же отключены были,как они нас заметили
-Может у них есть прибор ночного видения-усмехнулся Марс.
-Тем более,им много света не надо,чтобы нас заметить,они же нацелены на добычу,-сказал Андрей.
-Умно мыслишь,пацан,-отозвался Давид.
-Ну что,выдвигаемся-спросил Макс.
Все ждали только Марса,который пытался сделать самокрутку.Наконец он,запыхтев сказал:"Ох,хороший табак! Ну,чего стоим пошли!"
Больше монстров на пути не встречалось. Отряд проходил мимо торговых палаток,банков,магазинов,обменных пунктов,и от этого становилось грустно. Как мы,земляне могли погубить свою планету Теперь вместо рублей,долларов,евро валютой были патроны. По улицам больше никто не гулял,кроме редких сталкеров,смельчаков,иногда даже безумцев.Но благодаря им в метро были патроны,огонь,свет.В Челябинске метро не было,поэтому отряд мог только догадываться о них.Все было спокойно,разве что ветер,также пробирался под костюм,пронизывал насквозь своим жутким воем.И через несколько часов вдруг послышался звук мотора."Мы спасены!!!"-радостно заорал Андрей. Марс одернул его и зашипел:"Чего орешь А если бандиты Перестреляют ведь нахрен".Бандиты попадались отряду всего один раз и встречу с ними не любил вспоминать никто.Впереди,наоборот,также радостно воскликнули:"Эй там!Подходите поближе,мы вас не обидим!!"Марс,подозвав Давида,двинулся к непонятному средству передвижения.Поговорив с владельцами транспорта 5 минут,Марс крикнул:"Идите сюда! Они тоже к метро подбираются!!" "А нас с собой возьмут"-недоверчиво отозвался Макс.Марс захохотал:"Нет,Макс,тебя специально оставят!"Напряжение пропало тут же.Наконец они нашли помощников,товарищей,единомышленников.Но вот как удачно они отряду попались,вселяло в Макса недоверие.
* * *
Глава 2 - Большая неприятность.
Весь отряд ехал спокойно,ничего плохого не предвещало.Марс опять сделал самокрутку, и сидел в сторонке покуривая её.Макс с Павлом Сергеевичем осматривались по сторонам и вслучае чего были готовы стрелять,а Давид и Андрей спали.
Через несколько часов дороги вдруг Павел Сергеевич закричал:"Мутанты!К оружию!".Марс,Макс и Давид сразу вскочили,взяли оружие и стали стрелять во все стороны,а Андрей спрятался в пустой ящик из под патронов.Марс закричал водителю чтобы он поднажал, и вдруг мутанты исчезли.Машина затряслась и перевернулась, всех пассажиров и ящики выбросило из машины,а сама машина взорвалась."Чё это за хрень была-заорал Макс лежа на земле,-Марс,Давид,вы в порядке Что же случилось"-визжал Макс. Марс,Павел Сергеевич и Давид были без сознания.Андрей вылез из ящика осмотрелся и начал помогать Максу приводить всех в чувство.
-Давид,Давид очнись!-кричал в панике Андрей.
-А,что,где мы,-спросил Давид,-Где ребята
-Мы в Челябинске, наша машина перевернулась и взорвалась,а ребята лежат там,-ответил слегка успокоившись Андрей.
-Надо приводить в чувства оста...-не успев договорить,Давид заметил,что остальные уже начинают просыпаться.
-Все живы-спросил Павел Сергеевич.
-Вроде бы,-ответил Марс- что это черт побери было
-Меня тот же вопрос интересует.-ответил Макс.
-Тихо я что-то слышу.-сказал Давид.
Возле машины лежал еле живой водитель и что-то бормотал себе под нос сопровождая каждое предложение лёгким хихиканьем.Все подбежали к нему и начали его расспрашивать,что случилось. А он,похоже был не в себе. "Мы тут не хозяева больше,не гости даже. Мы можем ходить по земле только потому что мы прах её"-хихикал водитель. "Ты в порядке"-тормошил его Давид,но тот продолжая хихикать вдруг встал,усмехнулся,достал из-за пазухи пистолет и навел курок сначала на Давида,потом на Павла Сергеевича. Макс хотел было достать свое оружие,но Павел Сергеевич остановил его:"Он просто не в порядке,успокойся". А безумец,продолжая хихикать приставил пистолет ко лбу и сказал:"Было приятно со всеми пообщаться". И нажал на курок. Выстрел заглушили крики Андрея. Весь отряд был в замешательстве. Что же это за сила земная,которая смогла свести с ума здорового человека Пока ответа у них не было...
* * *
Глава 3 - Единственный путь
Водитель был мёртв и отряду пришлось думать что делать.Они находились на улице называвшейся когда-то "Площадью Революции".Машина лежала возле театра,Андрей стоял над трупом водителя и молчал.
-Надо идти.-сказал Павел Сергеевич.
-Куда Мы даже не знаем дороги,плюс еще с нами малой!!!-закричал Марс.
-На Андрея всё сваливать ненадо он тут не причём,а пойдем мы в город Аргаяш!Там пополним запасы и двинем дальше.-не вытерпев встрял Давид.
-До Аргаяша пешком опасно очень,-сказал Макс,-но идти надо.
-Перейдем через Миасс,а там видно будет,-крикнул заглушая весь шум Павел Сергеевич.
-А сколько часов сейчас-спросил Андрей.
-Часов шесть наверное,-ответил Макс-а что
-Прошлая группа говорила что в восемь часов вечера на мосту всегда полно всякой нечисти.-ответил Андрей.
-Какая еще прошлая группа-спросил Давид.
-Вот эта,-Андрей показал пальцем на несколько мертвых солдат,-у них записка вот тут.
-Пошли быстрее пока успеваем!-закричал Павел Сергеевич.
И отряд двинулся.Они прошли через Арбат и уже вышли к мосту как увидели,что мост покарёжило взрывом и осталось только пару путьев.
-Что за хрень,где мост-заорал Марс.
-Его видимо взрывом так.-ответил Давид.
-И что теперь,ждать когда придут мутанты и всех сожрут-спросил Макс
-Пойдём другим путём.-ответил Павел Сергеевич.
-Итак,старикан,ты значит знаешь куда топать-недоверчиво протянул Марс
-Теоретически да,-отозвался Павел Сергеевич.
-Ну а что с практическим-с горечью ответил Андрей,-я умирать не хочу.
-Никто не хочет умирать,всем приходится,-подал голос Давид.
-Да что вы про смерть заладили Накличете еще этих тварей,-Павел Сергеевич взглядом указал на пару мертвых мутантов неподалеку.
-Ну так что стоим пошли,-сказал Андрей.
-Стойте вон лодка стоит надо посмотреть есть в ней бензин или нет.-сказал Давид.
-А какой от этого толк-с сарказмом ответил Павел Сергеевич,-сейчас из-за воздействия радиации в воде ТАКОЕ водиться может.
-Ну тогда как поступим-спросил Макс.
-Я же говорил,что дорогу знаю,но она очень опасна,-ответил Павел Сергеевич.
-Ну опасная так опасная,прорвемся!-бодро воскликнул Давид.
-А вот я так не думаю,-ответил Марс.
-Почему это Ты не доверяешь мне-с горечью спросил павел Сергеевич.
-Да,не доверяю!-заорал Марс,-может ты бандит и тащишь нас в логово своих друзей
Павел Сергеевич вдруг с силой,которая навряд ли принадлежала ему(скорее это было от ярости)ударил Марса в нос.Тот не ожидав такого поворота событий,рухнул на асфальт.С ненавистью посмотрев на Марса,Павел Сергеевич плюнул рядом с ним и бросил Давиду,Андрею и Максу:"Пошли,а этого пусть бандиты прихлопнут или монстры сожрут,я только рад буду".Но Давид отказался идти с Павлом Сергеевичем и остался с Марсом.И вот так сколоченный отряд разделился. Может даже навсегда...
* * *
Глава 4 - Никто не вечен
Марс с Давидом шли по дороге. Марс думал,как же там Макс с Андреем Вдруг его опасения подтвердятся,и Павел Сергеевич окажется обычным бандитом Убъёт их да и дело с концом. Стараясь думать о чем нибудь другом,Марс спросил у Давида:"Ты хоть примерно представляешь где мы находимся" Давид знал. Мудрый это был человек,уже побитый жизнью,несмотря на молодость. Так они шли не час и не два. Витало в воздухе какое-то ощущение неловкости,опасности что ли. Марс,больше не в силах молчать,сказал:
-Давид,а может споем А то напряжение у меня какое-то,как-то боязно.
-Нет,не надо сейчас петь,место неизведанное,еще хрен знает кого привлечем.
И опять повисла какая-то неловкость между старыми друзьями. Марс шел бы и думал всю дорогу,если бы не остерегающий шепот Давида:"Тише Марс,тише. Вон видишь кто то ходит рядом с домом" И только тогда Марс заметил что-то странное. Видимо уже пришли в какую-то деревню.
-Дай-ка мне бинокль,Марс,-попросил Давид.
-На,-Марс протянул ему старенькое средство наблюдения.
-Черт,это же бандиты,-со страхом в голосе произнес Давид.
-Дай посмотреть,-Марс забрал бинокль у Давида,-Матерь божья! Да их там не меньше двух десятков!
-Не ори,-шикнул Давид,-еще услышат.
-И что нам теперь делать-спросил Марс.
-Не знаю,пока понаблюдаем,-ответил Давид.
Марс увидел тень страха в глаза друга,и ему самому стало очень не по себе. Какую же угрозу эти бандиты должны представлять если его бесстрашный(Марс так думал до этого момента)друг забоялся
-Ну,что предпримем-спросил Марс.
-Придется пройти мимо незаметно,-сказал Давид.
И они потихоньку пошли сквозь траву. Были слышны некоторые фразы бандитов.
-Ну,чё,фраера,как прошлый рейд-спросил,попыхивая самокруткой первый бандит.
-Да так вроде ничё,взяли парочку солдат,-усмехнулся второй,-я с одного кожу содрал,подумываю себе кожаную куртку смастерить,-заржал он.
Бандиты ржали как лошади,а от слов про содранную кожу у Марса встали дыбом волосы. Получается,эти уроды настолько не ценят жизнь человека,что готовы делать из его кожи куртки,а из черепов - пепельницы для самокрутокСтараясь об этом не думать,Марс вместе с Давидом на корточках проползали мимо этих свиней.И когда путь к свободе был почти открыт,а Марс готов был вздохнуть спокойно,ему в затылок уставилось дуло автомата. У Давида ситуация была такая же. Бандит,который говорил про содранную кожу,засмеялся:"А вот и перчатки подоспели!!!". И тут Марсу ударили по голове прикладом,и он отключился.
* * *
Глава 5 - Не совсем в плену
Марс очнулся первым. Давид еще лежал в отключке. На пленников,ухмыляясь смотрели бандиты. Увидев,что Марс проснулся,один из бандитов сказал:
-О,проснулся! Ай,молодец какой! Ну ты,типа чувствуй себя как дома и все такое.
-Ну чё,допросим,или как Бугра может дождемся-сказал второй бандит.
-Да сначала сами,а потом,если не расколется и бугра подтянем,-ответил первый.
-Ну что,перчаточка ты моя кожаная Говори дорогой,как сюда забрел с дружком своим
-Мы случайно,-сиплым голосом прошептал Марс.
-Ах,случайно! Ну тогда ладно!-засмеялся бандит,который до этого молчал.
Тут же последовал удар. Стул на котором был связан Марс,завалился набок,а Марс плевал кровью рядом."Ну как Продолжим Или уже знаешь ответ"-спросил первый.
-Не надо...-прошептал Марс слабым голосом.
один из бандитов достал пистолет,поцеловал дуло и сказал:"Давай,родной,не подведи". Наставив на Марса дуло пистолета,бандит протянул:"Молись кому нибудь,глядишь попадешь в рай". Марс,уже не в силах сдерживаться,со слезами на глазах шептал:"Не надо,пожалуйста",-но получил лишь еще один удар в челюсть. Марс уже не надеялся на чудо.Бандит прикрыл лицо рукой,нацелился. Вдруг за окном послышался какой-то шум. Второй отправился посмотреть. И тут со страшной силой громыхнула граната,стекла в доме повылетали. Бандиты заорали:"Черт,нападение!" На улице то тут,то там слышались выстрелы,стоны умирающих бандитов и какие-то знакомые голоса.
-Давай гранату!
-Какую еще нахрен гранату Дом весь рванет!
-Иди в дом,спасай их!
-Баран,куда я пойду Меня даже прикрывать некому!
-Давай подбирайся! Я прикрою! Сука,ты тупой Подбирайся!!!
-А пацана кто прикроет
-С ним все в порядке будет! ИДИ!!!
И тут кто-то вышиб дверь. Человек в шлеме тут же послал пару метких выстрелов оставшимся бандитам и стянул маску. Это оказался Павел Сергеевич.
-Ну как,веришь мне теперь-спросил он.
-Да,верю,-прошептал Марс,-спасибо.
-Да пока еще незачто,-отмахнулся Павел Сергеевич.
-Давида кто понесет-Марс показал на друга,который до сих пор был без сознания.
-Я. А ты держи оружие,будешь нас прикрывать.
На улице еще шла перестрелка. Павел Сергеевич кинул Марсу автомат,и они вышли. На земле,странно скрючившись,лежал Андрей. Метрах в двух от него за стеной прятались около пяти бандитов. Марс дал меткую очередь по укреплению. Один из бандитов тяжело рухнул на землю,за ним еще один.Последние уже не сопротивляясь,вышли из укрытия,побросав оружие. Марс достал пистолет и выстрелил всем оставшимся бандитам в лоб,но когда они упали,Марс тупо продолжал стрелять,пока лица бандитов не стали напоминать кровавую кашу. И тут очнулся Давид. Марс рассказал ему все,что Давид пропустил,лежа на грязном полу этого проклятого дома.
-Ну,что продолжаем путь-спросил Павел Андреевич.
-Да,-ответил Марс,доставая из кармана самокрутку.
-А что с Андреем-наконец спросил Давид,-ему же помочь надо.
-Ничем ты ему уже не поможешь,мертв он уже как полчаса,-мрачно сказал Павел Сергеевич.
-Но путь продолжать надо.
-Пошли уже,-сдерживая слезы сказал Макс,-не могу на малого смотреть.
И отряд двинулся к городу Аргаяшу,в поджидающую их неизвестность...
* * *
Глава 6 - Поминки
Отряд шёл тихо.Все думали о недавней утрате.Марс шёл попыхивая самокруткой. Они прошли километров десять,и время было позднее.Вдруг Павел Сергеевич сказал:
-Надо сделать привал.
-Это точно,я устал как лошадь,-откликнулся Давид.
-А где мы его сделаем-спросил Макс.
-Вон,магазин видишь Там и привал сделаем,да еще и заночевать неплохо было бы.
-Как раз еды раздобудем,-сказал Марс,-Есть я хочу сильно.
И отряд медленно двинулся к магазину.В магазине было тихо и пусто, витрины лежали на полу. Макс с Павлом Сергеевичем отправились искать еду. На пути их окликнул Марс:"Водки возьмите! Хоть малого помянем." Через несколько минут вернулся Макс.
-А старикан где-спросил Макса Марс.
-Водку ищет,-мрачно ответил Макс.
-О,а вот и вы,Павел Сергеевич!-воскликнул Давид.
-Водка есть,-проинформировал он.
С этими словами он открыл бутыль,налил в рюмки по сто грамм и сказал:
-За малого, умный был пацан, да прожил мало.
-За Андрея!-подхватили все хором и выпили.
-Ну что,по второй-хитро спросил Павел Сергеевич.
-Нет,старикан,я не буду,сейчас набухаетесь,а ночью из глубины магазина какая-нибудь тварь выскочит и сожрет. Я лично сторожить буду,-ответил Марс.
-Молодец!!!-пьяным голосом отозвался Макс.
Он встал,подошел к другу и сказал:"Я с тобой сторожить буду". Выпив еще рюмку Макс постоял рядом с Марсом,вдруг упал на пол и захрапел. Постепенно все легли,и только Марс не спал. Не нравилось ему это место. Опять витала какая-то опасность,как когда он с Давидом попали в плен к бандитам. Встав,Марс нашел в рюкзаке ручку и клочок бумаги,привалился к витрине и написал на бумажке:"Пойду осмотрюсь. Не теряйте. Марс." Положив записку на витрину,Марс двинулся вглубь магазина. Включив фонарь,он просто шел вперед пока не услышал тихое хихикание. Помнив про смерть водителя,Марс знал,что хихиканье не к добру. Он зашел на склад и увидел кого-то,стоявшего к нему спиной. Подойдя ближе Марс тронул человека(человека ли)за плечо. Тот даже не шелохнулся."Что это за хрень такая-подумал Марс,-ладно,пора обратно,к утру сходим еще посмотрим" Но он не вернулся к друзьям...
* * *
Глава 7 - "Пропажа"
Ночь прошла быстро,потому что пили довольно много.Первым проснулся Макс.Он подошёл к записке и прочитал её.Потом он посмотрел на всех друзей и заметил что Марса среди них не было.Макс быстро начал будить своих друзей:
-Павел Сергеевич, Давид,подъём,Марс пропал!!!-закричал он.
Услышав это Павел Сергеевич и Давид быстро вскочили.
-Где этот плут-басом выкрикнул Павел Сергеевич.
-Ещё не хватало чтобы Марс пропал!-тут же подхватил Давид.
-Вот записка.-показал друзьям Макс.
Давид взял записку и прочитал её:
-Какого чёрта ты кричишь когда тут русским языком написано"Не теряйте.Пойду осмотрюсь"-разозлившись закричал Давид.
-Ну я думал...-начал оправдываться Макс.
-Думал он!Итак все нервы на пределе, а тут ты их ещё треплешь!-перебил его Павел Сергеевич.
-А вот и наш смотритель припёрся.-сообщил успокоившись Давид.
Марс выходил из-за угла вытирая со лба пот.
-Где был-тут же грубым голосом спросил Павел Сергеевич.
-Хотел осмотреться.-сиплым голосом ответил Марс,-Да потом решил приколоться над вами, и смотрю переиграл.
-Приколоться!Что ребёнок чтолиДоиграешься когда-нибудь!-закричал не вытерпев Давид.
-Да ладно вам ребята!Сейчас лучше не ссориться.-извинился Марс.
-Ладно давайте перекусим и пошли.-сказал Макс.
-Стойте!Я там нашел что-то.-остановил друзей Марс.
Отряд пошёл к тому месту где Марс нашёл какого-то "человека".Когда Марс нашёл то место где вчера ночью увидел и услышал кого-то то все увидели что это женщина.Повешенная женщина. Как Марс этого не заметил Она была избита и вся в царапинах, но царапины были необычные.
-Что за хрень-тихо произнёс Марс,-ночью ещё целая была.
-Да и сейчас не кусочками,-мрачно произнес Павел Сергеевич.
-Видимо мы здесь не одни.-предположил Макс
-Костра нет, как и ничего горячего или тёплого рядом.-заметил Павел Сергеевич.
-Может мутант-спросил у него Давид.
-Может быть но я таких ещё не встречал.-обеспокоенно ответил Павел Сергеевич.
-Пойдемте отсюда поскорее.-позвал всех Макс.
-Идемте пока такое же не случилось с нами.-согласился Давид.
Друзья вышли из здания и быстрым шагом двинулись дальше.
* * *
Глава 8 - Аргаяш
Отряд шел молча. Языки фонарей скользили по стенам домов,выхватывая объявления из прошлой жизни. Грустно было на это смотреть. Впереди торчала прямо из земли табличка"Добро пожаловать в Аргаяш".
-Наконец таки,пришли,-облегченно вздохнул Павел Сергеевич.
Сверившись с картой города,Павел Сергеевич сказал:"Пошли к центру,там крупный магазин в свое время был". Они пошли. Под ногами хрустел снег,Давид перезаряжался(наверное,чувствовал опасность),Марс неизменно курил свою самокрутку,Макс что-то тихо напевал себе под нос,и только Павел Сергеевич просто шел,ругаясь на сильный ветер,на близко расположенные друг к другу машины. Через час дороги Павел Сергеевич дал знак остановиться. Попросив бинокль,он долго изучал окрестности и пришел к неутешительному выводу:
-Бандиты...
-Чёрт,да что мы их мало раз встречали на пути!-вскрикнул Марс.
-Тише,Марс,не ори.
-Дайте бинокль,Павел Сергеевич,-попросил Давид.
-Да,вон гады,прямо возле входа стоят,-резюмировал смотрящий со своего бинокля Марс.
-Ну и Опять в открытую идем-весело спросил Макс.
-Нет. Ждать будем,вдруг уйдут.
Через полчаса наблюдения Марс заметил что-то странное в небе. Показав на это пальцем,Марс продолжил смотреть на бандитов. Летающее отродье вдруг резко сменило направление и спикировало прямо на троих бандитов. Они,не успев среагировать,получили по голове тяжелыми лапами,упали и затихли. Оставшиеся бандиты,которых было около десятка бросились врассыпную,и лишь самые смелые открыли по твари огонь. Монстр не обращал на летящие в него пули никакого внимания,а бандиты не понимая этого,все стреляли и стреляли. Даже на расстоянии примерно сто метров,было слышно как один из бандитов заорал:"Петя,огнемет!!!" Но именно в этот момент тварь взлетела,и резко спикировав к земле,откусила Пете голову. Последний живой пытался убежать. Но монстр решил,видимо,поиграть с последней крыской. Мутант то бросался вниз,то взлетал вверх,иногда сопровождая свои действия жутким воем. Наконец,последний,выбившись из сил,упал на землю. Тварь воспользовалась этим,и схватив бандита улетела куда-то к зданиям. Марс ошалело отпрянул от бинокля и со словами:"Матерь Божья,что это за хренотень",стал рассказывать все что видел,тем кто не смог посмотреть.
-Зато эта тварь помогла нам избавиться от бандитов,-сказал Давид.
-Так то оно так,но этому мутанту может быть мало одного человека,-боязливо ответил Макс.
-Пока обедает(или ужинает) бандитом у нас есть время войти в магазин.
Весь отряд побежал к магазину. Было видно крышу,на которой сидела тварь,и слышалось чавканье и какой-то хруст. "Костей видимо",-подумал отряд,и все вздрогнули. Подойдя к магазину все заметили,что трупов почему-то не было,хотя летающей твари они не увидели. Толкнув створку двери,четверо счастливцев вошли в это величественное здание...
* * *
Глава 9 - Магазин
Когда отряд вошёл в магазин,они увидели трупы бандитов и кровавые следы.Марс бросил самокрутку и сказал:
-Ну, что пополним запас и пошли
-Ага, только быстрее,-поторопил всех Давид,-а то мне не по себе.
-Да мне тоже.-согласился Макс.
-Надо бы еще патронов найти,-сказал Павел Сергеевич.
-Точно. Макс со мной,ищем продукты. Марс с Павлом Сергеевичем патроны ищут,-скомандовал Давид.
-Чё,специально с этим стариканом меня отправили!-возмутился Марс.
-Ничего,потерпишь немного,-ухмыльнулся Макс.
Они разделились. Марс подошел к мертвому бандиту,сел рядом и стал искать патроны. Также поступил Павел Сергеевич. Марс после пяти минут осмотра,прикрыв широко распахнутые глаза мертвеца,сказал:"Спасибо,брат. Что бы я не испытывал к бандитам,спасибо. Пусть тебе земля будет пухом." Павел Сергеевич неодобрительно посмотрел на Марса. Тут вернулись Давид и Макс.
-Еду и воду нашли,-коротко сообщил Давид.
-Патроны тоже нашли,-хором ответила вторая группа.
-Отлично,а теперь двинули,-сказал Давид.
Тут раздался жуткий вой и на крышу крепкого и большого магазина обрушился страшной силы удар.
-Что это нахрен было-закричал в панике Марс.
-Это наверное наш обедающий проголодался.-с усмешкой предположил Павел Сергеевич.
-Всё взяли-спросил у всех Макс.
-Да.-ответили все хором.
-Тогда пошли быстрее.-позвал всех Макс.
-А куда-спросил Давид.
-Как куда-подал голос Павел Сергеевич,-Дальше в Кыштым,а там уже решим.
Внезапно снова разнёсся душераздирающий рёв и стали слышны взмахи крыльями.
-Улетела-прошептал Макс.
-Нет скорее перелетела на другую крышу.-прошептал в ответ Марс.
-Придётся бежать.-сообщил, приготовившись бежать, Давид.
-Старикан,готов-ухмыльнулся Марс.
-Вот выберемся ты у меня посмеешься!-угрожающе проговорил Павел Сергеевич.
Все привязали одели рюкзаки на плечи, предварительно распределив всё продовольствие поровну, подошли к выходу.Взяв автомат,Макс неожиданно открыл дверь и побежал в сторону дома.Тварь заметила это и ринулась за ним. Макс бежал не глядя под ноги. Это его и подвело. Запнувшись об отвалившийся капот,Макс с грохотом упал на асфальт. Монстр,радостно вереща,начал лететь к нему. Это заметил Павел Сергеевич. Достав метательный нож,он кинул его в тварь. Нож ударился точно в затылок,но только монстр плевать хотел на все что впивается в него. Тварь,продолжая движение неторопливо шла в сторону Макса. Не дойдя до него буквально пару метров,монстр вдруг с диким визгом загорелся. Огонь полыхал,жег кожу,шерсть монстра. Тот визжал,пытаясь сбить огонь,но все было безуспешно. Не переставая визжать тварь рухнула на землю,слабо дернулась и затихла. Макс тут же стал озираться по сторонам. Кто его таинственный спаситель Это точно не Марс,не Давид и не Павел Сергеевич,потому что они сами были в замешательстве. Не найдя никого Макс встал,отряхнулся,подошел к отряду и сказал:"Со мной все в порядке,пойдем дальше" И они двинулись к Кыштыму. Снова в неизвестность...
* * *
Глава 10 - Кошмары и загадки
Всё шло по плану,но Макса беспокоило,что за чудо его спасло,и как он заметил бепокоило это не его одного.Павел Сергеевич шёл молча,но по глазам было понятно, что он чем-то обеспокоен.Обеспокоить его могло лишь одно:внезапная помощь со стороны.Давид и Марс шли в переди и что-то обсуждали изредка поглядывая то на Макса то на Павла Сергеевича.Макс до сих пор был в недоумении,да и не он один.
-Давид как ты думаешь, кто ему помог-прошептал Марс своему другу.
-Не знаю, может чудо какое или аномалия.-ответил ему Давид.
-Если действительно аномалия,то какой силищи-продолжал Марс.
-Откуда мне знать,это тайна покрытая мраком.-ответил Давид.
-Это да,-Марс прищурился и снова запыхтел самокруткой.
-Макс,а ты кем был до взрыва-спросил Марс
-Я майор в отставке.-ответил Макс.
-А я полковник тоже в отставке и по той же причине что и Макс.-тихо сказал Павел Сергеевич.
-Почему в отставке-продолжил за друга допрос Давид.
-Провалили операцию по освобождению заложников в Москве.-разочарованно ответил Макс.
-А что загрустил так-непереставая надоедать продолжал Марс.
-Не загрустишь тут, пол сотни детей таких как Андрей положили у нас на глазах.-отмахнулся Павел Сергеевич.
-Зачем про Андрея вспомнил-печально спросил у друга Давид.
-А что-перешёл в наступление Макс.
-А то, привык я к нему.-прошептал Давид.
Отряд двинулся к охотничьему магазинчику,чтобы заночевать. В магазине было тихо и все,даже не разговаривая легли спать. Ночью Павла Сергеевича мучил кошмар. Он все еще помнил те крики,когда они спасали Марса с Давидом:
-А пацана кто прикроет
-С ним все будет в порядке! ИДИ!!!
Бандиты стреляли в них и Павел Сергеевич с Максом в долгу не оставались. Несколько бандитов уже полегло и Макс начал просить Павла Сергеевича спасти друзей. Он побежал,отстреливаясь на ходу. Но неожиданно пуля отскочила от стены и рикошетом попала в прячущегося Андрея. Прямо в затылок. Без шансов на спасение...
-С ним все будет в порядке! ИДИ!!!
Павел Сергеевич вскрикнул и проснулся. Он был весь в холодном поту. Все проснулись от его криков.
-Чё с тобой,старикан-спросил Марс.
-Ничего,Марс,все в порядке... Может двинемся в путь
-Как Уже-прохрипел заспанный Макс.
-Да,уже,-сказал Давид,-собирайтесь.
Отряд быстро собрал снаряжение и пошел дальше. К метро...
* * *
Глава 11 - Загадочные помощники.
На улице,как и всегда для отряда,была ночь. Макс шел молча,лишь изредка глухо дыша через противогаз. Остальные тоже молчали. Давид подкачивал фонарь,на всякий случай. Под ногами хрустел легкий снежок.
-Слушайте,кто-нибудь из вас знает где мы-спросил Макс.
-Прежде всего мы на планете Земля,-усмехнулся Павел Сергеевич.
-Старикан,мне надо точно,-ответил Макс,-тем более,то уже не Земля.
-Это да,-согласился Павел Сергеевич.
-Стоп,остановитесь,-тормознул отряд Давид.
-Что такое,Давид-спросил Марс.
-Мне кажется,что я слышу голоса.
-Да ты рехнулся,Давид,-засмеялся Марс.
-Я тоже что-то слышу,-заступился за Давида Павел Сергеевич.
-О,старикан,у тебя значит тоже крыша съехала-злорадно улыбнулся Марс.
-Заткнись,Марс,лучше бинокль дай,-остановил спор Давид.
Через несколько минут наблюдения Давид заключил:
-Это точно не бандиты.
-Как они одеты-спросил Павел Сергеевич.
-У одного погоны вижу,-радостно сообщил Давид.
-Военные-спросил Макс.
-Еще не факт,-ответил Марс,-любой может шлепнуть военного и забрать погоны.
-Ну да,убьешь ты военного,у них бронежилеты крепче,чем у всех нас,-сказал Макс.
-Надо пойти к ним,-решил Павел Сергеевич.
-А вдруг это отряд,который ходит по зараженным местам и ищет выживших Потенциально любой из нас может быть заражен,-подумал Марс.
-Тогда пошли вместе,-решил Павел Сергеевич.
Начав ход они заметили,что место,где стояли военные,теперь пусто.
-Черт! И надо было так долго спорить!-в сердцах воскликнул Марс.
Они не знали,что военные до сих пор за ними смотрят...
* * *
Глава 12 - Новый год
Марс,Макс,Павел Сергеевич и Давид были уже на подступах к Кыштыму. Очень странным было то,что на дороге не было машин. Значит их хозяева не бросали своих железных коней,не бросались в ближайший подъезд,подвал Заметили это все члены отряда. Оставалось километров пять до Кыштыма и Павел Сергеевич сказал:
-Надо привал сделать.
-Зачем,старикан Ты уже устал- с насмешкой произнес Марс.
-Заткнись балда. Надо было тебя не спасать,побыл бы перчаточкой у бандитов,-зло ответил Павел Сергеевич.
Включать фонари никто не стал,ограничились маленьким костерком. Вдруг Марс достал из кармана раритетную вещь - MP3 плеер,воткнул наушники в уши и стал подпевать неведомому голосу. Давид,обалдевший от такого раритета у Марса,спросил:
-У тебя плеер дату показывает
-Ну да,а чё-спросил Марс.
-Посмотри,пожалуйста,какой сегодня день,-попросил Давид.
Обалдевший Марс радостно воскликнул:
-Ё-маё,сегодня же Новый Год!!
-Как-спросил озадаченный Павел Сергеевич-Уже
-Да,уже,-показывая Павлу Сергеевичу часы,Марс спросил у него,-А водочка у вас есть с собой
Порывшись в рюкзаке,Павел Сергеевич достал довольно большую бытулку водки. Все радостно воскликнули. Павел Сергеевич,наливая всем в рюмки по сто грамм,спросил у Марса:
-А время то хоть какое
-Половина двенадцатого,-ответил Марс,маленькими глоточками попивая водку.
-Ну,раз Новый Год,надо бы тост произнести!-сказал Давид
Марс и Макс поддержали его радостным улюлюканием.
-Итак,закончился 2034-й год,наступает 2035-й. Хоть и мира,в привычном понимании этого слова,больше нет,поблагодарим Бога за то,что мы еще живы и можем дать отпор всем тварям,что пытаются занять наше место! С Новым Годом,друзья!-заорал пьяным голосом Павел Сергеевич.
-С Новым Годом!!! С новым счастьем!!-орал весь отряд на всю мощь голосовых связок,но никто не собирался нападать на них. Даже монстров в этом городе не было. Выпив еще несколько рюмок отряд без задних ног упал на спальные мешки и заснул.
* * *
Глава 13 - Знакомство.
Первым из отряда очнулся Давид. Оглядевшись,он заметил,что неба не было. Они ехали. Вот только в чем Следующий проснулся Марс.
-Чё за хрень Где мы-заорал он.
-Я тоже не знаю,-ответил Давид.
Вдруг впереди открылось маленькое окошко,оттуда высунулся странный человек со страшной улыбкой. Не сводя с Давида и Марс глаз,он ответил:
-Здорово,молодцы! Чтоже вы так не осторожно болваны Спать в пустынном городе,вообще не представляю.
-Потому что пустынный,поэтому и спали,-огрызнулся Марс,-ты вообще кто такой И откуда лыба такая
-Потом как нибудь узнаешь,а пока если тебе дорога жизнь и рассудок,держись подальше от торфяных болот,-странно ответил человек.
Тут в окошке показался другой человек. Выглядел он более адекватным,чем первый.
-Привет вам! Чтож вы так не осторожно-спросил он.
-А ты то кто такой-еще более зло спросил Давид,-Где мы вообще Куда мы едем
-Насчет едем это ты правильно,-усмехнулся странный,-А вот насчет всего остального. Когда спросишь повежливей,тогда и получишь ответ.
-Да ладно тебе!-сказал второй,-Чего прямо тайна такая Я Марио,пацаны,а это Псих.
-То что Псих это верно,-мрачно усмехнулся Марс,-жму руку придумавшему.
-А почему вас так И кто вы,в конце концов
-Марио,потому что игры в детстве любил,-улыбнулся первый.
-А меня,потому что лежал в великолепнейшей клинике на свете - психиатрической,-мрачно продолжал улыбаться второй.
-А откуда такая улыбка,-продолжал допытываться Марс,-жуткая она у тебя.
-"Темный рыцарь" смотрел Впечатлил меня там Джокер,вот и ножиком,ножиком и улыбка готова. Нравится-насмешливо спросил Псих.
-Не особо. А куда мы едем
-В церковь,там наша база,-коротко сказал Марио.
-А вы кто по специальности-спроил Давид.
-Мы военные. Псих лейтенант,а я старший лейтенант.
Тут очнулись все остальные. Познакомившись с военными,все отмечали жуткую улыбку Психа.
-Все,приехали,-радостно сообщил Псих.
Церковь была величественна и страшна одновременно...
* * *
Глава 14 - Укрепление
Прибыв в церковь,отряду наконец дали поесть. Марс,жадно проглатывая тушенку,спросил:
-Вы тут вдвоем живете
-Нет,-ответил Псих,-остальные ушли за едой.
-А как вы нас нашли-с набитым ртом вступил в разговор Давид.
-Как,как,ехали через город,смотрим спите,алкаши проклятые,-усмехнулся Марио.
-Так и подобрали,-продолжил Псих.
-Ладно,оставим разговоры,ешьте,-Марио встал,позвал Психа,и они вышли.
-Странные они какие-то,-шепнул Давиду Марс.
-Нормальные,ну кроме Психа,-заступился за военных Макс.
-Это да,-согласился Давид.
Дальше они молча доедали тушенку. Тут в церковь влетели три человека: все были в тяжелом вооружении,в противогазах,с большими рюкзаками и с автоматами в руках. Крикнув:
-Нападение! Расчехляй пулемет!!
Откуда не возьмись появился Псих. Резво добежав до огромного станкового пулемета,он снял с него тряпку,сел за машину и открыл огонь по двери. Дверь тут же стала похожа на сито. Но никакого визга или крика не было. Вместо этого в церковь очень медленно вошли странные существа. Не обращая внимания на пули,твари шли прямо на пулемет. Марс рявкнул:
-Псих,стреляй!!!
-Да стреляю я!!-заорал в ответ Псих.
Все стреляли по монстрам. Из двери неожиданно для всех выскочил Марио и метнул в существ странного вида мину. Громыхнул сильнейший взрыв. Твари остановились. Пулемет по-прежнему тяжело громыхал,сотрясая ветхую церквушку. Через несколько секунд Марс подумал:"Да что же это" И тут его осенило. Быстро достав из рюкзака бутыль водки и со словами:"Хотел же на 23 февраля оставить",открыл колпачок и плеснул в лицо одному мутанту. Неожиданно тварь завизжала и со странным шипением бросилась прочь из церкви. Остальные побежали за ней. Озадаченные члены отряда спрашивали Марса:
-Как ты догадался Кто это
-Это вампиры,-тяжело ответил Марс,-не знаю почему я так подумал,но это оказалась правда.
Отряд сел,разжег костер и начал есть. Марсу досталась дополнительная порция.
-Все-таки ты молодец,-похвалил Марса Павел Сергеевич.
-Я знаю,старикан,-улыбнулся Марс.
Все улыбались.
-Ладно,всем спать!-крикнул Марио,-Мы с Психом останемся на посту. А,Марс,водки-то дай!
-Бухать будете небось,-улыбнулся Марс.
-Нет,вас же охранять будем,-улыбнулся в ответ Псих.
Все улеглись спать. Свет погас. Марс заерзал в спальном мешке. Мысль о том,что он спас весь отряд,вспомнив про детские сказки,теребила его. "Ладно,спас и хорошо",-подумал Марс и заснул.
* * *
Глава 15 - Многие печали.
Макс проснулся первый и тихо,стараясь ни кого не будить,вытащил из рюкзака клочок бумаги и ручку. По глазам Макса текли слезы. "Я так не могу",-написал он на клочке. И после этого он вышел на улицу,снял пистолет с предохранителя,открыл рот,всунул туда ствол и нажал... Громыхнул выстрел...
* * *
От звука выстрела вскочили все. Марс заорал:
-WTF
-Чего-не понял Павел Сергеевич,-А по-русски можно
-Можно. Чё за хрень
-Кажется,с улицы,-подумал Давид.
-Пошли.
Выйдя на улицу,они увидели Макса с пистолетом во рту.
-Чёрт!-воскликнул Марс.
Но самообладание не потерял только он. Все плакали. Кроме Психа. Он просто молчал. Макс лежал полубоком и смотрел в небо. Кто там,наверху Этого не знал никто.
-Надо было одеть черный противогаз одеть,-пошутил Псих.
-Заткнись,бешеный,-приказал Павел Сергеевич.
-Кто его так-тяжело спросил Давид.
-Да похоже что сам,-мрачно ответил Марс,осматривавший труп.
-Похоже.
-Вот у меня теперь только один вопрос: Кто из нас доберется до метро живым-глухим голосом встрял Марс.
-Вы в метро собрались-веселым голосом отозвался Псих.
-Да,-ответил Давид.
-Зря,-покачал головой Псих.
-Почему это
-А в город какой-не отвечая спросил Псих.
-В Екатеринбург,он ближе всего,-ответил Марс.
-Вот теперь точно зря,-ответил за друга Марио.
-Ну почему-нетерпеливо воскликнул Павел Сергеевич.
-Екатеринбург - город-призрак. Там ничего нет.
-Там же есть метро!-возразил Давид.
-Оно разрушено. Полностью,-ответил Марио.
Что же происходило Отряд все больше терял надежду. Видимо так решил Бог. У него вообще решения странные...
* * *
Глава 16 - Финал
Марс и Давид ушли на задний двор,хоронить Макса. Павел Сергеевич сидел в раздумьях. Как же так,их цель,то,о чем они мечтали,получается ее и не существовало и они гонялись за призраком Из-за этого умерли Андрей и Макс Получается,что да. И это было самым горьким. Две жизни напрасно. Андрей... Макс... Павел Сергеевич то и дело прокручивал в памяти фрагменты жизни,в которых Андрей и Макс были живы. Павел Сергеевич встал и вышел на улицу. Просто шел и думал. Остановившись он смотрел на мертвые дома. И они смотрели на него своими мертвыми глазницами выбитых окон. Рука от чего-то заболела. Павел Сергеевич заметил.что бьет кулаком в стену. И бьет,и бьет. Рука уже разбита в кровь,а он все бьет и бьет... Наконец,остановившись,он пошел обратно. Войдя в церковь, он был встречен вопросом Психа:
-Чего видели
-Ничего,-улыбнулся Павел Сергеевич. Ничего...
Тут с заднего двора вернулись Марс и Давид. Марс швырнул лопату на пол и спросил:
-Ну и что будем делать теперь
-Я не знаю,-прямо ответил Павел Сергеевич.
-Если хотите,можете остаться здесь,вас никто не гонит,-предложил Марио.
-Спасибо,Марио,мы подумаем,-ответил за всех Давид.
Вместе они сели на пол и стали есть. Через несколько часов Павел Сергеевич подошел к Марио и решил:
-Я остаюсь.
-Я тоже,-согласился Давид.
-Ну тогда и я останусь,-улыбнулся Марс.
Черт с ним,с метро! Жить можно везде. И раз можно,значит будем...
* * *
Давид проснулся. Удивленно осмотревшись он заметил,что лежит на кровати,а рядом тихо лежит его жена. Ты же умерла Или нет Давид встал,подошел к окну. За окном шел дождь,неторопливо ехали машины. Это был всего лишь сон Давид очень удивился. Значит да. Давид облегченно вздохнул и лег на кровать. Поцеловал жену в щеку и укрылся одеялом. "Ну их нахрен,такие сны",-подумал Давид и уснул....
КОНЕЦ | proza_ru |
У осени своя печаль: и грусть и радость вперемешку...
Восторгов лета ей не жаль -- бросает листьями в насмешку
вслед уходящему теплу, дразня полураздетым станом
берёз, укутанных во мглу полутаинственных туманов,
из коих наползает сон... И гонит, гонит лето вон.
Так вот любовница-нахалка ворвётся вдруг в уютный дом,
очаг задует -- ей не жалко ни стен, ни крыши -- всё на слом;
Всё разрушая страстью спелой, завидуя себе самой,
несётся в вихре ведьмой зрелой, и лишь в глазах вопрос немой:
Надолго ли сие безумье.. -- круженье красок маскарада,
срывание одежд.. Плясунья метёт подОлом, танцу рада,
хохочет вскачь, пленяя разум, цветы пакуя пышно в вазы...
Вдруг, уже разрушив все надежды, сорвав последние одежды,
заплачет осень вновь дождями, подмешивая в радость грусть, -
и в тихом поле, за садами, весь маскарад что тяжкий груз...
Уляжется страстей истома -- опавших листьев суета --
и всё, что выдула из дома, - в суме нелёгкой... маета. | stihi_ru |
ESSAY- MEMOIR
by Vladimir Morgan
Ко Дню рождения В. Высоцкого
1.
During the sweltering summer of 1972, in what was then Leningrad, on the Chugunnaya Street, in the box of an office space, called the deliberation room, by the front door -- at the end of which, and where at that time stayed the poet G. Pozhenyan with two other guys unknown to me, I, for the first time, met, face to face, with the greatest man of all men who lived with me in this world - Vladimir Vysotsky.
I use the epithet "great" not in derogation of merit of our other contemporaries. Each is good in their own way.
But, due to a deep emotional shock experienced by me long ago, from the first, once underground, listening of the songs by the "Wheeze"; I had once and for all the impression that Vysotsky - is us, is our era. Irrelative to whether or not a person has created an epoch-making piece like "Eugene Onegin" and "War and Peace"; genre depends on the state of society itself. For example: the ill-fated era of NEP in the Soviet Union is best displayed in the apparently candid adventures of Ostap Bender Ibragimovich. Later there even emerged an historical anecdote. A student from the future is asked: "Who is Leonid Brezhnev" Answer: "a minor political figure from the era of Vladimir Vysotsky."
And even more surprising now, is that in the whole of socialist realism with all its genre variety, reigning then in the Soviet Empire in all the languages, in our time there was not found any other form of poetic expression, but what came to us in eight hundred poems of urban ballads and songs of Vysotsky. There was nothing else. Though, with a passionate heart, the poet asked God for there to be something else.
In verse, song and artistic creations Vysotsky has it all. From Ninka the cleaner and street hooligans, flight in a civil aircraft and fighters of the penal battalion, to the story of Paris and an informal conversation with a retired General Secretary of the former "Native Communist Party"; Portraits, leading actors, a vast thematic breadth - irrefutable proof of the immensity of talent.
2.
So what was his, or rather, our era As has now turned out we transferred right from the armoured car of Lenin to "Our locomotive, fly forward!" and immediately rolled into a mass-deaf, and sometimes openly solitary dissatisfaction; in all levels of government, in the ideological trenches and seasonal work of Soviet inhabitants. Despite the inertial pressure of the party apparatus.
Viktor Tsoi much later than Vysotsky threateningly demanded in his songs: "We want changes!" But one had to have an absolutely great prophetic intuition to foresee the future, while still in the seventies to feel that the train is derailed, and to speak as a national poet, by saying: "Let there be great changes ahead -- I"ll never fall in love with that." In everything, most importantly, Vladimir Vysotsky, as no one else in the Soviet times, managed to embody, in his work, the secret axiom of Russian Literature: artistic, poetic word - it is not a refined game in sparkling beads, but the utmost burden of exemplifying in himself the truth of life and the indestructible search for justice.
"Tell me, Seryoga"
3.
All of this is difficult, and I write this so as not to confuse the reader with grandiloquence, however, for clarity.
Because at the time of the meeting with Vysotsky I was to some extent trained in the system of higher
philological education, and was able to distinguish sincerity from phoniness in poetry, a deep interest of the author from speculation on the theme. And he himself was not bad; did not go there, where the "party and government" pointed people. I only will add: we wanted the best. As they say, "lived and not grieved and such a thing received".
And that summer of "72, I spent the whole year working as a reporter-day labourer on the radio of the
Leningrad Optical and Mechanical Association, abbreviated LOMO.
My great namesake by that time also did well: in a temper dropped out of Construction Institute, where he studied at the urging of his parents, graduated from drama school, tried out his acting ability on the stages of two or three theatres in Moscow and arrived in the famous city on the Neva, now in the role of the immortal Hamlet. Taganka Theatre staged Shakespeare in the Palace of Culture named after one of the Soviet fiveyear plans; I do not remember exactly what the count was.
Artistic intellectuals and Soviet-partisan community of North Palmyra became unusually thrilled to see a
hitherto unknown Prince of Denmark, pronouncing Shakespeare soliloquy in translation by Boris Pasternak on an empty stage, at the edge of a freshly-dug grave, in sport tights
and a guitar at the ready ...
Some approved, others - not so much and some "for", some -- "against".
To tell the truth, heated discussions around the image of the new Hamlet, personified on stage by Vysotsky, turned at times into hand-to-hand combat; especially in university dormitories.
And suddenly, in an environment of local journalists and newspapermen spread surprising news that
everyone"s hero will "perform" his songs in a conference room of LOMO. Someone even said, to a knownothing such as me, that every time, while visiting St. Petersburg, Vladimir especially loved this place for meetings with his listeners. Indeed, here at the time was one of the best stages with acoustic equipment in the Soviet Union of those days, with an intelligent and appreciative audience that loved the singer.
4.
Former LOMO - one of the best and biggest companies in the world of optics, radio, television, sound
systems for aerospace and underwater exploration. At the time, there worked about forty thousand different people: all wore music production headphones, almost all entirely in white robes and slippers, in hermetically sealed rooms with a given microclimate, and the Polytechnic Institute at the base of the enterprise. Becoming the norm was a highly qualified worker, and even with two engineering diplomas.
Duralumin, glass, concrete...Cushioned chairs of the spacious conference-hall amphitheatre encircled
the small, friendly, open, semioval stage, equipped with a stationary microphone recording studio. And
the company itself, incidentally, was considered "closed", of defence importance, and other journalists offsite were simply turned away from this most significant object. Information of local newsmen, delivered to the outside world, was carefully filtered through the secret department. And one more thing: in the large circulation newspaper of LOMO, called the "Banner", during those years Sergei Dovlatov was working nominally, drawing material from there for his first short stories and growing there (and everywhere) into the biggest writer of our time.
5.
With all the strength of my legs I rushed to my radio editor, telling him about the imminent arrival of Vladimir Vysotsky. She made a strained wince.
- What do you propose to us
- A musical-literary composition! - I shouted in a young-na;ve way, having been more than once broken,
though still not learning my lesson.
By the time, I managed to air the poetry of the still persecuted Edward Mezhelaytisa, to supply with music the soft, "chamber" world of the Leningrad poetess Tamara Nikitina, and other rarely printed lyricists, not counting the local talent from the literary association of LOMO. It seemed to me easily possible to create a radio composition to the works of Vladimir Vysotsky, taking into account the high degree of the brilliant originality of his poetic talent and the extensive official recognition of the poet, as a leading actor of Taganka.
But my editor was a woman approaching retirement age, knowing all the secrets and twists of the party life.
At the wonderful studio "MeZah" she often secretly copied the songs of the same Vysotsky, selling reels at 100ru apiece (at that time!), single-handedly using the access right of bringing in and taking out of the tape through the checkpoint. To me, however, the budding communist-speculator firmly put:
- No! Maybe only five minutes in the "News".
Her scepticism and wariness were incomprehensible to me. In those days I was only thirty and still driven by healthy instincts of a naturally healthy man, yet completely failed to react to the fact
that only four years ago, in the hot summer of "68, under the chain treads of Soviet tanks
was destroyed the "Velvet Revolution in Czechoslovakia and that in "72 began the usual
"cleaning" in the ranks of artistic intellectuals of the Union.
According to my current fellow-Montrealer, a remarkable artist Stanislav Kholmogorov, who worked in the Taganka theatre for twelve years, the passions and fear of the expected devastating crush of the troupe is expressed in the song of Vysotsky's "It"s not yet evening" in which the favourite theatre is associated with the pirate ship "Le Corsaire" which could scarcely stay afloat. Only a desperate phone call to "the turntable," by the chief director Yuri Lyubimov to the General Secretary of Brezhnev helped him save his stage creation.
All this, of course, was not known at the time, neither to me nor the editor. But she was more experienced than me. The upcoming meeting in LOMO with Vysotsky was not announced anywhere in the city in advance, and I, professionally delighted at the absence of writing brethren, ran with a portable, Hungarian made tape recorder "Reporter -- 5" to an interview with the poet. While my boss instantly went to the party committee to hold a council: whether to broadcast the message about Vysotsky or not
6.
Another difficulty quite unexpectedly caught up with me at the door of the conference hall. Vysotsky"s fans - young women workers and urban girls, who "by pulling strings" managed to get in to the territory of the head company, have flooded all entrances and exits.
As it is expected of rivals, they stood in silence, estranged from one another; densely, as an indestructible wall. But when before the show, Vysotsky appeared in the cordon of national body-guards, hysterical admirers of the poet rushed to him in a pushing and shoving mass. To break through it would be terribly fun, but physically impossible. Tough guys managed to squeeze the unreceived genius into an oblong room. Five of them took a perimeter defence at the door and together with the shouting calls of young sirens "Volodya, Volodya!" mingled in my heated baritone "Press!" Press" "The press is here!" At this point I furiously worked with my elbows, raising the red book with gold stamping over the head as I shouted.
The bewildered bodyguard put his head to the door and said to the space:
- There's some kind of press...
- Who are you - Abruptly asked a muffled bass as though it has caught a chill.
- I am the correspondent of the local radio!
- Ah-ah-ah...Then come in, - smilingly extended Vysotsky. Briefly, military-style and, yet, sympathetically he asked: - What's the need
Vysotsky resided at the middle of the table for the Presidency, reigning in the center of the room, decorated like the furniture all around, akin to mahogany.
- Only a small radio talk for our listeners - union workers - I said.
7.
In the song, which appeared after, called "Interview" Vysotsky gave an unflattering feedback on the activities of mass media, but I believe that this is not about me. And the cautious Soviet journalists, I think at the time, did not spoil with their attention. Perhaps that is why Vysotsky raised his eyebrows in surprise to my words, looked intently at me and roared in a stronger voice:
- After...After the concert. Ten minutes, no more.
But I did not leave, and remained closer to the corner of another table, long as the landing
platform, which stood at the side, by the right wall of the entrance.
- Now that there sits a correspondent with us - said G. Pozhenyan - I will recount to all one incident, about which I heard from a military sailor...I do not know what part of the world's oceans, their submarine, had an accident and fell to the ocean floor. Lying at the bottom, the sailors endured for forty-eight hours, suffocating from lack of oxygen, drenched in sweat. Several members of the crew went mad, and among them an officer, party official, but in the isolated compartment of our sailor and his comrades turned out to be a taperecorder with the songs of Vysotsky. All those long, terrible hours the sufferers constantly played Volodya"s cassettes, and survived; the special emotional state, which helped the sailors to endure, was produced by the song "Save Our Souls."
Squinting, as if peering into the darkness through the spotlights, the theme of heroism was picked up by Vysotsky; -- Well, I have recently had an occasion to rehearse...We stood on stage at the edge of the grave. Where there was a certain wooden beam. And suddenly my partner stumbles and flies headfirst straight towards the corner"s sharp edge. My heart jumped. But I managed to catch this guy and tell him: "Now you owe me your life till the grave". And he laughed: "No, he says, now you have to support me till retirement!"
In the course of the story I first got a glimpse of the poet and noted his excellent physical fitness, sturdily built body of a man who was not very tall, with excellent movement coordination and instant reaction. I was struck by a two-sided impression, made by his face. By his appearance, the face of the poet could quite easily pass for an ordinary Moscow hooligan, if not for some subtle, perhaps, acquired later, with the tireless work on his persona, hint of inner nobility. Hair bang, heavy chin, bushy eyebrows, protruding lower lip and constantly restrained inner strength. It seemed that in his account Vysotsky was interested in the moral aspect of the "rescue - gratitude." He apparently was thinking about it, when he noticed that I stubbornly had long since secretly turned on my "Reporter".
- Well, ask me already - he smiled understandingly.
- Vladimir - clearly and boldly, as if on the air, I asked my first question. - Can you tell me how to call you by your patronymic
- Why is this to you so important - Unexpectedly sharply and seriously responded Vysotsky.
- You are a popular poet, a famous artist of the most renowned theatre in the country and abroad, you are older than me and our meeting is official. I cannot in front of radio listeners call you just Volodya. Somehow it is incongruous with the situation. - As I could, I explained.
- Well, Semyonovich, - reluctantly muttered Vladimir. And retorted: - What's yours
- Well, Ivanovich. - I picked up in the same tone. - So, Vladimir Semyonovich, please tell me how you evaluate your work You -- who is a minstrel, bard, singer
- I am a poet! - Solid as a mathematical formula known by heart, said Vysotsky. - I am a poet who writes poetry and performs them with a guitar. I never sing another's song or poem. I think that, if Pushkin had
lived in our time, he'd also performed his poetry with a guitar. He seems to have played some musical instrument.
- Who is your favourite poet
- I love all in various ways. You cannot love just one poet discriminatingly.
- If you are a worker of the written word, where and which of your books can be read by our audience
Vysotsky delayed answering. G. Pozhenyan intervened: "That question I will answer. We, his friends, are helping Volodya with the release of the first poetry collection. It will be released soon. We hope."
- And what advice would you give to young people. How to become famous or, say well-known
- Take to the streets, for example, Gorky Street - Vysotsky shrugged his shoulder in a shiver - select a window which is biggest - and kick! So that pieces of glass shatter down. - His examples were, as they say, of "the adversary." -- Depends on which fame one strives for.
8.
Vysotsky was unable to continue. The door was rashly opened and, having escaped from the hands of bodyguards, into the room rushed in, a flushed from the fight, blonde with false eyelashes and blush on
the cheeks, in a dazzling silver dress with lurex, all resembling a cosmic creation. Hypnotically entranced she approached directly towards Vysotsky. Well, not at Mr. Pozhenyan, would she approach, who was
sitting near, with moustache, a fat, and elderly man!
- What will it be! What will it be! - Anxiously pounded the thought in my head. - Who is she, this girl, this young woman Betrayed and abandoned Seduced and defamed
I became really worried about the outcome of the interview. Moreover, since the hands of "a fleeting phenomenon" were strangely and even ominously behind her. But Vysotsky, who was sitting at a table half turned towards me, did not change his position, only stared at the girl in a sulky boxing defence.
- The dead silence established in the room. It seemed, any moment now something would happen...But not having received the anticipated reaction of adoration from the poet, the former passionate fan turned around in disappointment and -- what do you know, where did everything go to - Not fluttered, but ran out heavily. Oh, God! What expected this girl in absentia love, whom did she anticipate to see and whom to meet
- So, - the even voice of Vysotsky brought me back to the prose of life -- Let"s continue our conversation...
9.
- Vladimir Semyonovich, please tell me how originated the concept of the unfamiliar to the audience image of Hamlet, whom you play on stage -- I asked a question in the second part of our interview.
And once again, in front of my eyes, flickered the red arrow on the blue scale of the sound indicator, responsive to every sigh and a pause of the "banned" celerity, sitting in front of me.
- One day - Vysotsky dictated thoughtfully -- we were with Yuri Lyubimov in a fast train in one compartment. I told Yuri how I see Hamlet and the whole play. Beginning with a monologue "To be or not to be"; there, in this sentence, a question mark is nowhere present in Shakespeare. And we must not canonically assume that Hamlet - is a sort of half-mad person entangled in the nets of circumstances. No, Hamlet is a street artist who has not lost his mind. He - the prince, courtier, he was taught this science: to manage oneself, his destiny and people. His age is of quite a mature man. Not accidentally, but deliberately, he impales with his sword an eavesdropping adversary behind the curtain. He consciously crushes all his enemies. It is for this he arrived by ship from England to restore order in his home..."
And then, in the conference room rang the bell for the first call.
- What would you like to wish our radio listeners-optics - I blurted out knowingly.
- To be healthy. To produce more glasses, binoculars, photo cameras, microscopes. Well, what else is there
- And to you, Vladimir Semyonovich, further creative successes and achievements!
I drew from my pocket a theatre program of "Hamlet" and asked Vysotsky for an autograph; His mind already on stage, he literally repeated his wish word for word, adding only "Dear Optics". And we went into the auditorium.
10.
"This evening, I remember for a lifetime." There"s no other way to say it. Light in the theatre dimmed during the performance. Old-fashioned Russian shirt of crimson color with a hot hue was tucked into trousers, this time it was a stage costume for Vysotsky. In the opening of the shirt the veins on the throat of the wheezing poet dangerously swelled. From time to time, making sharp movements on the stage, he spat pink saliva into the garbage bin at the edge. But the poet did not stop singing, transforming into his characters, and even into a fighter-jet. The audience enthusiastically grasped concealed irony in the poems of the poet, and boiling pain, escaping from his tortured throat, it seemed, was the pain of a lost human dignity.
The final consonants in words were shocking. No one sang like that before Vysotsky. Conventional rules, from the youth of mankind, prescribed the singer to "swallow" consonants, achieving ideal open-sounding vowels. Innovator by nature and a rebel, Vysotsky overturned what existed before him. He "stretched out" seemingly dead end sounds of words, and they came to life, obedient to his incredible efforts. Everything will turn out fine.
Soon, a new manner of performance will become a scoring standard. But Vysotsky was here first.
11.
I do not know if anyone before me had the courage to interview the poet, persecuted by the party It is least likely. There were no films and videotapes of theatre performances, in which the Prometheus-Vysotsky was involved. In the whirlwind of life's storms, I lost part of my material, and the rest I sent to the Commission on literary heritage. But the farther away the time, the bigger and more boldly appears for descendants the complex and multifaceted creativity of Vysotsky.
At that time on Prezhevalsky Street, in the October district of Leningrad, near the Theatre Square and that very Palace of Culture named after the ...nth in a row of futile five-year plans, in the place of Mr.Raskolnikov lived fared my younger and only brother, Alexander. I saw Vysotsky once again for the last time in the summer when we went about our business.
In the familiar crimson blouse, boots, riding on a saddled horse, the poet triumphantly crossed the asphalt area of Theatre Square and the tangled tram rails there. The policemen, who were constantly on duty here, did not stop the rider. They knew him by face. And who suspected then that the singer of the era would be called the "wheezing" poet of the late twentieth century In the heat of perestroika and bloody Sabbath (read "counterrevolutions") obscurely was killed my brother, Alexander; Chechen gunmen killed my seventy-year old father Ivan Danilovich for the fact that he spoke Russian. But the herald of the future, Vladimir Vysotsky is memorable to me just like that: the sun, riding on a fastidious
horse in the clatter of hooves. Where did the poet get his horse in this stone city As if it was borrowed from one of the numerous statues of Leningrad-St Petersburg-Peeter-North Palmyra...
Montreal,
07/08/1999 -2009.
Ссылки по теме | proza_ru |
А помнишь, я сказал тебе прости
Сказал, но как то, очень уж не смело.
Прости, что я хотел тебя спасти,
Хотел, но как то очень неумело...
Ты не ответила тогда мне ничего,
А я в тебе тогда не разглядел -
Я не увидел света твоего...
Не видел или просто не хотел.
Ты промолчала, улыбнувшись мне,
Смахнув слезу украдкой, чтоб не видел.
Не разглядел любовь тогда к тебе...
Прости за то, что я тебя обидел.
Скучаю я безумно по тебе...
Ну почему всегда, когда теряешь,
Тебе становится не по себе
Но слишком поздно это понимаешь...
Прости меня, я знаю далеко,
И ты меня наверное не слышишь.
Прости меня, мне очень нелегко...
А ты наверное свободно дышишь.
(Март, 2017 г.) | stihi_ru |
МЫ ЕЩЁ
Мы ещё с тобой не спали
вдвоём в одной кровати
и голыми друг друга невидали
при тусклом свете
Не прикасаясь к телу
не целовались в губы
и тем за что из рая выгнали Адама и Еву
мы этим не занимались
хоть оба не прочь и это любим
Нас не накрывала страсть
в проникновении
и лихорадочно нежность красть
в очень близком сближении
Я слышал только слова любви
и возбуждение в словах
но не было трепета в телах
до блаженства, до сладкой боли
И вот дала шанс судьба
она решила нас свести вместе
проверить наши мысли
и как друг друга любим оба | stihi_ru |
Я конечно приеду в село
Как только будет погода
Чтобы там всё расцвело
И наступило другое время года
А попросту-весна
И я,как сатана
Накинусь на цветочки
Приеду-лишь только набухнут почки
И с букетом ромашек
Заявлюсь и поклонюсь порогу
И мамаша....
Приехала-ну слава Богу
И буду шастать по полям
И в саду собирать черешню
И маме её на компот отдам
И будет всё.как прежде
Я так соскучилась по селу
А что тот город
Я в нём живу и не живу
Ведь он,как молот.........
Так плющит мне мозги
Своею гарью,смОгом-----------смОг-аэрозоль из дыма,тумана и пыли
А вечером-я изнываю от тоски
Единственно-что балуюсь я слогом
Пишу по мере сил
Я там свои стишата
И закричу,как и тогда--Такси,такси!
Ну я поехала домой девчата! | stihi_ru |
Бредет зима по улицам и переулкам,
Свой нос бессовестно сует в дворы.
Ей наплевать, что где-то в закоулках
Просвета нет у бедной детворы...
Ей наплевать, что у бомжей бездомных
Нет ни одежды, ни теплого угла...
Да и стране не смыть позор огромный
И не спасти -- униженных!- от зла...
Бредет зима суровая, лютая
И с людом, не советуясь ни чуть,
Как будто бы всю тайну жизни зная,
Спешит отправить "груз" свой в дальний путь...
Вот и задумалась бесстыдница презлая
Забрать у нас замерших стариков...
Ничуть в страдания народа не вникая,
Гордится тем, что есть еще "улов"...
Ей наплевать, что весь народ обидится
За все ее безжалостно -- суровые дела.
Она грозит: "Мы скоро, мол, увидимся
Я снова добреду до каждого угла".
Москва, январь 2016 | stihi_ru |
Кто такой Григорий Карюхин? Да никто. Бомж, человек без определенного места жительства, нигде не существующий, будто покойник. На самом же деле он поселился в некоем месте, населенном такими же, как он, людьми. Этим местом была областная свалка, куда свозился всякий мусор из города и близлежащих поселков.
На краю этой свалки у Карюхина было свое прибежище, сооруженное из досок, мешковины, картонных коробок, найденных тут же, на свалке, а внутри имелось все необходимое для существования — стол, стул, старый диван, железная печка, кастрюли, чайник и даже висела картина в хорошей раме, изображающая покрытое вечерним сумраком неведомое заснеженное поле, по которому шел куда-то одинокий человек. Эту картину он тоже нашел на свалке и глядел на нее в грустные минуты, жалея маленького человечка, печально бредущего в пустом равнодушном пространстве, и казалось тогда Карюхину, что это он сам плетется в неизвестную даль.
Карюхин ощущал странное единство с этим местом, приютившим его. Для него это была не мусорная свалка, а родное живое существо со своей таинственной жизнью. Оно постоянно двигалось, ворочалось, издавая то стоны, то непонятные звуки, похожие на рычание, то пыхтело — пых-пых, выплевывая облачка синего дыма, которые пахли гнилью.
Здесь, на свалке, жили еще человек десять-пятнадцать, а рядом с ними — собаки, кошки и крысы, и все мирно уживались друг с другом. Крысы были существа солидные, размером с хорошую кошку, и, как казалось Карюхину, превосходившие всю остальную живность сообразительностью. В домике у Карюхина жила одна из них по прозванию Клеопатра, которая приспособилась спать у него под боком. Вместе с Клеопатрой нашла здесь приют и собака мужского пола Элиза, с которой дружила сучка со странным именем Анубис. Так прозвал их недавний сосед Карюхина инженер Василий Захарович Малявин, объяснивший, что Анубис — это древнеегипетский бог с собачьей головой. Умный был человек Василий Захарович, теплая такая личность, незлобивый, хранивший в сердце и излучавший в разговоре неизменное удовольствие от ощущения жизни и называвший это местожительство последним своим счастьем, ибо тут он обрел, по его слову, полную свободу ума и души. Он мечтал, что когда в неизвестное, но неизбежное время попадает в потусторонний мир, то, без сомнения, найдет себе там такое же местечко, свободное от всяких условностей и указаний, и будет существовать в загробном покое, вспоминая земных товарищей-соседей, нашедших для бомжевания такое уютное и безмятежное место, как Перещепинская свалка. Неистребимое его желание осуществилось, он, бедолага, замерз пьяный зимней ночью — Царствие ему Небесное! — и был уважительно и с достоинством похоронен соседями недалеко в лесу.
По утрам приезжали грузовики, вываливая то строительный мусор, то пищевую гниль из городских ресторанов, с рынков, и тогда к свалке со всех окрестностей слетались птицы, даже чайки прилетали с Нелепинского водохранилища. Все кричало, свистело, каркало, рычало, выискивая еду. Свалка кормила всех, кого приютила: и людей, и собак, и кошек, и крыс — все рылись тут, не мешая друг другу, всем хватало еды. В пищевых отбросах удавалось найти круги колбасы, сосиски, куски мяса, коробки с оттаивающей замороженной рыбой, всякую овощную снедь — подгнивающие помидоры, картофель и огурцы, капустные листья.
Иногда в сумерках приезжал особый фургон, сбрасывал свой мусор — использованный медицинский хлам из больниц — и стремительно исчезал. Однако, несмотря на сумерки, на надвигающуюся ночь, почти мгновенно за этим фургоном появлялись из города ватаги подростков, и не только подростков, которые мгновенно разгребали кучи коробок с просроченными лекарствами, инструментами, бинтами, пузырьками, перчатками, шприцами. Завязывались ожесточенные драки, если кто находил полупустой пузырек. Счастливец тут же извлекал из пузырька остаток жидкости и, на зависть другим, колол себе в вену. Они спешили, потому что утром трактора и бульдозеры обязательно отутюжат, перемелют все эти сокровища.
Свалка и их принимала, и им давала то, что они не всегда могли обрести в других местах.
Все беды Григория Ивановича Карюхина начались сразу, как только рассыпалось ООО “Благодать”, созданное на основе колхоза “Заря”, и он, кладовщик “Благодати”, оказался не у дел. Деревня опустела, поля осиротели, комбайн да два трактора заржавели — умельцы разобрали их на части и сдали в металлолом, остались только пустые остовы, которые гудели тоскливо, выли от ветра под дождем или на зимней стуже. “У-у”, — выли они, как расплодившиеся в окрестных лесах волки, пугая по ночам остатки разбегающихся жителей. К тому же стала преследовать деревню необъяснимая напасть: сроду тут не было пожаров, а в последние годы от неведомой причины начали гореть избы, полыхали одна за другой. Изба Карюхина сгорела ночью. Погоревал Григорий Иванович над пепелищем и пошел искать лучшей доли. Ничто его не держало в деревне, был он один. Впрочем, с давних времен, можно сказать, с детства, любил Карюхин Варвару-пухлощекую, сказочную царевну с длинной косой и большими черными, как у цыганки, глазами. Потом призвали его в армию, а когда вернулся, торопливо женился на своей черноглазой пухлощекой красавице. Варвара прожила с ним три года и вдруг рассердилась, сказав обидные слова, что он неполноценный мужик, потому что никак не может сделать ей ребеночка, к тому же стал много пить, — совсем, дескать, залился. Скажите, пожалуйста, какая принципиальная! А кто нынче не пьет? Что делать при такой жизни обездоленной, если не пить? Одна радость, одно успокоение для возмущенной души. Все разворовали, все растащили, несчастных коров так выдоили, что из титек водица льется. Как тут не пить? Не выпьешь — с ума свихнешься. Вот баба беспринципная его ругает, а сама, бывало, ластится: “Гришенька, чегой-то сладенькой схотелось!” Ему сладенькой нельзя, а ей, извольте, схотелось. А насчет ребеночка — это еще поглядеть надо, в ком причина. У Карюхиных с этим делом всегда было без упреков, Карюхины детей строгали, как спички зажигали: вшик-вшик — и готов блинчик, пожалуйста.
Сказала Варвара-пухлощекая обидные слова, захватила пальму-фикус, которая ей не принадлежала, потому что вырастила эту пальму-фикус покойная мама Карюхина. “Это моя пальма-фикус, — сказала Варвара, — я поливала водичкой ключевой, листочки от всякой пыли и мух вытирала, я за нею ухаживала, потому она моя”. Зачем ей эта пальма-фикус, не понять, в ней весу килограммов двадцать пять с горшком-кадкой, но схватила в объятия и унесла в соседнюю деревню Лыково к охламону Петрухину, который только что вернулся из тюрьмы, где отсидел положенный срок за то, что в драке покалечил родного брата этой самой Варвары ненаглядной. Вот и пойми бабскую натуру: непостижимы женщины деревенские — брата родного не пожалела, а врага его обласкала, сбежала от законного мужа. Петрухин пуще Карюхина водку хлещет, а на закуску Варвару потчует. Она же, чтобы досадить Карюхину, родила Петрухину-злодею Маньку и Ваньку, сразу двух. Однако недолгим было ее наслаждение: помыкался Петрухин-злодей возле разваливающегося предприятия ООО “Благодать” и смылся в неизвестные края. Кому он там нужен, бандит с тюремным прошлым?
Ушла Варвара-пухлощекая от Карюхина, а он забыть ее не может, любовь к ней, как клещ лесной, въелась в его душу. От любви такой тоже запьешь, не только от всеобщего разорения и безделья. Узнав, что Петрухин поехал в неизвестные края, Карюхин сходил в деревню Лыково, поглазел из-за забора на Варвару-черноглазую, свою бывшую сладкую жену, повздыхал, проронил слезу, послал ей воздушный поцелуй, которого она не видела, совсем обсопливился и тоже ушел куда глаза глядят, в дали-дальние искать лучшей доли.
И недолго ему пришлось дожидаться этой лучшей доли, добрался до железнодорожной станции, сел в поезд, купив на последние рубли билет до города Москвы, где живет и правит главное правительство и где, говорят, все так устроено, что удача валяется на каждом шагу, особенно почему-то по понедельникам и четвергам с восьми часов утра до девяти на двадцатом километре кольцевой дороги, там солидные люди набирают рабочих разных специальностей.
Удача уже в поезде ждала Карюхина. Он проехал в шумном вагоне день, ночь, а утром подсел к нему респектабельный мужчина в хорошем костюме, выпил с Карюхиным за знакомство и деликатно стал расспрашивать, куда едет Карюхин и по какому делу. Узнав о его беде, посочувствовал, предложил еще выпить по стопочке и закусить бутербродом с красной икрой. Карюхин выпил, но закусывать такой дорогой едой постеснялся, а добрый его попутчик сказал, что поможет ему в прискорбной беде, и предложил работу, на которую Карюхин с радостью согласился.
Ехали они еще с полдня, сошли на неведомой станции, где Аркадия Петровича, так он назвался, ждала хорошая, иностранная машина с водителем в кепочке набекрень и в темных очках.
Одним словом, попал Карюхин по своей доверчивости в настоящее рабство: строил дом с такими же десятью бедолагами в огороженном забором пространстве, которое охраняли собаки. Два месяца там горбатился, а когда Аркадий Петрович приехал проверять сделанное и Карюхин выразил просьбу заплатить деньги и вернуть документы, Аркадий Петрович извинился, посадил Карюхина в машину и повез его за деньгами и документами в город. Но на лесной дороге случилось происшествие: водитель в кепочке выволок Карюхина из машины. А дальше Карюхин не помнит, что было. Очнулся он, промокший, избитый, в сыром овраге, где пролежал два дня, приходя в себя.
С тех пор скитался он от поселка к поселку, от города к городу, пробавляясь случайной работой, пока не набрел на Перещепинскую свалку. Чем только он до этого не занимался — слесарил и кузнечил в каком-то подпольном предприятии, и от милиции скрывался, исстрадался душой и телом, был бит, много раз обманут и, наконец, здесь, на свалке, обрел временный покой и равновесие души.
Каждое утро он просыпался в одно и то же время — это было неуловимое мгновение, когда еще ночь не кончилась и рассвет не наступил, но в его окошко было видно и слышно, как шуршало пространство после ночного сна. Рассвет только проклевывался из серой пелены, в небе еще шевелилась последняя угасающая звезда, но и она, устав в одиночестве, вздрогнув, стремительно летела вниз, прорезая пространство, словно огромная рыба, сверкая серебристой чешуей, плеснулась в вязкой небесной реке, нырнула и исчезла в мутной воде.
Из леса полз запах росы, свежей листвы, влажной коры и травы, вобравших за ночь из земли молодые соки. Этот запах заглушал душное дыхание свалки. В окошке постепенно проступали очертания старой сосны, чудом росшей из самой глубины мусора на краю оврага. На ее сухой коричневый сук неизменно прилетал дятел и неустанно молился, выстукивая в гулкой тишине молитву, самозабвенно кланяясь выползающему из серой пелены солнцу. Вылезала из своей норы Клеопатра, взбиралась Карюхину на одеяло, щекотала хвостом ему шею, он гладил ей спину, голый живот. Клеопатра была малым детенышем, когда он нашел ее здесь, начав строить свое жилище. Он гладил ее, чувствуя, как бьется ее сердце. И всякий раз, держа ее, удивлялся — он будто бы находил отзыв своему чувству в ее небольших блестящих глазах. От нее исходил резкий стойкий запах, к которому он давно привык.
Еще холодный луч солнца только толкался в окошко, прорезая все жилище от стены до стены, как уже приезжали мусорные контейнеры, птицы слетались, люди сбегались, собаки лаяли, крысы шныряли тут и там, Карюхин тоже выползал наружу и вместе со всеми копался в только что привезенном мусоре.
Пополнив свои запасы, он обычно отправлялся в город на базар. В старом рюкзаке нес всякий инструмент, найденный в строительном хламе, — зубило, пассатижи, круглогубцы, нож перочинный, кернер, гаечный ключ, старый чугунный утюг, сверла, болты, шурупы — надеясь, что найдутся люди, которые что-нибудь купят из этих полезных вещей. Шел он через лес к ближайшей железнодорожной станции Воробьи — это километров шесть, — собирая по дороге грибы. Хотя лес был исхожен и захламлен, изрезан тропинками вдоль и поперек, Карюхин знал места вокруг болота, где ютились, прячась от других грибников, его индивидуальные грибы. Грибов он набирал немного, но все равно, сколько бы ни набрал, знал, что продаст их, потому что цену не набивал.
До станции его обычно сопровождал Элиза. Карюхин говорил: “Спасибо, иди домой”, и тот, помахав хвостом, бежал обратно.
Необычный был пес, даже женское имя во всем соответствовало этому кобелю. Был Элиза тих, спокоен, чуток и незлобив. Карюхину казалось, что он все понимает не только своим собачьим умом, но и душой, если есть у собаки душа. Карюхин твердо был убежден, что душа есть. Прилепившись к нему, Элиза стал для него и товарищем, и другом, и помощником. С ним можно было не разговаривать, он все чувствовал, угадывал его мысли и желания. Иногда, глядя в собачьи глаза, которые Элиза не отводил, как другие собаки, а выдерживал долгий человеческий взгляд, Карюхин видел пугающую глубину. Словно это был взгляд не собаки, а человека, в нем можно было увидеть и сочувствие, и отклик на свою печаль, и ответную радость, и мольбу, и ответные слезы, и еще нечто такое необъяснимое, что можно заметить только в глазах человека. Карюхин часто со страхом думал, что, возможно, Элиза и в самом деле не собака, а человек, притворившийся животным, не вынеся унижений и страданий рабской людской жизни. Не потому ли Элиза неохотно общается с другими собаками, а лепится к человеку, словно человек и есть его родня. Даже грибы в лесу он помогал Карюхину искать, отличая хорошие от поганок. Свою хижину Карюхин делил с Элизой, Элиза в отличие от других собак не гонялся за крысами и птицами и потому мирно уживался с Клеопатрой.
Однажды, идя лесом, Карюхин явственно услышал, как кто-то позвал его. Позвал знакомым, давно забытым голосом, назвав не по нынешнему взрослому имени, а ласково — “детонька”. Так звал его мамин прадедушка Афанасий, который высох от долголетия, скорбя, что Господь забыл его. Не “деточка”, как звали все, а нежно — “детонька”.
Карюхин остановился, оглядываясь, постоял в недоумении и дальше пошел, но неожиданно обернулся, словно только что увидел нечто памятное, родное. Это было странно и необъяснимо: он стоял возле огромного засыхающего дуба с присосавшимися к стволу черными одеревенелыми грибами, у корня лепились хилые плети седеющего мха.
Отчего, почему умирающее это дерево с влажной плесневеющей бородой напомнило ему деда Афоню, умершего давным-давно? Будто в этом дереве жил дух старика, окликнувшего его сейчас нежным детским именем. И подумал Карюхин, испугавшись своей догадки: может быть, люди, умирая, превращаются в другие живые существа, в деревья и продолжают существовать, насыщая воздух живительным дыханием, чтобы помогать еще не умершим людям доживать век свой, вдыхая свежий воздух, исходящий от их листвы. Значит, все, что связано с тобой, никуда не исчезает, все существует и все бессмертно?
— Детонька, — снова услышал он, оглянулся и увидел: вдали на поваленном дереве и впрямь сидит дед Афоня, щупленький, седой, обросший белыми волосами, из-под которых не видно почти лица. Преодолев испуг, спросил:
— Ты кто, дедушка?
— Леший я.
— А разве лешие есть?
— Не… нету…
— А ты кто?
— Леший, детонька, леший.
— Так нет же леших.
— Нету, а я есть…
— Как же тебя зовут?
— Толенька… А тебя?
— Гриша.
— А собачку? Красивая собачка, добрая.
— Элиза.
— Хорошее имя, женское, все женское хорошее, материнское, мою маменьку величали Клавдией, а жену нареченную Марфой, а сыночка, как тебя, Гришенька. Ласково звали сыночка моего — Гришенька. Царствие ему Небесное! Погоди, не уходи, Гришенька, посиди со мной. Хочешь, повожу тебя на паровозе, паровоз у меня надежный. Теперь таких нет, теперь, Гришенька, одни электрички. Или поедем на трамвае. Я и на трамвае служил вагоновожатым… Тоже по рельсам бежит, динь-динь звенит. Ну, садись, поехали…
Карюхин сел рядом с Толенькой.
— Вот спасибо, — сказал Карюхин, — давно я на трамвае не ездил, поехали.
— Динь-динь, — звонким голоском крикнул Толенька, топнул ножкой, повернул какой-то невидимый рычаг перед собой, объявил: — Граждане пассажиры, наш трамвай номер шесть следует до горсовета с десятью остановками, будьте осторожны, следите за порядком, предъявляйте проездные билеты, не стойте на подножках. — Сказал, снова повернул невидимый рычаг, прозвенел — “динь-динь”, попыхтел, пошипел и неожиданно удрученно сказал: — Прости, Гришенька, прости, детонька, устарел я, забыл, как трамвай водить. Давай я тебя на паровозе отвезу, у меня паровоз замечательный, “ФД” называется, сам черный, колеса красные. Сейчас загрузим углем и помчимся… Давно я никого на паровозе не возил. Ой, забыл, как до депо добраться. А, вспомнил… Нет, не помню. Беда у меня, Гришенька, горе неслыханное: сынок помер. Люди добрые похоронить помогли, комнату, где мы с ним жили, купили, а меня в деревню повезли на новое жительство. А там никакого жительства не оказалось. Ну, что делать? Я в лес ушел и живу. Я лес люблю, ты вот на помойке существуешь, не людское это дело, поверь, а я в лесу, в земной свежести, питаюсь ягодой, грибами, травками, все очень полезно, все красиво… Отгадай, сколько мне годков? Не скажу, потому сам не знаю, забыл, никому я не нужен, себе только, главное — в ладу с самим собой жить, обиду ни на кого в сердце не держать… Гляжу в небо, облачко проплывет, думаю: нет ли на этом облачке сыночка Гришеньки. Когда солнышко светит ярко, знаю: это он, Гришенька, кости мои старые разогревает, заботится. Дождик идет — значит, он в разлуке со мной плачет, как и я плачу, страдаю… Зимой, знаешь, тоже своя полезность и приятность есть всякая. По снегу белому, по холоду лютому то белка пробежит, то зайчик пропетляет, то собачка с помойки твоей прибежит, погавкает, хвостом порулит и убежит, а то волк песенку споет. Все жизнь, все природа… Людям я, хлам такой, не нужен, а зверюшкам любопытно, им нужен хоть для интереса: что за леший такой в их владениях существует? Иногда сам Гришенька навещает, сидит, ласковый мой, смотрит, любуется, а я на него любуюсь, глаз не свожу. Наблюдаю, вижу: за три года не устарел. Зуба у него не было внизу, дырка была, он в эту дырку папиросу “Беломорканал” совал, а сейчас, не удивляйся, нет дырки, зуб вырос, и не курит, нюхаю — не пахнет, и водкой не пахнет, не пьет, значит. Моложе своих пятидесяти выглядит. Он даже согласился со мной на трамвае поехать, раньше не соглашался, а тут вдруг очень охотно согласился. Поехали мы с ним на хорошем трамвае — чехословацкий “Татра”, марки Т-З, старенький, я на таком служил, таких вроде и нет теперь. Знаешь, куда доехали? До Москвы. Это ж эвон как далеко, а доехали. Там в Москве — слыхал? — поезда, говорят, под землей бегают. Интересно было, но я забыл, память у меня осечку дает, худая память, ничего не помню. Это же надо: поезда под землей бегают…
Карюхин, услышав это, вспомнил, как дед Афоня мечтал слетать в Москву на самолете, покататься под землей и убедиться — правда это или брешут, будто в Москве есть церква, в которой Ленин лежит, чтобы все глазели на него, чтобы убеждались, что он существовал-жил на самом деле, как все люди живут.
— Нет, — вдруг сказал Карюхин, — ты не Толенька, ты вылитый мой дед Афоня, Афанасий Степанович…
— Врешь, — сказал Толенька. — Врешь, — почти закричал он. — Ничего у меня не осталось, одно имя, не отнимай имени моего, Гришенька. Я Толенька. Анатолий Анатольевич Ерохин, весь мой род старинный, и все у нас Толеньки, Анатолии Анатольевичи. Государству я не нужен, людям не нужен, никому не нужен, мусор я, только покойничкам моим и нужен, роду своему, Ерохиным. Они все послужили государству, спасибо им, Толенькам… — Старик вздохнул, поднялся с трудом — был он ростом мал, совсем укоротился от старости — и пошел, хромая, прочь. Остановился, обернулся: — Вот так вот, детонька, — сказал, кашлянул в кулак и исчез.
Неуютно стало Карюхину, стыдно, будто дед обласкал его, а он, Карюхин, обидел старика. С этим ощущением тревоги и неспокойной совести он побрел домой.
Из глубины леса вместе с сыростью от болота приползли сумерки, Карюхин долго не мог заснуть. Клеопатра точила зубы, грызла ножку топчана, на котором он лежал. Ее запах сейчас был неприятен ему, но шуршание под топчаном успокоило его, и он заснул.
Утром, так и не сумев избавиться от душевного смятения, он пошел опять в лес. Шел с опаской, будто боялся чего-то, себя, наверно, боялся, своих забытых воспоминаний.
Остановился возле деда Афони, заросшего черными грибами и бородой из влажного белесого мха, сказал:
— Здравствуй, дедушка.
Но ничего не услышал в ответ, только лес вдруг зашумел листвой, словно пронесся внезапный зябкий ветер и стих. Он долго искал Толеньку, пока не набрел в лесной чаще на сложенный из веток, травы, мха, еловой коры, шишек, прикрытый дерном зеленый бугорок, в который можно было проникнуть, только если вползти на четвереньках. А там, на сухом, пахнущем выжженным солнцем сене, лежал со спокойным лицом Толенька, Анатолий Анатольевич Ерохин, ушедший из этого мира к своему незабвенному сыночку Гришеньке. Там его ждали родные покойники Анатолии Анатольевичи, Толеньки. В сложенных на груди худеньких ручках он держал маленькую иконку Спасителя.
Карюхин похоронил его тут же. Это был третий человек, которого он проводил на вечное местожительство здесь, у свалки. Два других были еще в самом соку, им бы жить и жить, но и они оказались никому не нужны, ни людям, ни государству. Ушли из этого обидевшего их мира от тоски из-за своей непригодности. Один — Никоноров, токарь второго разряда, — потерял работу на обанкротившемся заводе, спился. Второй, Дмитрий Сергеев, половину прежней жизни просуществовал в государстве Латвия, в городе Бауска. Там он был каким-то начальником на фабрике по изготовлению сыров, но когда Латвия ушла из Большого Союза, не получил гражданства, был выселен из дома объявившимся хозяином и оставил обидевшую его страну создавать свое благополучие без него, зная, что родная Россия непременно даст ему приют и работу. Бросив город Бауска и всю страну латвийскую на произвол судьбы, он все же тосковал по улице Бривибас-иела, на которой жил, и по городскому парку, где хорошо дышалось в тишине и свежести. Да и латвийский говор ему нравился, он часто произносил всякие словечки — свейки, палдиес, лабвакар, лабдиена, — которые на его слух звучали красиво и ласково. Не было у него зла на латышское пространство, а только сожаление. Однако родная Россия не торопилась его признавать, он таскался по кабинетам и учреждением без всякого результата. Наконец ему пришла замечательная мысль: обратиться в правительство с просьбой, чтобы оно выделило где-нибудь в тайге, где пустые пространства, землю, куда бы съехались все униженные русские люди из бывших союзных республик и построили свой город. Он написал такое письмо, собрал множество подписей, надеясь, что ответ из правительства придет в Перещепинскую администрацию, и каждую неделю ходил туда, но ответа не дождался, послал пламенный привет своему здешнему существованию и повесился, ушел на вечное поселение в другие пространства.
Человеком, которого совсем недавно похоронил Карюхин рядом с Дмитрием Сергеевым, был Петр Новиков, называвший себя недостойным рабом Божьим. Он ходил в Перещепинский храм, хранил на груди святую книгу Евангелие, призывал всех покаяться в грехах, уверовать в Господа. Все окружающее было свято для него, все живое: деревья, травы, птицы, звери, собаки, цветы полевые, цветы луговые, реки текущие, дожди льющие, солнышко греющее, звезда мерцающая — все создание Божие и потому трижды священно. Он привечал всех собак на свалке, говорил, что собаки — благороднейшие, умнейшие создания Господа. Спаситель учил не давать “святыни псам”, называя презренными псами не собак, а людей нечестивых, творящих зло, лишенных совести лжеучителей, гонителей несчастных и обездоленных.
Что произошло с ним — неизвестно. Однажды его нашли в лесу с вырезанной на спине кровавой цифрой “666”.
…Сегодня грузовики не приехали. Вместо них приползли трактора и бульдозеры и утюжили пространство из конца в конец, уминая кучи мусора, разбухшие от ночного дождя. Пригревало солнце, пар висел в туманном влажном воздухе, но пахло не гнилью, как всегда, а будто даже речной свежестью. Вздыбившиеся, вспученные кучи оседали под гусеницами тракторов и снова поднимались, как на дрожжах, переваливаясь с боку на бок, пыхтели, стонали, ворочались, как огромное животное, пока не опали, гулко вздохнув, найдя удобное для себя положение.
Все карюхинские соседи разбрелись кто куда — искать работу, собирать бутылки по окрестностям, просить милостыню у храма Первоверховных апостолов Петра и Павла в Перещепине, а некоторые, как Карюхин, отправились на городские рынки с надеждой продать там всякое старье, что было собрано здесь же.
На станции Воробьи Карюхин долго ждал электричку. Странная была станция: никто из вагонов не выходил, никто не садился, поезд стоял одно мгновение, двери, открываясь, тут же закрывались, так что замешкаться было нельзя, надо успеть проскользнуть в щель приоткрывшихся дверей.
Электричка была быстрой, веселой, стремилась к большому городу, не замечая лесных и полевых красот за окном, словно мчалась на свидание, нетерпеливо посвистывая и дребезжа от нетерпения. Пассажиры были люди разные — деревенские, едущие на базар с тюками и корзинами, от которых пахло зеленью — укропом и мятой, свежим луком, и от этого запаха слегка дурманилась голова.
Один за одним ходили продавцы нужных и ненужных вещей, газет, журналов, шариковых ручек какой-то интересной конструкции. Этими ручками бойко торговала солидная дама в зеленой шляпе с красным потным лицом. Пробегая вагон, она кричала радостным голосом:
— Милые люди, нет ничего на свете важнее, чем написать письмо любимой женщине или любимому мужчине. В этой ручке волшебная сила, не ходите к колдунам, напишите три слова — и предмет вашего воздыхания прилетит к вам на веки вечные немедленно. Поверьте мне, моя дочь написала своему другу, и он прилип к ней навсегда. Покупайте, дешево, десять рублей, а любовь обеспечена, я каждый день хожу, не обману, спасибо скажете…
За нею пробился в вагон инвалид без ноги, на костылях, воззвал хриплым голосом:
— Лучшие отечественные презервативы-гондоны с усиками, доставляют неизгладимое наслаждение, предохраняют от СПИДа и других болезней. Проверено в лаборатории губернатора, лицензия 038 дробь 6. Хорошая игрушка для детей, надувается до огромных размеров, получается воздушный шар оригинальной формы. Замечательный подарок для семьи и для побочных знакомств.
За ним выскользнула из тамбура девица, которая сразу не понравилась Карюхину: длинная, как жердь, современной конструкции, где нет ни красоты настоящей, ни привлекательности, одна внешность, ножки тоненькие, как у барашка, вместо грудей плоская плоскость, а вместо зада — неопределенность. Господи, как тут не вспомнить Варвару-пухлощекую! У нее все было на месте, все как у подлинной бабы. У Варвары-пухлощекой груди были будто два кочана капусты, крутые, скрипучие, сахарные, а зад, господи, что за зад, подлинной красоты зад, как шифоньер двухстворчатый, и все остальное у Варвары-пухлощекой было подлинное. А личико — умиление, глазки черненькие, живые, большие, как у царевны индийской. А у этой — лицо не отличишь от других, узкое, бледное, глазки, прости господи, маленькие, как у Клеопатры.
Она вошла, встала в позу, провозгласила писклявым голосом:
— Граждане хорошие, я спою старинную песню про любовь, не за копеечку, а с надеждой, что вас услаждаю, мне радость от этого, а если кто захочет подарочек дать, спасибо великое…
И она запела:
Ах, я стала усердно молиться
С тех пор, как узнала тебя,
К тебе мое сердце стремится,
Не знаю, как жить без тебя!
Любовь мою ты презираешь,
Не хочешь смотреть на меня.
Но если полюбишь другую,
То погублю я себя…
Она пела и почти плакала, но тут пришли билетные контролеры, прервали вдохновенное пение и на первой же остановке вытолкали безбилетников Карюхина и плачущую певицу из вагона.
На платформе она утерла лицо от слез, высморкалась, сказала, вздохнув:
— Давай знакомиться… Меня Варвара зовут.
— Еще чего! — возмутился Карюхин. Какая еще Варвара, когда на свете существует одна только Варвара-пухлощекая, а других нет и быть не может. — Еще чего! — повторил он.
— А тебя как?
— Не все ли равно? Отстань!
— Чего злишься? Не надо.
— Ты крокодила, а не Варвара.
— Крокодила, — согласилась она, смеясь, — угадал. А я знаю, ты на помойке живешь. В городе лучше. Я в пустом доме, как барыня. Снесут скоро, а пока — живи не тужи. В городе-то лучше, хочешь отведу?
Он смерил ее презрительным взглядом, махнул рукой, отошел подальше в конец платформы и стоял там, сердясь, дожидаясь другой электрички. И когда электричка, наконец, пришла, он ловко протиснулся в приоткрытую дверь, увидел, что самозваная Варвара не успела влезть в вагон, мстительно крякнул и до самого Перещепина ехал оскорбленный: жердь без задницы, курица общипанная! Ужасно не понравилась ему эта баба с дорогим таким для него именем.
В городе у него было постоянное хорошее место не на рынке, а у ограды, снаружи, где и милиция не трогала, и охранники не приставали, требуя дани за место. Рядом с ним обычно сидел такой же бомж, как и Карюхин, Ефим, но, наверное, врал, потому что лицом был совсем не русский, с чернотой, торговал он старыми книжками и про каждую имел свое понятие. Книги он находил в мусорных контейнерах во дворах. Водку не пил, сигарет не курил, ничего о себе не рассказывал, не жаловался на жизнь, а если о чем и сокрушался, то о том, как беспечны стали люди, если выбрасывают на помойки целые библиотеки. Таинственный, печальный человек, который заходил иногда к продавцу сухофруктами таджику Абдулле и разговаривал с ним на его языке. Абдулла почтительно здоровался с ним, называя “усисель”. Карюхин спросил как-то Ефима:
— Вы что, жили там?
Обращаться к этому человеку, как ко всем, на “ты”, он не мог, робел.
— Жил, — ответил Ефим.
Ефим был из городских бомжей, совсем другого племени, чем те, кто обитали на свалке. Городские бездомные ютились в заброшенных домах, в подвалах, в канализационных люках, в залах ожидания на вокзалах и отличались тем, что были посноровистей, пооборотистей, чем другие их собратья. Или это только казалось так Карюхину, он ведь и сам побывал в их шкуре, когда несколько месяцев прожил в Найденовске на трубах теплоцентрали. Тут и женщин было больше, спившихся, прилепившихся к случайным мужикам с рабской покорностью.
Но кроме городских бомжей были еще сельские, которые роились возле дачных поселков, после того как дачники разъезжались, оставляя на долгую осень и холодную зиму свои дома. Среди них тоже пожил Карюхин, но недолго и несчастливо: попал в милицейскую облаву и едва ноги унес.
Есть еще бомжи-путешественники, они нигде не останавливаются, мчатся в неведомые края, перебираясь с поезда на поезд, с электрички на электричку. Здесь больше молодежи, подростков, шумных, нахальных, которым все трынь-трава. И с ними пробарахтался Карюхин несколько недель.
А существуют еще лесные волки, отшельники, ютятся они в лесных чащах, подобно Толеньке — светлая ему память!
Всего нагляделся Карюхин, сколько же их, бездомных, болтается по стране — тысячи, миллионы?
Есть еще одно страшное, безжалостное племя парней и девчонок-наркоманов, которые устраивают набеги на других бездомных, отнимая у них последние гроши. Вот от них и получил однажды Карюхин незаживающую, гниющую ножевую рану в бедро, которая с тех пор постоянно дает о себе знать, особенно в дождливую погоду…
Удачно продав кое-что из своего барахла, Карюхин возвращался с рынка в хорошем настроении потому еще, что помог разгрузить машину с мороженой рыбой, за что хозяин палатки угостил его стаканом водки. Дома с сознанием, что хорошо потрудился и теперь может спокойно отдохнуть, Карюхин сидел у скрипучей дверцы, глядя на буйство пернатых, взлетающих над свалкой и стремительно падающих за добычей. Вороны гоняли соперников, хрипло кричали, как на деревенском кладбище. Еще недавно эти крики тревожили Карюхина, теребя его совесть напоминанием, что ушел он из родного гнезда, не поклонившись материнской могиле, но теперь он привык к этим вороньим воплям, и не тоску уже они у него вызывали, а странное ощущение, будто это все старые его знакомцы, которые прилетели сюда за ним для того, чтобы он не забывал свой вороний край. Одна ворона сидела на сосне и орала, вытягивая голову, долго и бестолково, но никто на ее крик не отзывался.
Расползшиеся утром кто куда люди возвращались и кучковались у оврага, где разводили костер возле сосны, погружаясь в воспоминания и размышления, в глубокомысленные беседы до темноты. Главным другом и товарищем, объединявшим их, была известная бодрящая жидкость. Кто водку пил, кто самогонку притаскивал откуда-то, а кто и спасительный аптечный пузырек настойки боярышника, от которого душа наслаждалась еще длительнее.
Как всегда, разговор начинал Варфоломеев со своей излюбленной идеей создать партию бомжей, расплодившихся по всей стране. А создав партию, можно громогласно заявить о своих правах и требовать их соблюдения. Эта мысль развивалась и поддерживалась всеми тем горячей, чем больше граммов выпито. Правда, спор часто шел о том, кого же избрать председателем партии, потому что каждый ратовал за свою кандидатуру, но все же чаще всего приходили к мнению, что возглавить партию должен Илья Варфоломеев как наиболее сообразительный и принципиальный гражданин.
Илья Варфоломеев был неизвестный мужик, о себе ничего не рассказывал и других не расспрашивал, возраста был между сорока и сорока пятью, каждый день приносил из Перещепина газеты, вырезал какие-то статьи, вешал их на веревке, закрепляя бельевыми прищепками. Для чего они тут висели, неизвестно, потому что никто их не читал, да и сам он тоже никогда не перечитывал. Висели, выгорали на солнце, мокли под дождем, и, когда превращались в бумажные лохмотья, Варфоломеев срывал их, но не выкидывал, а складывал стопочкой и прятал в своей будке.
На свалке он как-то нашел старую помятую гармонь, которая не издавала ни звука, привел ее в божеский вид и однажды поразил всех тем, что сыграл неизвестную музыку. Оказалось — эта музыка называлась “Танец маленьких лебедей”. Музыке он никогда не учился, она жила в нем, он, оказывается, имел такую память, что запоминал все, что слышал по радио. Транзистор у него был, тут же нашел, исправил и слушал, особенно по ночам, всякие музыкальные концерты.
С гармонью Варфоломеев стал ездить в Перещепино, устраивался возле рынка, ублажая своим искусством публику, которая благодарила его, оставляя в картонной коробке у его ног рубли. С тех пор, как появилась гармонь, Варфоломеев преобразился. Уходя в город, менял обычную грязную одежду на узкие синие джинсы, к белой рубашке приспособил галстук-бабочку и выглядел как настоящий артист. Для пущей важности даже смастерил подставку для нот, и ноты раздобыл, клал их на эту подставку, хотя не знал ни одного нотного знака. Но так было солиднее и уважительнее. Вечером он снимал выходную одежду и галстук-бабочку, переодевался в старое барахло и отдавался тому сладостному занятию, которое предвкушал с утра: откупоривал водку, сначала выпивал один, а потом уже шел в компанию к костру. Он был богат, музыкальных денег хватало не на одну бутылку, любил угощать всех, угощал, пил и мрачнел, уходя в себя, а если вступал в разговор, то о чем бы ни шла речь, спорил, не замечая, что постоянно противоречит сам себе. Становился злым, нетерпимым и обмякал, только когда появлялся Миша Воронин, бывший детдомовец, который, выйдя из детдома и получив квартиру, тут же лишился ее, подарив объявившимся вдруг отцу и матери, которых никогда не знал и не видел. Миша иногда приносил из города конфеты-ириски “Ледокол”, угощал всех. Работал он грузчиком на конфетной фабрике “Миллер и Ко”, ночевал обычно где-нибудь в подвале, а иногда и здесь, на свалке. Он не пил, грустно слушал пьяные разговоры.
— Чего тебе делать среди нас? — говорил ему Варфоломеев. — Иди, мальчик, книги читай, полезнее.
— Скучно, дядя Илья, неинтересно, не хочется.
— И не надо, — говорил Лапушкин, — в кино ходи, там интереснее.
— Не, — отвечал Миша, — дорого. Какой там интерес? Стреляют, убивают.
— Все равно, тут тебе делать нечего, тут кладбище людских надежд, — убеждал Варфоломеев. — В суд подавай на родителей, обманули тебя, бороться надо, а сюда не ходи, тебе рано среди нас ошиваться.
— Не, — говорил Миша, — мне с вами спокойнее.
— Вот дурак. Говорят тебе, тут ничего хорошего не наберешься, — тыкал пальцем ему в грудь Александр Лапушкин, бывший зэк.
— Умный какой, — возражал Лапушкину Петька Хлудов. — “В кино ходи, в кино…”. Конечно, тебе интерес на бандитов глядеть, сам бандит, зэк недорезанный. Мишка, тут сиди, ходи сюда, настоящей жизни учись, такого ни в каком кино не увидишь. Не слушай их.
Лапушкин не обижался, он был выше обиды, потому что — поэт, стихи сочинял. Чего обижаться на Петьку Хлудова? Убогий он, все имел в жизни — и все в казино проиграл: комнату, деньги, документы, ну все, и остался не у дел, хотя и считает себя самым умным. Все для него дураки, все бомжи грязные, а он в этой компании человек временный, не чета всякому сброду.
Лапушкин стихи свои читал на манер настоящих поэтов, с завыванием. Писать их он стал в тюрьме и колонии, где провел восемь лет.
— А за что сидел-то? — ехидно спрашивал Петька Хлудов. — Небось, ни за что?
— Не ухмыляйся, умник. Да, ни за что! Ты что, не знаешь, как из людей зэков делают? Ну и не выступай. Я правду говорю, потому что в душе очень честный. В стихах у меня одна правда и одно сострадание к людям, я и о бомжах написал сегодня ночью, проснулся, подумал о всей нашей жизни горькой и написал. Слушайте, только тихо, стихи надо слушать со вниманием, с душой, а не как-нибудь.
О, сколько нас несчастных, как лен, шатается!
Ну, наливай скорей, ведь ночь уж надвигается.
Пройдут года — и мы с тобой состаримся.
И под забором нас, бомжей, найдут.
Но люди добрые над трупами случайными
Не снимут шапку, слез горьких не прольют.
Так наливай скорей, пока сердца еще отважно бьются.
— У меня трясучка от написания, потому, наверно, и фамилия моя Ла-Пушкин, и зовут Александр. Смысл в этой фамилии… Опять ты за свое! Я тебе про стихи, а ты снова бодягу — “за что сидел”. Ни за что, говорю. Мама меня растила добрым, уважительным, я не люблю несправедливости, слабых защищал, вот и защитил какую-то деваху от шпаны, да и уложил одного на месте… Ты, Хлудов, что тут на воле-вольной делал? Ни хрена, страну вместе со всеми придурками разорял и остался без порток. Твоя жизнь — все одно, что моя, оба зэки. И ты, и ты, и ты — все зэки. Только здесь, на мусоре, подлинная свобода. Чего? При чем здесь Сталин? Городишь без разумения. К примеру, что я делал в тюрьме? Табуретки ладил, мебель всякую, в лагере лес рубил. Пустые все дела, мелкота. А Сталин что делал? Гнал зэков на стройки, каналы рыть, электростанции строить, заводы, обживать страну. А нынче? Сталин настроил, а ты, дурак, все проиграл, все коту нынче под хвост. Разрушили, разворовали, а из народа бомжей наделали. Скажешь, не так разве?
— Умный больно, — возражал Петька Хлудов. — Твой Сталин весь народ в тварей превратил: слова не пикни, а сейчас…
— Что сейчас? Что? — Лапушкин матерился, грозил кому-то в пространство кулаком.
— Нет, — говорил Арсений Арсеньевич Ксенофонтов, — я Сталина не уважаю. Он Джугашвили, нельзя имя менять, вот и наделал делов.
Арсений Арсеньевич был здесь самым давним долгожителем. Он гордился, что в его имени и отчестве слышен аристократизм, некая стать, неторопливость, солидность. А вот фамилия его от рождения была Попкин, какая-то юмористическая, удручала она его всю жизнь, и его мечтой было сменить эту нехорошую фамилию на другую какую-нибудь, более благозвучную. В школе у него было прозвище “жопа”. Из-за своей фамилии он долго не мог жениться, не хотела любимая девушка становиться Попкиной и чтобы дети были тоже с такой неприличной фамилией. Но и ее фамилию он не хотел брать, потому что ее фамилия была еще хуже — Скуй. Но наконец Арсений Арсеньевич встретил приличную девушку, которая согласилась выйти за него, если он сменит свою фамилию на ее. А ее фамилия была хорошая — Расторгуева. Так Попкин стал Расторгуевым. Но через три года женился второй раз и стал Ксенофонтовым.
О своей жизненной теории, изменяющей человеческую жизнь и не только человеческую, но и жизнь государств, Арсений Арсеньевич неустанно разглагольствовал на вечерних посиделках. Он говорил: все беды человеческие и несчастья государственные оттого, что люди и государства легкомысленно меняют свои родовые названия. Меняя фамилию, говорил он, меняешь судьбу. С чем родился, что от Бога дадено, с тем и живи, в каждом имени или названии — определенная судьба. В чужом постороннем имени — чужая посторонняя судьба, так же, как, например, нельзя носить вещь, которую кто-то другой уже долго носил: на этой вещи скопились болезни, пережитые другим человеком, и все его чувства и переживания, потому что чужая одежда — как чужая тень. Так и чужое имя — это чужая тень. Все беды и несчастья, которые привели его в никуда, на городскую свалку, именно оттого, что он отрекся от своего имени. Вот и все беды в России начались именно от этого, от постоянной смены родового имени: была Российская империя, стала Советским Союзом, потом Российской Федерацией, и ничего хорошего от этого народу нет, люди стали обалделые, норовят чего-нибудь захапать или кого-нибудь убить. Ленин был Ульянов, Джугашвили тоже имя сменил, вот и наделали делов… Я тут, говорил Арсений Арсеньевич, согласен с Лапушкиным, хотя в голове у него один мусор, зэк он и есть зэк, но и мы зэки бесправные.
Как хотел бы Арсений Арсеньевич снова стать Попкиным, вернуть себе родовое имя. Он пережил то, чего никому не довелось пережить: два года провел в рабстве в Чечне. Его продал боевикам прапорщик за две тысячи долларов, продал и объявил дезертиром. Из рабства ему чудом удалось бежать, вот он и слоняется по России, нет у него ни дома, ни документов, он словно и не существует на земле, трус, дезертир. И все потому, что сменил родовую фамилию.
В самый разгар пиршества обычно появлялся Митька Дремов, тридцатилетний парень с красными слезящимися от постоянного перепоя глазами, не спрашивая, хватал бутылку, допивал все, что там оставалось, и, тыкая пальцем то в одного, то в другого из сидельцев, заводил обличительные речи, смысл которых заключался в том, что он презирает всех, потому что они пустое место на земле, дерьмо поганое, пьяницы беспросветные и их надо отправить на бойню как ненужный для государства элемент. Сам же он, окопавшийся неизвестно где, в какой-то неведомой дыре, гордился своей свободой и полноценностью личности. Они все рабы, бродяги, бомжи проклятые, а он — индивидуальная личность, исполнившая свой долг на земле: родил ребеночка, правда, где этот ребеночек, не помнит, посадил пять деревьев, имел две жены и даже квартиру в центре города Перещепино, но продал квартиру, потому что ему тут делать нечего, хватит, настрадался, и он собирается махануть в Америку.
Выговорившись, Митька Дремов отправлялся искать новую порцию выпивки и находил, и возвращался с пол-литрой мутной жидкости. Прославился он не только своими обличительными речами, но и величайшим подвигом: однажды в поисках закуски поймал крысу, освежевал ее, выпотрошил, зажарил на костре и съел… Обычно разыскивала его здесь в отчаянии жена, или не жена, а дама сердца, срамила, грозилась милицией, но кончалось дело тем, что, наоравшись, она отправлялась за водкой, через час приносила бутылку и тут же распивала ее вместе с ним.
— Какая же ты скотина, — орал на нее Митька. — Стыда нет, тварь пьяная, ошиваешься тут со всяким сбродом, с бомжами вшивыми, иди отсюда, корова нечесаная, не срами меня и свою женскую породу, мне такую мымру не надо.
Иногда приходили две дамы, обе едва держались на ногах, обе, как сестры, похожи друг на друга — красные, опухшие лица, заплывшие глаза, слипшиеся волосы из-под сползающего с головы, потерявшего цвет платка, и на обеих — совершенно новые, начищенные коричневые туфли с узкими носами.
Одна из них, постарше, которая называла себя Анной Петровной, сразу же, садясь у костра, вытянув ноги, чтобы видны были эти новые модные туфли, спрашивала:
— Мужики, вы читали историю КПСС? Не читали, потому и дураки…
— Сиди тихо, — говорил Лапушкин, — у нас свой разговор.
— Это ты так гостей встречаешь, олух? Угощай! Слышишь, Митька?
— Аннушка, — говорила другая, — пойдем отсюда, тут помойкой пахнет.
— Нальют — пойдем. Налей, Митька!
— Я не Митька.
— Какая разница? Мне так нравится, ты на Митьку похож. Налей, Митька.
— Отстань. Я не Митька и не налью, — отмахивался Лапушкин.
— А, ну тебя, — говорила она и обращалась к Варфоломееву: — Вот ты нальешь. Я, знаешь, о чем мечтаю? Посидеть в ресторане, чтоб мне подавали французское вино, картофель жареный кружочками и селедочку под шубой. Ты ел селедочку под шубой? Тебя спрашиваю. Отвечай! Не едал. Так и знала. А еще я мечтаю купить бюстгальтер, а то сиськи висят. Может, тебе нравится, если у бабы сиськи висят, а мне не нравится. А еще есть у меня желание на подводной лодке в Африку сплавать или, еще лучше, в космос слетать. Налей, говорю! Ну! Я ему мечту излагаю, а он нос воротит. Все вы тут без винтика в голове, все придурь пьяная, черти жадные. Я? Да, каюсь, спилась, зараза нестойкая, все пропила. Но с вами меня нельзя сравнивать. Вы пьянь безыдейная, а я идейный человек, если пью, то по политическим мотивам. Вам не понять, вы тьма тьмущая. Я тоскую по СэСэСэРе, нынешнее государство капиталистов мне поперек горла, не уважаю. Я большим человеком была. Знаешь, кем была? Не знаешь и знать тебе не надо. У меня почетная грамота была. Две. Две! Начальником я была. В цехе профоргом.
Она заплакала, высморкалась, вытерла слезы:
— Я страдаю от жалости, Митька. Мне СэСэСэР жалко. Где мой завод, тебя спрашиваю? Где? Это вы, мужики, ничего не сберегли, все прахом пустили. Мужики называется! Тьфу на вас. И я тварь, селедочку ей захотелось под шубой, салат оливье, а сама дерьмо жру. Противны вы мне, пойдем, Таня.
— Ладно, погодите, — говорил Лапушкин. — Есть немного, выпейте — и мотайте.
— Да не надо нам ни хрена от вас, пойдем, пойдем, Таня, мы люди гордые.
Не любил Карюхин пьяных женщин, каждая баба, красивая она или некрасивая, все равно имеет даже на взгляд свою сладость, свое отличие от мужского пола, у бабы и голосок звенит привлекательно, как у птицы перелетной, а пьяная баба квакает, как жаба болотная, глаза выпучив. Как тут не вспомнить Варвару-пухлощекую, она когда хотела сладенькой и выпивала, губки вытянув, и смотреть на нее было вкусно. Выпьет рюмочку, захочет — песенку споет ласковым голосом, а захочет — выйдет в сад, сядет под яблоньку и мечтает мечтательно. Такая вся обворожительная, поцеловать хочется, конфеткой от нее пахнет шоколадной фабрики “Красный Октябрь”.
От мыслей таких Карюхин расстраивался, наливал себе еще. Однако он стал замечать, что, сколько бы ни пил, водка почему-то не действовала на него так, как раньше, не веселила, а приводила в уныние. Он пил и пил, пытаясь залить, заглушить тоску, но, наоборот, будто трезвел, будто мозги его не мутнели, а прояснялись, и он вдруг словно взглядывал на себя со стороны, удивляясь — это он или не он, Гришка Карюхин, сидит на вонючей помойке, жрет гнилую закуску и отчего ему так совестно становится, так стыдно. За что совестно, за что стыдно? Что он такое совершил, чтобы стыдиться себя самого?
И пока еще не начинало смеркаться, было еще светло, он тихо вставал и брел от костра в лес к деду Афоне. Элиза бежал за ним. Эх, Элиза, Элиза, кобель с сучьей кличкой, тихий, ласковый пес, такой же покорившийся жизни, как и он сам, Карюхин.
Садясь у деда Афони, прислоняясь к его теплому стволу, Карюхин гладил Элизу, который, распластавшись перед ним вверх брюхом, урчал от ласки, подрагивая лапами.
Здесь Карюхину было хорошо, уютно, спокойно, и в голове ясность стояла. Для него здесь все было населено знакомыми, родными людьми, которые собрались вокруг деда Афони. Вон молодая ель стоит, красуется, вся от корней до вершины в густых ветвях — это тетка его Евлампиевна, которая любит наряжаться в широкие наряды. “Здравствуй, тетушка”, — говорил он, и она отвечала ему иногда, пошевелив ветвями, сбросив в подарок молодую шишку. А вот тонкая березка, стремящаяся к небу, будто хочет оторваться от земли, — это мамка его, умершая молодой, не сумевшая состариться. Много тут было жителей деревни, но не было почему-то только Варвары-пухлощекой. Даже здесь она не хотела ему показаться. Ну и правильно, Варварушка, нет меня на белом свете, где я, зачем я, я уже не знаю, Варварушка.
— Элиза, — спрашивал он, — скажи мне, как тебе живется в собачьей шкуре? Что ты знаешь, что понимаешь? Скажи, я тебя жалею или это ты меня жалеешь?
Карюхин поднимал его морду, стараясь, чтобы пес уловил его взгляд, тот лизал его в щеку, но голову не отводил.
Уже легла первая темнота, когда он вернулся в свою берлогу и сразу заснул.
Ему сон приснился. В поздний час, в сумерках, он идет по шоссе, вроде пьяный уже и не пьяный еще, но не в себе какой-то, затуманенный от воспоминаний, потому что только что в мыслях побывал в родной деревне, никого там не встретил, лишь на хоздворе увидел отощавшего Полкана, который прильнул к его ногам, скуля, и Карюхин даже посидел с ним в пустом коровнике, рассказал о своем житье-бытье, а Полкан в ответ скулил и повизгивал, прижимаясь к нему, и Карюхину так стало жалко Полкана и себя, что он тоже поскулил вместе с ним и даже повыл от тоски и безысходности. И вот он шел по шоссе, возвращаясь к себе на свалку с грустной душой и печалью. Его нагнал автобус, полупустой, с незнакомыми людьми, он спросил, куда едет автобус, никто ему не ответил, он еще раз спросил, и снова люди не ответили, сидели как неживые, как куклы, с остекленевшими глазами. Так долго ехали в молчании, без остановок, наконец автобус затормозил, открылись дверцы, водитель сказал: “Конечная остановка. Счастливое кладбище”. Карюхин вылез на дорогу, однако за ним никто не пошел, дверцы закрылись, автобус развернулся и поехал обратно. Карюхин узнал место, куда он приехал, это была свалка, вон и сосна в овраге, и домик его…
Он проснулся с неясным чувством тревоги, но и тихой радости оттого, что все же побывал в родных местах, повидал старого Полкана, когда-то строгого сторожа всего хозяйственного двора.
Сколько же он проспал? Уже была ночь. Ночь странная — все пространство пронизано белым лунным светом. Такой луны и такого ее свечения Карюхин не видел никогда, было что-то в этой туманной белой дымной яркости и таинственное, и жуткое, казалось, прозрачные облака спустились на землю и окутали все тонкой белесой душной пленкой. Он слышал, как из города, грохоча, один за другим приезжали самосвалы, сбрасывали строительный мусор и плыли обратно, будто большие лодки в лунной реке. Никогда их не было так много, как в эту жуткую, гулкую ночь, наполненную зыбким, почти мистическим сиянием, значит, в городе торопливо рушили старые ветхие дома перед каким-то праздником. Каким?
В скользком луче в проеме двери появилась, поводя мордой, крыса, по ее тяжелому заду было ясно, что это самец, ему навстречу выскользнула Клеопатра, настороженно подошла к пришельцу, обнюхала его зад, он приостановился, давая ей лучше насладиться своим запахом, повернулся и пошел за Клеопатрой по кругу, обнюхивая ее. Так он крутился за ней, она будто бы убегала, а на самом деле шла неторопливо, величественно, расслабленно. Но танец этот внезапно был прерван появлением еще одной крысы. Клеопатра отпрянула, а они ощерились, волосы на их теле поднялись, фыркая, они двинулись навстречу, остановились, поднялись на задние лапы, а передними стали бить друг друга. Одна из них завалилась набок, а другая стала безжалостно терзать ее, затем покрутила мордой, фыркая, и исчезла, а побежденная, вся в крови, осталась лежать. Карюхин поднял ее за хвост и бросил куда-то в белесое пространство.
От зрелища дерущихся крыс, от космического света, текущего из небесной глубины, словно снег из бесконечной высоты, а может быть, оттого, что самосвалы ушли и наступила пугающая тишина, Карюхина охватила зябкая гнетущая тоска. Он никогда еще так не ощущал своего одиночества, бессмысленности и ненужности своей жизни. Что ждет его впереди? Ничего хорошего. С грустью он подумал, что, если и есть где ему место, так это дома, на родном пепелище.
Эта лунная мутная ночь напомнила ему другую, тоже освещенную луной, но не такую густую и зловещую. Та ночь была прозрачна, проникнута теплом, запахом полей и леса, отдыхающих от дневного солнечного зноя. Он возвращался из деревни Лыково, где из-за забора любовался, прощаясь, драгоценной своей Варварой-пухлощекой. Он винил себя, что не сумел сберечь ее любовь, которая сгорела вместе с его избой, хотя нет, нет, не сгорела, а по-прежнему пылала в его опрокинутом сердце. Все у него не сладилось — и с любовью, и избу он не сумел сберечь, и хозяйство, где зарабатывал себе на жизнь и остался без надежды и веры в лучшее. Он шел через хоздвор, мимо умирающего комбайна, возле которого два последних трактора уже превратились в металлолом. Откуда-то с лаем выбежал Полкан, узнал Карюхина, еще раз полаял для порядка, повилял хвостом и ушел. Из коровника пахло гниющим навозом, где-то в глубине, покачиваясь, звякал забытый доильный аппарат. Ныне здесь, в пустом коровнике, жила только корова Маруся, одинокая, старая, которую хозяин “Благодати” оставил за бесполезностью, угнав все стадо на бойню или на базар, чтобы хоть как-то возместить деньги погибшего ООО. Маруся жила самостоятельной жизнью, днем паслась на лугу, вечером возвращалась в коровник, где навещала ее сердобольная тетка Нина. Услышав шаги и запах человека, Маруся издала нечто похожее на мычание, и Карюхин, подойдя, увидел в лунном свете большие ее глаза. Ему показалось, что боль была в этих глазах, тоска, печаль, мольба. О чем мольба? Он обнял ее голову, сказал:
— Как же жить теперь, Маруся?
Маруся промычала что-то, не промычала даже, а простонала тихо, жалобно вздохнув.
Он не мог забыть этого вздоха в светлой прекрасной лунной ночи, наполненной жизнью земли, деревьев, звезд. Два живых существа — человек и животное поняли друг друга и стояли, прижавшись, одинокие, забытые теми, кого любили.
Это воспоминание, это ощущение одиночества, тревоги пронзили Карюхина: как он устал от такой пустой жизни. И совсем ему жутко стало оттого, что Элиза, вдруг задрав голову, завыл на луну пронзительно, не своим голосом, визгливым каким-то, щенячьим, а через мгновение этот детский визг сменился долгим волчьим завыванием. Весь напрягшись, Элиза вытянул шею, подняв морду, словно его тянули за невидимый ошейник, а он упирался лапами, сопротивляясь. Что-то в этой его позе и в жутком вое было пугающее, странное, будто какая-то сила влекла его туда, ввысь, к лунному светилу, и, казалось, Элиза вот-вот оторвется от земли и улетит навстречу настойчивому зову, слышному только ему одному. Кто его звал? Откуда? Куда? И сил у него не было сопротивляться этому зову. Он выл пронзительно, словно плакал.
— Не надо, Элиза, не вой, пожалуйста, — сказал Карюхин.
Он погладил Элизу, пес взвизгнул, захлебнувшись, лизнул его руку, затих и, выгнув спину, уткнулся мордой в землю. В этой позе было столько покорного трагизма, что Карюхин сказал виновато: “Прости меня” — и в наступившей тишине услышал чей-то пронзительный, обреченный стон. Кто-то стонал или плакал, дите малое или женщина.
Он пошел на этот стон и понял, что звук доносится из-под груды кирпичей, бревен, бетонных плит, наваленных здесь самосвалами. Стал разгребать кирпичи, откидывая в сторону, оттаскивать бревна, но бревна были тяжелые, не поднять, к тому же завалены трубами, какими-то металлическими стержнями. Он скоро понял: одному ему не разворотить всю эту кучу и побежал звать хоть кого на помощь. Он кричал, но никто не вылез из своей норы, никто не отозвался: храпели, наверное, после вечерней пьянки. Карюхин опять побежал туда, откуда раздавался стон.
— Потерпи, — кричал, — потерпи!
Однако оттуда, из-под кучи мусора, уже ничего не было слышно. Правда, один раз, остановившись передохнуть, он все же уловил то ли прерывистое дыхание, то ли вздох и понял, что разгребает руины сгнившего дома — оконные рамы, двери, деревянный лестничный пролет. Наконец, подо всем этим он увидел женщину. Она лежала, скорчившись, лицом вниз, но Карюхин узнал ее по платью — узкому длинному, в разноцветных цветочках балахону, в котором видел в вагоне эту женщину распевающей жалобную песню про любовь. Это была Варвара-самозваная. Он хотел ее приподнять, но ноги ее были придавлены тяжелой плитой, которую сдвинуть ему было не под силу. И снова побежал он звать на помощь, и нашел Варфоломеева, который вылез из своей норы и, зевая, мочился. Вместе с ним они с трудом отвалили плиту.
Варвара-самозваная не могла даже глаз открыть, мычала, обвиснув на их руках. Ноги ее болтались, как неживые. Они несли ее, а из нее текло и текло что-то теплое.
— Она ссыт, — крикнул Варфоломеев, — все руки обоссала, блин. Положи ее на землю.
Они опустили ее, она лежала, безвольная, недвижимая, как кукла, и даже не мычала уже, только по тому, как дергалась ее щека, было видно, что еще жива.
— Куда ее такую? — спросил Варфоломеев. — К тебе? Ну, неси сам.
Карюхин нес ее, а из нее по рукам его все сочилась и сочилась ее моча. Он уложил ее на топчан.
…Она спала, вздрагивая, постанывая, он лег на пол, пытаясь тоже заснуть, но сон не шел, какой уж тут сон! Стремительно наступил рассвет, в проем двери было видно, как клочьями расплывался лунный туман. Наконец Карюхин услышал стук дятла, увидел и его самого, усердно творящего утреннюю молитву.
Все уже знали, что Карюхин и Варфоломеев вытащили из-под обломков бабу, и ходили глядеть на нее, гадали, как она очутилась в этом мусоре, рассуждали, что с ней делать дальше. Что с ней делать, Карюхин не знал и никто не знал.
Она то впадала в забытье, то вдруг, очнувшись, оглядывалась невидящими глазами и снова засыпала или теряла сознание. Она была вся мокрая, текло с нее, хоть ведро подставляй, он попробовал стянуть с нее платье, но оно прилипло к телу. Карюхин почти сдирал это платье, раздавленные ноги разъезжались, долго не пускали, наконец он все же сдернул его, прополоскал в ведре, в котором всегда стирал свою одежду. Надо было снять еще трусики, ржавые от мочи, но сделать это было невозможно, он разрезал их ножом.
Бог ты мой, моча капала и капала. Но откуда она капала? Там, где у всякой бабы помещается ее сокровенное, здесь как будто и не было ничего, три волосика росло, будто у малой девочки, а женского достояния никакого не видно.
Он повесил платье сушиться на солнце. Солнце сегодня с утра было жаркое и с каждым часом набирало силу, так что и в каморке у Карюхина стало трудно дышать. Но от жары этой Варваре-самозваной стало легче, она очнулась, попросила пить, он сбегал на родник, принес воду, напоил ее.
Глядя на ее голое хрупкое совсем детское тельце, он в отчаянии подумал — почему, ну почему у него не было ребеночка?! Была бы у него девочка, вот такая нежная, слабая, прозрачная, как ваза стеклянная, он бы души в ней не чаял, носил бы на руках, выучил всяким наукам, не была бы она у него дура дурой подобно Варваре-пухлощекой, которая задницей своей огромной, как шифоньер, застила почти всю избу.
Время бежало, солнце подвигалось к полудню, а Варваре-самозваной становилось хуже. Она тяжело дышала, снова впала в забытье. Что делать, как ей помочь?
— Врача надо бы, — сказал Варфоломеев.
— Последи за ней, — ответил Карюхин, — я попытаюсь…
Он выбежал на шоссейку, надеясь, что кто-нибудь довезет его до Перещепина. Но машины мчались одна за другой, не обращая внимания на его призывы. Один “жигуль” приостановился, но водитель, оглядев Карюхина, усмехнулся и поехал дальше. Карюхин будто посмотрел на себя его глазами и понял, что весь вид его говорил, что он — грязный нищий бомж и никто не возьмет его. Машин было много, он все же метался, пытаясь остановить хоть одну. Наконец, потеряв надежду добраться до города на попутке, побежал, задыхаясь от жары и отчаяния. Упал, полежал, поднялся, снова побежал, но теперь ему только казалось, что он бежит, на самом деле он плелся, едва шевеля ногами.
Ощущение пустоты, бессмысленности, отчаяния было в нем. Куда он бежит? Зачем? На какую помощь надеется, если с тех пор, как ушел из деревни, не видел ничего, кроме людского равнодушия? Кто как-то устроился в этой жизни, безразличен к тем, кто барахтается в ней, потеряв себя. Он все это время успокаивал себя тем, что его доля — терпеть, что надо понять: тебя, того, кем ты был когда-то, нет. Тот Карюхин умер, исчез, а Карюхин, который существует, невидимка, пустое место. Ты дерево, которое рубят: пока топор еще не сделал своего дела, ты еще шелестишь листвой. Но он уже привык, поняв единственную истину, которая и давала силы жить: надо отринуть этот мир, как мир отринул его и всех тех, с кем ему ныне довелось разделить судьбу. Судьба эта непредсказуема, как непредсказуема и судьба и Варвары-самозваной. Кто она, что он знает о ней?
Он брел машинально, без всякой надежды махал рукой, голосуя, и даже не поверил, когда огромная дальнобойная машина притормозила возле него. Водитель открыл дверцу и, не спросив ничего, впустил Карюхина.
Так же молча они доехали до Перещепина.
Карюхин метался по городу в поисках больницы или поликлиники, но там никто его даже не пытался выслушать, принимали за пьяного или больного, охваченного странным бредом, ибо то, что он торопливо рассказывал, не вызвало ни доверия, ни сочувствия. Все кончалось тем, что звали охранника, который выталкивал его на улицу, грозя вызвать милицию.
Обессилев, поняв, что все его потуги бессмысленны, он поплелся на вокзал. И тут из какого-то переулка вынырнула машина “скорой помощи”. Карюхин встал перед нею, раскинув руки. Из машины, ругаясь, выскочил человек в белом халате, но сменил гнев на милость, выслушав сбивчивую речь Карюхина, подумал, чертыхнулся, поговорил с водителем, позвал Карюхина, и через полчаса они уже были на свалке.
Возле своей хижины Карюхин увидел толпу и понял, что опоздал. Варвара-самозванная лежала не внутри, где он ее оставил, а снаружи, прикрытая тряпками с его топчана. Человек в белом халате, врач или фельдшер, велел откинуть это тряпье — Варвара лежала с открытыми, остановившимися глазами. “Она мертва, мужик!” — сказал он, сел в машину, и машина уехала.
Варфоломеев что-то говорил Карюхину, но тот не слышал, тупо смотрел на Варвару-самозваную, такую хрупкую, плоскую, с застывшим взглядом потухших глаз. Тело ее, белое, как обтесанное деревце, было в синих кровоподтеках, опавшие груди угадывались по темным капелькам сосков. Лицо было спокойно в мертвой своей неподвижности и показалось Карюхину даже чем-то не то чтобы привлекательным, но иным — сгладились острота подбородка и носа, впалость щек, губы, напротив, припухли и были чуть приоткрыты, словно она в последнее мгновение хотела что-то сказать или даже поцеловать кого-то. Ветер шевелил ее волосы, прядь упала на глаза, он откинул ее и провел по лицу покойницы ладонью, чтобы опустить веки. Но глаза не закрылись, так и смотрели в живой мир, и в зрачках, казалось ему, отражалось синее небо.
Варфоломеев сказал, что она долго спала, а потом внезапно изо рта ее хлынула кровь, то ли рвало ее, то ли кровь текла из горла, она хрипела, захлебывалась, он вынес ее на воздух, и кровавая рвота скоро утихла, женщина только икала, вздрагивая, и будто заснула опять, но и во сне икала, на губах ее пузырилась темная пена. Он не заметил, когда она перестала стонать, значит, так и умерла во сне, кровавая пена застыла на подбородке.
Карюхин выпил воды, которую утром принес из родника, вода была сладкая, еще холодная, он пил жадно, ощущая, что с каждым глотком будто утихает внутренняя дрожь, которая била его весь день. Напившись, лег на топчан, где еще недавно лежала Варвара-самозваная, он надеялся, что уставшее тело его расслабится, если он сумеет заснуть хотя бы ненадолго. Не смог. Пахло кровью, которая лужицей высыхала на полу.
Смерть девушки словно сроднила его с нею. Ничего он не знал о ней, но ощущал будто родство какое-то, даже то, что она звалась Варварой, усиливало его скорбь, напоминая о той Варваре, которую он любил и которую жалел в эти минуты, словно это над ее мертвым телом он только что стоял. Нет, Варвара-самозваная даже и с искореженным лицом не казалась ему сейчас некрасивой в своем застывшем покое.
Боже ж ты мой, для чего мы живем? Для чего он, Карюхин, топчет землю, неужели и ему суждено сгнить на этой мусорной свалке? Что останется от него на земле? Ничего. Пустота. Как и от этой Варвары. Нет, нет, вдруг подумал он, от нее осталась песня, которую она пела, печальная песня, отозвавшаяся скорбью в людях, слушавших ее в притихшем вагоне. Ведь помнит же он, Карюхин, пронзившую его тогда грусть, и другие, наверно, помнят. Потому, быть может, и рассердился он на нее, что нарушила его покой. Вот эта песня, задевшая другие сердца, и осталась от нее. А от Варвары-пухлощекой останутся детки Ванька и Манька, чтобы продолжать ее жизнь. А что останется от него, Карюхина? Гниющий хоздвор в погибающей деревне? Черные угли сгоревшей избы? Да и они, наверное, давно заросли травой-лебедой. Он — пустоцвет, сухая трава перекати-поле, которую гоняет ветер. Как это случилось? В чем он виноват? Вроде бы никакой вины за собой он не знал. И все же вина жила в нем — и перед самим собой, и перед разорившимся ООО, и перед обеими Варварами…
Он прикрыл Варвару-самозваную тряпьем, что нашлось в его берлоге, взял лопату и пошел в лес копать могилу там, где уже лежали, отдыхая от этой жизни, Толенька Ерохин, Никаноров, токарь второго разряда, Дмитрий Сергеев, латвийский житель, — Царствие им Небесное!
Могилку он выкопал недалеко от Никанорова, хорошую, просторную для такого хрупкого тельца, обложил ветками — пусть ей будет уютно, посидел над вырытой ямой и пошел за Варварой.
Он поднял ее на руки, она стала еще легче, чем была, когда он нес ее, вытащив из-под обломков. Неужели оттого, что душа выпорхнула из тела? Душа ведь, наверно, легка, как птичка. Но едва он сделал несколько шагов — оглушающе завыла милицейская сирена, показались огни двух приближающихся машин, свет фар выхватил из сумерек Карюхина с Варварой на руках.
Дальше все было как в дурном сне. Какие-то люди осматривали труп, что-то измеряли, чертили на земле, другие велели Карюхину и Варфоломееву показать место, где они нашли Варвару-самозваную, и там тоже что-то измеряли, потом осматривали карюхинскую хижину, фотографировали следы крови, все перерыли, затем, уже в темноте, собрали здешних насельников, вызвали автобус, загнали в него всех и повезли в город, в отделение милиции.
…За ночь и день, проведенные в милиции, он утратил не только ощущение времени, но и чувство реальности. Душевная пустота, равнодушие поселились в нем, да и осознать, что все это происходит с ним, с Карюхиным, было невозможно. Он ли это, окончательно униженный, раздавленный?
Его допрашивали, не давая передохнуть, то были вежливы, то угрожали, он быстро привык, повторяя без конца одно и то же: где и как нашел Варвару-самозваную.
— Не бреши! — кричал капитан, молодой человек, куривший одну сигарету за другой и уже охрипший от крика. — За кого ты нас держишь? За дураков? Как это возможно, чтобы человека с мусором вывезли на свалку? Как? Ковшом зачерпнули? Ясно, что ты ее изнасиловал и убил. Ты, сволочь! Кровь повсюду, платье разорвано, вся в синяках баба. Не упирайся, правду говори!
И он говорил правду, в который раз повторяя, где и как нашел ее.
Потом его били. Капитан и два сержанта молотили чем попало — кулаками, сапогами, палками по голове, ногам, спине. От боли он потерял сознание, его приволокли в общую камеру, бросили на пол. Очнулся он от холода. Хотя в камере было душно, он дрожал в ознобе.
— Оклемался, сука? — услышал он. — Вставай, сволочь, — кричал капитан.
— Начальник, — сказал Лапушкин, — не ори. Что вы сделали с человеком? Вы что, не люди?
— Заткнись, гнида лагерная, — капитан замахнулся, но не ударил. — Мразь помойная.
— Не ори, начальник, — повторил Лапушкин. — Я на зоне ору наслушался. Заткнись. Не имеешь права и не ори.
— Ну, сука, я тебе покажу права! Опять на зону захотел? Быстро спровадим. Коклюшкин, Аванесов, — приказал он сержантам, — отведите его в туалет. Вонь от него, обложился, что ли? Только вежливо, вежливо, у него права…
Милиционеры подхватили Лапушкина под мышки и поволокли из камеры.
Карюхин попробовал приподняться, но не смог — боль пронзила.
— Вставай, разлегся тут! Ну, пес вонючий, вставай!
— Пес?!
Карюхин получил удар сапогом по голове, взвизгнул от новой боли, показалось ему, что снова теряет сознание, все поплыло перед глазами, но он сумел преодолеть себя, с трудом встал на четвереньки и вдруг ощутил такую ярость, что завыл уже не от боли, а от гнева. Завыл и…
…завыл — и какую же легкость вдруг испытал, упершись лапами в пол! Почувствовал, как выгнулась спина, шерсть поднялась дыбом, загривок будто вспух, он поджал упругий хвост, вытянув морду, зарычал от ярости, ликуя, что свободен, что готов вцепиться в горло стоящему перед ним человеку, пахнущему диким зверем, и прыгнул, но тот отпрянул в страхе, упал, спиной распахнув дверь камеры. А за ней — лестница, двор и воля.
Он мчался по улице, поджав окровавленную лапу, превозмогая боль, не сознавая, куда бежит, — лишь бы подальше от проклятого милицейского здания. Сначала ему казалось, что за ним гонятся, и он боялся остановиться даже на мгновение. Потом понял, что ушел далеко, сел и стал вылизывать раны.
А позднее, блуждая по городу, неожиданно вышел к широкому мосту над рекой. Как знакомо она пахла! Ему казалось, что когда-то, еще щенком, он брызгался в этой — или в другой? — реке. И будто вспомнил, что белобрысый мальчик держал его на руках, гладил и называл ласковым, забытым ныне именем Карюха. От той реки пахло влажной травой, кувшинками, тростником, и в этой можно было уловить те же давно забытые запахи воли: аромат лесов, лугов, сладких соков плакучих ив. Когда это было? И было ли? Кто тот мальчик, который ласкал его? Вырвавшись, он барахтался в воде, потом отряхивался на берегу, брызги летели с шерсти, искрясь на солнце, мальчик смеялся, убегал от него, а он гнался за ним, визжа от восторга.
По мосту, грохоча, ехали машины, люди стояли у перил, закинув удочки. Карюха подошел к самой кромке берега, долго лакал воду, у которой был вкус той забытой реки. Окунул раненую лапу, постоял, наслаждаясь теплом нагретой солнцем воды. А потом и сам вошел в реку.
Уже вечерело, когда он вышел на шоссе и побежал, вспоминая, что совсем недавно будто бы куда-то бежал здесь же в изнеможении. Его нагнал автобус, приостановился, дверцы раскрылись, он прыгнул внутрь, автобус постоял еще и дальше поехал. И опять показалось ему, что он уже ехал в этом автобусе и видел людей, сидящих в нем молча, неподвижно, с остекленевшими глазами.
Стало совсем темно. Тучи разошлись, небо разверзло свою глубину, и в ней высветились звезды, а среди них выкатился убывающий лик луны.
Что его так пронзило, когда он увидел этот бледный лунный осколок? Острые, но не болезненные иглы кололи все его тело. Это оттуда, с Луны, текли какие-то струи, которые пронизывали его насквозь, наполняя то ли новым восторгом, то ли новой печалью. Ощутив этот зов всем своим существом, он поднял морду, взвизгнул и завыл, сначала тихо, потом все громче, все увереннее, все торжественнее, отвечая на таинственный, влекущий зов, донесшийся из космической глубины, и зная, что это последние и прекрасные мгновения его жизни… | Magazines |
Стучишься в дом, а в доме -- никого...
Хоть громче ты стучи, хоть тише...
Любви сердцебиенья твоего,
Кто "слуха" не имеет -- не услышит. | stihi_ru |
Глава 3
Заботливо приготовленная к приходу Карла рыбная похлебка давно остыла, а на стремительно темнеющем небе зажглись робкие огоньки первых звезд. Мария в очередной раз навострила свои чуткие мохнатые ушки: не звучит ли на лестнице знакомая поступь тяжелых сапог Она слышала как этажом ниже закашлялся уже давно не покидавший своего жилища старик. По улице с обиженным писком пробежала крыса. Канал, разрезающий соседнюю улицу, с тихим плеском нес свои воды. Но это все было не то, ее милый солдат так похожий на огромного рыжего медведя все не возвращался домой. Его просто задержала работа. Такое уже бывало ни раз, ведь Карл старался изо всех сил для них обоих. Однако тьма словно густые чернила уже расплескалась по улице, а на небе взошла полная луна похожая на хороший круг дырчатого сыра. Просто сидеть и ждать Мария больше не могла. Распахнув небольшое запыленное оконце, что очень удачно расположилось на скошенном потолке, девушка выбралась на не успевшую еще остыть после жаркого дня черепичную крышу. Бесшумной легкой походкой Мария приблизилась к краю и, оттолкнувшись от теплой черепицы руками и ногами, совершила стремительный прыжок. Гибкое тело выпрямилось в полете, чтобы через мгновение снова сгруппироваться, мягко приземляясь на крышу следующего здания. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что по крышам домов перебирается какой-то крупный зверь, но по счастью таковых не оказалось. Довольно быстро добравшись до портового квартала, Мария присела на карнизе двухэтажного склада и, прикрыв свои мерцающие желтые глаза, втянула носом воздух. Среди десятков запахов яркой нотой выделялся соленый дух моря, самую малость ему уступала неприятная вонь гниющих водорослей, манящий аромат набитой в корзины и ящики свежей рыбы щекотал ноздри и будоражил воображение, но сейчас на это было отвлекаться совсем нельзя. Девушка проследовала по дорожке из смешавшихся запахов спирта, лука и немытых человеческих тел. Нюх не обманул ее -- на пристани расположилась шумная компания из нескольких моряков и пары портовых грузчиков. Мужчины уже порядком подвыпили и теперь охотно делились событиями прошедшего дня:
- А я ей и говорю, за пять медяков мне в любом борделе будут рады! -- пробасил мускулистый смуглый детина и все вокруг рассмеялись.
- Не поверите, братцы, кого сегодня повидал, - загадочно проговорил заросший черной бородой до самых глаз щуплый мужчина.
- Ну и кого же -- лениво спросил один из матросов, наполняя опустевшую кружку.
- Некроманта! -- выдохнул бородач и, понизив голос, добавил, - Девка-некромант одного из наших поймала, да Карлом его кличут, вы знаете, небось. Прямо из земли на него кости бросились, грязные, желтые, что твои ногти, Вик.
- А дальше-то что -- заинтересовался смуглый здоровяк.
- Да ничего, деру я дал, каждый знает, что этих колдунов за версту обходить надо -- целее будешь.
Сердце Марии гулко ухнуло и замерло, по всему телу прокатилась волна холода.
- А девка-некромант высокая такая, чернявая -- лукаво спросил румяный, пышущий здоровьем матрос.
- А ты почем знаешь -- подозрительно поинтересовался бородач.
- Да место они у нас на корабле сняли на утренний рейс. Она и еще одна, тоже колдунья, видать. Но краси-и-и-и-ивая..., - мечтательно помолчав, матрос добавил -- Карл твой рыжий, кстати, тоже с ними был, живой и здоровый.
И тут перед моряком бесшумно опустился на землю какой-то темный силуэт. Два желтых светящихся глаза уставились на мужчину, а горло неприятно кольнул бритвенно-острый коготок. Полный неприкрытой угрозы и кипящей злобы голос прошипел:
- Название корабля!
Матрос как-то сразу понял, чего от него хотят и, побоявшись промедлить хоть секунду, выкрикнул:
- Серебряный Альбатрос! Оставь меня, демон!
Странное создание исчезло так же внезапно, как и появилось, оставив недоумевающей компании хороший повод для пьяных баек.
Капитан Билли Черное ухо планомерно и со знанием дела накачивался дешевым элем в одном из множества так похожих друг на друга предпортовых кабаков. Его разномастная команда разбрелась по борделям, игорным домам и балаганам, радушно открывавшим свои двери посетителям в любой час, лишь только услышав звон монет. Портовые районы города Шести Башен, растянувшиеся вдоль всего морского побережья, ночью походили на светящуюся разноцветными огоньками гирлянду. Здесь можно было купить практически любые удовольствия, а людям Билли как раз было что отметить. Уже порядком потрепанный, но все еще верный корабль -- Черный ветер, сейчас надежно укрытый в тихой бухте в двух милях от города, в очередной раз сослужил им вчера добрую службу. Перегруженное пузатыми бочками оливкового масла и рулонами первоклассного сукна торговое судно безуспешно пыталось уйти от пиратов, но Черный ветер неумолимым роком настиг его. Теперь дело было лишь за тем, чтобы поудачнее сбыть ходовой товар. Достаточной наглостью, чтобы сделать это прямо в столице Билли не обладал, а потому они с ребятами завтра отплывали в северные земли, туда, где магический консулат еще не обладал достаточной властью и влиянием, чтобы прищучить морских разбойников. Щедро отхлебнув кисловатого пойла, капитан вытер с седеющих висячих усов пену и, облокотившись на изрезанную столешницу, предался воспоминаниям. Когда-то жизнь для него была совсем проста, да и какие заботы могут быть у рядового пирата, с весельем и охоткой занимающегося своим делом. Лишь один случай с бочкой масла для ламп, пьяным спором и слишком коротким фитилем черным пятном выделялся на фоне беззаботных и веселых деньков. Именно после него Билли и лишился одного уха, а второе навечно почернело, определив прозвище моряку. Как же давно это было. Внезапно, капитану показалось, что в темном углу зала, неподалеку от его стола зажглось два ярких желтых огонька. Билли потер кулаками глаза, пытаясь прогнать пьяное видение, но огоньки все не исчезали.
- Демон ты или морской черт, не прячься в тени, выходи и выпей со старым Билли! -- весело воскликнул капитан.
Огоньки мигнули, стали приближаться, а затем в мерцающем свете огарка свечи, прилепленного прямо к столу Билли, возникло чудное создание. Вроде бы просто бедно-одетая девушка, но со странными большими пушистыми звериными ушами на макушке, кошачьим хвостом, выглядывающим из-под юбки и совсем нечеловеческими глазами. Билл сидел, словно пришибленный, вся пьяная веселость, как, впрочем, и хмель разом выветрились из его головы.
- Зверочеловек! -- изобличающе воскликнул пират, и девушка слабо улыбнулась.
- Мария, можешь называть меня так, - услышал он вкрадчивый мурлыкающий голос.
- И что тебе нужно от бедного моряка, Ма-а-а-ария -- нашел в себе силы промямлить пират.
- У меня есть дело как раз для того, чтобы сделать такого бедного моряка, чуть-чуть побогаче, - загадочно проговорила девушка-кошка и весело добавила -- но ты, кажется, предлагал мне выпить.
Словно завороженный, Билли поднялся со стула, проследовал к стойке и заказал у сонного трактирщика еще два эля. Возвращаясь к столу с двумя пузатыми деревянными кружками, капитан судорожно пытался сообразить, что же делать в такой ситуации. Магический консулат предлагал вознаграждение за каждого сданного им зверочеловека, но от мысли о помощи этим зарвавшимся чароплетам у Билли начинало сводить зубы. Стоило по крайней мере выслушать, что же за дело решила предложить ему эта милашка. Поставив выпивку на стол, Билл развалился на стуле и выжидающе уставился на девушку-кошку. Та отхлебнула немного эля, забавно поморщилась и спросила:
- Известно ли тебе, капитан, о том, что здесь, в городе Шести Башен располагалось роскошное выездное поместье короля
- А как же! Самое большое и богатое, ну после дворца Старограда, конечно. Но что мне за дело до этого
- А что если я скажу, что в поместье имелся солидный золотой запас и как раз сейчас Консулат обнаружил его, вскрыл и собрался вывезти из города по морю
Пират прищурился:
- И тебе, конечно, известно название корабля и день отправки
- Какой вы проницательный, сразу видно опытного морского волка, - неприкрыто польстила капитану девушка.
- Ну да, ну да, - пропустив лесть мимо своего черного уха, задумчиво проговорил Билли -- Но только скажи мне, милое создание, почем мне тебе верить
- Скажи мне, капитан, тебе ведь наверняка доводилось видеть хотя бы портреты королевской семьи
- Доводилось, но все же не могу взять в толк, к чему ты клонишь, Мария.
- А припомни-ка, благородную старшую дочь нашего государя, Марка Валентайна.
Пират уже начинал терять терпение:
- Припомнил, и что -- довольно резко ответил он.
- А то, что я и есть Мария Валентайн, болван, посмотри, что сделали со мной маги!
Билл восстановил в памяти портрет королевской семьи, мысленно разлохматил красавице дочери государя волосы, переодел ее в обноски, дорисовал к прическе мохнатые уши. А ведь, и правда, она! Пораженный этим открытием капитан проговорил:
- И ты, похоже, решила столь мелочно отомстить Консулату
- Знай ты сколько золота загружено в трюмы корабля, ты бы не назвал это дело мелочным -- улыбнулась Мария.
- А гарантии, какие гарантии ты предлагаешь -- поинтересовался почти уже решившийся пират.
- Ну, если тебе недостаточно слова дочери короля, - игриво проворковала девушка-кошка -- я могу отправиться на дело вместе с вами, чтобы в случае чего принять все претензии.
- Видать, на охрану такого груза Консулат отрядил не меньше взвода боевых магов, - пришло Билли запоздалое озарение.
- Насколько мне известно, магов на судне не будет, вся перевозка производится без лишнего шума. Но я, впрочем, могу и ошибаться...
- Если бы ты была уверена, я бы не согласился! -- воскликнул капитан, с щербатой улыбкой протягивая девушке руку.
Рассвет выдался серым и пасмурным. С затянутого непроглядными тучами неба моросил мелкий дождик, скорее похожий на водяную пыль. Морская гладь полностью скрывалась под слоем густого как молоко тумана, а его клочья, словно куски ваты тут и там расползлись по пристани. Небольшую процессию, неспешно следующую к трапу корабля, возглавляла младший дознаватель имперского Магического Консулата Гертруда Розенкранц, одетая по случаю дальней поездки в дорожный костюм: обтягивающие кожаные брюки темно-бежевого цвета, высокие кожаные же сапоги с ботфортами и черный строгий сюртук, из-под которого выглядывал воротник белой сорочки. На плече Гертруды висела объемная холщовая торба, в которой угадывался какой-то шарообразный большой предмет. Если присмотреться, то можно было разглядеть пробивавшееся через плотную ткань слабое белое свечение. За спиной волшебницы понуро плелся, упорно уставившись на носки своих грязных сапог, угрюмый Карл. Замыкала шествие, как всегда неотразимая в своем любимом небесно-голубом платье, глава имперской сыскной службы Изабелла Ганц. Перед ними, постепенно вырываясь из липкой паутины тумана, выступала громада шикарного трехпалубника Серебряный Альбатрос. Борта этого круизного судна для богачей были выкрашены свежей желтой краской, а на мачтах трепыхались, надуваемые ветром, ослепительно белые паруса. У трапа важных гостей с низким поклоном встретил одетый в помпезную темно-зеленую форму матрос.
- Госпожа Ганц, Госпожа Розенкранц, - елейным голосом проворковал он -- рад приветствовать вас на борту Серебряного Альбатроса, надеюсь, плаванье будет для вас приятным.
Чуть помедлив, этот ряженый матрос добавил:
- К вашим услугам работают бар и закусочная, и, скажу по секрету, завтрак сегодня удался нашему коку просто отменный.
В бар они и проследовали. Попивая хороший бренди из филигранно выполненных пузатых бокалов и закусывая его небольшими кусочками ржаного хлеба с соленой рыбой на деревянных шпажках, волшебницы решили немного побеседовать со своим пленником, которому, конечно же, в яствах было отказано.
- Надеюсь, что по прибытии в Нордклиф ты найдешь способ выманить эту девку из ее норы, - хмуро проговорила Гертруда, не слишком хорошо переносившая любые плаванья, обращаясь к Карлу.
- У нас не так уж много времени на то, чтобы возиться с такими, как вы, - дополнила ее Изабелла, голос которой неожиданно оказался очень приятным и мелодичным.
Сквозь плотно сжатые зубы солдат прорычал:
- Ну и займитесь вы какими-нибудь важными делами, а нас с Марией оставьте в покое!
Пасмурная Гертруда, вымученно улыбнувшись, ответила:
- А наш солдат-то шутить изволит, - и, поразмыслив, добавила -- по крайней мере, для тебя одно дело безотлагательной важности сейчас найдется -- принеси-ка нам, братец, еще этой славной закуски.
Влекомый чьей-то чужой темной волей Карл неспешно поднялся с места и на ватных ногах двинулся в сторону стойки.
- Насколько же все-таки удобное заклятье, - своим ангельским голоском отметила Изабелла, принимая из дрожащих рук вояки тарелку с угощеньем. Ее помощница игриво проговорила:
- Трудись, боец, глядишь, и заработаешь себе на кружку пива.
Плаванье все тянулось и тянулось и волшебницы давно устали и от выпивки, и от музыки и от шуток над своим пленником. Позеленевшая от качки Гертруда в очередной раз отлучилась на палубу, а не знавшая уже куда деться от скуки Изабелла решила затеять с Карлом беседу про войну:
- Мы же сражались с тобой на одной стороне, солдат, ты ведь был в осажденном Старограде плечом к плечу с моим учителем, расскажи мне об этом.
Вояка нехотя проворчал:
- Нечего рассказывать, голод, грязь, зараза. Только этому франту Вонгу и жилось там вольготно.
- Да не будь ты таким ворчуном, все равно ведь никуда от нас не денешься, - рассмеялась Изабелла, но тут их прервали. Белый как полотно матрос, тот самый, что встречал их у трапа, вытянувшись по струнке, дрожащим голосом проговорил:
- Госпожа Ганц, нас атакуют пираты.
И будто бы подтверждая его слова, все судно ощутимо вздрогнуло, а откуда-то раздался треск ломающихся досок. | proza_ru |
Сегодня мне позвонил Мазнов. Сказал, что есть новые идеи и важная информация, которую он бы не хотел сообщать по телефону. А я в это время, вообще сидел на геометрии -- еле-еле отпросился выйти. Математичка говорила, что каждая минута, потерянная на уроке -- уже невосполнимый пробел. Тем более, когда идет такая важная тема. Уж не знаю, что было потерей времени, но в любом случае мы с Коляном вообще сидели, еле сдерживаясь, чтоб не расхохотаться во весь голос. Несли всякую чепуху, нам было очень весело. Необходимость сдерживаться, делала любую шутку раз в десять смешнее, если бы мы просто шли, к примеру по улице.
Сидели мы за последней партой, и сегодня, почему-то вообще было не до всяких там теорем, и того, что там заботливо вычерчивала на доске Нина Алексеевна.
Так вот, вышел я поговорил со следователем, договорились встретиться сегодня же. Он сказал, подходить в любое время, только позвонить перед этим. Я сказал, что так и сделаю, и вернулся на урок. Зашел и сел за парту, плюхнувшись на стул. Прекрасное настроение сменилось тяжелым ожиданием и томлением. Зря он позвонил с утра - теперь весь день ждать. И волноваться. Разве он не знал, что я в школе Смеяться теперь уже не хотелось, и Коля, некоторое время пытавшийся создать прежнюю атмосферу всепоглощающего веселья, наконец, замолчал.
- Что случилось -- шепотом спросил он.
- Да так, ничего -- буркнул я -- неохота отвлекаться, сложная тема. Она же по-любому, вызовет каждого, отвечать наизусть, с доказательством.
- Да пофиг -- отмахнулся он -- что там такого сложного.
Довольно часто Коля так же морщился и махал рукой - почти на всех предметах. А потом нес какую-нибудь чушь у доски. Мы досидели до конца этого урока, и сорвались со своих мест. Сегодня был не самый тяжелый день - шесть уроков. Геометрия, физика, биология, полный мрак. Потом -- русский язык, это нормально хоть. И последний урок -- география. Нормально, но раньше не отпустит. Конечно, был еще один день, похуже, но этот тоже напряженный. На физике была лабораторка, биология -- отвечали прошлую тему, меня не спросили -- и это было отлично. Потому что я вообще забыл, что сегодня биология, и понятия не имел, что вообще хочет рыжая биологичка. Русский язык -- посмеялись, что-то там почеркали в тетрадках, и ушли. География - я не знаю, у кого из вас на географии что творится, но у нас был полный беспредел. Преподаватель был отличный мужик, веселый, и несколько раз мы играли с ним в футбол. Тогда он по каким-то неведомым причинам замещал физкультуру. Или должна была быть физкультура замещена географией, а мы играли в спортзале. Сначала вроде было все нормально -- поделились на несколько команд, играли на счет. А потом просто толпой, стали бегать, без особого смысла. Гонялись за мячом, орали, пинались. Во всем этом безумии участвовали не только те, кто умеет играть в футбол, но и те, кто вообще никогда не занимался физрой. И сам географ, в желтенькой футболке местного клуба, тоже бегал со всеми, смешно вскидывая ногами (играл-то он так себе).
Было очень весело. И обычные уроки, хотя и отличались от той памятной физкультуры, но не намного. Начиналось все с тихого гула и приглушенных разговоров. Потом начинал раздаваться смех, гул усиливался, потом все говорили в полный голос и изредка слышались взрывы хохота. Хохот этот перерастал в какие-то нечеловеческие вопли, и дальше все это превращалось в сплошной хаос. Это тогда, когда был опрос. То есть, сидишь возле преподавателя, когда отвечаешь, и создается ощущение, что он не слышит тебя. Смотрит куда-то в сторону или в конец класса, с непроницаемым выражением лица. Кивает, кивает. Прикрикнет, чтоб все замолчали: "Хватит орать!"-- на минуту-другую действительно становится чуть-чуть тише. А потом снова все возвращается на круги своя. И оценки он за эти опросы, ставил больше из собственного отношения к ученику, а не исходя из качества ответа.
Прозвенел звонок, и с квадратной головой я вывалился из школы. Весь этот хаос все равно не смог отвлечь меня от предстоящего визита к Мазнову. Что же он расскажет
К нему я поехал почти сразу после школы. Заскочил домой, поел, кинул рюкзак и поехал. Конечно, не сравнить ощущения, которые были сейчас, с теми - перед первым визитом. Сейчас было некое волнительное ожидание, но никакого особого предчувствия не было. Зато мне и самому было что рассказать следователю. Эти сны тети Даши. Может, он придумает какую-нибудь версию того, кем может являться тот писатель. Может, ему тоже стали поступать звонки, или письма.
Я ехал в маршрутке, и смотрел в окно. Серый февральский день, низкое свинцовое небо и полное отсутствие солнца. Февраль это именно тот месяц, когда хочется чтоб побыстрее прошла зима и наступила весна. А впереди еще слякотный и противный март. И остается основательно запастись терпением и просто ждать. Это самое трудное -- ждать, когда от тебя ничего не зависит, и ты не можешь никак ускорить тягостный процесс. А еще жутко хотелось спать, хотя вчера я не так уж поздно лег. Ехать было порядочно, и в другой ситуации, я может быть поспал бы. Неохота было проехать нужную остановку. Прислонился головой к стеклу (сквозь шапку оно не холодило) и опять задумался. Может, стоило все же рассказать следователю об этом дяде Славе Конечно, не говорить что именно я его убил -- просто, сказать что он стал жертвой Грязного. Что-то подсказывало, что смерть эта была неспроста. Будто бы невидимый соперник сделал хитроумный ход, подставив свою фигуру. Причем, ход этот для него в любом случае был беспроигрышным. Он приобрел еще одного "раба", и к тому же, было что-то еще. Какую-то выгоду он получил, это точно. И вообще, вспоминая ту ситуацию, не могу сказать, что все это делал я. То есть, вроде бы делал-то все я, но в тоже время будто бы кто-то руководил мною, со стороны. Нет, даже не так. Мое обыкновенное "я", забилось в самую дальнюю каморку мозга, а на первый план вышел другой человек. Другая личность, которая впрочем, живет наверное в каждом из нас. У кого-то она ярко выражена, у кого-то -- нет. Но темная половина есть у всех. Или грязная половина -- как вам больше нравится.
В салон маршрутки зашел мужчина неопределенного возраста -- от тридцати пяти до сорока лет, наверно. А на первый взгляд он казался еще старше, в первую очередь из-за щетины с проседью, и из-за одежды. Какое-то непонятное пальто, затертые брюки и башмаки, никогда не встречавшиеся с щеткой. В руках у него был какой-то дедовский, допотопный кожаный портфель. Он сел рядом со мной, и вдобавок к его не самому презентабельному виду, я ощутил еще и запах немытого тела, исходивший от него.
- Не подскажешь, который час -- чуть наклонился он ко мне. Голос у него тоже был странноватый. Глухой такой, будто он говорил сквозь вату, или сквозь подушку.
- Половина четвертого -- ответил я, вытащив телефон. Незнакомец кивнул, но через пару секунд опять спросил:
- Ты любишь читать
- Что
- Книги. Сейчас молодежь мало читает. Это очень удручает.
- Да, люблю -- ответил я, надеясь, что он отвяжется.
- А что читаешь
- В основном мистику и фантастику. Ну и еще то, что в школе задают.
- О, здорово! -- закивал он -- Я ведь писатель, знаешь ли.
- Да
- Ага -- он порылся в своем монстре, и вытащил засаленные, с загнутыми уголками листы бумаги. Они не были напечатаны на принтере. Просто текст, набранный на машинке. Какой-то доисторический человек, и чего он ко мне привязался В сердце стал клубиться дымок тревоги.
- Вот прочти -- он сунул мне в руки лист бумаги. Появилось какое-то странное ощущение, будто в глазах стоял песок. Я стал вглядываться в текст, и ничего не мог прочесть, будто китайские иероглифы, или вообще -- полная белиберда напечатана. "Пляшущие буквы, пляшущие человечки" - подумал я. Еще появилась мысль, что таких символов не может быть на машинке. По крайней мере -- на обычной печатной машинке. Еще все эти знаки будто изменялись, перетекали друг в друга -- как цвета в калейдоскопе. А потом, я вдруг внезапно смог разобрать одно слово -- свое имя.
- Что за чушь -- спросил я, и повернулся к мужчине. Его рядом не было -- куда-то исчез. И вообще рядом никого не было.
- Эй! -- заорал я -- куда все подевались - за окном стояла ночь, и нечего не было видно. Встал, и пошел по проходу чуть касаясь ладонями спинок сидений. Хотелось заглянуть на водительское место, что-то тянуло туда. И одновременно -- отталкивало. Сердце трепыхалось в груди, как пойманная бабочка, а подмышки моментально вспотели. Но я шел, хотя уже предполагал, кого (или что) увижу на месте водителя. Тут машина резко остановилась, я полетел головой вниз, упал и проснулся. Дыхание было учащенное, я удивленно озирался вокруг, постепенно приходя в себя. Как никогда был рад увидеть возле себя все эти угрюмые, серые лица. Такая невеселая компания, куда как лучше, чем пустой салон летящей в никуда машины. Глянул в окно -- как раз выходить. До сих пор я находился в каком-то полусне, не особо понимая, что происходит. Мозг был затуманен, соображалось плохо. Сейчас я был рад тому, что то, был всего лишь сон. Пусть очень реалистичный, даже чересчур. Признаться, я не мог вспомнить, чтобы мне снились до этого настолько приближенные к реальности сны. Даже предыдущие кошмары -- с бабушкой, дядей и Грязным не шли ни в какое сравнение с этим.
Я расплатился за проезд -- конечно же, водитель был самый обыкновенный -- не оживший труп, да и грязными были только его волосы. Выйдя из маршрутки, я побрел в сторону отделения. На улице было холодно, однако я почти не чувствовал этого холода. Горячая кровь сдобренная адреналином, до сих пор толкалась в виски, подгоняемая всполошившимся сердцем. Во рту пересохло, и сейчас вообще хотелось быть подальше отсюда. Вообще -- от города. Уехать на остров, где всегда тепло и грязь есть, разве что где-нибудь в чаще джунглей. Уехать туда и забыть обо всей этой чепухе. Впрочем, мечтать об этом не имеет смысла, ведь кто кроме меня, разберется во всем этом Да и денег не было.
Достал телефон, и набрал Мазнова. С двух сторон меня обтекали прохожие, я чуть замедлил ход, и вслушивался в гудки. Которые казались мне мучительно длинными и тревожными. А что если он сейчас не возьмет трубку У меня перед глазами возникла картина, будто телефон звенит, или даже вибрирует, двигаясь по столу, в кабинете следователя. А самого следователя там нет. И вряд ли он вообще есть хоть где-то, в своем обычном облике.
- Да, Леш
- А -- выдавил я, после долгой паузы. Я настолько проникся этим своим тревожным ощущением, что совсем не ожидал услышать его голос.
- Ты подъехал Сейчас, подожди в холле, я спущусь. Леша, с тобой все нормально
- Да-да, просто задумался немного. Я жду, хорошо.
За разговором, я чуть было не прошел мимо здания полиции, спохватился, залез по ступенькам, и дернул на себя дверь. Охранник на входе сидел тот же самый, он бросил на меня ленивый взгляд поверх монитора, и опять вернулся к своему занятию. Не прошло и двух минут, как лестнице сбежал Мазнов, и сказал охраннику, чтоб тот открыл турникет. Потом махнул мне рукой, и я подошел к нему.
- Что там Говорите, не томите!
- Поднимемся -- не оборачиваясь, ответил он.
Я сжал зубы и терпеливо продолжал шагать по лестнице. Накатила волна спокойствия, не знаю почему. Наверно потому, что человек не может волноваться бесконечно. Или потому что настроение всегда идет волнами -- то хорошее, то плохое. От полного отчаяния, до надежды.
Следователь отмахнулся от Кузьмина, который начал что-то тараторить, и, открыв дверь своего кабинета, захлопнул ее перед его носом. И закрыл изнутри на ключ.
- Садись -- кивнул он в сторону стула. Я расстегнул куртку, и сел на стул. Полицейский начал свой традиционный ритуал с поджиганием и долгим раскуриванием сигареты. Несколько раз чиркнул зажигалкой, подкурил и выпустил облако дыма в и без того, душное помещение.
- Ну -- сказал я, глядя на него.
- Как ты -- спросил он -- Ничего там интересного не было
- Да так, -- неопределенно помахал я руками -- рассказывайте первым.
- В общем, я нашел некоторые связи, в частности твой дед - Иван Данилов. Он участвовал в расправе над Грязным. Вот такая простая связь.
- Почему -- спросил я.
- Что -- "почему"
- Ну, значит, Грязный убил кого-то из моих родственников Тогда перед тем как его убили Так получается
- Вот. Этого я найти нигде не смог. Зато - кто-то прислал мне непонятные листки. Старая, желтая бумага, на ней отпечатанный на старой машинке, текст. Сначала я не понял, что это вообще за чушь. Вроде как дневник. Потом стали приходить все новые и новые листки. Как продолжение, что ли, и это было больше похоже на какую-то книгу -- слишком уж литературно изложено. И надо признаться -- интересно. Автор указал, что все, то там написано -- правда. И у меня нет сомнений в том, что он врет.
- Почему
- Похоже, автор -- это тот самый маньяк. Грязный -- выдохнул следователь. Только сейчас я заметил, что у него дрожат руки и правое веко. И вообще, во взгляде его не было привычной холодности и спокойствия. Он немного напоминал тех сумасшедших ученых, которым вдруг пришло какое-то гениальное открытие, и им не терпится поделиться с кем-нибудь. Но ученый либо не может сформулировать эту мысль, либо она просто недоступна для понимания окружающих. С Мазновым происходило скорее всего, первое.
- Письма были анонимными -- спросил я.
- Да, -- он кивнул, и потыкал окурком в пепельницу -- каждый день мне приходило по нескольку листков. Все больше и больше... -- он уставился в стену широко распахнутыми глазами. Там описывалось начало злодеяний этого маньяка. Он рассказывал, как топил своих жертв, что его вообще подвигло на это. И не могу сказать, что понял его полностью. Это сумасшедший писатель. Убивал всех этих жертв ради сюжета своих рассказов, которые постепенно переросли в роман. Вроде бы ему было важно знать некоторые подробности биографии жертв и конечно, ему подходили не все люди. Он описывал что делал, что при этом чувствовал. И, несмотря на то, что он показался мне действительно психопатом, с раздвоением личности -- писать он умеет. В этом ему не откажешь.
- Записывал, да -- у меня в голове зазвучала пожарная сирена. - Получается, что этот маньяк-Грязный, был к тому же еще и писателем
- Да. -- Мазнов стал прикуривать сигарету плохо слушающимися пальцами.
- Есть еще одно дело. Я был у матери своего погибшего друга, Сергея. С него и началась вся эта история. Во всяком случае, мое участие в ней началось именно с этого. Тете Даше снился Грязный. И какой-то человек, что-то печатающий. -- последнюю фразу я договорил совсем уж тихо, одними губами. Лицо Мазнова посерело.
- Мне тоже снилась вся эта чепуха -- выдавил он, наконец.
- Знаете, мне приснился сон, когда я ехал к вам. Заснул в транспорте, снится какой-то мужчина. Вроде подсел и стал показывать мне листы бумаги. Было непонятно, что там написано, как я ни пытался разглядеть. А потом вдруг всплыло мое имя, будто составилось само собой. Потом все пассажиры исчезли, я несся в полной темноте. И я проснулся.
- Ясно. -- Мазнов побарабанил по столу. Этот маньяк был сумасшедшим-писателем, который писал не о выдуманных событиях, а о реальных. Причем, жестоко расправлялся с людьми, сделав себя ключевой фигурой своего романа.
- Так вы дочитали его до конца Что было в конце
- Нет, он заканчивался как бы ничем. Словно что-то помешало ему дописать. И пока самый главный вопрос пока остается нерешенным.
- Ну
- Кто прислал все эти листки
- Мне тоже приходили письма. В конвертах были короткие записки, ничего путного. Потом покажу -- сказал я. -- И еще мне звонил кто-то. Я так подозреваю -- что автор этих писем.
- Что он говорил -- спросил Мазнов, и взял в руки телефон. Посмотрел на мигающий дисплей и отложил мобильник в сторону.
- Так, чепуху -- я пока не хотел рассказывать о своем дяде, хотя нужно было.
- Расскажи. Я чувствую, что это что-то важное.
- Нет, просто говорил, что всех настигнет кара Грязного, -- соврал я -- и отключался.
- Точно ничего больше
- Да. -- я глядел в его глаза. И снова чувствовал себя почти как тогда, когда говорил с отцом о психушке. Говорил уверенно и спокойно, точнее будто бы кто-то другой говорил за меня. Не думаю, что он мне поверил. Ложь следователь чуял за версту -- профессия обязывала. А я не мог взять и так вот просто рассказать, что убил своего дядю. Пусть и не собственными руками. Пусть он мне и не был по-настоящему родным. Мазнов первым отвел глаза, но за победу считать это было бы глупо. Полицейский вздохнул, и потянулся было к сигаретам, но передумал.
- Так что там было На счет моего деда И почему тогда отец мне ничего не рассказывал
- Наверное, твой отец и сам не знает -- пожал плечами Мазнов.
- Нам нужно вместе еще раз навестить Серегину мать, тетю Дашу. А про нее вы сможете что-то посмотреть
- Ты знаешь ее телефон Нужно позвонить и узнать ее девичью фамилию, адрес прописки и еще кое-какие нюансы.
- Знаю. Если только она возьмет трубку - мобильный у нее молчит. Я, перед тем как идти к ней, звонил.
- Попробуй сейчас.
Я вытащил телефон, набрал ее. Пошли гудки, но никто не брал трубку.
- Ничего -- спросил Мазнов.
- Сейчас хоть гудки есть -- ответил я -- на домашний надо тоже попробовать.
Домашний телефон тоже отозвался лишь гудками. Я слушал их, и одновременно отслеживал биение сердца. Гудок -- удар, гудок -- удар. И опять стала закрадываться тревога, что с тетей Дашей что-то случилось.
- Не отвечает -- поднял я взгляд на следователя.
- Нужно ехать к ней. Но я сейчас пока не могу отлучиться -- у меня есть еще кое-какие дела.
- Это может стоить ей жизни -- тихо сказал я. -- Придется отложить ваши дела, ради более важного.
- Один час, -- бросил Мазнов -- за час я управлюсь. Да и чего это ты так беспокоишься Может, она просто сидит в ванной и не слышит звонка. Или спит.
- За час может случиться многое. А еще дорога -- ехать-то долго. По поводу того, с чего это я разволновался -- вы же сами чувствуете что-то Или нет
- Ну, -- протянул следователь -- не знаю. Что ты говоришь, ей снилось Писатель, строчащий что-то за машинкой
- Да. И еще -- вы же сказали, что этот маньяк, вроде как шизик и у него было раздвоение личности
- Ага.
- Так вот, она еще сказала, что у нее было ощущение, будто бы там этот писатель, ну разный, или не один.
- Ладно. Поедем к ней, только я туда и сразу обратно. Хорошо
- Да, -- кивнул я. Почему-то было ощущение, что про работу, по крайней мере, сегодня, Мазнов вряд ли вспомнит. Он собрался, засунул в карман сигареты, захватил ключи от машины, отпер дверь. Не обращая внимания на появившегося, словно из-под земли Кузьмина, быстрым шагом пошел по коридору, а я за ним. Мы вышли из здания, он щелкнул брелком сигнализации и ему подмигнула стоявшая тут же "Приора". Ехал он не особо торопясь, пробки были, но не такие уж значительные. Я подумал - что обычно чувствуют люди, когда вот так спешат к человеку, с самым дурным настроением Что они вообще должны чувствовать Волнуются или впадают в апатию Конечно, мама Сергея не была мне особо близким человеком. Просто, мне казалось, что она еще не все сказала. Не то чтобы утаила, а может просто забыла. Или Грязный захотел, что бы она забыла.
Вспомнил о таинственном "почтовике" и тех листках, которые он прислал Мазнову:
- А этот рассказ, ну или роман -- у вас с собой нет хотя бы странички
- Вот черт! - следователь кинул на меня взгляд и стукнул по рулю. -- Совсем забыл! -- открой папку, там сзади она -- все листки в ней, весь целиком. По крайней мере то, что мне прислали. Почитай пока и скажешь, что думаешь.
Я повернулся и взял с заднего сидения толстую, кожаную папку. Положил на колени и открыл. Там была целая кипа желтоватых листов, все они были пронумерованы. Прочитал начало, прочел чуть дальше. Тот стадион, на котором он в детстве убил собаку -- я там тоже не раз бывал. И конечно же, описания жертв. И написано было все складно, будто книга какая-нибудь. Странно, что такие таланты могут сидеть в кровожадном убийце. "Книга" эта была довольно объемной, за час или даже за два -- не осилить точно. Я просматривал страницу за страницей, наугад. И открыл последнюю -- да, конца действительно не было. Как там сказал Мазнов "Будто бы его оторвали от работы или помешали закончить начатое". Конечно, у меня не было целостного восприятия, не было всей картины произведения. Честно говоря, читать мне его не особо хотелось. Ведь каждая страница пропитана кровью. А если это те же самые листки, которые ОН держал в руках! Он убивал человека, приходил домой и этими же руками вставлял лист в печатную машинку. А потом работал. То есть, грубо говоря, на них действительно есть частички крови жертв. Точнее -- ДНК. Правда, в то время когда он его писал (если это действительно рукопись маньяка), простой народ ничего не знал о ДНК.
Стало понятно, почему тете Даше он снился с раздвоением личности. Конечно, все это фантастично -- как она вообще могла знать о нем Как Этого я понять не мог. Она должна была быть как-то связана с ним. Или ее родители Вспомнилось, что у Сереги была бабушка. А про деда вроде бы ничего неизвестно. Нет, сам я не вспомню. Нужно и это уточнить у нее. Если конечно, мы сможем что-то уточнить. Если она еще жива. | proza_ru |
НЕЗАБРАВКИ
Букетче от сто незабравки
ръката ми нежно държи,
готови към теб да политнат,
разтворили сини очи.
Събирах цветчетата малки
през дългите дни на тъга...
Вземи ги, вземи и отгатвай
скритата моя мечта!...
Мария Шандуркова
Фото из Нета | stihi_ru |
ВНУЧЕНЬКЕ
Хорошо идти с зонтом
В сильный дождик летом.
Он пройдёт. Ну а потом
Солнце ярким светом
Засияет на лугу,
Озарит поляну.
На лужайку побегу
И играть там стану. | proza_ru |
Чем дальше... Тем короче поводок!
Привязывая не привяжешь, а напротив!
По спине мурашек холодок...
Желанье обладать... Почти наркотик!
Ты тянешься к нему... Но всё никак!
И цель желанная ... Становиться всё дальше!
Не выручит отточенный пикап!
К которому уже ты прибегала раньше!
В психоделической истерике, навзрыд!
Он ускользает, как песок сквозь пальцы
Он тебя манит, не заметно, как магнит
Аномалия! Ведь полюс резонансный!
Но стоит тебе только отпустить...
Тот нерв, что был, натянут до предела...
Готов он о себе вновь заявить...
Тогда, когда уже переболело!
Когда забылись, ночи, не сомкнув глаза!
Когда в саду любви, листва опала...
Он вновь объявится и спросит: - как дела
- скучала Я отвечу: - не скучала!
Чем дальше... Тем короче поводок!
Привязывая не привяжешь, а напротив!
По его спине теперь мурашек холодок...
Ты стала для него уже наркотик! | stihi_ru |
Свет
потустороний
стынет,
но не стонет -
в осиянно-
синей
ясности
и Стыни. | stihi_ru |
И лучше б не было тебя.
И лучше б ночь...
И лучше б я не знала это...
Когда от мысли об одной
Бросает в дрожь.
Когда внутри взрывается комета...
На миллионы маленьких кусков.
Да лучше б дождь...
Потоп, землетрясение...
Чем эти шрамы от любви оков.
Чем это -- разума Затмение...!!! | stihi_ru |
Заря догорает, померк солнца луч,
Наморщилось небо плаксиво,
Всё, в миг, потемнело и дождик из туч
Вдруг, хлынул с неистовой силой.
И так зашумел, словно рой диких пчёл,
Ручьи водопадом стекали,
И пенились лужи под бурным дождём,
Затем..., пузыри надували.
Такая примета в народе гласит:
"Коль, в лужах вода пузырится,
Дождь снова пойдёт, до тех пор будет лить,
Покуда, денёк устоится".
Вдруг, ветер внезапно поднялся с реки,
Решил он с дождём поиграться,
Нагнал в лужи волны, задев пузырьки,
Те, стали неслышно взрываться.
14.04.2017 г. | stihi_ru |
За что же, Всевышний, за что
Меня истязаешь ты снова --
То муки душевной крестом,
То болью недугов Иова
За что же, Всевышний, за что,
Отчаяньем сердце наполнив,
Знаменья не явишь о том,
Дано ль быть счастливым и вольным
За что же, Всевышний, за что
Меня иссушаешь в пустыне
Так жаждет надежды росток
Дождя благодатного ныне...
За что же, Всевышний, за что
Меня мой хранитель покинул
И я, как осенний листок,
Печалюсь, оправленный в иней...
Как истово веровал в то
Во тьме я, что тьма не навеки...
За что ж, Всемогущий, за что
Так тЯжки пути человека
Всевышний, будь милостив, взгляд
Направь, исцеляющий, свЯтый --
Болят мои раны, болят,
Кровя пред Тобой, как стигматы...
11.09.2016 | stihi_ru |
А время не лечит,оно притупляет память
Границы и формы тихонько стирает
В охапку все дни как один собирает
Звук сказанных слов без цели и томно сжигает
А время не ждёт и его никогда не хватает
Лишь стрелки на взлёт и тут же порхают
День сменит день,зима сменит лето
А безысходность ночей напомнит про это
А время не скажет и время не спросит
Не вернёт никогда ни весну и ни осень
Не впустит обратно,не напомнит что позабыто
В прошедшие годы все двери закрыты
А время не любит и время не лжёт
Не обернёться назад,идет только вперёд
Не смотрит ни в лица,не различает одежды
Ему наплевать кто дурак,кто невежда
Ему всё равно кто во сколько родился
И от чего с этой жизнью простился | stihi_ru |
Всё - то это, то другое...
Я давно так не писал...
Что-то очень дорогое
Потерял и не искал
Всё хотел об этом - Слово
И о том сказать чуть-чуть
А словцо давно готово
Вот: присесть... И в дальний путь
Жаль, о главном не успели...
Ну, счастливо!... В небеса!
Ждут костры, ручьи и ели...
А зима -- как полоса...
Примечания:
читать эту песню-вступление лучше под прослушивание по кругу
https://www.youtube.com/watchv=Bw6ClRlKxv8
Очень просилось "То одно, а то другое" но из-за АТО в Украине решил избежать тресмысленностей.
Чисто песенно хорошо и "Потерял да не искал" и "Потерял но не искал"
но... интонационно ТОЧНЕЕ выбранное
Просилось: "Ну! Присядь! И в дальний путь!"
Но с "Вот гляди-ка за рекой" лучше перекликается избранное
"Ну, счастливо" - связано с "Серегой Саниным":
"Уходишь - Счастливо! Приходишь - Привет!"
А это перекликается с "Планетой людей" Экзюпери.
"Вот так же - не было сказано и трех слов, мы узнали о гибели..."
цитирую по памяти - не серчайте!
"Ждут костры, ручьи и ели" - лагеря и лесоповал
Полоса - образ взлетно-посадочной полосы до которой немного не дотянул шагавший по Петровке Серега.
Песня Юрия Визбора в 1967-ом году политическая: на излёте оттепели, Хрущев уже снят, предчувствие долгого охлаждения.
Желтая рука - испорченные отношения с Китаем.
Сугробы сокрушая - предвидение нового рассвета у посиневшей от заморозков России.
Великому Мастеру Музыки и Слова, Мастеру русской политической походной песни Юрию Визбору | stihi_ru |
НАДПИСИ
Как будто предосенним светом
Пронзён, -- сижу смирен и тих.
О книги умерших поэтов,
С простыми надписями их.
Над пожелтевшими листами
Склоняюсь, чувствую вину.
Забытых временем, -- достану,
Вновь бережно их разогну.
И вот из царства -- государства,
Живым где лишь себе кажусь --
Вне времени и вне пространства
Безжалостного окажусь.
Витаю или обретаю
Мысль, неподвластную уму..
К стопам бесплотным припадаю,
Невидимую руку жму... | stihi_ru |
Е. Дегтярева
Ну хоть убейте не могу молчать,
Когда мне лгут и не отводят взгляда.
И как отметка на челе печать,
Мне эту глупость принимать не надо.
Ах, как бы было к месту промолчать,
Не звать того, кто уходить собрался.
Вдогонку чтоб ему не закричать,
Что б он с дороги поскорей убрался.
А мне бы научиться не дерзить,
И не рубить с плеча, что было свято.
И повод не искать, и не хамить,
Чтоб совестью не быть своей распятой.
Еще бы научиться просто жить,
Прощать обиды, не копить их в душах.
Себя бы научиться мне любить,
И никого не видеть и не слушать.
Неверию бы потерять ключи,
Ненужных оправданий не искать.
И тихо раствориться в той ночи,
А мне бы научиться забывать.
За тех кто предал лучше помолюсь,
А Бог воздаст за все и по заслуге.
И не играй в игру с названием жизнь,
Ведь будут тщетны все твои потуги.
А мне бы научиться не кричать,
До синевы закусывая губы.
А мне бы точно лучше промолчать,
Что б не прослыть бездушной или грубой.
А мне бы просто по земле ходить,
И любоваться небом звездным, синим.
А мне бы научиться жизнь любить,
И что б она не проходила мимо. | stihi_ru |
Каждую зиму мечтаю прозреть.
Рассматриваю мир через куски льда.
Стыну и думаю: "Застужу все эмоции, и, наконец, останется одна, главная".
Стираю дыханьем большие неправильные дороги.
Рисую пальцем свою, неровную тропинку.
Возможно, случится, мы поговорим зимой.
Потому что зима - концентрация на главном.
Может, именно она, отогреет меня холодом. | stihi_ru |
Гудит трактир,
Тела пьяны, полуодеты,
Агонизирует весь мир,
Молчат поэты...
Вино рекой через тоску -
Через плотину,
Доверят мысли потолку
И паутине...
Изящный чуть заметный стан
Посудомойки...
Плюется незакрытый кран
У барной стойки,
Вольфрамовая рвется нить,
На ощупь мыло,
Ведь этого не может быть,
Но это было...
Дрожит струна, отходит гриф,
Скрипач безумен..
Но всех нас ждут шестнадцать цифр:
Родился... умер... | stihi_ru |
Писать стихи и плакать по ночам,
Лицом уткнувшись в мокрую подушку.
Разменивать себя по мелочам,
Не добрым словом поминать подружку.
И ждать звонка в несносной тишине,
Прислушиваясь к дребезжанью лифта.
Надеяться-вернешься ты ко мне,
Исчерпав несуразицу конфликта.
Играть, не обжигаясь бы, с огнем.
Вернуть назад твои глаза и руки.
Ах, если дело было только в нем,
Я не страдала бы в плену разлуки.
Я, видно, не по правилам живу.
Пожала то, что не смогла посеять.
А звезды ночью падают в траву,
Как яблоки в моем саду осеннем. | stihi_ru |
Я хочу быть невидимкой,
Чтоб меня не видели,
Не нащупали бы финкой
Между рёбер низменных,
Чтоб жила я, как синица,
Замешавшись в дереве,
И чтоб не достала спица
На ветвистом тереме.
Чтобы лёгкось и свобода...
Лёгкость и свобода.
Вроде заплатила подать.
Мне б живую воду. | stihi_ru |
Украина! От тебя я отрезана трижды.
Но живешь ты во мне фантомной болью.
С тобой я буду до самой тризны.
И причастность свою к тебе не скрою.
В "незалежность" ты от России рванула.
А меня от Союза отрывали с кровью...
Твою эйфорию до сих пор не сдуло.
А мой шрам навечно посыпан солью.
Давно разделили нас две границы.
Не совпал, как резус, менталитет.
Сломанные кости соединяли спицы,
Пока позволял нам иммунитет.
"Закашпированная" и "очумаченная",
Украина ещё с девяностых годов,
Большим Западом одураченная,
Вкатилась в милленниум без тормозов.
Украина -- и моя боль, фантомная!
Чтож натворила ты в веке новом
Чтож ты, красавица, пышная, томная,
Запятнала себя блудливым позором!
Сегодня ты напрочь "майданутая",
И впрямь не ведаешь, что творишь.
Ты для Европы -- гривенка гнутая!
В гражданской войне ты до пепла сгоришь.
28.07.2014 г. | stihi_ru |
Алкоголя Лёля немного боится из-за его неприятных последствий, а не то надралась бы сегодня в хлам! Потому что давненько у неё не было столь радостного повода. Сегодня девушку провозгласили здоровым человеком, то есть абсолютно. И не будет больше ни косых взглядов и шараханья окружающих, ни вынужденного общения с собратьями по несчастью... Всё, с этим кончено. И уже не терпится снова полноценно работать и тратить себя без всяческих оглядок на запреты.
Пока болела, нельзя было чуть ли не всё, что составляет жизнь. Спорт. Нагрузки. Переживания. Курево. Про алкоголь и думать не сметь. Куда ни ткнись -- всё низзя!
А теперь -- можно!
Ещё вчера Лёлькин фтизиатр Людмила Васгеновна, отдавая ей снимки для медкомиссии, заявила: "Это потрясающе! Так быстро выскочить из такой тяжелой формы! И без последствий! А теперь даже следов не осталось! Так ещё не было в моей практике! Вы уникум!"
Насчёт уникальности Лёля не знает. Помнит только, что никогда не верила, что всё это С НЕЙ происходит. Говорила себе: "Я здорова! Это может быть с кем угодно, только не со мной!". И вскоре так и оказалось. Это победа.
Позже один её знакомый монах подтвердил правильность такой установки:"Ну, так это же известно! Не веруй, да не сбудется!"
Бедный Антон Палыч! В его времена медицина не была столь продвинута. Сколько ни давай себе установок.
А ещё один из врачей говорил, что это болезнь аристократов и бомжей. Ну, насчет аристократов -- Лёлик поостереглась бы так громко себя называть. Хотя понятно, что доктор имел в виду просто повышенную чувствительность и восприимчивость к происходящему в жизни. Нервишки, одним словом. В среде несчастных бродяг тоже, конечно же, не обиталась, не мёрзла и не голодала... Работала, правда, на износ. Не могла позволить себе расслабиться.
Узнав, что у неё туберкулёз, поначалу обрадовалась: "Теперь у меня будет своя квартира при сносе дома!" И даже боялась, что первоначальный диагноз не подтвердится. Подтвердился. И она была очень довольна: "Это то, что мне нужно".
Впервые осознание происшедшего начало появляться в столовой тубдиспансера. Лёля пришла и скромненько села за отведённый ей стол 12. Стала потихоньку рассматривать окружающих. Столовка была большая, более чем на сотню человек, и все места были заняты "тубиками" (туберкулёзными больными).
Сразу поразили их лица. Ощущение было такое, что она очутилась где-то "на зоне", хотя никогда там не была. Лица были измождёнными, со следами то ли хронического алкоголизма, то ли невероятной усталости и внутреннего надрыва. Пережитых предательств и борьбы за выживание.
Рядом крутилась на стуле рыжая девица. Она была здесь "старожилом", как выяснилось позже. Девушка ежеминутно материлась на весь зал невозможно противным голосом. Потом вдруг резко начинала жеманно кокетничать, что было ещё противоестественнее. И Лёлька вдруг удивилась: "Что я здесь делаю Как вышло, что я -- среди этих людей, маленькая и беспомощная Ах, да! У меня же туберкулёз!"
Девушку беззастенчиво разглядывали, но не сальными похотливыми глазками. Наверное, так смотрят люди осознавшие на несмышлёныша. Который ещё не понял, куда попал.
После завтрака из-за дальнего стола поднялся иссохший дедуля с впалыми полубезумными глазами. Прошёлся вдоль всех столов и собрал сахар с тарелок. Глупо хихикая и подмигивая, приговаривал:
-- Пригодится чайку попить!
-- Это сколько ж надо этих чаёв- подумала она.
У дедули оказалась весёлая фамилия: Корзинкин.
В палате на троих человек их было двое. Кроме Лёли -- невменяемая от лекарств бабулька шестидесяти семи лет. На вид ей было все 85. Туберкулёза у неё не было, и лежала она там "по блату". А была у бабушки эпилепсия (весёлое соседство!), поэтому её закармливали фенозепамом. Она ничего не соображала и на всю громкость включала радио, какой-то религиозный канал. Старушка еле ползала, еле одевалась. Напоминала растение, которое поживёт ровно столько, сколько его будут поливать.
На следующий день Лёльку уже все называли по имени и знали, из какой она палаты. Здоровались, пытались заговорить. А она была абсолютно спокойна и абстрагирована от окружающей обстановки, хотя вынужденное общение с такими необычного вида больными ещё коробило. Но потом и это прошло. Было почти хорошо. Казалось, что вся ситуация в её пользу: "Не было бы счастья, да несчастье помогло".
Днём Лёля читала, вязала кофточку, разгадывала сканворды, болтала на лавочках с "тубиками". Каждый раз они откровенно радовались её выходу в скверик...
В палату положили ещё одну бабульку семидесяти лет. Теперь девушка лежала в окружении двух угасающих старушек. Вторая оказалась бойкой и горластой -- всю жизнь проработала на стройке. Всё время громко причитала: "Лечись, деточка! Это такая страшная болезнь! Не приведи Бог!"
На третий день Лёлечка уже взвыла от них. Перевелась в другую палату, к более молодым и не ноющим. На выходные их отпустили домой, и она осталась одна среди пустых стен, крашенных бежевой краской.
Вечером пригласили в гости в соседнюю палату. В компании была та самая рыжая девица. Но здесь она повела себя нормально. Тактично, как и все остальные. Выяснилось, что почти всех, кто оказался в этих стенах -- уже бросили, предали.
Вместо поддержки -- собирали вещи и уходили прочь от инфекции, подхватив детей. Взрослые мужчины и женщины втихаря плакали и по месяцу ни с кем не разговаривали, не могли этого постичь.
За алкоголем отправили одного вполне приличного мужика. Надо было видеть, как он, юрист и кандидат наук, спускался по связанным покрывалам с третьего этажа. Но пить Лёля не стала. Нельзя же с антибиотиками такой убойной силы!..
Она больше не услышит сочувственного нытья и убедительных доводов ехать в санаторий. Надо сказать, санаторий -- это было нечто! Полтора часа тряски на жестком сиденьи в электричке до Дорохово. И там ещё дышащий на ладан маленький автобус марки годов, наверно, 30-х. Но это полбеды. Беда была в изолированности от внешнего мира, в окружении. По коридорам шастали довольнёхонькие старушки и деды в пижамках. Им подобное провождение времени было в кайф! И пенсию не надо тратить. И танцы через день!
Однажды уговорили Лёлю пойти на эти, так сказать, "танцы". Это надо было видеть и снимать на камеру. Один дед так бойко топотал ногами, что девушка обеспокоилась за сохранность паркета. При этом он, временами, ещё и свистел! А бабушки лет под девяносто исполняли нечто эротическое. Сразу вспомнился Гойя, "До самой смерти". Где бы они ещё так могли оторваться! Нет, Лёлечка конечно не злобствовала. Пусть резвятся и радуются жизни! На самом деле -- молодцы они! Но идентифицировать себя с ними было как-то преждевременно.
Позже лечащий врач вызвал её для беседы, в ходе которой недвусмысленно заявил, что контакты с мужской половиной здесь только приветствуются. Поэтому новенькой и выделили местный номер "люкс" на одного человека. Говорил, что для женщин это очень полезно, способствует выздоровлению. У них это называется "кустотерапия" (имелось в виду то, ЧТО происходит у некоторых людей почему-то под кустами). И что ещё тут есть конюшня. И лошади тоже способствуют. Аура у них какая-то там особенная. И что это называется "ипотерапия".
Доктора Лёля разочаровала, заявив, что по её запросам здесь никого не наблюдается. А сама представила себе захватывающие картинки. Вот все больные сидят утром в чистенькой столовке, цветочки в вазах. Перед каждым -- тарелки и чашки с красивой надписью. Синим по белому, прямо как гжель: "Туберкулёзный санаторий 58". Это было сильно! А то вдруг кто-нибудь надумал бы украсть ОТСЮДА эти тарелочки!
Фантазировала далее. После уничтожения манной кашки она вдруг перемигивается с каким-нибудь аборигеном. Как по команде, выходят из-за стола и... бегут скорее на кустотерапию! А потом из кустов -- да сразу на лошадь (та, соответственно, уже должна быть подана, стоять возле кустов и поджидать)! И -- по полям, по полям! Счастье-то какое! Благодать-то!
А ещё Лёльку заманили там на "концерт". Имела она неосторожность средь бела дня обнаружить этажом ниже синтезатор и гитару, ну и поиграла немножко. После этого, сидя в зале на "концерте", слышит, как один жизнерадостный дедуля объявляет, что сейчас взорам публики предстанет "новая звезда"! Не обратила внимания. Думала, очередная тётя в шали выползет. Нет, глядит, все уставились на неё и зовут, хлопают. Прямо детский сад. Ладно, не жалко, Лёлик без комплексов перед публикой. Выходит и исполняет то одно, то другое.
На этом Лёлькина спокойная жизнь в санатории закончилась. Со следующего дня неуёмные деды ломились к ней в комнату с просьбами "списать слова". Девушка говорит: "Так это же на итальянском языке!", а они: "Ниччо, ты русскими буквами напиши!"
А один шустрый дедулька так вообще додумался предложить отношения: "Мы с вами взрослые люди и обойдёмся без намёков"! Вона как! Лёля не знала, как вообще реагировать на такие перла и побежала на мужскую половину к молодым парням жаловаться. Они сказали, что через минуту придут и объяснят дедушке, что ай-яй-яй! К счастью, не понадобилось. Дед сообразил, что новенькая неспроста выходила, и быстренько смылся сам. Но, стоя в дверях в старых тренировочных штанах с вытянутыми коленками, вдруг пафосно провозгласил: "Я ухожу! Но сердце моё остаётся здесь!" Вот осчастливил-то!
На выходные уехала домой и не вернулась вовремя, за это заведующая вежливо выгнала её. И Лёлька была безумно рада. Всё лучше, чем чувствовать ущербность от соприкосновения с бедными несчастными изгоями...
И вот, наконец-то весь этот бред позади. Можно забыть. И жить дальше полноценной жизнью!
А недавно позвонили ребята из диспансера и сказали, что из их "захода" никто не умер. Кто-то совсем здоров, другие долечиваются, многие уже работают. Несколько пар поженились из тех палат. Счастливы, помогают друг другу!
От них шарахались, как от чумы. А они взяли и остались живы!
2006 год | proza_ru |
На веранде (в самом её конце) было отгорожено небольшое помещение размером полтора метра на три под кладовку - здесь Санькин папа и устроил домашнюю фото-мастерскую. Всю мебель этого помещения составляли: неширокий столик вдоль стены, чтобы поместить фотоувеличитель, красный фонарь и кюветы для химикатов, а так же небольшой топчан напротив, на котором можно было свободно сидеть, и печатать фотографии. На стенах были развешаны разные полки и набиты всякие крючки для разной домашней утвари, в общем, кладовка и мастерская одновременно.
Ближе к лету, когда на улице становилось достаточно тепло, каморка переходила в Санькино распоряжение. Спал он на топчане, застеленном кошмой* и простынкой, укрываясь лёгким байковым одеялом, а на столике, аккуратно укрытое старым покрывалом, по-прежнему располагалось всё необходимое для печатания фотографий.
Вечером, набегавшись за день и поужинав, Санька уходил в свою каморку (здесь он был сам себе хозяин). Из подушки и скомканного одеяла он устраивал игрушечные долины, горы и пропасти для своих десяти оловянных солдатиков, а разыграв очередную баталию, в которой его войско обязательно побеждало, выключал свет и успокоено укладывался спать. Чуть позже заходила мама, нежно поцеловав его в глазки и пожелав спокойной ночи, прикрывала немного дверь.
В летнее время входную дверь с улицы на веранду завешивали стареньким тюлем и на ночь дверь оставляли открытой, чтобы хоть как-то свежий воздух мог циркулировать по дому - было душновато.
На свой сон Санька никогда не жаловался (спал он всегда крепко), но в эту ночь какие-то не понятные звуки просто выдернули его из сна. Дверь в каморку была приоткрыта, и он явно услышал, как в темноте кто-то, часто и мелко топая и пыхтя, уверенно разгуливал по веранде. Ещё не понимая что к чему, Санька прислушался к этому таинственному "кто-то или что-то". Надо бы встать и включить свет...
Выглянув из-под одеяла, он посмотрел в дверной проём - там никого не было, но частый топоток вперемешку с пыхтением быстро приближался к каморке. Вот этот "кто-то" протопал уже под столиком, а шмыгнув под топчан, вдруг чем-то громко там зашуршал. "Шур-р-р-рш-ш-шх..." О-о-о-о-о!!!
Страх с огромными прозрачными от ужаса глазами и широко раскрытым в безмолвном крике ртом мигом запрыгнул к Саньке под одеяло и липкими холодными пальцами ухватился за его ноги, в беззвучном вопле прополз по ним вверх к животу, а добравшись до груди, крепко к ней прижался и... замер. Внутри у Саньки всё похолодело.
- Ма-а-ама-а-а! закричал он испуганно и, откинув одеяло в сторону... вдруг почувствовал, что уже мамины тёплые руки обнимают его, крепко прижав к себе. Как он оказался в её руках, Санька от страха даже и не понял, всюду уже горел свет, хотя казалось, что прошло какое-то мгновение. Папа, в одних трусах стоя на коленях и громко чертыхаясь, усиленно пытался веником выгнать из-под топчана глухо ворчащее и грозно рычащее "что-то"...
- Ёжик! Я так и думал, что это ёжик, - с облегчением и в то же время озабоченно проговорил папа, - Мне не понятно, что ему понадобилось в нашем доме Вы послушайте, как он недовольно фырчит, да ещё и шипит, как змея.
Через несколько минут, не без помощи веника, фыркающий колючий шар выкатился из-под топчана на всеобщее обозрение испуганного Саньки и мамы. Серые колючки грозно торчали во все стороны, надёжно защищая ежа от его врага - злого веника.
- Скорее всего, он просто голодный, - заметила мама, - и пришёл к нам найти что-нибудь съестное, - отстранив в сторону уже успокоенного Саньку, она подошла к столу. Достав из деревянной хлебницы небольшой кусочек хлеба, мама покрошила его на пол рядом с колючим гостем...
До глубокой осени фыркающий ёжик был частым посетителем Санькиной каморки. Там для него теперь всегда стояло угощение в виде мелко накрошенного хлебушка и блюдца с молоком, а иногда ему перепадали и несколько жуков, пойманных Санькой специально для него. Но в один из осенних вечеров он ушёл и больше не появился. Хоть папа и объяснил Саньке, что на зиму ежи, как и медведи, впадают в спячку в своих норах (это, конечно, для него было поня-я-ятно), но всё же грусть разлуки от этого знания меньше не стала.
Мы, к великому сожалению, лишь только тогда осознаём мудрое значение слова "Дружба", когда друг, увы, покидает нас на-всег-да...
---------------------------------------------------
Кошма* - катанный из овечьей шерсти плотный и очень тёплый ковёр.
26. 05. 2015г. | stihi_ru |
Георгий Нагаев
* * *
Простая память: вздрогнешь и смеёшься,
чернорабочий свального греха.
Куда же плыть? И снова остаёшься,
под вопли заводного петуха
воспроизводишь действие простое:
двумя глазами разом посмотреть
на то незыблемое, здешнее, живое,
которое жило, чтоб умереть
спокойно, самостийно, добровольно,
без музыки, пальбы, родных берёз,
утёсов, суховеев, колоколен,
но как грибник опёночек берёт.
* * *
Регулярных упрёков не надо.
Сам давно не корю никого,
Персонажах того променада
Невысокого мнения о.
Среди кухонных труб и кранов
Таракану любому земляк.
Встаньте, товарищ Стаканов.
Войдите, товарищ Коньяк.
Это кажется только, что часто.
Ежедневный подсчёт не веду.
Но на вверенном мне участке
Я на частном иду поводу.
В подражанье известному барду
Пешеходных слонов не считал.
Обратитесь к филологу Барту,
Он про текст всё как есть написал.
Отвлечётся собака от скуки,
Наведёт перископ на кота.
На столе красноватые руки.
Отвратительная пустота. | Magazines |
Ветра такие - черепицу прочь
С дурного скальпа.
Краснорожи черти...
По локти - в самую глухую ночь
И по колено в чьей-то странной смерти.
По пояс в реку. Динамит в руке...
Заряжен полюс в компасе - магниты.
Сто тысяч слов пустых на языке.
Сто тысяч слов, а главные:
- Иди ты...
Порвала горло, кашляя навзрыд.
Полковнику давно никто не пишет.
В динамиках прокурено Эдит
Хрипит сквозь строки, но её не слышат.
Падам, падам, падам,
Что вы пьёте опять, мадам,
Всё ведь выпито было вчера,
Рвут похмельную вечность ветра...
Падам, падам, падам...
Ветра такие - МЧС молчит,
Не пишет писем,
Нет предупреждений.
По локти в лестницы, по локти - вниз,
И по колено в смысл перерождений.
По пояс в Стиксе - высохла река,
В одну и ту же невозможно дважды.
Чего там в этот раз несёт рука,
Дрожа от тяжести.
И тело жаждет
Напиться по уши - чего-нибудь испить,
Но ни глотка, как и назад ни шагу!
В динамиках прокурено Эдит
Рвёт голосом приказы, рвёт бумагу.
Падам, падам, падам,
Что вы пьёте опять, мадам,
Всё ведь выпито было вчера,
Рвут похмельную вечность ветра...
Падам, падам, падам... | stihi_ru |
Северный Ветер!
Наша помощь и проклятие!
Северный Ветер!
Самый старший из всех братьев!
Северный Ветер!
Ветер северных морей!
Северный Ветер!
Ветер - Борей! | stihi_ru |
Она молчала. Я всматривался в ее запястья, пытаясь найти там отражение собственных мыслей. Что скрывалось за этой непробиваемой тишиной, которую она творила своим молчанием Какие неизведанные глубины таились за ее ресницами, опущенными к полу Ее грудь ровно поднималась и опускалась, ее руки спокойно лежали у нее на ногах. Я так хотел узнать каким ответом она одарит мое всполыхнувшее сердце, но она, казалось, просто убежала от меня в другой мир. Возможно стоило бы объяснить это молчание внутренним холодом, но ее запястья... Ее запястья, казалось, были так горячи, и тени, которые играли в тусклом свете на ее руках говорили мне, что где-то внутри этого существа таится то, чего так жаждет моя душа и мое тело. Я видел это так четко, что начал сомневаться в илюзорности своих мыслей. Мне показалось, что в ее молчании я узнал все нужные ответы и мне пора было уходить. Мои руки дрожали, каждый шаг, который отдалял меня от того мира, в котором я оставался важной частью чего-то великого, предоставлял навязывающийся страх и некоторое отчаяние. "Нет, нет, что ты делаешь Стой. Останься с ней, ты не должен никуда идти". "Нет, уходи, ты и так слишком много сказал. Она должна побыть с этим на едине. Она сама придет к тебе, вот увидишь".
Я вышел из комнаты, не сказав ее ни слова. Сколько же сил надо было мне выдавить из себя, чтобы не обернуться возле двери и не проверить смотрит ли она вслед. Как отчаяно мне хотелось развернуться, подбежать к ней и больше никогда... Никуда... Не уходить. Но я сдержался. Она не оставила мне ни единого слова напоседок, но я и не ожидал этого от нее. В комнате было слишком темно, и за окном лил слишком сильный дождь. Его шум перекрывал все слова, которые только можно было бы сказать. Окружающий мир, тихий и в то же время непокорно дикий, не нуждался в словах. Воздух и так был преисполнен чувствами, окружающий мир и так был преисполнен смыслами.
Я все же ушел. Взял зонтик, обул ботинки, забыв завязять шнурки, накинул на себя плащ, забыв всунуть руки в тунели рукавов. Я вышел и обернулся чтобы зкарыть дверь. Дверь в мир, который навсегда останется для меня загадкой. Дверь в мир, к которому я буду стремиться как к иллюзорной вершине вселенной. Она сидела там, на полу, едва дыша и все так же не отводя глаз от своих рук. Окружающая тишина, которую пронизывал шум дождя, все также поглощала ее тело, но не ее разум. Как же она была красива! Ее взьерошенные волосы спадали на плечи непослушными волнами, широкая одежда лишь подчеркивала ее прекрасное тело, изгибаясь и окутывая каждый сантиметр ее кожы. И ее руки... Ее прекрасные руки все так же кричали мне обо всех ее тайнах. Какой же тяжелой была та дверь, которую я должен был за собой закрыть! Казалось, я чувствовал каждый сантиметр, который она проходила, закрываясь. Я чувствовал, как она сдавливает воздух внутри комнаты, чувствавл что вот-вот и она перекроет воздух и для меня. Но я должен был это следать. Последним, что я увидел перед тем, как дверь окончательно отрезала меня от того бесконечного мира, были ее глаза. Она смотрела прямо на меня. О господи, она смотрела прямо на меня! Но дверь уже была закрыта, а я так и остался стоять перед ней, не в состоянии ни пошевелиться, ни дышать. Сердце выскакивало из груди, а разум пытался вырваться из тела, открыть ненавистную дверь и побежать к ней. Иступленный, я простоял так еще десять минут, в надежде на то, что кто-то из нас окажется отчаяней... Но эта надежда была равна надежде на божью помощь. Поняв бессмыленность того, что я делаю, я с камнем, который придавил мою душу, начал спускаться вниз по ступенькам. Один пролет, второй, третий. Отчаяние охватило мой разум, внутренняя паника заставляла меня бежать. Я выбежал на улицу и сразу же почувствовал, словно морские волны бросаются на меня. Таким был в тот вечер дождь. Таким был в ту ночь мир. Я остановился перед выходом, чувствуя, как вода просачивается сквозь мою одежду. Она очищала мое тело и... как бы ни было
странно это сейчас, понемогу наполняла душу спокойствием. Сначала оно закрадывалось совсем незаметно, но потом все больше и больше я становился частью гармонии, которая окружала меня. Я постоял так еще минуту и пошел. Не оборачиваясь. Перед самым поворотом во мне проснулось желание проверить, смотрит ли она вслед из окна. Но я и так знал. Я знал что нет.
Скорее всего сейчас эта девушка наливет себе вина, повторяя мотивы какого-нибудь не слишком гениального композитора. Сейчас эта девушка не думает обо мне. Сейчас она чувствует, что ей уютно в ее мирке, и я в нем был слишком чужеродным организмом.
Мои ноги несли меня все дальше и дальше. Только полностью промокнув, и только поняв, что, скорее всего, всю следующую неделю я пролежу в кровати вместе со всем своим несчастьем, я вспомнил, что несу в руках нераскрытый зонтик. Но это уже было не важно.
Дверь моего дома тяжело захлопнулась, я почувствовал безопасность. Вот моя вешалка для вещей, здесь я оставлю свой зонт и плащ. Вот такой привычный уже ковер с разнообразными рисунками. Вот моя кухня и мой недопитый чай. Вот мой проигрыватель, вот моя музыка, пронизывающая мою тишину. Все здесь казалось родным, все здесь осталяло на языке горький привкус одиночества. Она пъет в этот вечер вино... Что ж, я буду пить виски. Включил проектор, поставил фильм... Сел. Исчез.
Я не помню что это был за фильм, я не помню больше яркого привкуса виски в своем рту, не помню как забыл закрыть за собой дверь на ключ, не помню как кто-то несколько минут стучался в мое окно. Мои глаза стали ее глазами, мое тело было неподвижным а мои запястья раскрывали мне все ее секреты. Но вот еще момент и я поднимаю глаза. Передо мной стоит она. Как и раньше в полном молчании, но теперь ее мокрые волосы не делали из нее прекрасное внеземное существо. Из них капала вода, из ее одежды капала вода, из ее глаз капала вода. Я смотрел на ее руки и видел в них все, что она хотела мне сказать. Но ей и не нужно было. Все вдруг стало таким нормальным и я был уверен, что она тоже чувствует это. Я подошел и взял ее промокшую куртку, повесил на крючок. Дал ей свою сухую одежду и, налив ей вина, ждал пока она переоденется. Она была здесь. Она переодевалась в моей комнате и все тогда казалось нормальным. Все теперь было так как надо. Все теперь было на своих местах. | proza_ru |
Здравствуйте, дорогие участницы конкурса!
Строчки Вероники Тушновой отразились в ваших сердцах и родились новые стихи.
Как это замечательно!
Выберите 3 приглянувшиеся вам.
В рецензии укажите автора и название стихотворения.
Голосуем до 5 апреля.
1. Ольга Альтовская
Воспоминания
http://www.stihi.ru/2016/03/03/57
"Зачем я нынче вспомнила про это
Здесь только вспышки гаснущей свечи."
В. Тушнова. Стихотворение "Ночь"
2. Елена Графская
"Март-фарисей"
http://www.stihi.ru/2016/03/03/220
*
"словно занавес кисейный
за окошками висит."
В.Тушнова "Дождик сеет, сеет, сеет"
3. Созерцающая Много Раз
Бессонница.
http://www.stihi.ru/2016/03/03/862
"Все крепко спят. И с грозным городом
Я остаюсь наедине."
Вероника Тушнова. Бессонница.
4. Аля Воронкова
"Неваляшка"
http://www.stihi.ru/2016/03/05/7174
"и никто не знает, что на свете
нет меня уже давным-давно".
В.Тушнова "Быть хорошим другом обещался"
5. Екатерина Медикова
Отречение.
http://www.stihi.ru/2016/03/05/10767
Не отрекаются любя.
В.Тушнова "Не отрекаются любя"
6. Милая Ласточка
"Я прощаюсь"
http://www.stihi.ru/2016/03/11/150
"С настоящей любовью,
может, встретишься ты."
Вероника Тушнова стихотворение "Я прощаюсь с тобою..."
7. Ветвь Сирени
"Я считаю минуты"
http://www.stihi.ru/2016/03/20/8892
"Я стучусь в твое сердце:
-- Отвори, отвори..."
В. Тушнова "Я стучусь в твое сердце"
8. Юмакс Юлия
"Не забывай меня"
http://www.stihi.ru/2016/03/22/7281
"Не отрекаются любя,
Ведь жизнь кончается не завтра".
"Не отрекаются любя" В.Тушнова
9. Наташина Надежда
Пусть
http://www.stihi.ru/2016/03/23/6404
"...бессовестно лгут зеркала..."
"Я стучусь в твое сердце" В.Тушнова
10. Зура Умарова
Не охладела, нет...
http://www.stihi.ru/2016/03/25/2477
"Не охладела, нет, скрываю грусть.
Не разлюбила, - просто прячу ревность..."
Вероника Тушнова
11. Осенняя Рапсодия. Я стучусь в твое сердце.
http://www.stihi.ru/2016/03/26/2146
Я стучусь в твое сердце:
-- Отвори, отвори
В.Тушнова"Я стучусь в твое сердце".
12. Карине Саркисян, "Моему творчеству"
http://www.stihi.ru/2016/03/27/8025
Покажи мне меня,
Возврати! Подари!
В. Тушнова "Я стучусь в твое сердце"
13. Вера Удинцова
"В первых числах марта"
http://www.stihi.ru/2016/03/28/7202
"Не в то ли утро, с ветром и пургой"
В.М.Тушнова "Хирург" | stihi_ru |
Ноль на термометре --
Впервые с той зимы.
Ноль на душе.
И в разуме не больше.
Я в ожиданье холода и тьмы,
Но здесь, иль там уже
Вот-вот, иль чуть подольше
Ноль -- не мороз,
Но все ж замерзших сколько
При нем... Да что там!
В плюсовые времена...
Я жил, возрос, процвел...
Ну, вымерзну, и только.
Но, может, все же
Уцелеют семена | stihi_ru |
Я как кевлар прочнее стали,
что бы в реальности...
Из мира как не крути,
защититься от банальности...
Из крайности в крайность,
искал актуальности...
Но лишь руки в кровь взбил,
о пороки буквальности... | stihi_ru |
БЫВАЕТ, КОГДА КОСТЁР ГОРИТ ВЕЧНО
Или ПОЭЗИЯ ЛЕДНИКОВОГО ПЕРИОДА
Драма в 2 действиях 5 картинах
( Радио спектакль о нерастраченной любви, долге хранить верность тому, кто нас приручил и о правах на интеллектуальную собственность )
Действующие лица:
Музыкант -- Петров
Юридическая служащая -- Мария
Друг Марии -- Александр
Сын Марии Павел
Ангел-Хранитель
Судья
Прокурор
Адвокат стороны защиты
Первый свидетель защиты
Второй свидетель защиты
Свидетель обвинения
ПРОЛОГ
Действие 1
Она появилась неожиданно. Концерт уже подходил к концу.
Вошла высокая, смугловатая, с восточными чертами, с чуть седеющими волосами, женщина. Проведя по залу безразличным взглядом, присела. Это она, толкнул сидящую рядом знакомую.
Я внутренне напрягся, но внешне был вполне спокоен. Последний раз я её видел с полгода назад. Это был мой друг и враг одновременно. Я и сам не понимаю, почему так случилось, но все мои попытки к миру оборачивались очередным холодным отношением. Концерт закончился. Все повалили к выходу. Она была со своим спутником. Я выбрал момент, подошёл. Никакого внимания, словно я незнакомый. Протянул руку её спутнику. Александр ответил на рукопожатие. Рад говорю, что пришли. У меня открылась выставка моих картин, вы можете выбрать, что вам понравится. Я не был у вас на новоселье, хочу сделать вам подарок.
Она холодно посмотрела на меня. Мол, у нас некуда повесить картину. Это означало отказ. Александр пожал плечами, мол, я не возражаю, но как решит она. Она стояла, смотрела сквозь меня какими то стеклянными глазами. Почувствовав неловкую ситуацию, я поспешил отойти. Её тут же обступили подружки. Александр остался в позе ожидания. Я побежал посмотреть, открыт ли выставочный зал. Зал был закрыт. Вернулся, хотел подойти, но девчата опередили, сказав, что у них женский разговор. Потом мне передали, она сказала, что если я подойду, то она тут же уйдёт. Это говорило о степени неприятия меня. Она возмущалась, что я без её разрешения распространяю её стихи. Это невыносимо ей. Она не давала мне права ими пользоваться. Я не ожидал, что этот вопрос так остро станет у неё. До сих пор наши отношения развивались по поводу появления её нового друга, а тут совсем другая тема. И это стало меня беспокоить. Я стал об этом много думать и решил, что надо как-то оправдаться. Претензии не заслуженные. Эти рассуждения стали преамбулой к той большой теме, которую я решил развернуть.
Картина1
( На лестнице стоит мужчин, читает записку )
"Я тебя очень прошу, не приходи больше. Как человека прошу".
Очень определённая просьба, но почему. Какая причина Неприязнь, брезгливость, ненависть что ещё. Это не так просто, но она молчит, не говорит. Надо с этим разобраться сразу. Через несколько дней её выпишут и где я смогу с ней поговорить. Будет дома, потом санаторий. Какая вечность, а я буду в безызвестности. Что за этой фразой стоит. Всё что не делаю, делаю, чтобы её удержать, но получается всё хуже и хуже.
Дом Москвы. Александр стоит на лестнице, делает вид, что не узнал меня. С кем -то говорит. Потом делает вид, что занят делами, может, ждёт, когда я уйду. Но ты же знаешь я вредный. Дожидаюсь, подхожу, здороваюсь. Небрежный ответ. Вижу, он уже пузырится. Не смотрит. Насупился. Как спрашиваю, Мария себя чувствует. Холодный ответ -- нормально. Совсем недавно я с ним разговаривал в мае, говорил он подчёркнуто значительно, а тут резкая негативная позиция. Видимо парень получил дополнительную информацию. Мария проявила инициативу и предупредила его, что от меня можно ждать неприятности вот он и ушёл в оборону. Передал записку для Марии, Он подчёркнуто небрежно бросил её на стол. Спросил когда будет у Марии сегодня, завтра. Сухо. Не знаю. Что он имеет против меня. Повода я не давал. Значит узнал что то от Марии обо мне .
Пришёл он к ней только на третий день.
Картина 2
День жаркий, работаем на чердаке огромного дома. Тянем кабель до коммуникационного ящика. Чердак забит мусором. Дышать нечем. Буквально обливаемся потом. Звонок, успеваю посмотреть, звонит Мария. Голос холодный, чужой. Принесли письмо мне, ты передал, так я читать его не буду, разорву на мелкие кусочки. Всё порву, что ты принёс. И уже почти на выдохе произнесла. Я тебя ненавижу, как сквозь зубы. Мария, милая, что с тобой, письмо тёплое хорошее. Ну что же это такое. Телефон молчал. Сердце защемило, произошло, что - то страшное. От неё такие слова, это рушится весь мир. С трудом доработал.
Грязный, мокрый до нитки от пота мчусь домой. Надо что - то делать. Конечно, привести себя в порядок, переодеться.
Мне ходить в больницу запретили, но теперь сдерживающих факторов нет. Налитый решимостью иду. Мне будут не рады, но надо идти. Куплю цветы, хоть им и не будут рады. Одиннадцатая палата. Вхожу, сидит Александр, он вскакивает и налитыми кровью глазами устремляется навстречу. Хватает за руки и толкает назад из палаты. Кричит, тебя не хотят видеть тут, Мария нажми кнопку, зови сестёр. Мария покорно кидается к кнопке и нажимает её. Я от неожиданности требую, чтоб он убрал руки. Говорю обидные слова. Александр и медсестра требуют, чтоб я вышел. Бросаю цветы на сумку стоящую рядом. Говорю, что я подожду, пока ты Александр уйдёшь. Сажусь в коридоре. Александр выскакивает, требует, чтоб вызвали полицию, и чтобы меня персонал выгнал из отделения. Врачи не решаются встревать в разборку, тем более что Александр такой же посетитель, как и я. В палате очень оживлённый эмоциональный разговор. Мария возражает, но слышен напористый голос Александра и Марии утихает. Её возражения становятся вялыми, не решительными.
Время ужина, разносят пищу. Александр носит тарелки с налитым красным лицом, зло, проходя мимо. Я сижу, листаю журнал. Звонок Березина. Ты чего там устраиваешь. Ты что не знаешь, как тяжело она больна. Я с тобой мужской разговор буду иметь. Во мне закипала ярость. Я сказал лишь пару злых слов, когда меня выталкивали из палаты. А тут вроде я устраиваю дебош.. Я говорю ему, не лезь в чужое дело. Я не хочу вести с тобой мужских разговоров у меня тут есть с кем вести мужские разговоры и выключаюсь. Ещё пару таких звонков. Я говорю, не лезь в наши дела. Он заявляет, ну тогда я буду звонить твоей жене, и бросает трубку. Выходит Мария в туалет. Сгорбленная еле идёт, и просящее говорит мне Петров иди домой. Тебя никто не обижает. Ну, пожалуйста, иди домой. Видно, что ей и идти и говорить трудно. Уходит и минут через 20 звонок жены. Говорит. Я знаю, где ты. Я отвечаю, что нахожусь на репетиции в театре, если не веришь - подойди и проверь. Хорошо говорит, я сейчас приду. Значит, она уже всё знает. Надо бежать в театр подготовить своё алиби. Открываю дверь. Александр сидит на кровати, то ли обнимает, то ли что -то говорит Марии. Я говорю что ухожу. Опять злые реплики с обеих сторон. Пашка вскакивает, меня не пускает в комнату. Бегу в театр.
Только имея действительно уже открытую ненависть ко мне всё это можно понять. Было ощущение, что Александр вьёт из неё верёвки, приказывая, и чтоб это исполнялось. Она была совершенно не свободна, совсем безвольная. Он своими эмоциями просто задавил её. Я слушал то, что доносилось до меня. Я мог бы войти и на равных сопротивляться ему, но это больница и я ничего не предпринимал. Как Мария могла позволить в больнице такой самосуд я не понимаю.
Ждал когда выгонят всех после восьми и его тоже. Приходил, чтобы, глядя ей в глаза услышать, что меня она
ненавидит.
Картина3
( Больничная палата )
Поздний вечер, почти полночь. Звёздное небо и луна серебрит всё вокруг. Больничная палата на три койки, у занавески, в ночной рубашке стоит женщина. В лунном свете её, и без того бледное лицо, выглядит совсем белым. Большие, чуть раскосые глаза, выражают её внутреннее беспокойство. В них вспыхивает то невыразимая тоска, то гнев, то чувство растерянности. Там внизу, под окном, у железной решётки, стоит мужчина. В тени дерева виден лишь его тёмный силуэт . Его лицо устремлено к окну, и его резкие гневные слова обращены к кому-то, кто должен быть в комнате.
Женщина слушает этот вызов человеку ставшему ей близким. Это ему вызов на дуэль, на бой, на драку. Сейчас его нет. Но эти слова настигнут его завтра и противостояния не избежать.
Зачем ей всё это Сейчас у неё нет здоровья и нет возможности, что -то изменить.
Картина 4
( Тёмная комната. На диване спит человек. Постепенно комната заполняется ватной дымкой. С дивана поднимается человек и подходит к окну. Долго смотрит в ночное небо. За спиной раздался голос. )
ДИАЛОГ
Ангел: Дорогой друг, ты что-то изменился, пока мы не
виделись.
Петров
Да, Ангел ты прав, мне не просто пришлось без тебя.
Я привык, что ты рядом всегда. Ты заботился обо мне,
помогал не сбиться с дороги. Помогал советами и
разговорами о высоком и чистом. Имея постоянно
твою поддержку, я думал , так будет всегда и если мне
будет грозить беда -- ты меня выручишь, поддержишь,
спасёшь. Во мне родилось чувство достоинства и
самодостаточности. Я стал уверенным, нашёл новое
интересное продолжение своего бытия, порой забывая,
что всему этому я обязан тебе. У меня есть с чем
сравнивать. Вот мой друг...
Ангел: Извини, я тебя перебью. Твой друг решил выбрать
простой и лёгкий путь, и тут у него нашлись свои
покровители. Они также сильны как и мы, Ангелы.
Они смущают тех, кто слаб духом, и используют их, в
своих целях. Надеюсь, ты понимаешь, о ком я говорю.
Твой друг считает, что живёт правильно. Он твёрд в
своих решениях, но посмотри, какая разница между
вами. Он плотный, очень земной, а ты почти
прозрачный. У него вызывает раздражение твои
занятия. Он чувствует, что его раздражение идёт
оттого, что он не может поступать так, как ты и это
раздражение прячет в напускной грубости. А ведь вы
были одинаковы. Он душу осветляет напитком Бахуса,
а ты искусствами.
Петров
Мой дорогой Ангел, тебя не было, я растерялся, я
почти запутался и пошёл по непроторённым тропам и
тат же, как теперь понимаю, был окружён и обласкан
теми недобрыми силами о коих ты говорил. Я
позволил забыть себе, что живу среди таких же людей
и они судят обо мне по тому, как я веду себя и живу. Я
превратился в актёра, который должен и живёт всегда
по предлагаемым обстоятельствам. Он не наполнен
никакими мыслями. У него существуют только
эмоции и он живёт этими эмоциями и реагирует на
мир так, как этот мир воздействует на него. Я ходил
по острию и недолог был совершить непоправимое. А
потом ушёл в другую крайность. И вёл себя как дитё
малое. Я ссорился с другом и приходил к твоему
Александру жаловаться.
Ангел: Вот тут ты не совсем прав. Твоё метание от глубокого
минуса до детской наивности, скорее твоё
положительное качество. Потому что ты жил не по
установленным обществом рамкам, а был прозрачен в
своих чувствах, которые выплёскивались через край,
и ты реагировал на них своими эмоциями, как
неплохой актёр на сцене. Ты был честен перед собой и
теми, кто генерировал эти события.
Петров
Но я и сейчас не могу чувствовать себя спокойным,
как прежде. Всё моё существо наполнено вибрациями
каждой клетки, порой мешая даже дышать
Ангел: Не бойся, это состояние ты должен выдержать. Твои
вибрации есть следствие того, что ты мало знаешь.
Как только ты получишь эту информацию. Ты
успокоишься. Незнание порождает версии, которые
и не существуют, но ты об этом не знаешь и потому
все эти версии работают и смущают твой ум. Как
долго
Позволь событиям приобрести законченный вид и
тогда все тайны станут явью.
Петров
Вибрации, вещь опасная. Как правило, они ведут к
разрушительным процессам. Я это очень сейчас
чувствую. Мне трудно держаться в этом ставшем
чёрно -- белом мире. Под ногами нет опоры, а
плавать я так и не научился.
Ангел: Не падай духом. Теперь ты сможешь посмотреть на
себя со стороны и в будущем не совершать ошибок
пройденных тобой. Будь просто честен перед
окружающими людьми, это тебе испытание. Верь в
лучшее.
Петров
Ты уверен, что покой наступит, что я узнаю все
тайны и мир снова станет цветным
Ангел: Да, я верю в это. Я твой Ангел Хранитель. Я и
впредь буду рядом. Буду другом, советчиком и
надолго я не буду исчезать ведь впереди ещё много
непознанного и интересного. Сейчас я беру
колокольчик и звоню в него. Знак того, что
начинается новая ступень твоего восхождения.
Мелодичный звонок освобождает меня от забытья. Смотрю на часы 7 утра. Пора собираться на работу. Где там расписание поездов
Саласпилс -- Рига
Действие второе
Идёт судебное заседание
Судья
Предлагается к рассмотрению дело о защите чести и достоинстве и о интеллектуальной собственности и правах на неё.
Прокурор
Мы рассматриваем иск гражданки К* Марии к гражданину Петрову В. Б в том, что г. Петров без разрешения истца использует поэтическое творчество гр. Марии. Так он( Петров) самовольно вынес в интернет её стихи и вольно распространяет среди своих знакомых.
Адвокат защиты
В прениях мы докажем, что этическое право на вынесение для всеобщего прочтения стихов есть и у моего подзащитного.
Судья
Слово предоставляется стороне обвинения. Госпожа Мария пожалуйста подойдите к трибуне.
Обвинитель Мария
Ваша честь, я могу сказать, что Петров потерял всякое чувство меры. Мало того, он вмешивается в мою личную жизнь. Он меня постоянно преследует. Его настырность граничит с болезненной манией всё знать о моей личной жизни. Его поведение граничит с маразмом психически ненормального человека. Каждый давно бы понял, что он тут лишний, но этому придурку надо как ребёнку объяснять, что не хочу я жить на троих.
Судья: Вы находитесь в суде, и попрошу вас никого не оскорблять
У меня семья и я просила оставить меня в покое. Мне нужен покой и это я устала повторять сто раз. Я хочу забыть всё, что было раньше. Трудности, мимолётные увлечения, мои страдания, а он не может отцепиться от меня. Да, я какое -- то время поддерживала его увлечения творчеством, но и только. Иногда мы обменивались письмами, где я вела беседы о судьбах женщин в этом мире и как могла, объясняла ему, как он не прав имея семью, бродить по запрещённым дорожкам овеянным романтическо -- приключенческим настроением. Пора и одуматься и вести себя достойно, как подобает семьянину. Он, как шизофреник уцепился за мои стихи. Это мои стихи, и никто не имеет права на них. Он же по собственной инициативе распространяет их. Я уже давно была готова привлечь и полицию и суд, чтобы найти управу на этого человека. У него проблемный ребёнок и я по роду своей занятости пыталась помочь ему в решении этих вопросов. Он же решил, что нас связывает какая-то дружба и что это даёт ему право вмешиваться в мою личную жизнь. Он не сдержан, импульсивен.
От него, в любой момент можно ожидать неадекватного поведения, чему свидетельствовали многие его поступки. Я от многих вопросов, связанных с моим замужеством, старалась уходить, просто не реагировать, молчать и другу моему запретила с ним встречаться, так как его неадекватное поведение граничило с безумием. Можно было опасаться не только за здоровье, но даже жизнь. Его угрозы были серьёзные. Наконец он пытается на мои стихи ставить музыку. Как он смеет!
Судья
Слово предоставляется обвиняемому г. Петрову
Петров
Ваша честь. Хорошо сказала Мария. Почти всё, правда. Только, ведь правда разная получается, смотря как слова сложить. Любое доброе дело можно представить так, что и уши завянут. Добрый она и хороший человек. Как воин борется за целостность своего гнезда. Только одного не понимает, что никто не покушается на её дом и семью. Насчёт преследования, так я за последний год, два раза коротко и виделся. Дорог мне был этот человек, вот я и в начале старался спасти её от беды, а потом боялся забвения и почти каждый день напоминал о себе смсками. Теперь изменились мы оба. Время иногда лечит и стирает память, а иногда тянется, как длинное заточение в постоянном ожидании выхода на свободу. Она была добра, излучала заботу, участие, но сегодня эта женщина может работать и тюремной надзирательницей, столько в ней злобы, как оказывается рождённой мною. У меня от неё остались только стихи да часть писем, которые и сегодня поддерживают меня на плаву. Я не оправдываюсь, но хочу сказать, что никогда не придавал её. Уже и не надеюсь, что этот изменившийся человек подаст мне руку. Ни Медуэй, ни Ксения Петербуржская не смогли смягчить её холодного сердца. Впрочем, она, видимо, не верующая. Однако, в её речи есть и неправда. Она представляет меня больным человеком, но я совершенно нормально отношусь к людям близким. Люблю, защищаю, уважаю и всегда готов придти им на помощь. Примерно, как брат с сестрой должны заботиться друг о друге. Я, вроде, не брат, но 10 лет я смотрел на неё с уважением, слушался её и почитал как учителя, как Ангела Хранителя, и чему тут удивляться, если я до сих пор храню уважение к этому человеку. Сегодня она отрицает, что мы дружили, и потому измены дружбе нет. Может в её понимании, это и не было дружбой, но я, её вниманием к себе дорожил. Сегодня многие мне говорят. Зачем хранить верность человеку, который тебя предал
Может, я не из того теста. Она, как будто, искренне считает, что дружбу она не предавала, может она и права, тогда почему такое забвение, злоба и даже ненависть. Видимо во мне причина, но какая Если она не понимает, как важно для некоторых самоуважение, достоинство. Пусть громко сказано, но у меня своё понятие о долге и чести и даже верности. Тут она может возразить, но на это у меня есть письмо к самому Господу и она его читала.
Я не юродствую. Меня обидело пренебрежение вниманием моей персоны. Не доверившись по поводу её нового друга. Я проявил инициативу печатать стихи , как книгу, но она считала, что надо многие стихи улучшить, над ними поработать. Такую возможность я ей представил, но за многие месяцы, она не изменила ни строчки. Вот тогда я стал распространять их в Интернете, чтобы стихи дошли до читателя. Моя персона стала ей неугодна. Она стала запрещать мне их распространять и если я напечатаю книгу, то она откажется от своих стихов публично и выбросит на помойку весь тираж. Только больной на голову творческий человек может поступить так с творчеством всей своей полувековой жизни. Вот уже почти 7 лет ни один её стих не подвергся её исправлению.
Считаю, что я делал доброе дело, тем более, что такой поэтессы больше нет.
Адвокат
Чтобы мы ярче и понятнее представили человека, явившегося к нам как обвинитель, продемонстрирую некоторые выдержки из её писем.
Как я рада твоим письмам! Тому теплу, которое они излучают!
Мы не вечные в материальном мире. И все - таки, как нам кажется, можем любить очень и очень многих искренно, по настоящему и ужасно обижаемся, если кто -то этому не верит или опровергает разными примерами и фактами. Не это ли говорит в пользу того, что все вокруг наше отражение и самое хорошее и ужасное - наше видение. Мы все учимся, даже когда учим других - учимся и повторяем для себя. Пусть много условностей, правил, законов - я очень люблю людей, и очень хочу, чтобы они были счастливые ВСЕ - без исключения. Это так хорошо видеть сияющие открытые лица, улыбки искренние, без тени страха и сожаления, обиды или злости. И пусть мы разные и по виду и по способностям, но мы знаем, что любим друг друга и, если ошибаемся, нам простят с любовью и мы простим с легкостью, потому что любим, любим, любим. И поэтому снами" ничего не случится " такого, чтобы нам повредило.
Почему так тяжело любить близких или ближних Гораздо тяжелее, чем ВСЕХ и на расстоянии или по обстоятельствам ни к чему фактически не обязывающим. Волна тепла и любви упирается в такой - тупик. "Лицом к лицу лица не увидать ", и "кварки" сильнее притягиваются на расстоянии определенном. Поэтому нужна дистанция оптимальная.
Семья - жесткая по структуре молекула, определяющая свойства твердости материала.
Что нужно мне
Что я могу
Почти ничего. Мне нужна защита. Сильного умного авторитетного. Очень нужно здесь и сейчас.
Пожалуйста, я вас очень прошу ! ! !
Свидетель обвинения
У меня в руках то, о чем Мария неоднократно писала Петрову, но он не понял серьёзности этих записей. Сегодняшняя позиция Марии вполне объясняется содержанием этого письма. Почему именно сейчас случился их разрыв, а не 5 лет назад мне не совсем понятно, впрочем, может оттого, что ещё не появился её новый друг
05. 11. 06. г.
Здравствуйте, Здравствуйте, Здравствуйте !!!
Давно хотела тебе написать, да все как - то...Когда надо что- то объяснить или сказать наяву - забывается, не получается - потому это в принципе невозможно. А я пытаюсь...
Поэтому люди (у кого есть возможность) используют электронную почту. Создается максимальная иллюзия (эффект ) когда можно хоть как - то договориться. Сообщения на моб. тел. тоже неплохо -- но не очень удобно - зато тоже"лечащий"иллюзорный эффект, что ты не один и хоть кому - то как - то нужен. Теперь об этом "КАК -ТО ". Мы нужны только тому, кто нас создал. Слава Богу я это поняла.
Всю жизнь доказывала теорему от обратного. Наверно, больше это касается женщин. Можно полностью себя "сжечь " Для кого - то -для мужа, для друга, для семьи, для детей - и все равно это никому не надо. На работе тоже - особенно последнее время. огромное количество ЛЮБВИ БЕСКОНЕЧНОЙ И СТРЕМЯЩЕЙСЯ К СОВЕРШЕННОЙ превращается в дым , в прах , обиду ,сожаление, недоумение, недопонимание, Удивление , злость, ненависть, в страх - неужели все зря!
Неужели можно прожить счастливо и в семье и без - Удовлетворяя и стимулируя потребности РОБОТА Возможно ли любить того, кто нас создал, находясь среди людей, в своем большинстве безумно глупых и беспомощных несмотря на положение в обществе.
Тебе опять все непонятно А все очень просто. Жить честно выгодно и экономически, и духовно, и вообще. Меня испугало, что я слишком влезла в твою жизнь - тебе это мешает жить честно. Но унижать себя и топтать я тоже не хочу. Я не хочу, чтобы ты врал себе и другим, тем, кто тебя любит. И кого любишь ты. Врать себе и другим, обманывать себя и других, безумно тяжело, а точнее - смертельно - опасно.
Оказывается жить без лжи не каждому дано, то ли вовсе невозможно. Я не читаю тебе мораль, и никогда не собиралась этого делать, как тебе кажется. Я просто пытаюсь всю жизнь понять, как и с кем мне жить. Я рассуждаю вслух и пытаюсь с кем - то делиться. Особенно и делиться не с кем. К сожалению. Ты злишься или ненавидишь меня. Да и не только меня. Мне этого не надо. Я хочу нормальных человеческих отношений, и они есть насколько это возможно - за это я тебе очень - очень благодарна. То, на что ты меня периодически толкаешь, да и не ты один - для меня - безумный бред, уничтожающий все !!! с сотворения мира и меня в том числе, хоть мы и бессмертны. Как тебе это объяснить, да и подавляющему большинству мужчин на всем свете - я не знаю. Я не упрямая, я настоящая ! И таких тоже большинство. И ничего с этим поделать нельзя. Ни одним, ни другим. Быть счастливыми очень просто. Я не умею мыслить местными масштабами, Моя вселенная бесконечно мала и бесконечно огромная одновременно. Мы все стремимся к максимальному комфорту во всем, к творчеству к сотворению. Мы безумно рады, когда встречаем людей, с которыми можем быть откровенными во всем, но и требовать при этом полного понимания и поддержки тоже не можем - этот великий дар накапливается годами - для этого и создается семья. Для этого и дружат люди. Поэтому так тяжело. Бога любить легко. Людей трудно. Потому что мы сами не совершенны - потому мы и здесь, чтобы учиться любить по настоящему. Аминь. !
Адвокат
Литературное произведение -- содружество двух людей, было в одностороннем порядке уничтожено. Та часть, которая принадлежала её партнёру, была безвозвратно утеряна. Ни слова сожаления или элементарного извинения не последовало. Что хочу, то и ворочу. Это тоже относится к интеллектуальной собственности. Почему тут она как бы не причём, а в вопросе о стихах он вроде покусился на её творчество, без её разрешения.
Почему бы и её тоже не привлечь Более того, это преступление уничтожить часть чужой рукописи. Я могу понять, почему это стало возможным. Она не педагог, но всю жизнь она всех учит, как надо жить, что правильно, что нет. В этом проявляется её завышенная самооценка. Если все вокруг ученики, то учитель всегда прав. Она была авторитетом для Петрова и посчитала, что с ним можно не считаться. Когда он настаивал на возвращении его части писем, она заявила, что этих листков нет, и не будет, причём звучало это резко и агрессивно. Впрочем, если он будет настаивать, то она готова рассчитаться деньгами. Ну, как он мог измерить то, что ему дорого. Уж не поехала ли у неё крыша Уже тогда она не ставила его ни в грош, доминируя во всём. Свою точку зрения ставила во главу угла.
Ни слова раскаяния, ни извинения.
Петров
Теперь о стихах. Она заявила, что эти стихи ей не нужны и если я их напечатаю, то она откажется от них публично и выбросит на помойку. Согласитесь, аргумент серьёзный. Стоит ли серьёзно воспринимать её заявление Есть там стихи про меня, ну это понятно надо выбросить, раз не любим, хочется забыть, но там стихи о матери, о её детях, её мечтах, о нерастраченной любви. Порой, они грустные, но все позитивные.
Она, как птица с далёкой планеты, опустилась на землю, чтобы дарить людям счастье, лечить и помогать, но не в состоянии найти своё счастье. Её тоска по своему счастью очень пронзительная, то, что испытывает почти каждый человек в разные периоды своей жизни. И это всё она решает уничтожить. Но это кусочек и моей жизни и я тоже имею какое то отношение к её творчеству. Когда- то мы говорили, что помогаем друг другу. Каждый был для другого музой.
Наконец, я привёл её в литературное объединение. Мы радовались каждому выпуску журнала. А теперь писатели стали её главными врагами. Вы бы слышали, как она их поносит. Может, сказалась депрессия во время болезни. Теперь она ничего не пишет и убеждён писать не будет. Она уже не птица, она... Её новый друг из другого теста. Он не будет катализатором её творчества. А я бы настоял. Я убеждён, у неё склонность и даже талант и в прозе и поэзии. Но на этом ледниковом периоде её творчество закончилось.
Это была вершина её творчества. Хотя она много делала, помогая другим. Теперь такой поэтессы нет, и не будет. Может она займётся клубной работой, может затейником, организатором ёлок, оказанием мелкой юридической помощи. Я часто ловлю себя на мысли, что может и было моё предназначение, спасти для людей её поэзию. И может это лучшее, что я сделал в своей жизни.
И ещё хочу сказать, что для меня большим облегчением могло бы быть простое извинение хотя бы за то, что, называя себя моим Ангелом хранителем, передумала и стала вести себя, причиняя мне душевную боль.
Сегодня , мне думается , ей легче совершить плохой поступок, чем просто подойти и сказать -- Ты меня тоже прости Володя! Но это уже было бы совершением невозможного ЧУДА.
Первый свидетель защиты
А чё, я могу сказать. Встретила парня и решила начать новую жизнь с чистого листа. Мало ли что там было за 50 лет. Какие то Любови, дружбы. Пусть берёт меня чистой и пушистой. И отреклась она от всего, что могло ей напомнить о её трудной холостяцкой жизни. Потому то она и уничтожила все письма Петрова. Вот вам и пример, когда , казалось бы высоко духовный человек во имя личных интересов совершает преступление. Уничтожив труд не свой, и как мы видим, предаёт и дружбу. Поэтому у Петрова и обида. Я знаю, что они дружили почти 10 лет.
Чем он ей насолил, не знаю, да и сам он не очень понимает. Говорят она умная женщина, тогда не понятно, какой халявы она ожидала, прикидываясь другом, а потом так легко и цинично избавлялась.
Вы скажете, был влюблён и потому не хотел её замужества! Ерунда, он говорил, что сам искал ей друга и часто разговаривал с ней на тему, что надо обзаводиться семьёй. Спросите её, да она и отпираться не будет. Другое дело, что она отнеслась к нему не как к другу, а как к шестёрке. Почему не спокойный нормальный разговор, а она говорила как прокурор о своём праве. Она запретила Петрову говорить с Александром и наоборот. Создав искусственную странную ситуацию. Александр действительно вёл себя странно и Петров говорил ей об этом, и она соглашалась. Не дав им объясниться, она положила началу вражды. Конечно, он был немного влюблён в неё и как друг пытался уберечь её. Но он уже не был её другом. Его можно уже было отпихнуть как отработанный материал. Таких женщин не мало и не он им судья. Со стороны вроде летают, а посмотришь внимательно обычное земноводное.
Второй свидетель защиты
Причина их непонимания друг друга, отсутствие разговора.
Она просто струсила. То гуляли, держась за руки, а тут надо говорить, что уже не нужен, есть другой. Обычная трусость, мол, и так поймёт и сойдёт. А потом пошли разговоры о том, что мол, тебе объяснять , сам должен понимать, тебе мол, сто раз намекали, но ты понять не можешь, иди к психиатру он объяснит. Да чего там, всё понятно, но Петров такой человек. Он хочет, чтоб его уважали и говорили, глядя в глаза, а не намёками. Тоже самое произошло, услышав слово " Ненавижу" по телефону пришёл в больницу, чтобы услышать, глядя ей в глаза. Но она не сказала тогда, а спровоцировала драку.
А ведь всё могло быть иначе. Петров успокоился и решил красиво проводить свою подругу. Он пригласил их обоих в ресторан чтобы последний раз выпить за их любовь и семейное счастье. Поздравить их и уйти, пусть посидят одни послушают музыку. Мария в грубой форме отказалась от ресторана , вручила Петрову Эпитафию на себя и увела своего нового друга. После этого между ними началась война.
Петров
Мне показалось странным, что, отказавшись от своих стихов, она выступает с претензиями, что кто -то их использует. Разве не она самолично отдала эти полторы сотни стихов руководителю лит объединения для печати. И вот уже несколько сборников выходит с её публикациями. Важно ли ей кто издаёт Иванов, Сидоров, Петров. Думаю не важно. Стихи мне нравятся. Многие написаны в момент нашего общения. Что - то обо мне. Мне не хотелось, чтобы они канули в лета. Многие её стихи пролежали десятилетия. Я был инициатором их реанимирования. Она давала мне жёлтые листочки из её бумажного мусора, и я их печатал. Хотя она работала с компьютерами. Все стихи печатал я. Благодаря мне все они
получили жизнь
Адвокат
Личность всегда виновата, потому, что она личность. Умён ли человек красив ли, талантлив в чём - то, он всегда на виду. Его духовность окутывает всех, кто с ним соприкасается. Это его тень внутреннего мира становится достоянием окружающих. Они реагируют на эту тень, становясь или лучше или хуже. Когда красивая женщина становится причиной чей то трагедии, она ничего не сделав, становится виноватой этой трагедии. Такая вот странная закономерность. Кумиры, имея много поклонников фанатов, тоже ответственны за тех на кого пала их тень. Красота, обаяние ли, проявление талантов за всё это надо отвечать. Это природой дано не просто так, на этом материале существуют и питаются другие люди и в этом проявление ответственности за этот Божий дар. Это не халява от Бога, это аванс. Даром надо пользоваться осторожно, проявляя ум и осмотрительность, чтобы не навредить другим ещё не вполне владеющим своими эмоциями.
Можно на всех начхать, стать в позу и заявить.
--- А я тут причём Да, по закону они правы, а по совести, увы, виноваты.
Судья
Я считаю, что Всевышний посылает людям испытания и никого не желает наказывать. Эти испытания он посылает для того, чтобы сделать человека сильнее, чище, возвысить его духовно. Если человек понимает, что это испытание во благо, то результаты показывают, что все события были к добру. Но, если человек думает, что это наказание, ропщет и ищет ответа на вопрос
" За что всё это ", тогда для него всё это происходящее действительно становится наказанием. Я увидел в процессе разбирательства, что вы оба хорошие люди и поссорились, как мне кажется, из-за пустяка, не поняв друг друга. Мне думается, что вы в конце концов вновь станете хорошими друзьями.
Храни вас Господь!
....................................................................................
По суду Петров получил 5 лет поражения в правах . Учитывая смягчающие обстоятельства- условно.
Было вынесено частное определение: Петрову В,Б, пройти обследование в институте Сербского на предмет нервного заболевания.
По окончании обследования диагноз- здоров
ЭПИЛОГ
Картина 5
Раннее утро. Темно. Ни единого лишнего звука, каждый шорох, каждый --звериный голос- гармонично вплетался в танец природы, давая тот мир и покой, говорящий, что рай на земле есть. Шаловливый ветер весело играет с верхушками могучих деревьев.
Недалеко пасутся сельские стада, мальчишки у костра, да огромные сторожевые собаки изредка поднимают головы, зорко следя за перемещением стада. В подлеске шуршат мыши, на деревьях сидят певчие птицы, как раз скоро начнётся их концерт,-
Всё это и не только голос природы, величайший дар людям. Но вдруг, всё останавливается- волки перестают охотиться, птицы не поют, ожидая того, ради чего они все живут. Животные замирают, боясь двинуться и пропустить что-то важное. Даже ветер-кудесник перестаёт дурачиться и как все смотрит на восток.
А там, на пустом месте, вырастает дивный цветок, распускаясь медленно-медленно, словно боясь, что его уже никто не ждёт. И только потом, миг за мигом, бутон начинает раскрываться, сначала
робко и неуверенно, а затем, как лавина, накатываясь на всё небо.
Облака расступаются, они приветствуют свою королеву, а она в знак благодарности окутывает их яркими красками, и её трон-горизонт вмиг вспыхивает алым светом. А ветер-кудесник, тот самый шалун-баловник, трубит в свой рог, оповещая всё живое, что миледи снова родилась. И тогда, как по команде, лес оживает, с великим уважением преклоняют колени перед той, которая даёт им жизнь....Так лес встречает рассвет.
В это раннее утро, когда вся палитра солнечных красок заполнила весь небосвод, произошло нечто, что заставило мир замереть в тревожном ожидании. Рассекая атмосферу, на землю падал огненный шар, оглашая всё вокруг каким то особым звуком.
Шар пролетел и в ближайшей роще раздался грохот от удара о землю и падающих срубленных деревьев. Из ближайших посёлков потянулся любознательный народ. Перед ними была огромная воронка и веером рассыпаны деревья, срубленные и упавшие от взрывной волны. Из толпы любопытных раздался детский голос
-это метеорит упал. И взрослый голос поправил- Нет, это чья-то звезда упала!
КОНЕЦ
БЫВАЕТ, КОГДА КОСТЁР ГОРИТ ВЕЧНО
Или ПОЭЗИЯ ЛЕДНИКОВОГО ПЕРИОДА
Драма в 2 действиях 5 картинах
( Радио спектакль о нерастраченной любви, долге хранить верность тому, кто нас приручил и о правах на интеллектуальную собственность )
Действующие лица:
Музыкант -- Петров
Юридическая служащая -- Мария
Друг Марии -- Александр
Сын Марии Павел
Ангел-Хранитель
Судья
Прокурор
Адвокат стороны защиты
Первый свидетель защиты
Второй свидетель защиты
Свидетель обвинения
ПРОЛОГ
Действие 1
Она появилась неожиданно. Концерт уже подходил к концу.
Вошла высокая, смугловатая, с восточными чертами, с чуть седеющими волосами, женщина. Проведя по залу безразличным взглядом, присела. Это она, толкнул сидящую рядом знакомую.
Я внутренне напрягся, но внешне был вполне спокоен. Последний раз я её видел с полгода назад. Это был мой друг и враг одновременно. Я и сам не понимаю, почему так случилось, но все мои попытки к миру оборачивались очередным холодным отношением. Концерт закончился. Все повалили к выходу. Она была со своим спутником. Я выбрал момент, подошёл. Никакого внимания, словно я незнакомый. Протянул руку её спутнику. Александр ответил на рукопожатие. Рад говорю, что пришли. У меня открылась выставка моих картин, вы можете выбрать, что вам понравится. Я не был у вас на новоселье, хочу сделать вам подарок.
Она холодно посмотрела на меня. Мол, у нас некуда повесить картину. Это означало отказ. Александр пожал плечами, мол, я не возражаю, но как решит она. Она стояла, смотрела сквозь меня какими то стеклянными глазами. Почувствовав неловкую ситуацию, я поспешил отойти. Её тут же обступили подружки. Александр остался в позе ожидания. Я побежал посмотреть, открыт ли выставочный зал. Зал был закрыт. Вернулся, хотел подойти, но девчата опередили, сказав, что у них женский разговор. Потом мне передали, она сказала, что если я подойду, то она тут же уйдёт. Это говорило о степени неприятия меня. Она возмущалась, что я без её разрешения распространяю её стихи. Это невыносимо ей. Она не давала мне права ими пользоваться. Я не ожидал, что этот вопрос так остро станет у неё. До сих пор наши отношения развивались по поводу появления её нового друга, а тут совсем другая тема. И это стало меня беспокоить. Я стал об этом много думать и решил, что надо как-то оправдаться. Претензии не заслуженные. Эти рассуждения стали преамбулой к той большой теме, которую я решил развернуть.
Картина1
( На лестнице стоит мужчин, читает записку )
"Я тебя очень прошу, не приходи больше. Как человека прошу".
Очень определённая просьба, но почему. Какая причина Неприязнь, брезгливость, ненависть что ещё. Это не так просто, но она молчит, не говорит. Надо с этим разобраться сразу. Через несколько дней её выпишут и где я смогу с ней поговорить. Будет дома, потом санаторий. Какая вечность, а я буду в безызвестности. Что за этой фразой стоит. Всё что не делаю, делаю, чтобы её удержать, но получается всё хуже и хуже.
Дом Москвы. Александр стоит на лестнице, делает вид, что не узнал меня. С кем -то говорит. Потом делает вид, что занят делами, может, ждёт, когда я уйду. Но ты же знаешь я вредный. Дожидаюсь, подхожу, здороваюсь. Небрежный ответ. Вижу, он уже пузырится. Не смотрит. Насупился. Как спрашиваю, Мария себя чувствует. Холодный ответ -- нормально. Совсем недавно я с ним разговаривал в мае, говорил он подчёркнуто значительно, а тут резкая негативная позиция. Видимо парень получил дополнительную информацию. Мария проявила инициативу и предупредила его, что от меня можно ждать неприятности вот он и ушёл в оборону. Передал записку для Марии, Он подчёркнуто небрежно бросил её на стол. Спросил когда будет у Марии сегодня, завтра. Сухо. Не знаю. Что он имеет против меня. Повода я не давал. Значит узнал что то от Марии обо мне .
Пришёл он к ней только на третий день.
Картина 2
День жаркий, работаем на чердаке огромного дома. Тянем кабель до коммуникационного ящика. Чердак забит мусором. Дышать нечем. Буквально обливаемся потом. Звонок, успеваю посмотреть, звонит Мария. Голос холодный, чужой. Принесли письмо мне, ты передал, так я читать его не буду, разорву на мелкие кусочки. Всё порву, что ты принёс. И уже почти на выдохе произнесла. Я тебя ненавижу, как сквозь зубы. Мария, милая, что с тобой, письмо тёплое хорошее. Ну что же это такое. Телефон молчал. Сердце защемило, произошло, что - то страшное. От неё такие слова, это рушится весь мир. С трудом доработал.
Грязный, мокрый до нитки от пота мчусь домой. Надо что - то делать. Конечно, привести себя в порядок, переодеться.
Мне ходить в больницу запретили, но теперь сдерживающих факторов нет. Налитый решимостью иду. Мне будут не рады, но надо идти. Куплю цветы, хоть им и не будут рады. Одиннадцатая палата. Вхожу, сидит Александр, он вскакивает и налитыми кровью глазами устремляется навстречу. Хватает за руки и толкает назад из палаты. Кричит, тебя не хотят видеть тут, Мария нажми кнопку, зови сестёр. Мария покорно кидается к кнопке и нажимает её. Я от неожиданности требую, чтоб он убрал руки. Говорю обидные слова. Александр и медсестра требуют, чтоб я вышел. Бросаю цветы на сумку стоящую рядом. Говорю, что я подожду, пока ты Александр уйдёшь. Сажусь в коридоре. Александр выскакивает, требует, чтоб вызвали полицию, и чтобы меня персонал выгнал из отделения. Врачи не решаются встревать в разборку, тем более что Александр такой же посетитель, как и я. В палате очень оживлённый эмоциональный разговор. Мария возражает, но слышен напористый голос Александра и Марии утихает. Её возражения становятся вялыми, не решительными.
Время ужина, разносят пищу. Александр носит тарелки с налитым красным лицом, зло, проходя мимо. Я сижу, листаю журнал. Звонок Березина. Ты чего там устраиваешь. Ты что не знаешь, как тяжело она больна. Я с тобой мужской разговор буду иметь. Во мне закипала ярость. Я сказал лишь пару злых слов, когда меня выталкивали из палаты. А тут вроде я устраиваю дебош.. Я говорю ему, не лезь в чужое дело. Я не хочу вести с тобой мужских разговоров у меня тут есть с кем вести мужские разговоры и выключаюсь. Ещё пару таких звонков. Я говорю, не лезь в наши дела. Он заявляет, ну тогда я буду звонить твоей жене, и бросает трубку. Выходит Мария в туалет. Сгорбленная еле идёт, и просящее говорит мне Петров иди домой. Тебя никто не обижает. Ну, пожалуйста, иди домой. Видно, что ей и идти и говорить трудно. Уходит и минут через 20 звонок жены. Говорит. Я знаю, где ты. Я отвечаю, что нахожусь на репетиции в театре, если не веришь - подойди и проверь. Хорошо говорит, я сейчас приду. Значит, она уже всё знает. Надо бежать в театр подготовить своё алиби. Открываю дверь. Александр сидит на кровати, то ли обнимает, то ли что -то говорит Марии. Я говорю что ухожу. Опять злые реплики с обеих сторон. Пашка вскакивает, меня не пускает в комнату. Бегу в театр.
Только имея действительно уже открытую ненависть ко мне всё это можно понять. Было ощущение, что Александр вьёт из неё верёвки, приказывая, и чтоб это исполнялось. Она была совершенно не свободна, совсем безвольная. Он своими эмоциями просто задавил её. Я слушал то, что доносилось до меня. Я мог бы войти и на равных сопротивляться ему, но это больница и я ничего не предпринимал. Как Мария могла позволить в больнице такой самосуд я не понимаю.
Ждал когда выгонят всех после восьми и его тоже. Приходил, чтобы, глядя ей в глаза услышать, что меня она
ненавидит.
Картина3
( Больничная палата )
Поздний вечер, почти полночь. Звёздное небо и луна серебрит всё вокруг. Больничная палата на три койки, у занавески, в ночной рубашке стоит женщина. В лунном свете её, и без того бледное лицо, выглядит совсем белым. Большие, чуть раскосые глаза, выражают её внутреннее беспокойство. В них вспыхивает то невыразимая тоска, то гнев, то чувство растерянности. Там внизу, под окном, у железной решётки, стоит мужчина. В тени дерева виден лишь его тёмный силуэт . Его лицо устремлено к окну, и его резкие гневные слова обращены к кому-то, кто должен быть в комнате.
Женщина слушает этот вызов человеку ставшему ей близким. Это ему вызов на дуэль, на бой, на драку. Сейчас его нет. Но эти слова настигнут его завтра и противостояния не избежать.
Зачем ей всё это Сейчас у неё нет здоровья и нет возможности, что -то изменить.
Картина 4
( Тёмная комната. На диване спит человек. Постепенно комната заполняется ватной дымкой. С дивана поднимается человек и подходит к окну. Долго смотрит в ночное небо. За спиной раздался голос. )
ДИАЛОГ
Ангел: Дорогой друг, ты что-то изменился, пока мы не
виделись.
Петров
Да, Ангел ты прав, мне не просто пришлось без тебя.
Я привык, что ты рядом всегда. Ты заботился обо мне,
помогал не сбиться с дороги. Помогал советами и
разговорами о высоком и чистом. Имея постоянно
твою поддержку, я думал , так будет всегда и если мне
будет грозить беда -- ты меня выручишь, поддержишь,
спасёшь. Во мне родилось чувство достоинства и
самодостаточности. Я стал уверенным, нашёл новое
интересное продолжение своего бытия, порой забывая,
что всему этому я обязан тебе. У меня есть с чем
сравнивать. Вот мой друг...
Ангел: Извини, я тебя перебью. Твой друг решил выбрать
простой и лёгкий путь, и тут у него нашлись свои
покровители. Они также сильны как и мы, Ангелы.
Они смущают тех, кто слаб духом, и используют их, в
своих целях. Надеюсь, ты понимаешь, о ком я говорю.
Твой друг считает, что живёт правильно. Он твёрд в
своих решениях, но посмотри, какая разница между
вами. Он плотный, очень земной, а ты почти
прозрачный. У него вызывает раздражение твои
занятия. Он чувствует, что его раздражение идёт
оттого, что он не может поступать так, как ты и это
раздражение прячет в напускной грубости. А ведь вы
были одинаковы. Он душу осветляет напитком Бахуса,
а ты искусствами.
Петров
Мой дорогой Ангел, тебя не было, я растерялся, я
почти запутался и пошёл по непроторённым тропам и
тат же, как теперь понимаю, был окружён и обласкан
теми недобрыми силами о коих ты говорил. Я
позволил забыть себе, что живу среди таких же людей
и они судят обо мне по тому, как я веду себя и живу. Я
превратился в актёра, который должен и живёт всегда
по предлагаемым обстоятельствам. Он не наполнен
никакими мыслями. У него существуют только
эмоции и он живёт этими эмоциями и реагирует на
мир так, как этот мир воздействует на него. Я ходил
по острию и недолог был совершить непоправимое. А
потом ушёл в другую крайность. И вёл себя как дитё
малое. Я ссорился с другом и приходил к твоему
Александру жаловаться.
Ангел: Вот тут ты не совсем прав. Твоё метание от глубокого
минуса до детской наивности, скорее твоё
положительное качество. Потому что ты жил не по
установленным обществом рамкам, а был прозрачен в
своих чувствах, которые выплёскивались через край,
и ты реагировал на них своими эмоциями, как
неплохой актёр на сцене. Ты был честен перед собой и
теми, кто генерировал эти события.
Петров
Но я и сейчас не могу чувствовать себя спокойным,
как прежде. Всё моё существо наполнено вибрациями
каждой клетки, порой мешая даже дышать
Ангел: Не бойся, это состояние ты должен выдержать. Твои
вибрации есть следствие того, что ты мало знаешь.
Как только ты получишь эту информацию. Ты
успокоишься. Незнание порождает версии, которые
и не существуют, но ты об этом не знаешь и потому
все эти версии работают и смущают твой ум. Как
долго
Позволь событиям приобрести законченный вид и
тогда все тайны станут явью.
Петров
Вибрации, вещь опасная. Как правило, они ведут к
разрушительным процессам. Я это очень сейчас
чувствую. Мне трудно держаться в этом ставшем
чёрно -- белом мире. Под ногами нет опоры, а
плавать я так и не научился.
Ангел: Не падай духом. Теперь ты сможешь посмотреть на
себя со стороны и в будущем не совершать ошибок
пройденных тобой. Будь просто честен перед
окружающими людьми, это тебе испытание. Верь в
лучшее.
Петров
Ты уверен, что покой наступит, что я узнаю все
тайны и мир снова станет цветным
Ангел: Да, я верю в это. Я твой Ангел Хранитель. Я и
впредь буду рядом. Буду другом, советчиком и
надолго я не буду исчезать ведь впереди ещё много
непознанного и интересного. Сейчас я беру
колокольчик и звоню в него. Знак того, что
начинается новая ступень твоего восхождения.
Мелодичный звонок освобождает меня от забытья. Смотрю на часы 7 утра. Пора собираться на работу. Где там расписание поездов
Саласпилс -- Рига
Действие второе
Идёт судебное заседание
Судья
Предлагается к рассмотрению дело о защите чести и достоинстве и о интеллектуальной собственности и правах на неё.
Прокурор
Мы рассматриваем иск гражданки К* Марии к гражданину Петрову В. Б в том, что г. Петров без разрешения истца использует поэтическое творчество гр. Марии. Так он( Петров) самовольно вынес в интернет её стихи и вольно распространяет среди своих знакомых.
Адвокат защиты
В прениях мы докажем, что этическое право на вынесение для всеобщего прочтения стихов есть и у моего подзащитного.
Судья
Слово предоставляется стороне обвинения. Госпожа Мария пожалуйста подойдите к трибуне.
Обвинитель Мария
Ваша честь, я могу сказать, что Петров потерял всякое чувство меры. Мало того, он вмешивается в мою личную жизнь. Он меня постоянно преследует. Его настырность граничит с болезненной манией всё знать о моей личной жизни. Его поведение граничит с маразмом психически ненормального человека. Каждый давно бы понял, что он тут лишний, но этому придурку надо как ребёнку объяснять, что не хочу я жить на троих.
Судья: Вы находитесь в суде, и попрошу вас никого не оскорблять
У меня семья и я просила оставить меня в покое. Мне нужен покой и это я устала повторять сто раз. Я хочу забыть всё, что было раньше. Трудности, мимолётные увлечения, мои страдания, а он не может отцепиться от меня. Да, я какое -- то время поддерживала его увлечения творчеством, но и только. Иногда мы обменивались письмами, где я вела беседы о судьбах женщин в этом мире и как могла, объясняла ему, как он не прав имея семью, бродить по запрещённым дорожкам овеянным романтическо -- приключенческим настроением. Пора и одуматься и вести себя достойно, как подобает семьянину. Он, как шизофреник уцепился за мои стихи. Это мои стихи, и никто не имеет права на них. Он же по собственной инициативе распространяет их. Я уже давно была готова привлечь и полицию и суд, чтобы найти управу на этого человека. У него проблемный ребёнок и я по роду своей занятости пыталась помочь ему в решении этих вопросов. Он же решил, что нас связывает какая-то дружба и что это даёт ему право вмешиваться в мою личную жизнь. Он не сдержан, импульсивен.
От него, в любой момент можно ожидать неадекватного поведения, чему свидетельствовали многие его поступки. Я от многих вопросов, связанных с моим замужеством, старалась уходить, просто не реагировать, молчать и другу моему запретила с ним встречаться, так как его неадекватное поведение граничило с безумием. Можно было опасаться не только за здоровье, но даже жизнь. Его угрозы были серьёзные. Наконец он пытается на мои стихи ставить музыку. Как он смеет!
Судья
Слово предоставляется обвиняемому г. Петрову
Петров
Ваша честь. Хорошо сказала Мария. Почти всё, правда. Только, ведь правда разная получается, смотря как слова сложить. Любое доброе дело можно представить так, что и уши завянут. Добрый она и хороший человек. Как воин борется за целостность своего гнезда. Только одного не понимает, что никто не покушается на её дом и семью. Насчёт преследования, так я за последний год, два раза коротко и виделся. Дорог мне был этот человек, вот я и в начале старался спасти её от беды, а потом боялся забвения и почти каждый день напоминал о себе смсками. Теперь изменились мы оба. Время иногда лечит и стирает память, а иногда тянется, как длинное заточение в постоянном ожидании выхода на свободу. Она была добра, излучала заботу, участие, но сегодня эта женщина может работать и тюремной надзирательницей, столько в ней злобы, как оказывается рождённой мною. У меня от неё остались только стихи да часть писем, которые и сегодня поддерживают меня на плаву. Я не оправдываюсь, но хочу сказать, что никогда не придавал её. Уже и не надеюсь, что этот изменившийся человек подаст мне руку. Ни Медуэй, ни Ксения Петербуржская не смогли смягчить её холодного сердца. Впрочем, она, видимо, не верующая. Однако, в её речи есть и неправда. Она представляет меня больным человеком, но я совершенно нормально отношусь к людям близким. Люблю, защищаю, уважаю и всегда готов придти им на помощь. Примерно, как брат с сестрой должны заботиться друг о друге. Я, вроде, не брат, но 10 лет я смотрел на неё с уважением, слушался её и почитал как учителя, как Ангела Хранителя, и чему тут удивляться, если я до сих пор храню уважение к этому человеку. Сегодня она отрицает, что мы дружили, и потому измены дружбе нет. Может в её понимании, это и не было дружбой, но я, её вниманием к себе дорожил. Сегодня многие мне говорят. Зачем хранить верность человеку, который тебя предал
Может, я не из того теста. Она, как будто, искренне считает, что дружбу она не предавала, может она и права, тогда почему такое забвение, злоба и даже ненависть. Видимо во мне причина, но какая Если она не понимает, как важно для некоторых самоуважение, достоинство. Пусть громко сказано, но у меня своё понятие о долге и чести и даже верности. Тут она может возразить, но на это у меня есть письмо к самому Господу и она его читала.
Я не юродствую. Меня обидело пренебрежение вниманием моей персоны. Не доверившись по поводу её нового друга. Я проявил инициативу печатать стихи , как книгу, но она считала, что надо многие стихи улучшить, над ними поработать. Такую возможность я ей представил, но за многие месяцы, она не изменила ни строчки. Вот тогда я стал распространять их в Интернете, чтобы стихи дошли до читателя. Моя персона стала ей неугодна. Она стала запрещать мне их распространять и если я напечатаю книгу, то она откажется от своих стихов публично и выбросит на помойку весь тираж. Только больной на голову творческий человек может поступить так с творчеством всей своей полувековой жизни. Вот уже почти 7 лет ни один её стих не подвергся её исправлению.
Считаю, что я делал доброе дело, тем более, что такой поэтессы больше нет.
Адвокат
Чтобы мы ярче и понятнее представили человека, явившегося к нам как обвинитель, продемонстрирую некоторые выдержки из её писем.
Как я рада твоим письмам! Тому теплу, которое они излучают!
Мы не вечные в материальном мире. И все - таки, как нам кажется, можем любить очень и очень многих искренно, по настоящему и ужасно обижаемся, если кто -то этому не верит или опровергает разными примерами и фактами. Не это ли говорит в пользу того, что все вокруг наше отражение и самое хорошее и ужасное - наше видение. Мы все учимся, даже когда учим других - учимся и повторяем для себя. Пусть много условностей, правил, законов - я очень люблю людей, и очень хочу, чтобы они были счастливые ВСЕ - без исключения. Это так хорошо видеть сияющие открытые лица, улыбки искренние, без тени страха и сожаления, обиды или злости. И пусть мы разные и по виду и по способностям, но мы знаем, что любим друг друга и, если ошибаемся, нам простят с любовью и мы простим с легкостью, потому что любим, любим, любим. И поэтому снами" ничего не случится " такого, чтобы нам повредило.
Почему так тяжело любить близких или ближних Гораздо тяжелее, чем ВСЕХ и на расстоянии или по обстоятельствам ни к чему фактически не обязывающим. Волна тепла и любви упирается в такой - тупик. "Лицом к лицу лица не увидать ", и "кварки" сильнее притягиваются на расстоянии определенном. Поэтому нужна дистанция оптимальная.
Семья - жесткая по структуре молекула, определяющая свойства твердости материала.
Что нужно мне
Что я могу
Почти ничего. Мне нужна защита. Сильного умного авторитетного. Очень нужно здесь и сейчас.
Пожалуйста, я вас очень прошу ! ! !
Свидетель обвинения
У меня в руках то, о чем Мария неоднократно писала Петрову, но он не понял серьёзности этих записей. Сегодняшняя позиция Марии вполне объясняется содержанием этого письма. Почему именно сейчас случился их разрыв, а не 5 лет назад мне не совсем понятно, впрочем, может оттого, что ещё не появился её новый друг
05. 11. 06. г.
Здравствуйте, Здравствуйте, Здравствуйте !!!
Давно хотела тебе написать, да все как - то...Когда надо что- то объяснить или сказать наяву - забывается, не получается - потому это в принципе невозможно. А я пытаюсь...
Поэтому люди (у кого есть возможность) используют электронную почту. Создается максимальная иллюзия (эффект ) когда можно хоть как - то договориться. Сообщения на моб. тел. тоже неплохо -- но не очень удобно - зато тоже"лечащий"иллюзорный эффект, что ты не один и хоть кому - то как - то нужен. Теперь об этом "КАК -ТО ". Мы нужны только тому, кто нас создал. Слава Богу я это поняла.
Всю жизнь доказывала теорему от обратного. Наверно, больше это касается женщин. Можно полностью себя "сжечь " Для кого - то -для мужа, для друга, для семьи, для детей - и все равно это никому не надо. На работе тоже - особенно последнее время. огромное количество ЛЮБВИ БЕСКОНЕЧНОЙ И СТРЕМЯЩЕЙСЯ К СОВЕРШЕННОЙ превращается в дым , в прах , обиду ,сожаление, недоумение, недопонимание, Удивление , злость, ненависть, в страх - неужели все зря!
Неужели можно прожить счастливо и в семье и без - Удовлетворяя и стимулируя потребности РОБОТА Возможно ли любить того, кто нас создал, находясь среди людей, в своем большинстве безумно глупых и беспомощных несмотря на положение в обществе.
Тебе опять все непонятно А все очень просто. Жить честно выгодно и экономически, и духовно, и вообще. Меня испугало, что я слишком влезла в твою жизнь - тебе это мешает жить честно. Но унижать себя и топтать я тоже не хочу. Я не хочу, чтобы ты врал себе и другим, тем, кто тебя любит. И кого любишь ты. Врать себе и другим, обманывать себя и других, безумно тяжело, а точнее - смертельно - опасно.
Оказывается жить без лжи не каждому дано, то ли вовсе невозможно. Я не читаю тебе мораль, и никогда не собиралась этого делать, как тебе кажется. Я просто пытаюсь всю жизнь понять, как и с кем мне жить. Я рассуждаю вслух и пытаюсь с кем - то делиться. Особенно и делиться не с кем. К сожалению. Ты злишься или ненавидишь меня. Да и не только меня. Мне этого не надо. Я хочу нормальных человеческих отношений, и они есть насколько это возможно - за это я тебе очень - очень благодарна. То, на что ты меня периодически толкаешь, да и не ты один - для меня - безумный бред, уничтожающий все !!! с сотворения мира и меня в том числе, хоть мы и бессмертны. Как тебе это объяснить, да и подавляющему большинству мужчин на всем свете - я не знаю. Я не упрямая, я настоящая ! И таких тоже большинство. И ничего с этим поделать нельзя. Ни одним, ни другим. Быть счастливыми очень просто. Я не умею мыслить местными масштабами, Моя вселенная бесконечно мала и бесконечно огромная одновременно. Мы все стремимся к максимальному комфорту во всем, к творчеству к сотворению. Мы безумно рады, когда встречаем людей, с которыми можем быть откровенными во всем, но и требовать при этом полного понимания и поддержки тоже не можем - этот великий дар накапливается годами - для этого и создается семья. Для этого и дружат люди. Поэтому так тяжело. Бога любить легко. Людей трудно. Потому что мы сами не совершенны - потому мы и здесь, чтобы учиться любить по настоящему. Аминь. !
Адвокат
Литературное произведение -- содружество двух людей, было в одностороннем порядке уничтожено. Та часть, которая принадлежала её партнёру, была безвозвратно утеряна. Ни слова сожаления или элементарного извинения не последовало. Что хочу, то и ворочу. Это тоже относится к интеллектуальной собственности. Почему тут она как бы не причём, а в вопросе о стихах он вроде покусился на её творчество, без её разрешения.
Почему бы и её тоже не привлечь Более того, это преступление уничтожить часть чужой рукописи. Я могу понять, почему это стало возможным. Она не педагог, но всю жизнь она всех учит, как надо жить, что правильно, что нет. В этом проявляется её завышенная самооценка. Если все вокруг ученики, то учитель всегда прав. Она была авторитетом для Петрова и посчитала, что с ним можно не считаться. Когда он настаивал на возвращении его части писем, она заявила, что этих листков нет, и не будет, причём звучало это резко и агрессивно. Впрочем, если он будет настаивать, то она готова рассчитаться деньгами. Ну, как он мог измерить то, что ему дорого. Уж не поехала ли у неё крыша Уже тогда она не ставила его ни в грош, доминируя во всём. Свою точку зрения ставила во главу угла.
Ни слова раскаяния, ни извинения.
Петров
Теперь о стихах. Она заявила, что эти стихи ей не нужны и если я их напечатаю, то она откажется от них публично и выбросит на помойку. Согласитесь, аргумент серьёзный. Стоит ли серьёзно воспринимать её заявление Есть там стихи про меня, ну это понятно надо выбросить, раз не любим, хочется забыть, но там стихи о матери, о её детях, её мечтах, о нерастраченной любви. Порой, они грустные, но все позитивные.
Она, как птица с далёкой планеты, опустилась на землю, чтобы дарить людям счастье, лечить и помогать, но не в состоянии найти своё счастье. Её тоска по своему счастью очень пронзительная, то, что испытывает почти каждый человек в разные периоды своей жизни. И это всё она решает уничтожить. Но это кусочек и моей жизни и я тоже имею какое то отношение к её творчеству. Когда- то мы говорили, что помогаем друг другу. Каждый был для другого музой.
Наконец, я привёл её в литературное объединение. Мы радовались каждому выпуску журнала. А теперь писатели стали её главными врагами. Вы бы слышали, как она их поносит. Может, сказалась депрессия во время болезни. Теперь она ничего не пишет и убеждён писать не будет. Она уже не птица, она... Её новый друг из другого теста. Он не будет катализатором её творчества. А я бы настоял. Я убеждён, у неё склонность и даже талант и в прозе и поэзии. Но на этом ледниковом периоде её творчество закончилось.
Это была вершина её творчества. Хотя она много делала, помогая другим. Теперь такой поэтессы нет, и не будет. Может она займётся клубной работой, может затейником, организатором ёлок, оказанием мелкой юридической помощи. Я часто ловлю себя на мысли, что может и было моё предназначение, спасти для людей её поэзию. И может это лучшее, что я сделал в своей жизни.
И ещё хочу сказать, что для меня большим облегчением могло бы быть простое извинение хотя бы за то, что, называя себя моим Ангелом хранителем, передумала и стала вести себя, причиняя мне душевную боль.
Сегодня , мне думается , ей легче совершить плохой поступок, чем просто подойти и сказать -- Ты меня тоже прости Володя! Но это уже было бы совершением невозможного ЧУДА.
Первый свидетель защиты
А чё, я могу сказать. Встретила парня и решила начать новую жизнь с чистого листа. Мало ли что там было за 50 лет. Какие то Любови, дружбы. Пусть берёт меня чистой и пушистой. И отреклась она от всего, что могло ей напомнить о её трудной холостяцкой жизни. Потому то она и уничтожила все письма Петрова. Вот вам и пример, когда , казалось бы высоко духовный человек во имя личных интересов совершает преступление. Уничтожив труд не свой, и как мы видим, предаёт и дружбу. Поэтому у Петрова и обида. Я знаю, что они дружили почти 10 лет.
Чем он ей насолил, не знаю, да и сам он не очень понимает. Говорят она умная женщина, тогда не понятно, какой халявы она ожидала, прикидываясь другом, а потом так легко и цинично избавлялась.
Вы скажете, был влюблён и потому не хотел её замужества! Ерунда, он говорил, что сам искал ей друга и часто разговаривал с ней на тему, что надо обзаводиться семьёй. Спросите её, да она и отпираться не будет. Другое дело, что она отнеслась к нему не как к другу, а как к шестёрке. Почему не спокойный нормальный разговор, а она говорила как прокурор о своём праве. Она запретила Петрову говорить с Александром и наоборот. Создав искусственную странную ситуацию. Александр действительно вёл себя странно и Петров говорил ей об этом, и она соглашалась. Не дав им объясниться, она положила началу вражды. Конечно, он был немного влюблён в неё и как друг пытался уберечь её. Но он уже не был её другом. Его можно уже было отпихнуть как отработанный материал. Таких женщин не мало и не он им судья. Со стороны вроде летают, а посмотришь внимательно обычное земноводное.
Второй свидетель защиты
Причина их непонимания друг друга, отсутствие разговора.
Она просто струсила. То гуляли, держась за руки, а тут надо говорить, что уже не нужен, есть другой. Обычная трусость, мол, и так поймёт и сойдёт. А потом пошли разговоры о том, что мол, тебе объяснять , сам должен понимать, тебе мол, сто раз намекали, но ты понять не можешь, иди к психиатру он объяснит. Да чего там, всё понятно, но Петров такой человек. Он хочет, чтоб его уважали и говорили, глядя в глаза, а не намёками. Тоже самое произошло, услышав слово " Ненавижу" по телефону пришёл в больницу, чтобы услышать, глядя ей в глаза. Но она не сказала тогда, а спровоцировала драку.
А ведь всё могло быть иначе. Петров успокоился и решил красиво проводить свою подругу. Он пригласил их обоих в ресторан чтобы последний раз выпить за их любовь и семейное счастье. Поздравить их и уйти, пусть посидят одни послушают музыку. Мария в грубой форме отказалась от ресторана , вручила Петрову Эпитафию на себя и увела своего нового друга. После этого между ними началась война.
Петров
Мне показалось странным, что, отказавшись от своих стихов, она выступает с претензиями, что кто -то их использует. Разве не она самолично отдала эти полторы сотни стихов руководителю лит объединения для печати. И вот уже несколько сборников выходит с её публикациями. Важно ли ей кто издаёт Иванов, Сидоров, Петров. Думаю не важно. Стихи мне нравятся. Многие написаны в момент нашего общения. Что - то обо мне. Мне не хотелось, чтобы они канули в лета. Многие её стихи пролежали десятилетия. Я был инициатором их реанимирования. Она давала мне жёлтые листочки из её бумажного мусора, и я их печатал. Хотя она работала с компьютерами. Все стихи печатал я. Благодаря мне все они
получили жизнь
Адвокат
Личность всегда виновата, потому, что она личность. Умён ли человек красив ли, талантлив в чём - то, он всегда на виду. Его духовность окутывает всех, кто с ним соприкасается. Это его тень внутреннего мира становится достоянием окружающих. Они реагируют на эту тень, становясь или лучше или хуже. Когда красивая женщина становится причиной чей то трагедии, она ничего не сделав, становится виноватой этой трагедии. Такая вот странная закономерность. Кумиры, имея много поклонников фанатов, тоже ответственны за тех на кого пала их тень. Красота, обаяние ли, проявление талантов за всё это надо отвечать. Это природой дано не просто так, на этом материале существуют и питаются другие люди и в этом проявление ответственности за этот Божий дар. Это не халява от Бога, это аванс. Даром надо пользоваться осторожно, проявляя ум и осмотрительность, чтобы не навредить другим ещё не вполне владеющим своими эмоциями.
Можно на всех начхать, стать в позу и заявить.
--- А я тут причём Да, по закону они правы, а по совести, увы, виноваты.
Судья
Я считаю, что Всевышний посылает людям испытания и никого не желает наказывать. Эти испытания он посылает для того, чтобы сделать человека сильнее, чище, возвысить его духовно. Если человек понимает, что это испытание во благо, то результаты показывают, что все события были к добру. Но, если человек думает, что это наказание, ропщет и ищет ответа на вопрос
" За что всё это ", тогда для него всё это происходящее действительно становится наказанием. Я увидел в процессе разбирательства, что вы оба хорошие люди и поссорились, как мне кажется, из-за пустяка, не поняв друг друга. Мне думается, что вы в конце концов вновь станете хорошими друзьями.
Храни вас Господь!
....................................................................................
По суду Петров получил 5 лет поражения в правах . Учитывая смягчающие обстоятельства- условно.
Было вынесено частное определение: Петрову В,Б, пройти обследование в институте Сербского на предмет нервного заболевания.
По окончании обследования диагноз- здоров
ЭПИЛОГ
Картина 5
Раннее утро. Темно. Ни единого лишнего звука, каждый шорох, каждый --звериный голос- гармонично вплетался в танец природы, давая тот мир и покой, говорящий, что рай на земле есть. Шаловливый ветер весело играет с верхушками могучих деревьев.
Недалеко пасутся сельские стада, мальчишки у костра, да огромные сторожевые собаки изредка поднимают головы, зорко следя за перемещением стада. В подлеске шуршат мыши, на деревьях сидят певчие птицы, как раз скоро начнётся их концерт,-
Всё это и не только голос природы, величайший дар людям. Но вдруг, всё останавливается- волки перестают охотиться, птицы не поют, ожидая того, ради чего они все живут. Животные замирают, боясь двинуться и пропустить что-то важное. Даже ветер-кудесник перестаёт дурачиться и как все смотрит на восток.
А там, на пустом месте, вырастает дивный цветок, распускаясь медленно-медленно, словно боясь, что его уже никто не ждёт. И только потом, миг за мигом, бутон начинает раскрываться, сначала
робко и неуверенно, а затем, как лавина, накатываясь на всё небо.
Облака расступаются, они приветствуют свою королеву, а она в знак благодарности окутывает их яркими красками, и её трон-горизонт вмиг вспыхивает алым светом. А ветер-кудесник, тот самый шалун-баловник, трубит в свой рог, оповещая всё живое, что миледи снова родилась. И тогда, как по команде, лес оживает, с великим уважением преклоняют колени перед той, которая даёт им жизнь....Так лес встречает рассвет.
В это раннее утро, когда вся палитра солнечных красок заполнила весь небосвод, произошло нечто, что заставило мир замереть в тревожном ожидании. Рассекая атмосферу, на землю падал огненный шар, оглашая всё вокруг каким то особым звуком.
Шар пролетел и в ближайшей роще раздался грохот от удара о землю и падающих срубленных деревьев. Из ближайших посёлков потянулся любознательный народ. Перед ними была огромная воронка и веером рассыпаны деревья, срубленные и упавшие от взрывной волны. Из толпы любопытных раздался детский голос
-это метеорит упал. И взрослый голос поправил- Нет, это чья-то звезда упала!
КОНЕЦ
БЫВАЕТ, КОГДА КОСТЁР ГОРИТ ВЕЧНО
Или ПОЭЗИЯ ЛЕДНИКОВОГО ПЕРИОДА
Драма в 2 действиях 5 картинах
( Радио спектакль о нерастраченной любви, долге хранить верность тому, кто нас приручил и о правах на интеллектуальную собственность )
Действующие лица:
Музыкант -- Петров
Юридическая служащая -- Мария
Друг Марии -- Александр
Сын Марии Павел
Ангел-Хранитель
Судья
Прокурор
Адвокат стороны защиты
Первый свидетель защиты
Второй свидетель защиты
Свидетель обвинения
ПРОЛОГ
Действие 1
Она появилась неожиданно. Концерт уже подходил к концу.
Вошла высокая, смугловатая, с восточными чертами, с чуть седеющими волосами, женщина. Проведя по залу безразличным взглядом, присела. Это она, толкнул сидящую рядом знакомую.
Я внутренне напрягся, но внешне был вполне спокоен. Последний раз я её видел с полгода назад. Это был мой друг и враг одновременно. Я и сам не понимаю, почему так случилось, но все мои попытки к миру оборачивались очередным холодным отношением. Концерт закончился. Все повалили к выходу. Она была со своим спутником. Я выбрал момент, подошёл. Никакого внимания, словно я незнакомый. Протянул руку её спутнику. Александр ответил на рукопожатие. Рад говорю, что пришли. У меня открылась выставка моих картин, вы можете выбрать, что вам понравится. Я не был у вас на новоселье, хочу сделать вам подарок.
Она холодно посмотрела на меня. Мол, у нас некуда повесить картину. Это означало отказ. Александр пожал плечами, мол, я не возражаю, но как решит она. Она стояла, смотрела сквозь меня какими то стеклянными глазами. Почувствовав неловкую ситуацию, я поспешил отойти. Её тут же обступили подружки. Александр остался в позе ожидания. Я побежал посмотреть, открыт ли выставочный зал. Зал был закрыт. Вернулся, хотел подойти, но девчата опередили, сказав, что у них женский разговор. Потом мне передали, она сказала, что если я подойду, то она тут же уйдёт. Это говорило о степени неприятия меня. Она возмущалась, что я без её разрешения распространяю её стихи. Это невыносимо ей. Она не давала мне права ими пользоваться. Я не ожидал, что этот вопрос так остро станет у неё. До сих пор наши отношения развивались по поводу появления её нового друга, а тут совсем другая тема. И это стало меня беспокоить. Я стал об этом много думать и решил, что надо как-то оправдаться. Претензии не заслуженные. Эти рассуждения стали преамбулой к той большой теме, которую я решил развернуть.
Картина1
( На лестнице стоит мужчин, читает записку )
"Я тебя очень прошу, не приходи больше. Как человека прошу".
Очень определённая просьба, но почему. Какая причина Неприязнь, брезгливость, ненависть что ещё. Это не так просто, но она молчит, не говорит. Надо с этим разобраться сразу. Через несколько дней её выпишут и где я смогу с ней поговорить. Будет дома, потом санаторий. Какая вечность, а я буду в безызвестности. Что за этой фразой стоит. Всё что не делаю, делаю, чтобы её удержать, но получается всё хуже и хуже.
Дом Москвы. Александр стоит на лестнице, делает вид, что не узнал меня. С кем -то говорит. Потом делает вид, что занят делами, может, ждёт, когда я уйду. Но ты же знаешь я вредный. Дожидаюсь, подхожу, здороваюсь. Небрежный ответ. Вижу, он уже пузырится. Не смотрит. Насупился. Как спрашиваю, Мария себя чувствует. Холодный ответ -- нормально. Совсем недавно я с ним разговаривал в мае, говорил он подчёркнуто значительно, а тут резкая негативная позиция. Видимо парень получил дополнительную информацию. Мария проявила инициативу и предупредила его, что от меня можно ждать неприятности вот он и ушёл в оборону. Передал записку для Марии, Он подчёркнуто небрежно бросил её на стол. Спросил когда будет у Марии сегодня, завтра. Сухо. Не знаю. Что он имеет против меня. Повода я не давал. Значит узнал что то от Марии обо мне .
Пришёл он к ней только на третий день.
Картина 2
День жаркий, работаем на чердаке огромного дома. Тянем кабель до коммуникационного ящика. Чердак забит мусором. Дышать нечем. Буквально обливаемся потом. Звонок, успеваю посмотреть, звонит Мария. Голос холодный, чужой. Принесли письмо мне, ты передал, так я читать его не буду, разорву на мелкие кусочки. Всё порву, что ты принёс. И уже почти на выдохе произнесла. Я тебя ненавижу, как сквозь зубы. Мария, милая, что с тобой, письмо тёплое хорошее. Ну что же это такое. Телефон молчал. Сердце защемило, произошло, что - то страшное. От неё такие слова, это рушится весь мир. С трудом доработал.
Грязный, мокрый до нитки от пота мчусь домой. Надо что - то делать. Конечно, привести себя в порядок, переодеться.
Мне ходить в больницу запретили, но теперь сдерживающих факторов нет. Налитый решимостью иду. Мне будут не рады, но надо идти. Куплю цветы, хоть им и не будут рады. Одиннадцатая палата. Вхожу, сидит Александр, он вскакивает и налитыми кровью глазами устремляется навстречу. Хватает за руки и толкает назад из палаты. Кричит, тебя не хотят видеть тут, Мария нажми кнопку, зови сестёр. Мария покорно кидается к кнопке и нажимает её. Я от неожиданности требую, чтоб он убрал руки. Говорю обидные слова. Александр и медсестра требуют, чтоб я вышел. Бросаю цветы на сумку стоящую рядом. Говорю, что я подожду, пока ты Александр уйдёшь. Сажусь в коридоре. Александр выскакивает, требует, чтоб вызвали полицию, и чтобы меня персонал выгнал из отделения. Врачи не решаются встревать в разборку, тем более что Александр такой же посетитель, как и я. В палате очень оживлённый эмоциональный разговор. Мария возражает, но слышен напористый голос Александра и Марии утихает. Её возражения становятся вялыми, не решительными.
Время ужина, разносят пищу. Александр носит тарелки с налитым красным лицом, зло, проходя мимо. Я сижу, листаю журнал. Звонок Березина. Ты чего там устраиваешь. Ты что не знаешь, как тяжело она больна. Я с тобой мужской разговор буду иметь. Во мне закипала ярость. Я сказал лишь пару злых слов, когда меня выталкивали из палаты. А тут вроде я устраиваю дебош.. Я говорю ему, не лезь в чужое дело. Я не хочу вести с тобой мужских разговоров у меня тут есть с кем вести мужские разговоры и выключаюсь. Ещё пару таких звонков. Я говорю, не лезь в наши дела. Он заявляет, ну тогда я буду звонить твоей жене, и бросает трубку. Выходит Мария в туалет. Сгорбленная еле идёт, и просящее говорит мне Петров иди домой. Тебя никто не обижает. Ну, пожалуйста, иди домой. Видно, что ей и идти и говорить трудно. Уходит и минут через 20 звонок жены. Говорит. Я знаю, где ты. Я отвечаю, что нахожусь на репетиции в театре, если не веришь - подойди и проверь. Хорошо говорит, я сейчас приду. Значит, она уже всё знает. Надо бежать в театр подготовить своё алиби. Открываю дверь. Александр сидит на кровати, то ли обнимает, то ли что -то говорит Марии. Я говорю что ухожу. Опять злые реплики с обеих сторон. Пашка вскакивает, меня не пускает в комнату. Бегу в театр.
Только имея действительно уже открытую ненависть ко мне всё это можно понять. Было ощущение, что Александр вьёт из неё верёвки, приказывая, и чтоб это исполнялось. Она была совершенно не свободна, совсем безвольная. Он своими эмоциями просто задавил её. Я слушал то, что доносилось до меня. Я мог бы войти и на равных сопротивляться ему, но это больница и я ничего не предпринимал. Как Мария могла позволить в больнице такой самосуд я не понимаю.
Ждал когда выгонят всех после восьми и его тоже. Приходил, чтобы, глядя ей в глаза услышать, что меня она
ненавидит.
Картина3
( Больничная палата )
Поздний вечер, почти полночь. Звёздное небо и луна серебрит всё вокруг. Больничная палата на три койки, у занавески, в ночной рубашке стоит женщина. В лунном свете её, и без того бледное лицо, выглядит совсем белым. Большие, чуть раскосые глаза, выражают её внутреннее беспокойство. В них вспыхивает то невыразимая тоска, то гнев, то чувство растерянности. Там внизу, под окном, у железной решётки, стоит мужчина. В тени дерева виден лишь его тёмный силуэт . Его лицо устремлено к окну, и его резкие гневные слова обращены к кому-то, кто должен быть в комнате.
Женщина слушает этот вызов человеку ставшему ей близким. Это ему вызов на дуэль, на бой, на драку. Сейчас его нет. Но эти слова настигнут его завтра и противостояния не избежать.
Зачем ей всё это Сейчас у неё нет здоровья и нет возможности, что -то изменить.
Картина 4
( Тёмная комната. На диване спит человек. Постепенно комната заполняется ватной дымкой. С дивана поднимается человек и подходит к окну. Долго смотрит в ночное небо. За спиной раздался голос. )
ДИАЛОГ
Ангел: Дорогой друг, ты что-то изменился, пока мы не
виделись.
Петров
Да, Ангел ты прав, мне не просто пришлось без тебя.
Я привык, что ты рядом всегда. Ты заботился обо мне,
помогал не сбиться с дороги. Помогал советами и
разговорами о высоком и чистом. Имея постоянно
твою поддержку, я думал , так будет всегда и если мне
будет грозить беда -- ты меня выручишь, поддержишь,
спасёшь. Во мне родилось чувство достоинства и
самодостаточности. Я стал уверенным, нашёл новое
интересное продолжение своего бытия, порой забывая,
что всему этому я обязан тебе. У меня есть с чем
сравнивать. Вот мой друг...
Ангел: Извини, я тебя перебью. Твой друг решил выбрать
простой и лёгкий путь, и тут у него нашлись свои
покровители. Они также сильны как и мы, Ангелы.
Они смущают тех, кто слаб духом, и используют их, в
своих целях. Надеюсь, ты понимаешь, о ком я говорю.
Твой друг считает, что живёт правильно. Он твёрд в
своих решениях, но посмотри, какая разница между
вами. Он плотный, очень земной, а ты почти
прозрачный. У него вызывает раздражение твои
занятия. Он чувствует, что его раздражение идёт
оттого, что он не может поступать так, как ты и это
раздражение прячет в напускной грубости. А ведь вы
были одинаковы. Он душу осветляет напитком Бахуса,
а ты искусствами.
Петров
Мой дорогой Ангел, тебя не было, я растерялся, я
почти запутался и пошёл по непроторённым тропам и
тат же, как теперь понимаю, был окружён и обласкан
теми недобрыми силами о коих ты говорил. Я
позволил забыть себе, что живу среди таких же людей
и они судят обо мне по тому, как я веду себя и живу. Я
превратился в актёра, который должен и живёт всегда
по предлагаемым обстоятельствам. Он не наполнен
никакими мыслями. У него существуют только
эмоции и он живёт этими эмоциями и реагирует на
мир так, как этот мир воздействует на него. Я ходил
по острию и недолог был совершить непоправимое. А
потом ушёл в другую крайность. И вёл себя как дитё
малое. Я ссорился с другом и приходил к твоему
Александру жаловаться.
Ангел: Вот тут ты не совсем прав. Твоё метание от глубокого
минуса до детской наивности, скорее твоё
положительное качество. Потому что ты жил не по
установленным обществом рамкам, а был прозрачен в
своих чувствах, которые выплёскивались через край,
и ты реагировал на них своими эмоциями, как
неплохой актёр на сцене. Ты был честен перед собой и
теми, кто генерировал эти события.
Петров
Но я и сейчас не могу чувствовать себя спокойным,
как прежде. Всё моё существо наполнено вибрациями
каждой клетки, порой мешая даже дышать
Ангел: Не бойся, это состояние ты должен выдержать. Твои
вибрации есть следствие того, что ты мало знаешь.
Как только ты получишь эту информацию. Ты
успокоишься. Незнание порождает версии, которые
и не существуют, но ты об этом не знаешь и потому
все эти версии работают и смущают твой ум. Как
долго
Позволь событиям приобрести законченный вид и
тогда все тайны станут явью.
Петров
Вибрации, вещь опасная. Как правило, они ведут к
разрушительным процессам. Я это очень сейчас
чувствую. Мне трудно держаться в этом ставшем
чёрно -- белом мире. Под ногами нет опоры, а
плавать я так и не научился.
Ангел: Не падай духом. Теперь ты сможешь посмотреть на
себя со стороны и в будущем не совершать ошибок
пройденных тобой. Будь просто честен перед
окружающими людьми, это тебе испытание. Верь в
лучшее.
Петров
Ты уверен, что покой наступит, что я узнаю все
тайны и мир снова станет цветным
Ангел: Да, я верю в это. Я твой Ангел Хранитель. Я и
впредь буду рядом. Буду другом, советчиком и
надолго я не буду исчезать ведь впереди ещё много
непознанного и интересного. Сейчас я беру
колокольчик и звоню в него. Знак того, что
начинается новая ступень твоего восхождения.
Мелодичный звонок освобождает меня от забытья. Смотрю на часы 7 утра. Пора собираться на работу. Где там расписание поездов
Саласпилс -- Рига
Действие второе
Идёт судебное заседание
Судья
Предлагается к рассмотрению дело о защите чести и достоинстве и о интеллектуальной собственности и правах на неё.
Прокурор
Мы рассматриваем иск гражданки К* Марии к гражданину Петрову В. Б в том, что г. Петров без разрешения истца использует поэтическое творчество гр. Марии. Так он( Петров) самовольно вынес в интернет её стихи и вольно распространяет среди своих знакомых.
Адвокат защиты
В прениях мы докажем, что этическое право на вынесение для всеобщего прочтения стихов есть и у моего подзащитного.
Судья
Слово предоставляется стороне обвинения. Госпожа Мария пожалуйста подойдите к трибуне.
Обвинитель Мария
Ваша честь, я могу сказать, что Петров потерял всякое чувство меры. Мало того, он вмешивается в мою личную жизнь. Он меня постоянно преследует. Его настырность граничит с болезненной манией всё знать о моей личной жизни. Его поведение граничит с маразмом психически ненормального человека. Каждый давно бы понял, что он тут лишний, но этому придурку надо как ребёнку объяснять, что не хочу я жить на троих.
Судья: Вы находитесь в суде, и попрошу вас никого не оскорблять
У меня семья и я просила оставить меня в покое. Мне нужен покой и это я устала повторять сто раз. Я хочу забыть всё, что было раньше. Трудности, мимолётные увлечения, мои страдания, а он не может отцепиться от меня. Да, я какое -- то время поддерживала его увлечения творчеством, но и только. Иногда мы обменивались письмами, где я вела беседы о судьбах женщин в этом мире и как могла, объясняла ему, как он не прав имея семью, бродить по запрещённым дорожкам овеянным романтическо -- приключенческим настроением. Пора и одуматься и вести себя достойно, как подобает семьянину. Он, как шизофреник уцепился за мои стихи. Это мои стихи, и никто не имеет права на них. Он же по собственной инициативе распространяет их. Я уже давно была готова привлечь и полицию и суд, чтобы найти управу на этого человека. У него проблемный ребёнок и я по роду своей занятости пыталась помочь ему в решении этих вопросов. Он же решил, что нас связывает какая-то дружба и что это даёт ему право вмешиваться в мою личную жизнь. Он не сдержан, импульсивен.
От него, в любой момент можно ожидать неадекватного поведения, чему свидетельствовали многие его поступки. Я от многих вопросов, связанных с моим замужеством, старалась уходить, просто не реагировать, молчать и другу моему запретила с ним встречаться, так как его неадекватное поведение граничило с безумием. Можно было опасаться не только за здоровье, но даже жизнь. Его угрозы были серьёзные. Наконец он пытается на мои стихи ставить музыку. Как он смеет!
Судья
Слово предоставляется обвиняемому г. Петрову
Петров
Ваша честь. Хорошо сказала Мария. Почти всё, правда. Только, ведь правда разная получается, смотря как слова сложить. Любое доброе дело можно представить так, что и уши завянут. Добрый она и хороший человек. Как воин борется за целостность своего гнезда. Только одного не понимает, что никто не покушается на её дом и семью. Насчёт преследования, так я за последний год, два раза коротко и виделся. Дорог мне был этот человек, вот я и в начале старался спасти её от беды, а потом боялся забвения и почти каждый день напоминал о себе смсками. Теперь изменились мы оба. Время иногда лечит и стирает память, а иногда тянется, как длинное заточение в постоянном ожидании выхода на свободу. Она была добра, излучала заботу, участие, но сегодня эта женщина может работать и тюремной надзирательницей, столько в ней злобы, как оказывается рождённой мною. У меня от неё остались только стихи да часть писем, которые и сегодня поддерживают меня на плаву. Я не оправдываюсь, но хочу сказать, что никогда не придавал её. Уже и не надеюсь, что этот изменившийся человек подаст мне руку. Ни Медуэй, ни Ксения Петербуржская не смогли смягчить её холодного сердца. Впрочем, она, видимо, не верующая. Однако, в её речи есть и неправда. Она представляет меня больным человеком, но я совершенно нормально отношусь к людям близким. Люблю, защищаю, уважаю и всегда готов придти им на помощь. Примерно, как брат с сестрой должны заботиться друг о друге. Я, вроде, не брат, но 10 лет я смотрел на неё с уважением, слушался её и почитал как учителя, как Ангела Хранителя, и чему тут удивляться, если я до сих пор храню уважение к этому человеку. Сегодня она отрицает, что мы дружили, и потому измены дружбе нет. Может в её понимании, это и не было дружбой, но я, её вниманием к себе дорожил. Сегодня многие мне говорят. Зачем хранить верность человеку, который тебя предал
Может, я не из того теста. Она, как будто, искренне считает, что дружбу она не предавала, может она и права, тогда почему такое забвение, злоба и даже ненависть. Видимо во мне причина, но какая Если она не понимает, как важно для некоторых самоуважение, достоинство. Пусть громко сказано, но у меня своё понятие о долге и чести и даже верности. Тут она может возразить, но на это у меня есть письмо к самому Господу и она его читала.
Я не юродствую. Меня обидело пренебрежение вниманием моей персоны. Не доверившись по поводу её нового друга. Я проявил инициативу печатать стихи , как книгу, но она считала, что надо многие стихи улучшить, над ними поработать. Такую возможность я ей представил, но за многие месяцы, она не изменила ни строчки. Вот тогда я стал распространять их в Интернете, чтобы стихи дошли до читателя. Моя персона стала ей неугодна. Она стала запрещать мне их распространять и если я напечатаю книгу, то она откажется от своих стихов публично и выбросит на помойку весь тираж. Только больной на голову творческий человек может поступить так с творчеством всей своей полувековой жизни. Вот уже почти 7 лет ни один её стих не подвергся её исправлению.
Считаю, что я делал доброе дело, тем более, что такой поэтессы больше нет.
Адвокат
Чтобы мы ярче и понятнее представили человека, явившегося к нам как обвинитель, продемонстрирую некоторые выдержки из её писем.
Как я рада твоим письмам! Тому теплу, которое они излучают!
Мы не вечные в материальном мире. И все - таки, как нам кажется, можем любить очень и очень многих искренно, по настоящему и ужасно обижаемся, если кто -то этому не верит или опровергает разными примерами и фактами. Не это ли говорит в пользу того, что все вокруг наше отражение и самое хорошее и ужасное - наше видение. Мы все учимся, даже когда учим других - учимся и повторяем для себя. Пусть много условностей, правил, законов - я очень люблю людей, и очень хочу, чтобы они были счастливые ВСЕ - без исключения. Это так хорошо видеть сияющие открытые лица, улыбки искренние, без тени страха и сожаления, обиды или злости. И пусть мы разные и по виду и по способностям, но мы знаем, что любим друг друга и, если ошибаемся, нам простят с любовью и мы простим с легкостью, потому что любим, любим, любим. И поэтому снами" ничего не случится " такого, чтобы нам повредило.
Почему так тяжело любить близких или ближних Гораздо тяжелее, чем ВСЕХ и на расстоянии или по обстоятельствам ни к чему фактически не обязывающим. Волна тепла и любви упирается в такой - тупик. "Лицом к лицу лица не увидать ", и "кварки" сильнее притягиваются на расстоянии определенном. Поэтому нужна дистанция оптимальная.
Семья - жесткая по структуре молекула, определяющая свойства твердости материала.
Что нужно мне
Что я могу
Почти ничего. Мне нужна защита. Сильного умного авторитетного. Очень нужно здесь и сейчас.
Пожалуйста, я вас очень прошу ! ! !
Свидетель обвинения
У меня в руках то, о чем Мария неоднократно писала Петрову, но он не понял серьёзности этих записей. Сегодняшняя позиция Марии вполне объясняется содержанием этого письма. Почему именно сейчас случился их разрыв, а не 5 лет назад мне не совсем понятно, впрочем, может оттого, что ещё не появился её новый друг
05. 11. 06. г.
Здравствуйте, Здравствуйте, Здравствуйте !!!
Давно хотела тебе написать, да все как - то...Когда надо что- то объяснить или сказать наяву - забывается, не получается - потому это в принципе невозможно. А я пытаюсь...
Поэтому люди (у кого есть возможность) используют электронную почту. Создается максимальная иллюзия (эффект ) когда можно хоть как - то договориться. Сообщения на моб. тел. тоже неплохо -- но не очень удобно - зато тоже"лечащий"иллюзорный эффект, что ты не один и хоть кому - то как - то нужен. Теперь об этом "КАК -ТО ". Мы нужны только тому, кто нас создал. Слава Богу я это поняла.
Всю жизнь доказывала теорему от обратного. Наверно, больше это касается женщин. Можно полностью себя "сжечь " Для кого - то -для мужа, для друга, для семьи, для детей - и все равно это никому не надо. На работе тоже - особенно последнее время. огромное количество ЛЮБВИ БЕСКОНЕЧНОЙ И СТРЕМЯЩЕЙСЯ К СОВЕРШЕННОЙ превращается в дым , в прах , обиду ,сожаление, недоумение, недопонимание, Удивление , злость, ненависть, в страх - неужели все зря!
Неужели можно прожить счастливо и в семье и без - Удовлетворяя и стимулируя потребности РОБОТА Возможно ли любить того, кто нас создал, находясь среди людей, в своем большинстве безумно глупых и беспомощных несмотря на положение в обществе.
Тебе опять все непонятно А все очень просто. Жить честно выгодно и экономически, и духовно, и вообще. Меня испугало, что я слишком влезла в твою жизнь - тебе это мешает жить честно. Но унижать себя и топтать я тоже не хочу. Я не хочу, чтобы ты врал себе и другим, тем, кто тебя любит. И кого любишь ты. Врать себе и другим, обманывать себя и других, безумно тяжело, а точнее - смертельно - опасно.
Оказывается жить без лжи не каждому дано, то ли вовсе невозможно. Я не читаю тебе мораль, и никогда не собиралась этого делать, как тебе кажется. Я просто пытаюсь всю жизнь понять, как и с кем мне жить. Я рассуждаю вслух и пытаюсь с кем - то делиться. Особенно и делиться не с кем. К сожалению. Ты злишься или ненавидишь меня. Да и не только меня. Мне этого не надо. Я хочу нормальных человеческих отношений, и они есть насколько это возможно - за это я тебе очень - очень благодарна. То, на что ты меня периодически толкаешь, да и не ты один - для меня - безумный бред, уничтожающий все !!! с сотворения мира и меня в том числе, хоть мы и бессмертны. Как тебе это объяснить, да и подавляющему большинству мужчин на всем свете - я не знаю. Я не упрямая, я настоящая ! И таких тоже большинство. И ничего с этим поделать нельзя. Ни одним, ни другим. Быть счастливыми очень просто. Я не умею мыслить местными масштабами, Моя вселенная бесконечно мала и бесконечно огромная одновременно. Мы все стремимся к максимальному комфорту во всем, к творчеству к сотворению. Мы безумно рады, когда встречаем людей, с которыми можем быть откровенными во всем, но и требовать при этом полного понимания и поддержки тоже не можем - этот великий дар накапливается годами - для этого и создается семья. Для этого и дружат люди. Поэтому так тяжело. Бога любить легко. Людей трудно. Потому что мы сами не совершенны - потому мы и здесь, чтобы учиться любить по настоящему. Аминь. !
Адвокат
Литературное произведение -- содружество двух людей, было в одностороннем порядке уничтожено. Та часть, которая принадлежала её партнёру, была безвозвратно утеряна. Ни слова сожаления или элементарного извинения не последовало. Что хочу, то и ворочу. Это тоже относится к интеллектуальной собственности. Почему тут она как бы не причём, а в вопросе о стихах он вроде покусился на её творчество, без её разрешения.
Почему бы и её тоже не привлечь Более того, это преступление уничтожить часть чужой рукописи. Я могу понять, почему это стало возможным. Она не педагог, но всю жизнь она всех учит, как надо жить, что правильно, что нет. В этом проявляется её завышенная самооценка. Если все вокруг ученики, то учитель всегда прав. Она была авторитетом для Петрова и посчитала, что с ним можно не считаться. Когда он настаивал на возвращении его части писем, она заявила, что этих листков нет, и не будет, причём звучало это резко и агрессивно. Впрочем, если он будет настаивать, то она готова рассчитаться деньгами. Ну, как он мог измерить то, что ему дорого. Уж не поехала ли у неё крыша Уже тогда она не ставила его ни в грош, доминируя во всём. Свою точку зрения ставила во главу угла.
Ни слова раскаяния, ни извинения.
Петров
Теперь о стихах. Она заявила, что эти стихи ей не нужны и если я их напечатаю, то она откажется от них публично и выбросит на помойку. Согласитесь, аргумент серьёзный. Стоит ли серьёзно воспринимать её заявление Есть там стихи про меня, ну это понятно надо выбросить, раз не любим, хочется забыть, но там стихи о матери, о её детях, её мечтах, о нерастраченной любви. Порой, они грустные, но все позитивные.
Она, как птица с далёкой планеты, опустилась на землю, чтобы дарить людям счастье, лечить и помогать, но не в состоянии найти своё счастье. Её тоска по своему счастью очень пронзительная, то, что испытывает почти каждый человек в разные периоды своей жизни. И это всё она решает уничтожить. Но это кусочек и моей жизни и я тоже имею какое то отношение к её творчеству. Когда- то мы говорили, что помогаем друг другу. Каждый был для другого музой.
Наконец, я привёл её в литературное объединение. Мы радовались каждому выпуску журнала. А теперь писатели стали её главными врагами. Вы бы слышали, как она их поносит. Может, сказалась депрессия во время болезни. Теперь она ничего не пишет и убеждён писать не будет. Она уже не птица, она... Её новый друг из другого теста. Он не будет катализатором её творчества. А я бы настоял. Я убеждён, у неё склонность и даже талант и в прозе и поэзии. Но на этом ледниковом периоде её творчество закончилось.
Это была вершина её творчества. Хотя она много делала, помогая другим. Теперь такой поэтессы нет, и не будет. Может она займётся клубной работой, может затейником, организатором ёлок, оказанием мелкой юридической помощи. Я часто ловлю себя на мысли, что может и было моё предназначение, спасти для людей её поэзию. И может это лучшее, что я сделал в своей жизни.
И ещё хочу сказать, что для меня большим облегчением могло бы быть простое извинение хотя бы за то, что, называя себя моим Ангелом хранителем, передумала и стала вести себя, причиняя мне душевную боль.
Сегодня , мне думается , ей легче совершить плохой поступок, чем просто подойти и сказать -- Ты меня тоже прости Володя! Но это уже было бы совершением невозможного ЧУДА.
Первый свидетель защиты
А чё, я могу сказать. Встретила парня и решила начать новую жизнь с чистого листа. Мало ли что там было за 50 лет. Какие то Любови, дружбы. Пусть берёт меня чистой и пушистой. И отреклась она от всего, что могло ей напомнить о её трудной холостяцкой жизни. Потому то она и уничтожила все письма Петрова. Вот вам и пример, когда , казалось бы высоко духовный человек во имя личных интересов совершает преступление. Уничтожив труд не свой, и как мы видим, предаёт и дружбу. Поэтому у Петрова и обида. Я знаю, что они дружили почти 10 лет.
Чем он ей насолил, не знаю, да и сам он не очень понимает. Говорят она умная женщина, тогда не понятно, какой халявы она ожидала, прикидываясь другом, а потом так легко и цинично избавлялась.
Вы скажете, был влюблён и потому не хотел её замужества! Ерунда, он говорил, что сам искал ей друга и часто разговаривал с ней на тему, что надо обзаводиться семьёй. Спросите её, да она и отпираться не будет. Другое дело, что она отнеслась к нему не как к другу, а как к шестёрке. Почему не спокойный нормальный разговор, а она говорила как прокурор о своём праве. Она запретила Петрову говорить с Александром и наоборот. Создав искусственную странную ситуацию. Александр действительно вёл себя странно и Петров говорил ей об этом, и она соглашалась. Не дав им объясниться, она положила началу вражды. Конечно, он был немного влюблён в неё и как друг пытался уберечь её. Но он уже не был её другом. Его можно уже было отпихнуть как отработанный материал. Таких женщин не мало и не он им судья. Со стороны вроде летают, а посмотришь внимательно обычное земноводное.
Второй свидетель защиты
Причина их непонимания друг друга, отсутствие разговора.
Она просто струсила. То гуляли, держась за руки, а тут надо говорить, что уже не нужен, есть другой. Обычная трусость, мол, и так поймёт и сойдёт. А потом пошли разговоры о том, что мол, тебе объяснять , сам должен понимать, тебе мол, сто раз намекали, но ты понять не можешь, иди к психиатру он объяснит. Да чего там, всё понятно, но Петров такой человек. Он хочет, чтоб его уважали и говорили, глядя в глаза, а не намёками. Тоже самое произошло, услышав слово " Ненавижу" по телефону пришёл в больницу, чтобы услышать, глядя ей в глаза. Но она не сказала тогда, а спровоцировала драку.
А ведь всё могло быть иначе. Петров успокоился и решил красиво проводить свою подругу. Он пригласил их обоих в ресторан чтобы последний раз выпить за их любовь и семейное счастье. Поздравить их и уйти, пусть посидят одни послушают музыку. Мария в грубой форме отказалась от ресторана , вручила Петрову Эпитафию на себя и увела своего нового друга. После этого между ними началась война.
Петров
Мне показалось странным, что, отказавшись от своих стихов, она выступает с претензиями, что кто -то их использует. Разве не она самолично отдала эти полторы сотни стихов руководителю лит объединения для печати. И вот уже несколько сборников выходит с её публикациями. Важно ли ей кто издаёт Иванов, Сидоров, Петров. Думаю не важно. Стихи мне нравятся. Многие написаны в момент нашего общения. Что - то обо мне. Мне не хотелось, чтобы они канули в лета. Многие её стихи пролежали десятилетия. Я был инициатором их реанимирования. Она давала мне жёлтые листочки из её бумажного мусора, и я их печатал. Хотя она работала с компьютерами. Все стихи печатал я. Благодаря мне все они
получили жизнь
Адвокат
Личность всегда виновата, потому, что она личность. Умён ли человек красив ли, талантлив в чём - то, он всегда на виду. Его духовность окутывает всех, кто с ним соприкасается. Это его тень внутреннего мира становится достоянием окружающих. Они реагируют на эту тень, становясь или лучше или хуже. Когда красивая женщина становится причиной чей то трагедии, она ничего не сделав, становится виноватой этой трагедии. Такая вот странная закономерность. Кумиры, имея много поклонников фанатов, тоже ответственны за тех на кого пала их тень. Красота, обаяние ли, проявление талантов за всё это надо отвечать. Это природой дано не просто так, на этом материале существуют и питаются другие люди и в этом проявление ответственности за этот Божий дар. Это не халява от Бога, это аванс. Даром надо пользоваться осторожно, проявляя ум и осмотрительность, чтобы не навредить другим ещё не вполне владеющим своими эмоциями.
Можно на всех начхать, стать в позу и заявить.
--- А я тут причём Да, по закону они правы, а по совести, увы, виноваты.
Судья
Я считаю, что Всевышний посылает людям испытания и никого не желает наказывать. Эти испытания он посылает для того, чтобы сделать человека сильнее, чище, возвысить его духовно. Если человек понимает, что это испытание во благо, то результаты показывают, что все события были к добру. Но, если человек думает, что это наказание, ропщет и ищет ответа на вопрос
" За что всё это ", тогда для него всё это происходящее действительно становится наказанием. Я увидел в процессе разбирательства, что вы оба хорошие люди и поссорились, как мне кажется, из-за пустяка, не поняв друг друга. Мне думается, что вы в конце концов вновь станете хорошими друзьями.
Храни вас Господь!
....................................................................................
По суду Петров получил 5 лет поражения в правах . Учитывая смягчающие обстоятельства- условно.
Было вынесено частное определение: Петрову В,Б, пройти обследование в институте Сербского на предмет нервного заболевания.
По окончании обследования диагноз- здоров
ЭПИЛОГ
Картина 5
Раннее утро. Темно. Ни единого лишнего звука, каждый шорох, каждый --звериный голос- гармонично вплетался в танец природы, давая тот мир и покой, говорящий, что рай на земле есть. Шаловливый ветер весело играет с верхушками могучих деревьев.
Недалеко пасутся сельские стада, мальчишки у костра, да огромные сторожевые собаки изредка поднимают головы, зорко следя за перемещением стада. В подлеске шуршат мыши, на деревьях сидят певчие птицы, как раз скоро начнётся их концерт,-
Всё это и не только голос природы, величайший дар людям. Но вдруг, всё останавливается- волки перестают охотиться, птицы не поют, ожидая того, ради чего они все живут. Животные замирают, боясь двинуться и пропустить что-то важное. Даже ветер-кудесник перестаёт дурачиться и как все смотрит на восток.
А там, на пустом месте, вырастает дивный цветок, распускаясь медленно-медленно, словно боясь, что его уже никто не ждёт. И только потом, миг за мигом, бутон начинает раскрываться, сначала
робко и неуверенно, а затем, как лавина, накатываясь на всё небо.
Облака расступаются, они приветствуют свою королеву, а она в знак благодарности окутывает их яркими красками, и её трон-горизонт вмиг вспыхивает алым светом. А ветер-кудесник, тот самый шалун-баловник, трубит в свой рог, оповещая всё живое, что миледи снова родилась. И тогда, как по команде, лес оживает, с великим уважением преклоняют колени перед той, которая даёт им жизнь....Так лес встречает рассвет.
В это раннее утро, когда вся палитра солнечных красок заполнила весь небосвод, произошло нечто, что заставило мир замереть в тревожном ожидании. Рассекая атмосферу, на землю падал огненный шар, оглашая всё вокруг каким то особым звуком.
Шар пролетел и в ближайшей роще раздался грохот от удара о землю и падающих срубленных деревьев. Из ближайших посёлков потянулся любознательный народ. Перед ними была огромная воронка и веером рассыпаны деревья, срубленные и упавшие от взрывной волны. Из толпы любопытных раздался детский голос
-это метеорит упал. И взрослый голос поправил- Нет, это чья-то звезда упала!
КОНЕЦ
БЫВАЕТ, КОГДА КОСТЁР ГОРИТ ВЕЧНО
Или ПОЭЗИЯ ЛЕДНИКОВОГО ПЕРИОДА
Драма в 2 действиях 5 картинах
( Радио спектакль о нерастраченной любви, долге хранить верность тому, кто нас приручил и о правах на интеллектуальную собственность )
Действующие лица:
Музыкант -- Петров
Юридическая служащая -- Мария
Друг Марии -- Александр
Сын Марии Павел
Ангел-Хранитель
Судья
Прокурор
Адвокат стороны защиты
Первый свидетель защиты
Второй свидетель защиты
Свидетель обвинения
ПРОЛОГ
Действие 1
Она появилась неожиданно. Концерт уже подходил к концу.
Вошла высокая, смугловатая, с восточными чертами, с чуть седеющими волосами, женщина. Проведя по залу безразличным взглядом, присела. Это она, толкнул сидящую рядом знакомую.
Я внутренне напрягся, но внешне был вполне спокоен. Последний раз я её видел с полгода назад. Это был мой друг и враг одновременно. Я и сам не понимаю, почему так случилось, но все мои попытки к миру оборачивались очередным холодным отношением. Концерт закончился. Все повалили к выходу. Она была со своим спутником. Я выбрал момент, подошёл. Никакого внимания, словно я незнакомый. Протянул руку её спутнику. Александр ответил на рукопожатие. Рад говорю, что пришли. У меня открылась выставка моих картин, вы можете выбрать, что вам понравится. Я не был у вас на новоселье, хочу сделать вам подарок.
Она холодно посмотрела на меня. Мол, у нас некуда повесить картину. Это означало отказ. Александр пожал плечами, мол, я не возражаю, но как решит она. Она стояла, смотрела сквозь меня какими то стеклянными глазами. Почувствовав неловкую ситуацию, я поспешил отойти. Её тут же обступили подружки. Александр остался в позе ожидания. Я побежал посмотреть, открыт ли выставочный зал. Зал был закрыт. Вернулся, хотел подойти, но девчата опередили, сказав, что у них женский разговор. Потом мне передали, она сказала, что если я подойду, то она тут же уйдёт. Это говорило о степени неприятия меня. Она возмущалась, что я без её разрешения распространяю её стихи. Это невыносимо ей. Она не давала мне права ими пользоваться. Я не ожидал, что этот вопрос так остро станет у неё. До сих пор наши отношения развивались по поводу появления её нового друга, а тут совсем другая тема. И это стало меня беспокоить. Я стал об этом много думать и решил, что надо как-то оправдаться. Претензии не заслуженные. Эти рассуждения стали преамбулой к той большой теме, которую я решил развернуть.
Картина1
( На лестнице стоит мужчин, читает записку )
"Я тебя очень прошу, не приходи больше. Как человека прошу".
Очень определённая просьба, но почему. Какая причина Неприязнь, брезгливость, ненависть что ещё. Это не так просто, но она молчит, не говорит. Надо с этим разобраться сразу. Через несколько дней её выпишут и где я смогу с ней поговорить. Будет дома, потом санаторий. Какая вечность, а я буду в безызвестности. Что за этой фразой стоит. Всё что не делаю, делаю, чтобы её удержать, но получается всё хуже и хуже.
Дом Москвы. Александр стоит на лестнице, делает вид, что не узнал меня. С кем -то говорит. Потом делает вид, что занят делами, может, ждёт, когда я уйду. Но ты же знаешь я вредный. Дожидаюсь, подхожу, здороваюсь. Небрежный ответ. Вижу, он уже пузырится. Не смотрит. Насупился. Как спрашиваю, Мария себя чувствует. Холодный ответ -- нормально. Совсем недавно я с ним разговаривал в мае, говорил он подчёркнуто значительно, а тут резкая негативная позиция. Видимо парень получил дополнительную информацию. Мария проявила инициативу и предупредила его, что от меня можно ждать неприятности вот он и ушёл в оборону. Передал записку для Марии, Он подчёркнуто небрежно бросил её на стол. Спросил когда будет у Марии сегодня, завтра. Сухо. Не знаю. Что он имеет против меня. Повода я не давал. Значит узнал что то от Марии обо мне .
Пришёл он к ней только на третий день.
Картина 2
День жаркий, работаем на чердаке огромного дома. Тянем кабель до коммуникационного ящика. Чердак забит мусором. Дышать нечем. Буквально обливаемся потом. Звонок, успеваю посмотреть, звонит Мария. Голос холодный, чужой. Принесли письмо мне, ты передал, так я читать его не буду, разорву на мелкие кусочки. Всё порву, что ты принёс. И уже почти на выдохе произнесла. Я тебя ненавижу, как сквозь зубы. Мария, милая, что с тобой, письмо тёплое хорошее. Ну что же это такое. Телефон молчал. Сердце защемило, произошло, что - то страшное. От неё такие слова, это рушится весь мир. С трудом доработал.
Грязный, мокрый до нитки от пота мчусь домой. Надо что - то делать. Конечно, привести себя в порядок, переодеться.
Мне ходить в больницу запретили, но теперь сдерживающих факторов нет. Налитый решимостью иду. Мне будут не рады, но надо идти. Куплю цветы, хоть им и не будут рады. Одиннадцатая палата. Вхожу, сидит Александр, он вскакивает и налитыми кровью глазами устремляется навстречу. Хватает за руки и толкает назад из палаты. Кричит, тебя не хотят видеть тут, Мария нажми кнопку, зови сестёр. Мария покорно кидается к кнопке и нажимает её. Я от неожиданности требую, чтоб он убрал руки. Говорю обидные слова. Александр и медсестра требуют, чтоб я вышел. Бросаю цветы на сумку стоящую рядом. Говорю, что я подожду, пока ты Александр уйдёшь. Сажусь в коридоре. Александр выскакивает, требует, чтоб вызвали полицию, и чтобы меня персонал выгнал из отделения. Врачи не решаются встревать в разборку, тем более что Александр такой же посетитель, как и я. В палате очень оживлённый эмоциональный разговор. Мария возражает, но слышен напористый голос Александра и Марии утихает. Её возражения становятся вялыми, не решительными.
Время ужина, разносят пищу. Александр носит тарелки с налитым красным лицом, зло, проходя мимо. Я сижу, листаю журнал. Звонок Березина. Ты чего там устраиваешь. Ты что не знаешь, как тяжело она больна. Я с тобой мужской разговор буду иметь. Во мне закипала ярость. Я сказал лишь пару злых слов, когда меня выталкивали из палаты. А тут вроде я устраиваю дебош.. Я говорю ему, не лезь в чужое дело. Я не хочу вести с тобой мужских разговоров у меня тут есть с кем вести мужские разговоры и выключаюсь. Ещё пару таких звонков. Я говорю, не лезь в наши дела. Он заявляет, ну тогда я буду звонить твоей жене, и бросает трубку. Выходит Мария в туалет. Сгорбленная еле идёт, и просящее говорит мне Петров иди домой. Тебя никто не обижает. Ну, пожалуйста, иди домой. Видно, что ей и идти и говорить трудно. Уходит и минут через 20 звонок жены. Говорит. Я знаю, где ты. Я отвечаю, что нахожусь на репетиции в театре, если не веришь - подойди и проверь. Хорошо говорит, я сейчас приду. Значит, она уже всё знает. Надо бежать в театр подготовить своё алиби. Открываю дверь. Александр сидит на кровати, то ли обнимает, то ли что -то говорит Марии. Я говорю что ухожу. Опять злые реплики с обеих сторон. Пашка вскакивает, меня не пускает в комнату. Бегу в театр.
Только имея действительно уже открытую ненависть ко мне всё это можно понять. Было ощущение, что Александр вьёт из неё верёвки, приказывая, и чтоб это исполнялось. Она была совершенно не свободна, совсем безвольная. Он своими эмоциями просто задавил её. Я слушал то, что доносилось до меня. Я мог бы войти и на равных сопротивляться ему, но это больница и я ничего не предпринимал. Как Мария могла позволить в больнице такой самосуд я не понимаю.
Ждал когда выгонят всех после восьми и его тоже. Приходил, чтобы, глядя ей в глаза услышать, что меня она
ненавидит.
Картина3
( Больничная палата )
Поздний вечер, почти полночь. Звёздное небо и луна серебрит всё вокруг. Больничная палата на три койки, у занавески, в ночной рубашке стоит женщина. В лунном свете её, и без того бледное лицо, выглядит совсем белым. Большие, чуть раскосые глаза, выражают её внутреннее беспокойство. В них вспыхивает то невыразимая тоска, то гнев, то чувство растерянности. Там внизу, под окном, у железной решётки, стоит мужчина. В тени дерева виден лишь его тёмный силуэт . Его лицо устремлено к окну, и его резкие гневные слова обращены к кому-то, кто должен быть в комнате.
Женщина слушает этот вызов человеку ставшему ей близким. Это ему вызов на дуэль, на бой, на драку. Сейчас его нет. Но эти слова настигнут его завтра и противостояния не избежать.
Зачем ей всё это Сейчас у неё нет здоровья и нет возможности, что -то изменить.
Картина 4
( Тёмная комната. На диване спит человек. Постепенно комната заполняется ватной дымкой. С дивана поднимается человек и подходит к окну. Долго смотрит в ночное небо. За спиной раздался голос. )
ДИАЛОГ
Ангел: Дорогой друг, ты что-то изменился, пока мы не
виделись.
Петров
Да, Ангел ты прав, мне не просто пришлось без тебя.
Я привык, что ты рядом всегда. Ты заботился обо мне,
помогал не сбиться с дороги. Помогал советами и
разговорами о высоком и чистом. Имея постоянно
твою поддержку, я думал , так будет всегда и если мне
будет грозить беда -- ты меня выручишь, поддержишь,
спасёшь. Во мне родилось чувство достоинства и
самодостаточности. Я стал уверенным, нашёл новое
интересное продолжение своего бытия, порой забывая,
что всему этому я обязан тебе. У меня есть с чем
сравнивать. Вот мой друг...
Ангел: Извини, я тебя перебью. Твой друг решил выбрать
простой и лёгкий путь, и тут у него нашлись свои
покровители. Они также сильны как и мы, Ангелы.
Они смущают тех, кто слаб духом, и используют их, в
своих целях. Надеюсь, ты понимаешь, о ком я говорю.
Твой друг считает, что живёт правильно. Он твёрд в
своих решениях, но посмотри, какая разница между
вами. Он плотный, очень земной, а ты почти
прозрачный. У него вызывает раздражение твои
занятия. Он чувствует, что его раздражение идёт
оттого, что он не может поступать так, как ты и это
раздражение прячет в напускной грубости. А ведь вы
были одинаковы. Он душу осветляет напитком Бахуса,
а ты искусствами.
Петров
Мой дорогой Ангел, тебя не было, я растерялся, я
почти запутался и пошёл по непроторённым тропам и
тат же, как теперь понимаю, был окружён и обласкан
теми недобрыми силами о коих ты говорил. Я
позволил забыть себе, что живу среди таких же людей
и они судят обо мне по тому, как я веду себя и живу. Я
превратился в актёра, который должен и живёт всегда
по предлагаемым обстоятельствам. Он не наполнен
никакими мыслями. У него существуют только
эмоции и он живёт этими эмоциями и реагирует на
мир так, как этот мир воздействует на него. Я ходил
по острию и недолог был совершить непоправимое. А
потом ушёл в другую крайность. И вёл себя как дитё
малое. Я ссорился с другом и приходил к твоему
Александру жаловаться.
Ангел: Вот тут ты не совсем прав. Твоё метание от глубокого
минуса до детской наивности, скорее твоё
положительное качество. Потому что ты жил не по
установленным обществом рамкам, а был прозрачен в
своих чувствах, которые выплёскивались через край,
и ты реагировал на них своими эмоциями, как
неплохой актёр на сцене. Ты был честен перед собой и
теми, кто генерировал эти события.
Петров
Но я и сейчас не могу чувствовать себя спокойным,
как прежде. Всё моё существо наполнено вибрациями
каждой клетки, порой мешая даже дышать
Ангел: Не бойся, это состояние ты должен выдержать. Твои
вибрации есть следствие того, что ты мало знаешь.
Как только ты получишь эту информацию. Ты
успокоишься. Незнание порождает версии, которые
и не существуют, но ты об этом не знаешь и потому
все эти версии работают и смущают твой ум. Как
долго
Позволь событиям приобрести законченный вид и
тогда все тайны станут явью.
Петров
Вибрации, вещь опасная. Как правило, они ведут к
разрушительным процессам. Я это очень сейчас
чувствую. Мне трудно держаться в этом ставшем
чёрно -- белом мире. Под ногами нет опоры, а
плавать я так и не научился.
Ангел: Не падай духом. Теперь ты сможешь посмотреть на
себя со стороны и в будущем не совершать ошибок
пройденных тобой. Будь просто честен перед
окружающими людьми, это тебе испытание. Верь в
лучшее.
Петров
Ты уверен, что покой наступит, что я узнаю все
тайны и мир снова станет цветным
Ангел: Да, я верю в это. Я твой Ангел Хранитель. Я и
впредь буду рядом. Буду другом, советчиком и
надолго я не буду исчезать ведь впереди ещё много
непознанного и интересного. Сейчас я беру
колокольчик и звоню в него. Знак того, что
начинается новая ступень твоего восхождения.
Мелодичный звонок освобождает меня от забытья. Смотрю на часы 7 утра. Пора собираться на работу. Где там расписание поездов
Саласпилс -- Рига
Действие второе
Идёт судебное заседание
Судья
Предлагается к рассмотрению дело о защите чести и достоинстве и о интеллектуальной собственности и правах на неё.
Прокурор
Мы рассматриваем иск гражданки К* Марии к гражданину Петрову В. Б в том, что г. Петров без разрешения истца использует поэтическое творчество гр. Марии. Так он( Петров) самовольно вынес в интернет её стихи и вольно распространяет среди своих знакомых.
Адвокат защиты
В прениях мы докажем, что этическое право на вынесение для всеобщего прочтения стихов есть и у моего подзащитного.
Судья
Слово предоставляется стороне обвинения. Госпожа Мария пожалуйста подойдите к трибуне.
Обвинитель Мария
Ваша честь, я могу сказать, что Петров потерял всякое чувство меры. Мало того, он вмешивается в мою личную жизнь. Он меня постоянно преследует. Его настырность граничит с болезненной манией всё знать о моей личной жизни. Его поведение граничит с маразмом психически ненормального человека. Каждый давно бы понял, что он тут лишний, но этому придурку надо как ребёнку объяснять, что не хочу я жить на троих.
Судья: Вы находитесь в суде, и попрошу вас никого не оскорблять
У меня семья и я просила оставить меня в покое. Мне нужен покой и это я устала повторять сто раз. Я хочу забыть всё, что было раньше. Трудности, мимолётные увлечения, мои страдания, а он не может отцепиться от меня. Да, я какое -- то время поддерживала его увлечения творчеством, но и только. Иногда мы обменивались письмами, где я вела беседы о судьбах женщин в этом мире и как могла, объясняла ему, как он не прав имея семью, бродить по запрещённым дорожкам овеянным романтическо -- приключенческим настроением. Пора и одуматься и вести себя достойно, как подобает семьянину. Он, как шизофреник уцепился за мои стихи. Это мои стихи, и никто не имеет права на них. Он же по собственной инициативе распространяет их. Я уже давно была готова привлечь и полицию и суд, чтобы найти управу на этого человека. У него проблемный ребёнок и я по роду своей занятости пыталась помочь ему в решении этих вопросов. Он же решил, что нас связывает какая-то дружба и что это даёт ему право вмешиваться в мою личную жизнь. Он не сдержан, импульсивен.
От него, в любой момент можно ожидать неадекватного поведения, чему свидетельствовали многие его поступки. Я от многих вопросов, связанных с моим замужеством, старалась уходить, просто не реагировать, молчать и другу моему запретила с ним встречаться, так как его неадекватное поведение граничило с безумием. Можно было опасаться не только за здоровье, но даже жизнь. Его угрозы были серьёзные. Наконец он пытается на мои стихи ставить музыку. Как он смеет!
Судья
Слово предоставляется обвиняемому г. Петрову
Петров
Ваша честь. Хорошо сказала Мария. Почти всё, правда. Только, ведь правда разная получается, смотря как слова сложить. Любое доброе дело можно представить так, что и уши завянут. Добрый она и хороший человек. Как воин борется за целостность своего гнезда. Только одного не понимает, что никто не покушается на её дом и семью. Насчёт преследования, так я за последний год, два раза коротко и виделся. Дорог мне был этот человек, вот я и в начале старался спасти её от беды, а потом боялся забвения и почти каждый день напоминал о себе смсками. Теперь изменились мы оба. Время иногда лечит и стирает память, а иногда тянется, как длинное заточение в постоянном ожидании выхода на свободу. Она была добра, излучала заботу, участие, но сегодня эта женщина может работать и тюремной надзирательницей, столько в ней злобы, как оказывается рождённой мною. У меня от неё остались только стихи да часть писем, которые и сегодня поддерживают меня на плаву. Я не оправдываюсь, но хочу сказать, что никогда не придавал её. Уже и не надеюсь, что этот изменившийся человек подаст мне руку. Ни Медуэй, ни Ксения Петербуржская не смогли смягчить её холодного сердца. Впрочем, она, видимо, не верующая. Однако, в её речи есть и неправда. Она представляет меня больным человеком, но я совершенно нормально отношусь к людям близким. Люблю, защищаю, уважаю и всегда готов придти им на помощь. Примерно, как брат с сестрой должны заботиться друг о друге. Я, вроде, не брат, но 10 лет я смотрел на неё с уважением, слушался её и почитал как учителя, как Ангела Хранителя, и чему тут удивляться, если я до сих пор храню уважение к этому человеку. Сегодня она отрицает, что мы дружили, и потому измены дружбе нет. Может в её понимании, это и не было дружбой, но я, её вниманием к себе дорожил. Сегодня многие мне говорят. Зачем хранить верность человеку, который тебя предал
Может, я не из того теста. Она, как будто, искренне считает, что дружбу она не предавала, может она и права, тогда почему такое забвение, злоба и даже ненависть. Видимо во мне причина, но какая Если она не понимает, как важно для некоторых самоуважение, достоинство. Пусть громко сказано, но у меня своё понятие о долге и чести и даже верности. Тут она может возразить, но на это у меня есть письмо к самому Господу и она его читала.
Я не юродствую. Меня обидело пренебрежение вниманием моей персоны. Не доверившись по поводу её нового друга. Я проявил инициативу печатать стихи , как книгу, но она считала, что надо многие стихи улучшить, над ними поработать. Такую возможность я ей представил, но за многие месяцы, она не изменила ни строчки. Вот тогда я стал распространять их в Интернете, чтобы стихи дошли до читателя. Моя персона стала ей неугодна. Она стала запрещать мне их распространять и если я напечатаю книгу, то она откажется от своих стихов публично и выбросит на помойку весь тираж. Только больной на голову творческий человек может поступить так с творчеством всей своей полувековой жизни. Вот уже почти 7 лет ни один её стих не подвергся её исправлению.
Считаю, что я делал доброе дело, тем более, что такой поэтессы больше нет.
Адвокат
Чтобы мы ярче и понятнее представили человека, явившегося к нам как обвинитель, продемонстрирую некоторые выдержки из её писем.
Как я рада твоим письмам! Тому теплу, которое они излучают!
Мы не вечные в материальном мире. И все - таки, как нам кажется, можем любить очень и очень многих искренно, по настоящему и ужасно обижаемся, если кто -то этому не верит или опровергает разными примерами и фактами. Не это ли говорит в пользу того, что все вокруг наше отражение и самое хорошее и ужасное - наше видение. Мы все учимся, даже когда учим других - учимся и повторяем для себя. Пусть много условностей, правил, законов - я очень люблю людей, и очень хочу, чтобы они были счастливые ВСЕ - без исключения. Это так хорошо видеть сияющие открытые лица, улыбки искренние, без тени страха и сожаления, обиды или злости. И пусть мы разные и по виду и по способностям, но мы знаем, что любим друг друга и, если ошибаемся, нам простят с любовью и мы простим с легкостью, потому что любим, любим, любим. И поэтому снами" ничего не случится " такого, чтобы нам повредило.
Почему так тяжело любить близких или ближних Гораздо тяжелее, чем ВСЕХ и на расстоянии или по обстоятельствам ни к чему фактически не обязывающим. Волна тепла и любви упирается в такой - тупик. "Лицом к лицу лица не увидать ", и "кварки" сильнее притягиваются на расстоянии определенном. Поэтому нужна дистанция оптимальная.
Семья - жесткая по структуре молекула, определяющая свойства твердости материала.
Что нужно мне
Что я могу
Почти ничего. Мне нужна защита. Сильного умного авторитетного. Очень нужно здесь и сейчас.
Пожалуйста, я вас очень прошу ! ! !
Свидетель обвинения
У меня в руках то, о чем Мария неоднократно писала Петрову, но он не понял серьёзности этих записей. Сегодняшняя позиция Марии вполне объясняется содержанием этого письма. Почему именно сейчас случился их разрыв, а не 5 лет назад мне не совсем понятно, впрочем, может оттого, что ещё не появился её новый друг
05. 11. 06. г.
Здравствуйте, Здравствуйте, Здравствуйте !!!
Давно хотела тебе написать, да все как - то...Когда надо что- то объяснить или сказать наяву - забывается, не получается - потому это в принципе невозможно. А я пытаюсь...
Поэтому люди (у кого есть возможность) используют электронную почту. Создается максимальная иллюзия (эффект ) когда можно хоть как - то договориться. Сообщения на моб. тел. тоже неплохо -- но не очень удобно - зато тоже"лечащий"иллюзорный эффект, что ты не один и хоть кому - то как - то нужен. Теперь об этом "КАК -ТО ". Мы нужны только тому, кто нас создал. Слава Богу я это поняла.
Всю жизнь доказывала теорему от обратного. Наверно, больше это касается женщин. Можно полностью себя "сжечь " Для кого - то -для мужа, для друга, для семьи, для детей - и все равно это никому не надо. На работе тоже - особенно последнее время. огромное количество ЛЮБВИ БЕСКОНЕЧНОЙ И СТРЕМЯЩЕЙСЯ К СОВЕРШЕННОЙ превращается в дым , в прах , обиду ,сожаление, недоумение, недопонимание, Удивление , злость, ненависть, в страх - неужели все зря!
Неужели можно прожить счастливо и в семье и без - Удовлетворяя и стимулируя потребности РОБОТА Возможно ли любить того, кто нас создал, находясь среди людей, в своем большинстве безумно глупых и беспомощных несмотря на положение в обществе.
Тебе опять все непонятно А все очень просто. Жить честно выгодно и экономически, и духовно, и вообще. Меня испугало, что я слишком влезла в твою жизнь - тебе это мешает жить честно. Но унижать себя и топтать я тоже не хочу. Я не хочу, чтобы ты врал себе и другим, тем, кто тебя любит. И кого любишь ты. Врать себе и другим, обманывать себя и других, безумно тяжело, а точнее - смертельно - опасно.
Оказывается жить без лжи не каждому дано, то ли вовсе невозможно. Я не читаю тебе мораль, и никогда не собиралась этого делать, как тебе кажется. Я просто пытаюсь всю жизнь понять, как и с кем мне жить. Я рассуждаю вслух и пытаюсь с кем - то делиться. Особенно и делиться не с кем. К сожалению. Ты злишься или ненавидишь меня. Да и не только меня. Мне этого не надо. Я хочу нормальных человеческих отношений, и они есть насколько это возможно - за это я тебе очень - очень благодарна. То, на что ты меня периодически толкаешь, да и не ты один - для меня - безумный бред, уничтожающий все !!! с сотворения мира и меня в том числе, хоть мы и бессмертны. Как тебе это объяснить, да и подавляющему большинству мужчин на всем свете - я не знаю. Я не упрямая, я настоящая ! И таких тоже большинство. И ничего с этим поделать нельзя. Ни одним, ни другим. Быть счастливыми очень просто. Я не умею мыслить местными масштабами, Моя вселенная бесконечно мала и бесконечно огромная одновременно. Мы все стремимся к максимальному комфорту во всем, к творчеству к сотворению. Мы безумно рады, когда встречаем людей, с которыми можем быть откровенными во всем, но и требовать при этом полного понимания и поддержки тоже не можем - этот великий дар накапливается годами - для этого и создается семья. Для этого и дружат люди. Поэтому так тяжело. Бога любить легко. Людей трудно. Потому что мы сами не совершенны - потому мы и здесь, чтобы учиться любить по настоящему. Аминь. !
Адвокат
Литературное произведение -- содружество двух людей, было в одностороннем порядке уничтожено. Та часть, которая принадлежала её партнёру, была безвозвратно утеряна. Ни слова сожаления или элементарного извинения не последовало. Что хочу, то и ворочу. Это тоже относится к интеллектуальной собственности. Почему тут она как бы не причём, а в вопросе о стихах он вроде покусился на её творчество, без её разрешения.
Почему бы и её тоже не привлечь Более того, это преступление уничтожить часть чужой рукописи. Я могу понять, почему это стало возможным. Она не педагог, но всю жизнь она всех учит, как надо жить, что правильно, что нет. В этом проявляется её завышенная самооценка. Если все вокруг ученики, то учитель всегда прав. Она была авторитетом для Петрова и посчитала, что с ним можно не считаться. Когда он настаивал на возвращении его части писем, она заявила, что этих листков нет, и не будет, причём звучало это резко и агрессивно. Впрочем, если он будет настаивать, то она готова рассчитаться деньгами. Ну, как он мог измерить то, что ему дорого. Уж не поехала ли у неё крыша Уже тогда она не ставила его ни в грош, доминируя во всём. Свою точку зрения ставила во главу угла.
Ни слова раскаяния, ни извинения.
Петров
Теперь о стихах. Она заявила, что эти стихи ей не нужны и если я их напечатаю, то она откажется от них публично и выбросит на помойку. Согласитесь, аргумент серьёзный. Стоит ли серьёзно воспринимать её заявление Есть там стихи про меня, ну это понятно надо выбросить, раз не любим, хочется забыть, но там стихи о матери, о её детях, её мечтах, о нерастраченной любви. Порой, они грустные, но все позитивные.
Она, как птица с далёкой планеты, опустилась на землю, чтобы дарить людям счастье, лечить и помогать, но не в состоянии найти своё счастье. Её тоска по своему счастью очень пронзительная, то, что испытывает почти каждый человек в разные периоды своей жизни. И это всё она решает уничтожить. Но это кусочек и моей жизни и я тоже имею какое то отношение к её творчеству. Когда- то мы говорили, что помогаем друг другу. Каждый был для другого музой.
Наконец, я привёл её в литературное объединение. Мы радовались каждому выпуску журнала. А теперь писатели стали её главными врагами. Вы бы слышали, как она их поносит. Может, сказалась депрессия во время болезни. Теперь она ничего не пишет и убеждён писать не будет. Она уже не птица, она... Её новый друг из другого теста. Он не будет катализатором её творчества. А я бы настоял. Я убеждён, у неё склонность и даже талант и в прозе и поэзии. Но на этом ледниковом периоде её творчество закончилось.
Это была вершина её творчества. Хотя она много делала, помогая другим. Теперь такой поэтессы нет, и не будет. Может она займётся клубной работой, может затейником, организатором ёлок, оказанием мелкой юридической помощи. Я часто ловлю себя на мысли, что может и было моё предназначение, спасти для людей её поэзию. И может это лучшее, что я сделал в своей жизни.
И ещё хочу сказать, что для меня большим облегчением могло бы быть простое извинение хотя бы за то, что, называя себя моим Ангелом хранителем, передумала и стала вести себя, причиняя мне душевную боль.
Сегодня , мне думается , ей легче совершить плохой поступок, чем просто подойти и сказать -- Ты меня тоже прости Володя! Но это уже было бы совершением невозможного ЧУДА.
Первый свидетель защиты
А чё, я могу сказать. Встретила парня и решила начать новую жизнь с чистого листа. Мало ли что там было за 50 лет. Какие то Любови, дружбы. Пусть берёт меня чистой и пушистой. И отреклась она от всего, что могло ей напомнить о её трудной холостяцкой жизни. Потому то она и уничтожила все письма Петрова. Вот вам и пример, когда , казалось бы высоко духовный человек во имя личных интересов совершает преступление. Уничтожив труд не свой, и как мы видим, предаёт и дружбу. Поэтому у Петрова и обида. Я знаю, что они дружили почти 10 лет.
Чем он ей насолил, не знаю, да и сам он не очень понимает. Говорят она умная женщина, тогда не понятно, какой халявы она ожидала, прикидываясь другом, а потом так легко и цинично избавлялась.
Вы скажете, был влюблён и потому не хотел её замужества! Ерунда, он говорил, что сам искал ей друга и часто разговаривал с ней на тему, что надо обзаводиться семьёй. Спросите её, да она и отпираться не будет. Другое дело, что она отнеслась к нему не как к другу, а как к шестёрке. Почему не спокойный нормальный разговор, а она говорила как прокурор о своём праве. Она запретила Петрову говорить с Александром и наоборот. Создав искусственную странную ситуацию. Александр действительно вёл себя странно и Петров говорил ей об этом, и она соглашалась. Не дав им объясниться, она положила началу вражды. Конечно, он был немного влюблён в неё и как друг пытался уберечь её. Но он уже не был её другом. Его можно уже было отпихнуть как отработанный материал. Таких женщин не мало и не он им судья. Со стороны вроде летают, а посмотришь внимательно обычное земноводное.
Второй свидетель защиты
Причина их непонимания друг друга, отсутствие разговора.
Она просто струсила. То гуляли, держась за руки, а тут надо говорить, что уже не нужен, есть другой. Обычная трусость, мол, и так поймёт и сойдёт. А потом пошли разговоры о том, что мол, тебе объяснять , сам должен понимать, тебе мол, сто раз намекали, но ты понять не можешь, иди к психиатру он объяснит. Да чего там, всё понятно, но Петров такой человек. Он хочет, чтоб его уважали и говорили, глядя в глаза, а не намёками. Тоже самое произошло, услышав слово " Ненавижу" по телефону пришёл в больницу, чтобы услышать, глядя ей в глаза. Но она не сказала тогда, а спровоцировала драку.
А ведь всё могло быть иначе. Петров успокоился и решил красиво проводить свою подругу. Он пригласил их обоих в ресторан чтобы последний раз выпить за их любовь и семейное счастье. Поздравить их и уйти, пусть посидят одни послушают музыку. Мария в грубой форме отказалась от ресторана , вручила Петрову Эпитафию на себя и увела своего нового друга. После этого между ними началась война.
Петров
Мне показалось странным, что, отказавшись от своих стихов, она выступает с претензиями, что кто -то их использует. Разве не она самолично отдала эти полторы сотни стихов руководителю лит объединения для печати. И вот уже несколько сборников выходит с её публикациями. Важно ли ей кто издаёт Иванов, Сидоров, Петров. Думаю не важно. Стихи мне нравятся. Многие написаны в момент нашего общения. Что - то обо мне. Мне не хотелось, чтобы они канули в лета. Многие её стихи пролежали десятилетия. Я был инициатором их реанимирования. Она давала мне жёлтые листочки из её бумажного мусора, и я их печатал. Хотя она работала с компьютерами. Все стихи печатал я. Благодаря мне все они
получили жизнь
Адвокат
Личность всегда виновата, потому, что она личность. Умён ли человек красив ли, талантлив в чём - то, он всегда на виду. Его духовность окутывает всех, кто с ним соприкасается. Это его тень внутреннего мира становится достоянием окружающих. Они реагируют на эту тень, становясь или лучше или хуже. Когда красивая женщина становится причиной чей то трагедии, она ничего не сделав, становится виноватой этой трагедии. Такая вот странная закономерность. Кумиры, имея много поклонников фанатов, тоже ответственны за тех на кого пала их тень. Красота, обаяние ли, проявление талантов за всё это надо отвечать. Это природой дано не просто так, на этом материале существуют и питаются другие люди и в этом проявление ответственности за этот Божий дар. Это не халява от Бога, это аванс. Даром надо пользоваться осторожно, проявляя ум и осмотрительность, чтобы не навредить другим ещё не вполне владеющим своими эмоциями.
Можно на всех начхать, стать в позу и заявить.
--- А я тут причём Да, по закону они правы, а по совести, увы, виноваты.
Судья
Я считаю, что Всевышний посылает людям испытания и никого не желает наказывать. Эти испытания он посылает для того, чтобы сделать человека сильнее, чище, возвысить его духовно. Если человек понимает, что это испытание во благо, то результаты показывают, что все события были к добру. Но, если человек думает, что это наказание, ропщет и ищет ответа на вопрос
" За что всё это ", тогда для него всё это происходящее действительно становится наказанием. Я увидел в процессе разбирательства, что вы оба хорошие люди и поссорились, как мне кажется, из-за пустяка, не поняв друг друга. Мне думается, что вы в конце концов вновь станете хорошими друзьями.
Храни вас Господь!
....................................................................................
По суду Петров получил 5 лет поражения в правах . Учитывая смягчающие обстоятельства- условно.
Было вынесено частное определение: Петрову В,Б, пройти обследование в институте Сербского на предмет нервного заболевания.
По окончании обследования диагноз- здоров
ЭПИЛОГ
Картина 5
Раннее утро. Темно. Ни единого лишнего звука, каждый шорох, каждый --звериный голос- гармонично вплетался в танец природы, давая тот мир и покой, говорящий, что рай на земле есть. Шаловливый ветер весело играет с верхушками могучих деревьев.
Недалеко пасутся сельские стада, мальчишки у костра, да огромные сторожевые собаки изредка поднимают головы, зорко следя за перемещением стада. В подлеске шуршат мыши, на деревьях сидят певчие птицы, как раз скоро начнётся их концерт,-
Всё это и не только голос природы, величайший дар людям. Но вдруг, всё останавливается- волки перестают охотиться, птицы не поют, ожидая того, ради чего они все живут. Животные замирают, боясь двинуться и пропустить что-то важное. Даже ветер-кудесник перестаёт дурачиться и как все смотрит на восток.
А там, на пустом месте, вырастает дивный цветок, распускаясь медленно-медленно, словно боясь, что его уже никто не ждёт. И только потом, миг за мигом, бутон начинает раскрываться, сначала
робко и неуверенно, а затем, как лавина, накатываясь на всё небо.
Облака расступаются, они приветствуют свою королеву, а она в знак благодарности окутывает их яркими красками, и её трон-горизонт вмиг вспыхивает алым светом. А ветер-кудесник, тот самый шалун-баловник, трубит в свой рог, оповещая всё живое, что миледи снова родилась. И тогда, как по команде, лес оживает, с великим уважением преклоняют колени перед той, которая даёт им жизнь....Так лес встречает рассвет.
В это раннее утро, когда вся палитра солнечных красок заполнила весь небосвод, произошло нечто, что заставило мир замереть в тревожном ожидании. Рассекая атмосферу, на землю падал огненный шар, оглашая всё вокруг каким то особым звуком.
Шар пролетел и в ближайшей роще раздался грохот от удара о землю и падающих срубленных деревьев. Из ближайших посёлков потянулся любознательный народ. Перед ними была огромная воронка и веером рассыпаны деревья, срубленные и упавшие от взрывной волны. Из толпы любопытных раздался детский голос
-это метеорит упал. И взрослый голос поправил- Нет, это чья-то звезда упала!
КОНЕЦ
БЫВАЕТ, КОГДА КОСТЁР ГОРИТ ВЕЧНО
Или ПОЭЗИЯ ЛЕДНИКОВОГО ПЕРИОДА
Драма в 2 действиях 5 картинах
( Радио спектакль о нерастраченной любви, долге хранить верность тому, кто нас приручил и о правах на интеллектуальную собственность )
Действующие лица:
Музыкант -- Петров
Юридическая служащая -- Мария
Друг Марии -- Александр
Сын Марии Павел
Ангел-Хранитель
Судья
Прокурор
Адвокат стороны защиты
Первый свидетель защиты
Второй свидетель защиты
Свидетель обвинения
ПРОЛОГ
Действие 1
Она появилась неожиданно. Концерт уже подходил к концу.
Вошла высокая, смугловатая, с восточными чертами, с чуть седеющими волосами, женщина. Проведя по залу безразличным взглядом, присела. Это она, толкнул сидящую рядом знакомую.
Я внутренне напрягся, но внешне был вполне спокоен. Последний раз я её видел с полгода назад. Это был мой друг и враг одновременно. Я и сам не понимаю, почему так случилось, но все мои попытки к миру оборачивались очередным холодным отношением. Концерт закончился. Все повалили к выходу. Она была со своим спутником. Я выбрал момент, подошёл. Никакого внимания, словно я незнакомый. Протянул руку её спутнику. Александр ответил на рукопожатие. Рад говорю, что пришли. У меня открылась выставка моих картин, вы можете выбрать, что вам понравится. Я не был у вас на новоселье, хочу сделать вам подарок.
Она холодно посмотрела на меня. Мол, у нас некуда повесить картину. Это означало отказ. Александр пожал плечами, мол, я не возражаю, но как решит она. Она стояла, смотрела сквозь меня какими то стеклянными глазами. Почувствовав неловкую ситуацию, я поспешил отойти. Её тут же обступили подружки. Александр остался в позе ожидания. Я побежал посмотреть, открыт ли выставочный зал. Зал был закрыт. Вернулся, хотел подойти, но девчата опередили, сказав, что у них женский разговор. Потом мне передали, она сказала, что если я подойду, то она тут же уйдёт. Это говорило о степени неприятия меня. Она возмущалась, что я без её разрешения распространяю её стихи. Это невыносимо ей. Она не давала мне права ими пользоваться. Я не ожидал, что этот вопрос так остро станет у неё. До сих пор наши отношения развивались по поводу появления её нового друга, а тут совсем другая тема. И это стало меня беспокоить. Я стал об этом много думать и решил, что надо как-то оправдаться. Претензии не заслуженные. Эти рассуждения стали преамбулой к той большой теме, которую я решил развернуть.
Картина1
( На лестнице стоит мужчин, читает записку )
"Я тебя очень прошу, не приходи больше. Как человека прошу".
Очень определённая просьба, но почему. Какая причина Неприязнь, брезгливость, ненависть что ещё. Это не так просто, но она молчит, не говорит. Надо с этим разобраться сразу. Через несколько дней её выпишут и где я смогу с ней поговорить. Будет дома, потом санаторий. Какая вечность, а я буду в безызвестности. Что за этой фразой стоит. Всё что не делаю, делаю, чтобы её удержать, но получается всё хуже и хуже.
Дом Москвы. Александр стоит на лестнице, делает вид, что не узнал меня. С кем -то говорит. Потом делает вид, что занят делами, может, ждёт, когда я уйду. Но ты же знаешь я вредный. Дожидаюсь, подхожу, здороваюсь. Небрежный ответ. Вижу, он уже пузырится. Не смотрит. Насупился. Как спрашиваю, Мария себя чувствует. Холодный ответ -- нормально. Совсем недавно я с ним разговаривал в мае, говорил он подчёркнуто значительно, а тут резкая негативная позиция. Видимо парень получил дополнительную информацию. Мария проявила инициативу и предупредила его, что от меня можно ждать неприятности вот он и ушёл в оборону. Передал записку для Марии, Он подчёркнуто небрежно бросил её на стол. Спросил когда будет у Марии сегодня, завтра. Сухо. Не знаю. Что он имеет против меня. Повода я не давал. Значит узнал что то от Марии обо мне .
Пришёл он к ней только на третий день.
Картина 2
День жаркий, работаем на чердаке огромного дома. Тянем кабель до коммуникационного ящика. Чердак забит мусором. Дышать нечем. Буквально обливаемся потом. Звонок, успеваю посмотреть, звонит Мария. Голос холодный, чужой. Принесли письмо мне, ты передал, так я читать его не буду, разорву на мелкие кусочки. Всё порву, что ты принёс. И уже почти на выдохе произнесла. Я тебя ненавижу, как сквозь зубы. Мария, милая, что с тобой, письмо тёплое хорошее. Ну что же это такое. Телефон молчал. Сердце защемило, произошло, что - то страшное. От неё такие слова, это рушится весь мир. С трудом доработал.
Грязный, мокрый до нитки от пота мчусь домой. Надо что - то делать. Конечно, привести себя в порядок, переодеться.
Мне ходить в больницу запретили, но теперь сдерживающих факторов нет. Налитый решимостью иду. Мне будут не рады, но надо идти. Куплю цветы, хоть им и не будут рады. Одиннадцатая палата. Вхожу, сидит Александр, он вскакивает и налитыми кровью глазами устремляется навстречу. Хватает за руки и толкает назад из палаты. Кричит, тебя не хотят видеть тут, Мария нажми кнопку, зови сестёр. Мария покорно кидается к кнопке и нажимает её. Я от неожиданности требую, чтоб он убрал руки. Говорю обидные слова. Александр и медсестра требуют, чтоб я вышел. Бросаю цветы на сумку стоящую рядом. Говорю, что я подожду, пока ты Александр уйдёшь. Сажусь в коридоре. Александр выскакивает, требует, чтоб вызвали полицию, и чтобы меня персонал выгнал из отделения. Врачи не решаются встревать в разборку, тем более что Александр такой же посетитель, как и я. В палате очень оживлённый эмоциональный разговор. Мария возражает, но слышен напористый голос Александра и Марии утихает. Её возражения становятся вялыми, не решительными.
Время ужина, разносят пищу. Александр носит тарелки с налитым красным лицом, зло, проходя мимо. Я сижу, листаю журнал. Звонок Березина. Ты чего там устраиваешь. Ты что не знаешь, как тяжело она больна. Я с тобой мужской разговор буду иметь. Во мне закипала ярость. Я сказал лишь пару злых слов, когда меня выталкивали из палаты. А тут вроде я устраиваю дебош.. Я говорю ему, не лезь в чужое дело. Я не хочу вести с тобой мужских разговоров у меня тут есть с кем вести мужские разговоры и выключаюсь. Ещё пару таких звонков. Я говорю, не лезь в наши дела. Он заявляет, ну тогда я буду звонить твоей жене, и бросает трубку. Выходит Мария в туалет. Сгорбленная еле идёт, и просящее говорит мне Петров иди домой. Тебя никто не обижает. Ну, пожалуйста, иди домой. Видно, что ей и идти и говорить трудно. Уходит и минут через 20 звонок жены. Говорит. Я знаю, где ты. Я отвечаю, что нахожусь на репетиции в театре, если не веришь - подойди и проверь. Хорошо говорит, я сейчас приду. Значит, она уже всё знает. Надо бежать в театр подготовить своё алиби. Открываю дверь. Александр сидит на кровати, то ли обнимает, то ли что -то говорит Марии. Я говорю что ухожу. Опять злые реплики с обеих сторон. Пашка вскакивает, меня не пускает в комнату. Бегу в театр.
Только имея действительно уже открытую ненависть ко мне всё это можно понять. Было ощущение, что Александр вьёт из неё верёвки, приказывая, и чтоб это исполнялось. Она была совершенно не свободна, совсем безвольная. Он своими эмоциями просто задавил её. Я слушал то, что доносилось до меня. Я мог бы войти и на равных сопротивляться ему, но это больница и я ничего не предпринимал. Как Мария могла позволить в больнице такой самосуд я не понимаю.
Ждал когда выгонят всех после восьми и его тоже. Приходил, чтобы, глядя ей в глаза услышать, что меня она
ненавидит.
Картина3
( Больничная палата )
Поздний вечер, почти полночь. Звёздное небо и луна серебрит всё вокруг. Больничная палата на три койки, у занавески, в ночной рубашке стоит женщина. В лунном свете её, и без того бледное лицо, выглядит совсем белым. Большие, чуть раскосые глаза, выражают её внутреннее беспокойство. В них вспыхивает то невыразимая тоска, то гнев, то чувство растерянности. Там внизу, под окном, у железной решётки, стоит мужчина. В тени дерева виден лишь его тёмный силуэт . Его лицо устремлено к окну, и его резкие гневные слова обращены к кому-то, кто должен быть в комнате.
Женщина слушает этот вызов человеку ставшему ей близким. Это ему вызов на дуэль, на бой, на драку. Сейчас его нет. Но эти слова настигнут его завтра и противостояния не избежать.
Зачем ей всё это Сейчас у неё нет здоровья и нет возможности, что -то изменить.
Картина 4
( Тёмная комната. На диване спит человек. Постепенно комната заполняется ватной дымкой. С дивана поднимается человек и подходит к окну. Долго смотрит в ночное небо. За спиной раздался голос. )
ДИАЛОГ
Ангел: Дорогой друг, ты что-то изменился, пока мы не
виделись.
Петров
Да, Ангел ты прав, мне не просто пришлось без тебя.
Я привык, что ты рядом всегда. Ты заботился обо мне,
помогал не сбиться с дороги. Помогал советами и
разговорами о высоком и чистом. Имея постоянно
твою поддержку, я думал , так будет всегда и если мне
будет грозить беда -- ты меня выручишь, поддержишь,
спасёшь. Во мне родилось чувство достоинства и
самодостаточности. Я стал уверенным, нашёл новое
интересное продолжение своего бытия, порой забывая,
что всему этому я обязан тебе. У меня есть с чем
сравнивать. Вот мой друг...
Ангел: Извини, я тебя перебью. Твой друг решил выбрать
простой и лёгкий путь, и тут у него нашлись свои
покровители. Они также сильны как и мы, Ангелы.
Они смущают тех, кто слаб духом, и используют их, в
своих целях. Надеюсь, ты понимаешь, о ком я говорю.
Твой друг считает, что живёт правильно. Он твёрд в
своих решениях, но посмотри, какая разница между
вами. Он плотный, очень земной, а ты почти
прозрачный. У него вызывает раздражение твои
занятия. Он чувствует, что его раздражение идёт
оттого, что он не может поступать так, как ты и это
раздражение прячет в напускной грубости. А ведь вы
были одинаковы. Он душу осветляет напитком Бахуса,
а ты искусствами.
Петров
Мой дорогой Ангел, тебя не было, я растерялся, я
почти запутался и пошёл по непроторённым тропам и
тат же, как теперь понимаю, был окружён и обласкан
теми недобрыми силами о коих ты говорил. Я
позволил забыть себе, что живу среди таких же людей
и они судят обо мне по тому, как я веду себя и живу. Я
превратился в актёра, который должен и живёт всегда
по предлагаемым обстоятельствам. Он не наполнен
никакими мыслями. У него существуют только
эмоции и он живёт этими эмоциями и реагирует на
мир так, как этот мир воздействует на него. Я ходил
по острию и недолог был совершить непоправимое. А
потом ушёл в другую крайность. И вёл себя как дитё
малое. Я ссорился с другом и приходил к твоему
Александру жаловаться.
Ангел: Вот тут ты не совсем прав. Твоё метание от глубокого
минуса до детской наивности, скорее твоё
положительное качество. Потому что ты жил не по
установленным обществом рамкам, а был прозрачен в
своих чувствах, которые выплёскивались через край,
и ты реагировал на них своими эмоциями, как
неплохой актёр на сцене. Ты был честен перед собой и
теми, кто генерировал эти события.
Петров
Но я и сейчас не могу чувствовать себя спокойным,
как прежде. Всё моё существо наполнено вибрациями
каждой клетки, порой мешая даже дышать
Ангел: Не бойся, это состояние ты должен выдержать. Твои
вибрации есть следствие того, что ты мало знаешь.
Как только ты получишь эту информацию. Ты
успокоишься. Незнание порождает версии, которые
и не существуют, но ты об этом не знаешь и потому
все эти версии работают и смущают твой ум. Как
долго
Позволь событиям приобрести законченный вид и
тогда все тайны станут явью.
Петров
Вибрации, вещь опасная. Как правило, они ведут к
разрушительным процессам. Я это очень сейчас
чувствую. Мне трудно держаться в этом ставшем
чёрно -- белом мире. Под ногами нет опоры, а
плавать я так и не научился.
Ангел: Не падай духом. Теперь ты сможешь посмотреть на
себя со стороны и в будущем не совершать ошибок
пройденных тобой. Будь просто честен перед
окружающими людьми, это тебе испытание. Верь в
лучшее.
Петров
Ты уверен, что покой наступит, что я узнаю все
тайны и мир снова станет цветным
Ангел: Да, я верю в это. Я твой Ангел Хранитель. Я и
впредь буду рядом. Буду другом, советчиком и
надолго я не буду исчезать ведь впереди ещё много
непознанного и интересного. Сейчас я беру
колокольчик и звоню в него. Знак того, что
начинается новая ступень твоего восхождения.
Мелодичный звонок освобождает меня от забытья. Смотрю на часы 7 утра. Пора собираться на работу. Где там расписание поездов
Саласпилс -- Рига
Действие второе
Идёт судебное заседание
Судья
Предлагается к рассмотрению дело о защите чести и достоинстве и о интеллектуальной собственности и правах на неё.
Прокурор
Мы рассматриваем иск гражданки К* Марии к гражданину Петрову В. Б в том, что г. Петров без разрешения истца использует поэтическое творчество гр. Марии. Так он( Петров) самовольно вынес в интернет её стихи и вольно распространяет среди своих знакомых.
Адвокат защиты
В прениях мы докажем, что этическое право на вынесение для всеобщего прочтения стихов есть и у моего подзащитного.
Судья
Слово предоставляется стороне обвинения. Госпожа Мария пожалуйста подойдите к трибуне.
Обвинитель Мария
Ваша честь, я могу сказать, что Петров потерял всякое чувство меры. Мало того, он вмешивается в мою личную жизнь. Он меня постоянно преследует. Его настырность граничит с болезненной манией всё знать о моей личной жизни. Его поведение граничит с маразмом психически ненормального человека. Каждый давно бы понял, что он тут лишний, но этому придурку надо как ребёнку объяснять, что не хочу я жить на троих.
Судья: Вы находитесь в суде, и попрошу вас никого не оскорблять
У меня семья и я просила оставить меня в покое. Мне нужен покой и это я устала повторять сто раз. Я хочу забыть всё, что было раньше. Трудности, мимолётные увлечения, мои страдания, а он не может отцепиться от меня. Да, я какое -- то время поддерживала его увлечения творчеством, но и только. Иногда мы обменивались письмами, где я вела беседы о судьбах женщин в этом мире и как могла, объясняла ему, как он не прав имея семью, бродить по запрещённым дорожкам овеянным романтическо -- приключенческим настроением. Пора и одуматься и вести себя достойно, как подобает семьянину. Он, как шизофреник уцепился за мои стихи. Это мои стихи, и никто не имеет права на них. Он же по собственной инициативе распространяет их. Я уже давно была готова привлечь и полицию и суд, чтобы найти управу на этого человека. У него проблемный ребёнок и я по роду своей занятости пыталась помочь ему в решении этих вопросов. Он же решил, что нас связывает какая-то дружба и что это даёт ему право вмешиваться в мою личную жизнь. Он не сдержан, импульсивен.
От него, в любой момент можно ожидать неадекватного поведения, чему свидетельствовали многие его поступки. Я от многих вопросов, связанных с моим замужеством, старалась уходить, просто не реагировать, молчать и другу моему запретила с ним встречаться, так как его неадекватное поведение граничило с безумием. Можно было опасаться не только за здоровье, но даже жизнь. Его угрозы были серьёзные. Наконец он пытается на мои стихи ставить музыку. Как он смеет!
Судья
Слово предоставляется обвиняемому г. Петрову
Петров
Ваша честь. Хорошо сказала Мария. Почти всё, правда. Только, ведь правда разная получается, смотря как слова сложить. Любое доброе дело можно представить так, что и уши завянут. Добрый она и хороший человек. Как воин борется за целостность своего гнезда. Только одного не понимает, что никто не покушается на её дом и семью. Насчёт преследования, так я за последний год, два раза коротко и виделся. Дорог мне был этот человек, вот я и в начале старался спасти её от беды, а потом боялся забвения и почти каждый день напоминал о себе смсками. Теперь изменились мы оба. Время иногда лечит и стирает память, а иногда тянется, как длинное заточение в постоянном ожидании выхода на свободу. Она была добра, излучала заботу, участие, но сегодня эта женщина может работать и тюремной надзирательницей, столько в ней злобы, как оказывается рождённой мною. У меня от неё остались только стихи да часть писем, которые и сегодня поддерживают меня на плаву. Я не оправдываюсь, но хочу сказать, что никогда не придавал её. Уже и не надеюсь, что этот изменившийся человек подаст мне руку. Ни Медуэй, ни Ксения Петербуржская не смогли смягчить её холодного сердца. Впрочем, она, видимо, не верующая. Однако, в её речи есть и неправда. Она представляет меня больным человеком, но я совершенно нормально отношусь к людям близким. Люблю, защищаю, уважаю и всегда готов придти им на помощь. Примерно, как брат с сестрой должны заботиться друг о друге. Я, вроде, не брат, но 10 лет я смотрел на неё с уважением, слушался её и почитал как учителя, как Ангела Хранителя, и чему тут удивляться, если я до сих пор храню уважение к этому человеку. Сегодня она отрицает, что мы дружили, и потому измены дружбе нет. Может в её понимании, это и не было дружбой, но я, её вниманием к себе дорожил. Сегодня многие мне говорят. Зачем хранить верность человеку, который тебя предал
Может, я не из того теста. Она, как будто, искренне считает, что дружбу она не предавала, может она и права, тогда почему такое забвение, злоба и даже ненависть. Видимо во мне причина, но какая Если она не понимает, как важно для некоторых самоуважение, достоинство. Пусть громко сказано, но у меня своё понятие о долге и чести и даже верности. Тут она может возразить, но на это у меня есть письмо к самому Господу и она его читала.
Я не юродствую. Меня обидело пренебрежение вниманием моей персоны. Не доверившись по поводу её нового друга. Я проявил инициативу печатать стихи , как книгу, но она считала, что надо многие стихи улучшить, над ними поработать. Такую возможность я ей представил, но за многие месяцы, она не изменила ни строчки. Вот тогда я стал распространять их в Интернете, чтобы стихи дошли до читателя. Моя персона стала ей неугодна. Она стала запрещать мне их распространять и если я напечатаю книгу, то она откажется от своих стихов публично и выбросит на помойку весь тираж. Только больной на голову творческий человек может поступить так с творчеством всей своей полувековой жизни. Вот уже почти 7 лет ни один её стих не подвергся её исправлению.
Считаю, что я делал доброе дело, тем более, что такой поэтессы больше нет.
Адвокат
Чтобы мы ярче и понятнее представили человека, явившегося к нам как обвинитель, продемонстрирую некоторые выдержки из её писем.
Как я рада твоим письмам! Тому теплу, которое они излучают!
Мы не вечные в материальном мире. И все - таки, как нам кажется, можем любить очень и очень многих искренно, по настоящему и ужасно обижаемся, если кто -то этому не верит или опровергает разными примерами и фактами. Не это ли говорит в пользу того, что все вокруг наше отражение и самое хорошее и ужасное - наше видение. Мы все учимся, даже когда учим других - учимся и повторяем для себя. Пусть много условностей, правил, законов - я очень люблю людей, и очень хочу, чтобы они были счастливые ВСЕ - без исключения. Это так хорошо видеть сияющие открытые лица, улыбки искренние, без тени страха и сожаления, обиды или злости. И пусть мы разные и по виду и по способностям, но мы знаем, что любим друг друга и, если ошибаемся, нам простят с любовью и мы простим с легкостью, потому что любим, любим, любим. И поэтому снами" ничего не случится " такого, чтобы нам повредило.
Почему так тяжело любить близких или ближних Гораздо тяжелее, чем ВСЕХ и на расстоянии или по обстоятельствам ни к чему фактически не обязывающим. Волна тепла и любви упирается в такой - тупик. "Лицом к лицу лица не увидать ", и "кварки" сильнее притягиваются на расстоянии определенном. Поэтому нужна дистанция оптимальная.
Семья - жесткая по структуре молекула, определяющая свойства твердости материала.
Что нужно мне
Что я могу
Почти ничего. Мне нужна защита. Сильного умного авторитетного. Очень нужно здесь и сейчас.
Пожалуйста, я вас очень прошу ! ! !
Свидетель обвинения
У меня в руках то, о чем Мария неоднократно писала Петрову, но он не понял серьёзности этих записей. Сегодняшняя позиция Марии вполне объясняется содержанием этого письма. Почему именно сейчас случился их разрыв, а не 5 лет назад мне не совсем понятно, впрочем, может оттого, что ещё не появился её новый друг
05. 11. 06. г.
Здравствуйте, Здравствуйте, Здравствуйте !!!
Давно хотела тебе написать, да все как - то...Когда надо что- то объяснить или сказать наяву - забывается, не получается - потому это в принципе невозможно. А я пытаюсь...
Поэтому люди (у кого есть возможность) используют электронную почту. Создается максимальная иллюзия (эффект ) когда можно хоть как - то договориться. Сообщения на моб. тел. тоже неплохо -- но не очень удобно - зато тоже"лечащий"иллюзорный эффект, что ты не один и хоть кому - то как - то нужен. Теперь об этом "КАК -ТО ". Мы нужны только тому, кто нас создал. Слава Богу я это поняла.
Всю жизнь доказывала теорему от обратного. Наверно, больше это касается женщин. Можно полностью себя "сжечь " Для кого - то -для мужа, для друга, для семьи, для детей - и все равно это никому не надо. На работе тоже - особенно последнее время. огромное количество ЛЮБВИ БЕСКОНЕЧНОЙ И СТРЕМЯЩЕЙСЯ К СОВЕРШЕННОЙ превращается в дым , в прах , обиду ,сожаление, недоумение, недопонимание, Удивление , злость, ненависть, в страх - неужели все зря!
Неужели можно прожить счастливо и в семье и без - Удовлетворяя и стимулируя потребности РОБОТА Возможно ли любить того, кто нас создал, находясь среди людей, в своем большинстве безумно глупых и беспомощных несмотря на положение в обществе.
Тебе опять все непонятно А все очень просто. Жить честно выгодно и экономически, и духовно, и вообще. Меня испугало, что я слишком влезла в твою жизнь - тебе это мешает жить честно. Но унижать себя и топтать я тоже не хочу. Я не хочу, чтобы ты врал себе и другим, тем, кто тебя любит. И кого любишь ты. Врать себе и другим, обманывать себя и других, безумно тяжело, а точнее - смертельно - опасно.
Оказывается жить без лжи не каждому дано, то ли вовсе невозможно. Я не читаю тебе мораль, и никогда не собиралась этого делать, как тебе кажется. Я просто пытаюсь всю жизнь понять, как и с кем мне жить. Я рассуждаю вслух и пытаюсь с кем - то делиться. Особенно и делиться не с кем. К сожалению. Ты злишься или ненавидишь меня. Да и не только меня. Мне этого не надо. Я хочу нормальных человеческих отношений, и они есть насколько это возможно - за это я тебе очень - очень благодарна. То, на что ты меня периодически толкаешь, да и не ты один - для меня - безумный бред, уничтожающий все !!! с сотворения мира и меня в том числе, хоть мы и бессмертны. Как тебе это объяснить, да и подавляющему большинству мужчин на всем свете - я не знаю. Я не упрямая, я настоящая ! И таких тоже большинство. И ничего с этим поделать нельзя. Ни одним, ни другим. Быть счастливыми очень просто. Я не умею мыслить местными масштабами, Моя вселенная бесконечно мала и бесконечно огромная одновременно. Мы все стремимся к максимальному комфорту во всем, к творчеству к сотворению. Мы безумно рады, когда встречаем людей, с которыми можем быть откровенными во всем, но и требовать при этом полного понимания и поддержки тоже не можем - этот великий дар накапливается годами - для этого и создается семья. Для этого и дружат люди. Поэтому так тяжело. Бога любить легко. Людей трудно. Потому что мы сами не совершенны - потому мы и здесь, чтобы учиться любить по настоящему. Аминь. !
Адвокат
Литературное произведение -- содружество двух людей, было в одностороннем порядке уничтожено. Та часть, которая принадлежала её партнёру, была безвозвратно утеряна. Ни слова сожаления или элементарного извинения не последовало. Что хочу, то и ворочу. Это тоже относится к интеллектуальной собственности. Почему тут она как бы не причём, а в вопросе о стихах он вроде покусился на её творчество, без её разрешения.
Почему бы и её тоже не привлечь Более того, это преступление уничтожить часть чужой рукописи. Я могу понять, почему это стало возможным. Она не педагог, но всю жизнь она всех учит, как надо жить, что правильно, что нет. В этом проявляется её завышенная самооценка. Если все вокруг ученики, то учитель всегда прав. Она была авторитетом для Петрова и посчитала, что с ним можно не считаться. Когда он настаивал на возвращении его части писем, она заявила, что этих листков нет, и не будет, причём звучало это резко и агрессивно. Впрочем, если он будет настаивать, то она готова рассчитаться деньгами. Ну, как он мог измерить то, что ему дорого. Уж не поехала ли у неё крыша Уже тогда она не ставила его ни в грош, доминируя во всём. Свою точку зрения ставила во главу угла.
Ни слова раскаяния, ни извинения.
Петров
Теперь о стихах. Она заявила, что эти стихи ей не нужны и если я их напечатаю, то она откажется от них публично и выбросит на помойку. Согласитесь, аргумент серьёзный. Стоит ли серьёзно воспринимать её заявление Есть там стихи про меня, ну это понятно надо выбросить, раз не любим, хочется забыть, но там стихи о матери, о её детях, её мечтах, о нерастраченной любви. Порой, они грустные, но все позитивные.
Она, как птица с далёкой планеты, опустилась на землю, чтобы дарить людям счастье, лечить и помогать, но не в состоянии найти своё счастье. Её тоска по своему счастью очень пронзительная, то, что испытывает почти каждый человек в разные периоды своей жизни. И это всё она решает уничтожить. Но это кусочек и моей жизни и я тоже имею какое то отношение к её творчеству. Когда- то мы говорили, что помогаем друг другу. Каждый был для другого музой.
Наконец, я привёл её в литературное объединение. Мы радовались каждому выпуску журнала. А теперь писатели стали её главными врагами. Вы бы слышали, как она их поносит. Может, сказалась депрессия во время болезни. Теперь она ничего не пишет и убеждён писать не будет. Она уже не птица, она... Её новый друг из другого теста. Он не будет катализатором её творчества. А я бы настоял. Я убеждён, у неё склонность и даже талант и в прозе и поэзии. Но на этом ледниковом периоде её творчество закончилось.
Это была вершина её творчества. Хотя она много делала, помогая другим. Теперь такой поэтессы нет, и не будет. Может она займётся клубной работой, может затейником, организатором ёлок, оказанием мелкой юридической помощи. Я часто ловлю себя на мысли, что может и было моё предназначение, спасти для людей её поэзию. И может это лучшее, что я сделал в своей жизни.
И ещё хочу сказать, что для меня большим облегчением могло бы быть простое извинение хотя бы за то, что, называя себя моим Ангелом хранителем, передумала и стала вести себя, причиняя мне душевную боль.
Сегодня , мне думается , ей легче совершить плохой поступок, чем просто подойти и сказать -- Ты меня тоже прости Володя! Но это уже было бы совершением невозможного ЧУДА.
Первый свидетель защиты
А чё, я могу сказать. Встретила парня и решила начать новую жизнь с чистого листа. Мало ли что там было за 50 лет. Какие то Любови, дружбы. Пусть берёт меня чистой и пушистой. И отреклась она от всего, что могло ей напомнить о её трудной холостяцкой жизни. Потому то она и уничтожила все письма Петрова. Вот вам и пример, когда , казалось бы высоко духовный человек во имя личных интересов совершает преступление. Уничтожив труд не свой, и как мы видим, предаёт и дружбу. Поэтому у Петрова и обида. Я знаю, что они дружили почти 10 лет.
Чем он ей насолил, не знаю, да и сам он не очень понимает. Говорят она умная женщина, тогда не понятно, какой халявы она ожидала, прикидываясь другом, а потом так легко и цинично избавлялась.
Вы скажете, был влюблён и потому не хотел её замужества! Ерунда, он говорил, что сам искал ей друга и часто разговаривал с ней на тему, что надо обзаводиться семьёй. Спросите её, да она и отпираться не будет. Другое дело, что она отнеслась к нему не как к другу, а как к шестёрке. Почему не спокойный нормальный разговор, а она говорила как прокурор о своём праве. Она запретила Петрову говорить с Александром и наоборот. Создав искусственную странную ситуацию. Александр действительно вёл себя странно и Петров говорил ей об этом, и она соглашалась. Не дав им объясниться, она положила началу вражды. Конечно, он был немного влюблён в неё и как друг пытался уберечь её. Но он уже не был её другом. Его можно уже было отпихнуть как отработанный материал. Таких женщин не мало и не он им судья. Со стороны вроде летают, а посмотришь внимательно обычное земноводное.
Второй свидетель защиты
Причина их непонимания друг друга, отсутствие разговора.
Она просто струсила. То гуляли, держась за руки, а тут надо говорить, что уже не нужен, есть другой. Обычная трусость, мол, и так поймёт и сойдёт. А потом пошли разговоры о том, что мол, тебе объяснять , сам должен понимать, тебе мол, сто раз намекали, но ты понять не можешь, иди к психиатру он объяснит. Да чего там, всё понятно, но Петров такой человек. Он хочет, чтоб его уважали и говорили, глядя в глаза, а не намёками. Тоже самое произошло, услышав слово " Ненавижу" по телефону пришёл в больницу, чтобы услышать, глядя ей в глаза. Но она не сказала тогда, а спровоцировала драку.
А ведь всё могло быть иначе. Петров успокоился и решил красиво проводить свою подругу. Он пригласил их обоих в ресторан чтобы последний раз выпить за их любовь и семейное счастье. Поздравить их и уйти, пусть посидят одни послушают музыку. Мария в грубой форме отказалась от ресторана , вручила Петрову Эпитафию на себя и увела своего нового друга. После этого между ними началась война.
Петров
Мне показалось странным, что, отказавшись от своих стихов, она выступает с претензиями, что кто -то их использует. Разве не она самолично отдала эти полторы сотни стихов руководителю лит объединения для печати. И вот уже несколько сборников выходит с её публикациями. Важно ли ей кто издаёт Иванов, Сидоров, Петров. Думаю не важно. Стихи мне нравятся. Многие написаны в момент нашего общения. Что - то обо мне. Мне не хотелось, чтобы они канули в лета. Многие её стихи пролежали десятилетия. Я был инициатором их реанимирования. Она давала мне жёлтые листочки из её бумажного мусора, и я их печатал. Хотя она работала с компьютерами. Все стихи печатал я. Благодаря мне все они
получили жизнь
Адвокат
Личность всегда виновата, потому, что она личность. Умён ли человек красив ли, талантлив в чём - то, он всегда на виду. Его духовность окутывает всех, кто с ним соприкасается. Это его тень внутреннего мира становится достоянием окружающих. Они реагируют на эту тень, становясь или лучше или хуже. Когда красивая женщина становится причиной чей то трагедии, она ничего не сделав, становится виноватой этой трагедии. Такая вот странная закономерность. Кумиры, имея много поклонников фанатов, тоже ответственны за тех на кого пала их тень. Красота, обаяние ли, проявление талантов за всё это надо отвечать. Это природой дано не просто так, на этом материале существуют и питаются другие люди и в этом проявление ответственности за этот Божий дар. Это не халява от Бога, это аванс. Даром надо пользоваться осторожно, проявляя ум и осмотрительность, чтобы не навредить другим ещё не вполне владеющим своими эмоциями.
Можно на всех начхать, стать в позу и заявить.
--- А я тут причём Да, по закону они правы, а по совести, увы, виноваты.
Судья
Я считаю, что Всевышний посылает людям испытания и никого не желает наказывать. Эти испытания он посылает для того, чтобы сделать человека сильнее, чище, возвысить его духовно. Если человек понимает, что это испытание во благо, то результаты показывают, что все события были к добру. Но, если человек думает, что это наказание, ропщет и ищет ответа на вопрос
" За что всё это ", тогда для него всё это происходящее действительно становится наказанием. Я увидел в процессе разбирательства, что вы оба хорошие люди и поссорились, как мне кажется, из-за пустяка, не поняв друг друга. Мне думается, что вы в конце концов вновь станете хорошими друзьями.
Храни вас Господь!
....................................................................................
По суду Петров получил 5 лет поражения в правах . Учитывая смягчающие обстоятельства- условно.
Было вынесено частное определение: Петрову В,Б, пройти обследование в институте Сербского на предмет нервного заболевания.
По окончании обследования диагноз- здоров
ЭПИЛОГ
Картина 5
Раннее утро. Темно. Ни единого лишнего звука, каждый шорох, каждый --звериный голос- гармонично вплетался в танец природы, давая тот мир и покой, говорящий, что рай на земле есть. Шаловливый ветер весело играет с верхушками могучих деревьев.
Недалеко пасутся сельские стада, мальчишки у костра, да огромные сторожевые собаки изредка поднимают головы, зорко следя за перемещением стада. В подлеске шуршат мыши, на деревьях сидят певчие птицы, как раз скоро начнётся их концерт,-
Всё это и не только голос природы, величайший дар людям. Но вдруг, всё останавливается- волки перестают охотиться, птицы не поют, ожидая того, ради чего они все живут. Животные замирают, боясь двинуться и пропустить что-то важное. Даже ветер-кудесник перестаёт дурачиться и как все смотрит на восток.
А там, на пустом месте, вырастает дивный цветок, распускаясь медленно-медленно, словно боясь, что его уже никто не ждёт. И только потом, миг за мигом, бутон начинает раскрываться, сначала
робко и неуверенно, а затем, как лавина, накатываясь на всё небо.
Облака расступаются, они приветствуют свою королеву, а она в знак благодарности окутывает их яркими красками, и её трон-горизонт вмиг вспыхивает алым светом. А ветер-кудесник, тот самый шалун-баловник, трубит в свой рог, оповещая всё живое, что миледи снова родилась. И тогда, как по команде, лес оживает, с великим уважением преклоняют колени перед той, которая даёт им жизнь....Так лес встречает рассвет.
В это раннее утро, когда вся палитра солнечных красок заполнила весь небосвод, произошло нечто, что заставило мир замереть в тревожном ожидании. Рассекая атмосферу, на землю падал огненный шар, оглашая всё вокруг каким то особым звуком.
Шар пролетел и в ближайшей роще раздался грохот от удара о землю и падающих срубленных деревьев. Из ближайших посёлков потянулся любознательный народ. Перед ними была огромная воронка и веером рассыпаны деревья, срубленные и упавшие от взрывной волны. Из толпы любопытных раздался детский голос
-это метеорит упал. И взрослый голос поправил- Нет, это чья-то звезда упала!
КОНЕЦ
БЫВАЕТ, КОГДА КОСТЁР ГОРИТ ВЕЧНО
Или ПОЭЗИЯ ЛЕДНИКОВОГО ПЕРИОДА
Драма в 2 действиях 5 картинах
( Радио спектакль о нерастраченной любви, долге хранить верность тому, кто нас приручил и о правах на интеллектуальную собственность )
Действующие лица:
Музыкант -- Петров
Юридическая служащая -- Мария
Друг Марии -- Александр
Сын Марии Павел
Ангел-Хранитель
Судья
Прокурор
Адвокат стороны защиты
Первый свидетель защиты
Второй свидетель защиты
Свидетель обвинения
ПРОЛОГ
Действие 1
Она появилась неожиданно. Концерт уже подходил к концу.
Вошла высокая, смугловатая, с восточными чертами, с чуть седеющими волосами, женщина. Проведя по залу безразличным взглядом, присела. Это она, толкнул сидящую рядом знакомую.
Я внутренне напрягся, но внешне был вполне спокоен. Последний раз я её видел с полгода назад. Это был мой друг и враг одновременно. Я и сам не понимаю, почему так случилось, но все мои попытки к миру оборачивались очередным холодным отношением. Концерт закончился. Все повалили к выходу. Она была со своим спутником. Я выбрал момент, подошёл. Никакого внимания, словно я незнакомый. Протянул руку её спутнику. Александр ответил на рукопожатие. Рад говорю, что пришли. У меня открылась выставка моих картин, вы можете выбрать, что вам понравится. Я не был у вас на новоселье, хочу сделать вам подарок.
Она холодно посмотрела на меня. Мол, у нас некуда повесить картину. Это означало отказ. Александр пожал плечами, мол, я не возражаю, но как решит она. Она стояла, смотрела сквозь меня какими то стеклянными глазами. Почувствовав неловкую ситуацию, я поспешил отойти. Её тут же обступили подружки. Александр остался в позе ожидания. Я побежал посмотреть, открыт ли выставочный зал. Зал был закрыт. Вернулся, хотел подойти, но девчата опередили, сказав, что у них женский разговор. Потом мне передали, она сказала, что если я подойду, то она тут же уйдёт. Это говорило о степени неприятия меня. Она возмущалась, что я без её разрешения распространяю её стихи. Это невыносимо ей. Она не давала мне права ими пользоваться. Я не ожидал, что этот вопрос так остро станет у неё. До сих пор наши отношения развивались по поводу появления её нового друга, а тут совсем другая тема. И это стало меня беспокоить. Я стал об этом много думать и решил, что надо как-то оправдаться. Претензии не заслуженные. Эти рассуждения стали преамбулой к той большой теме, которую я решил развернуть.
Картина1
( На лестнице стоит мужчин, читает записку )
"Я тебя очень прошу, не приходи больше. Как человека прошу".
Очень определённая просьба, но почему. Какая причина Неприязнь, брезгливость, ненависть что ещё. Это не так просто, но она молчит, не говорит. Надо с этим разобраться сразу. Через несколько дней её выпишут и где я смогу с ней поговорить. Будет дома, потом санаторий. Какая вечность, а я буду в безызвестности. Что за этой фразой стоит. Всё что не делаю, делаю, чтобы её удержать, но получается всё хуже и хуже.
Дом Москвы. Александр стоит на лестнице, делает вид, что не узнал меня. С кем -то говорит. Потом делает вид, что занят делами, может, ждёт, когда я уйду. Но ты же знаешь я вредный. Дожидаюсь, подхожу, здороваюсь. Небрежный ответ. Вижу, он уже пузырится. Не смотрит. Насупился. Как спрашиваю, Мария себя чувствует. Холодный ответ -- нормально. Совсем недавно я с ним разговаривал в мае, говорил он подчёркнуто значительно, а тут резкая негативная позиция. Видимо парень получил дополнительную информацию. Мария проявила инициативу и предупредила его, что от меня можно ждать неприятности вот он и ушёл в оборону. Передал записку для Марии, Он подчёркнуто небрежно бросил её на стол. Спросил когда будет у Марии сегодня, завтра. Сухо. Не знаю. Что он имеет против меня. Повода я не давал. Значит узнал что то от Марии обо мне .
Пришёл он к ней только на третий день.
Картина 2
День жаркий, работаем на чердаке огромного дома. Тянем кабель до коммуникационного ящика. Чердак забит мусором. Дышать нечем. Буквально обливаемся потом. Звонок, успеваю посмотреть, звонит Мария. Голос холодный, чужой. Принесли письмо мне, ты передал, так я читать его не буду, разорву на мелкие кусочки. Всё порву, что ты принёс. И уже почти на выдохе произнесла. Я тебя ненавижу, как сквозь зубы. Мария, милая, что с тобой, письмо тёплое хорошее. Ну что же это такое. Телефон молчал. Сердце защемило, произошло, что - то страшное. От неё такие слова, это рушится весь мир. С трудом доработал.
Грязный, мокрый до нитки от пота мчусь домой. Надо что - то делать. Конечно, привести себя в порядок, переодеться.
Мне ходить в больницу запретили, но теперь сдерживающих факторов нет. Налитый решимостью иду. Мне будут не рады, но надо идти. Куплю цветы, хоть им и не будут рады. Одиннадцатая палата. Вхожу, сидит Александр, он вскакивает и налитыми кровью глазами устремляется навстречу. Хватает за руки и толкает назад из палаты. Кричит, тебя не хотят видеть тут, Мария нажми кнопку, зови сестёр. Мария покорно кидается к кнопке и нажимает её. Я от неожиданности требую, чтоб он убрал руки. Говорю обидные слова. Александр и медсестра требуют, чтоб я вышел. Бросаю цветы на сумку стоящую рядом. Говорю, что я подожду, пока ты Александр уйдёшь. Сажусь в коридоре. Александр выскакивает, требует, чтоб вызвали полицию, и чтобы меня персонал выгнал из отделения. Врачи не решаются встревать в разборку, тем более что Александр такой же посетитель, как и я. В палате очень оживлённый эмоциональный разговор. Мария возражает, но слышен напористый голос Александра и Марии утихает. Её возражения становятся вялыми, не решительными.
Время ужина, разносят пищу. Александр носит тарелки с налитым красным лицом, зло, проходя мимо. Я сижу, листаю журнал. Звонок Березина. Ты чего там устраиваешь. Ты что не знаешь, как тяжело она больна. Я с тобой мужской разговор буду иметь. Во мне закипала ярость. Я сказал лишь пару злых слов, когда меня выталкивали из палаты. А тут вроде я устраиваю дебош.. Я говорю ему, не лезь в чужое дело. Я не хочу вести с тобой мужских разговоров у меня тут есть с кем вести мужские разговоры и выключаюсь. Ещё пару таких звонков. Я говорю, не лезь в наши дела. Он заявляет, ну тогда я буду звонить твоей жене, и бросает трубку. Выходит Мария в туалет. Сгорбленная еле идёт, и просящее говорит мне Петров иди домой. Тебя никто не обижает. Ну, пожалуйста, иди домой. Видно, что ей и идти и говорить трудно. Уходит и минут через 20 звонок жены. Говорит. Я знаю, где ты. Я отвечаю, что нахожусь на репетиции в театре, если не веришь - подойди и проверь. Хорошо говорит, я сейчас приду. Значит, она уже всё знает. Надо бежать в театр подготовить своё алиби. Открываю дверь. Александр сидит на кровати, то ли обнимает, то ли что -то говорит Марии. Я говорю что ухожу. Опять злые реплики с обеих сторон. Пашка вскакивает, меня не пускает в комнату. Бегу в театр.
Только имея действительно уже открытую ненависть ко мне всё это можно понять. Было ощущение, что Александр вьёт из неё верёвки, приказывая, и чтоб это исполнялось. Она была совершенно не свободна, совсем безвольная. Он своими эмоциями просто задавил её. Я слушал то, что доносилось до меня. Я мог бы войти и на равных сопротивляться ему, но это больница и я ничего не предпринимал. Как Мария могла позволить в больнице такой самосуд я не понимаю.
Ждал когда выгонят всех после восьми и его тоже. Приходил, чтобы, глядя ей в глаза услышать, что меня она
ненавидит.
Картина3
( Больничная палата )
Поздний вечер, почти полночь. Звёздное небо и луна серебрит всё вокруг. Больничная палата на три койки, у занавески, в ночной рубашке стоит женщина. В лунном свете её, и без того бледное лицо, выглядит совсем белым. Большие, чуть раскосые глаза, выражают её внутреннее беспокойство. В них вспыхивает то невыразимая тоска, то гнев, то чувство растерянности. Там внизу, под окном, у железной решётки, стоит мужчина. В тени дерева виден лишь его тёмный силуэт . Его лицо устремлено к окну, и его резкие гневные слова обращены к кому-то, кто должен быть в комнате.
Женщина слушает этот вызов человеку ставшему ей близким. Это ему вызов на дуэль, на бой, на драку. Сейчас его нет. Но эти слова настигнут его завтра и противостояния не избежать.
Зачем ей всё это Сейчас у неё нет здоровья и нет возможности, что -то изменить.
Картина 4
( Тёмная комната. На диване спит человек. Постепенно комната заполняется ватной дымкой. С дивана поднимается человек и подходит к окну. Долго смотрит в ночное небо. За спиной раздался голос. )
ДИАЛОГ
Ангел: Дорогой друг, ты что-то изменился, пока мы не
виделись.
Петров
Да, Ангел ты прав, мне не просто пришлось без тебя.
Я привык, что ты рядом всегда. Ты заботился обо мне,
помогал не сбиться с дороги. Помогал советами и
разговорами о высоком и чистом. Имея постоянно
твою поддержку, я думал , так будет всегда и если мне
будет грозить беда -- ты меня выручишь, поддержишь,
спасёшь. Во мне родилось чувство достоинства и
самодостаточности. Я стал уверенным, нашёл новое
интересное продолжение своего бытия, порой забывая,
что всему этому я обязан тебе. У меня есть с чем
сравнивать. Вот мой друг...
Ангел: Извини, я тебя перебью. Твой друг решил выбрать
простой и лёгкий путь, и тут у него нашлись свои
покровители. Они также сильны как и мы, Ангелы.
Они смущают тех, кто слаб духом, и используют их, в
своих целях. Надеюсь, ты понимаешь, о ком я говорю.
Твой друг считает, что живёт правильно. Он твёрд в
своих решениях, но посмотри, какая разница между
вами. Он плотный, очень земной, а ты почти
прозрачный. У него вызывает раздражение твои
занятия. Он чувствует, что его раздражение идёт
оттого, что он не может поступать так, как ты и это
раздражение прячет в напускной грубости. А ведь вы
были одинаковы. Он душу осветляет напитком Бахуса,
а ты искусствами.
Петров
Мой дорогой Ангел, тебя не было, я растерялся, я
почти запутался и пошёл по непроторённым тропам и
тат же, как теперь понимаю, был окружён и обласкан
теми недобрыми силами о коих ты говорил. Я
позволил забыть себе, что живу среди таких же людей
и они судят обо мне по тому, как я веду себя и живу. Я
превратился в актёра, который должен и живёт всегда
по предлагаемым обстоятельствам. Он не наполнен
никакими мыслями. У него существуют только
эмоции и он живёт этими эмоциями и реагирует на
мир так, как этот мир воздействует на него. Я ходил
по острию и недолог был совершить непоправимое. А
потом ушёл в другую крайность. И вёл себя как дитё
малое. Я ссорился с другом и приходил к твоему
Александру жаловаться.
Ангел: Вот тут ты не совсем прав. Твоё метание от глубокого
минуса до детской наивности, скорее твоё
положительное качество. Потому что ты жил не по
установленным обществом рамкам, а был прозрачен в
своих чувствах, которые выплёскивались через край,
и ты реагировал на них своими эмоциями, как
неплохой актёр на сцене. Ты был честен перед собой и
теми, кто генерировал эти события.
Петров
Но я и сейчас не могу чувствовать себя спокойным,
как прежде. Всё моё существо наполнено вибрациями
каждой клетки, порой мешая даже дышать
Ангел: Не бойся, это состояние ты должен выдержать. Твои
вибрации есть следствие того, что ты мало знаешь.
Как только ты получишь эту информацию. Ты
успокоишься. Незнание порождает версии, которые
и не существуют, но ты об этом не знаешь и потому
все эти версии работают и смущают твой ум. Как
долго
Позволь событиям приобрести законченный вид и
тогда все тайны станут явью.
Петров
Вибрации, вещь опасная. Как правило, они ведут к
разрушительным процессам. Я это очень сейчас
чувствую. Мне трудно держаться в этом ставшем
чёрно -- белом мире. Под ногами нет опоры, а
плавать я так и не научился.
Ангел: Не падай духом. Теперь ты сможешь посмотреть на
себя со стороны и в будущем не совершать ошибок
пройденных тобой. Будь просто честен перед
окружающими людьми, это тебе испытание. Верь в
лучшее.
Петров
Ты уверен, что покой наступит, что я узнаю все
тайны и мир снова станет цветным
Ангел: Да, я верю в это. Я твой Ангел Хранитель. Я и
впредь буду рядом. Буду другом, советчиком и
надолго я не буду исчезать ведь впереди ещё много
непознанного и интересного. Сейчас я беру
колокольчик и звоню в него. Знак того, что
начинается новая ступень твоего восхождения.
Мелодичный звонок освобождает меня от забытья. Смотрю на часы 7 утра. Пора собираться на работу. Где там расписание поездов
Саласпилс -- Рига
Действие второе
Идёт судебное заседание
Судья
Предлагается к рассмотрению дело о защите чести и достоинстве и о интеллектуальной собственности и правах на неё.
Прокурор
Мы рассматриваем иск гражданки К* Марии к гражданину Петрову В. Б в том, что г. Петров без разрешения истца использует поэтическое творчество гр. Марии. Так он( Петров) самовольно вынес в интернет её стихи и вольно распространяет среди своих знакомых.
Адвокат защиты
В прениях мы докажем, что этическое право на вынесение для всеобщего прочтения стихов есть и у моего подзащитного.
Судья
Слово предоставляется стороне обвинения. Госпожа Мария пожалуйста подойдите к трибуне.
Обвинитель Мария
Ваша честь, я могу сказать, что Петров потерял всякое чувство меры. Мало того, он вмешивается в мою личную жизнь. Он меня постоянно преследует. Его настырность граничит с болезненной манией всё знать о моей личной жизни. Его поведение граничит с маразмом психически ненормального человека. Каждый давно бы понял, что он тут лишний, но этому придурку надо как ребёнку объяснять, что не хочу я жить на троих.
Судья: Вы находитесь в суде, и попрошу вас никого не оскорблять
У меня семья и я просила оставить меня в покое. Мне нужен покой и это я устала повторять сто раз. Я хочу забыть всё, что было раньше. Трудности, мимолётные увлечения, мои страдания, а он не может отцепиться от меня. Да, я какое -- то время поддерживала его увлечения творчеством, но и только. Иногда мы обменивались письмами, где я вела беседы о судьбах женщин в этом мире и как могла, объясняла ему, как он не прав имея семью, бродить по запрещённым дорожкам овеянным романтическо -- приключенческим настроением. Пора и одуматься и вести себя достойно, как подобает семьянину. Он, как шизофреник уцепился за мои стихи. Это мои стихи, и никто не имеет права на них. Он же по собственной инициативе распространяет их. Я уже давно была готова привлечь и полицию и суд, чтобы найти управу на этого человека. У него проблемный ребёнок и я по роду своей занятости пыталась помочь ему в решении этих вопросов. Он же решил, что нас связывает какая-то дружба и что это даёт ему право вмешиваться в мою личную жизнь. Он не сдержан, импульсивен.
От него, в любой момент можно ожидать неадекватного поведения, чему свидетельствовали многие его поступки. Я от многих вопросов, связанных с моим замужеством, старалась уходить, просто не реагировать, молчать и другу моему запретила с ним встречаться, так как его неадекватное поведение граничило с безумием. Можно было опасаться не только за здоровье, но даже жизнь. Его угрозы были серьёзные. Наконец он пытается на мои стихи ставить музыку. Как он смеет!
Судья
Слово предоставляется обвиняемому г. Петрову
Петров
Ваша честь. Хорошо сказала Мария. Почти всё, правда. Только, ведь правда разная получается, смотря как слова сложить. Любое доброе дело можно представить так, что и уши завянут. Добрый она и хороший человек. Как воин борется за целостность своего гнезда. Только одного не понимает, что никто не покушается на её дом и семью. Насчёт преследования, так я за последний год, два раза коротко и виделся. Дорог мне был этот человек, вот я и в начале старался спасти её от беды, а потом боялся забвения и почти каждый день напоминал о себе смсками. Теперь изменились мы оба. Время иногда лечит и стирает память, а иногда тянется, как длинное заточение в постоянном ожидании выхода на свободу. Она была добра, излучала заботу, участие, но сегодня эта женщина может работать и тюремной надзирательницей, столько в ней злобы, как оказывается рождённой мною. У меня от неё остались только стихи да часть писем, которые и сегодня поддерживают меня на плаву. Я не оправдываюсь, но хочу сказать, что никогда не придавал её. Уже и не надеюсь, что этот изменившийся человек подаст мне руку. Ни Медуэй, ни Ксения Петербуржская не смогли смягчить её холодного сердца. Впрочем, она, видимо, не верующая. Однако, в её речи есть и неправда. Она представляет меня больным человеком, но я совершенно нормально отношусь к людям близким. Люблю, защищаю, уважаю и всегда готов придти им на помощь. Примерно, как брат с сестрой должны заботиться друг о друге. Я, вроде, не брат, но 10 лет я смотрел на неё с уважением, слушался её и почитал как учителя, как Ангела Хранителя, и чему тут удивляться, если я до сих пор храню уважение к этому человеку. Сегодня она отрицает, что мы дружили, и потому измены дружбе нет. Может в её понимании, это и не было дружбой, но я, её вниманием к себе дорожил. Сегодня многие мне говорят. Зачем хранить верность человеку, который тебя предал
Может, я не из того теста. Она, как будто, искренне считает, что дружбу она не предавала, может она и права, тогда почему такое забвение, злоба и даже ненависть. Видимо во мне причина, но какая Если она не понимает, как важно для некоторых самоуважение, достоинство. Пусть громко сказано, но у меня своё понятие о долге и чести и даже верности. Тут она может возразить, но на это у меня есть письмо к самому Господу и она его читала.
Я не юродствую. Меня обидело пренебрежение вниманием моей персоны. Не доверившись по поводу её нового друга. Я проявил инициативу печатать стихи , как книгу, но она считала, что надо многие стихи улучшить, над ними поработать. Такую возможность я ей представил, но за многие месяцы, она не изменила ни строчки. Вот тогда я стал распространять их в Интернете, чтобы стихи дошли до читателя. Моя персона стала ей неугодна. Она стала запрещать мне их распространять и если я напечатаю книгу, то она откажется от своих стихов публично и выбросит на помойку весь тираж. Только больной на голову творческий человек может поступить так с творчеством всей своей полувековой жизни. Вот уже почти 7 лет ни один её стих не подвергся её исправлению.
Считаю, что я делал доброе дело, тем более, что такой поэтессы больше нет.
Адвокат
Чтобы мы ярче и понятнее представили человека, явившегося к нам как обвинитель, продемонстрирую некоторые выдержки из её писем.
Как я рада твоим письмам! Тому теплу, которое они излучают!
Мы не вечные в материальном мире. И все - таки, как нам кажется, можем любить очень и очень многих искренно, по настоящему и ужасно обижаемся, если кто -то этому не верит или опровергает разными примерами и фактами. Не это ли говорит в пользу того, что все вокруг наше отражение и самое хорошее и ужасное - наше видение. Мы все учимся, даже когда учим других - учимся и повторяем для себя. Пусть много условностей, правил, законов - я очень люблю людей, и очень хочу, чтобы они были счастливые ВСЕ - без исключения. Это так хорошо видеть сияющие открытые лица, улыбки искренние, без тени страха и сожаления, обиды или злости. И пусть мы разные и по виду и по способностям, но мы знаем, что любим друг друга и, если ошибаемся, нам простят с любовью и мы простим с легкостью, потому что любим, любим, любим. И поэтому снами" ничего не случится " такого, чтобы нам повредило.
Почему так тяжело любить близких или ближних Гораздо тяжелее, чем ВСЕХ и на расстоянии или по обстоятельствам ни к чему фактически не обязывающим. Волна тепла и любви упирается в такой - тупик. "Лицом к лицу лица не увидать ", и "кварки" сильнее притягиваются на расстоянии определенном. Поэтому нужна дистанция оптимальная.
Семья - жесткая по структуре молекула, определяющая свойства твердости материала.
Что нужно мне
Что я могу
Почти ничего. Мне нужна защита. Сильного умного авторитетного. Очень нужно здесь и сейчас.
Пожалуйста, я вас очень прошу ! ! !
Свидетель обвинения
У меня в руках то, о чем Мария неоднократно писала Петрову, но он не понял серьёзности этих записей. Сегодняшняя позиция Марии вполне объясняется содержанием этого письма. Почему именно сейчас случился их разрыв, а не 5 лет назад мне не совсем понятно, впрочем, может оттого, что ещё не появился её новый друг
05. 11. 06. г.
Здравствуйте, Здравствуйте, Здравствуйте !!!
Давно хотела тебе написать, да все как - то...Когда надо что- то объяснить или сказать наяву - забывается, не получается - потому это в принципе невозможно. А я пытаюсь...
Поэтому люди (у кого есть возможность) используют электронную почту. Создается максимальная иллюзия (эффект ) когда можно хоть как - то договориться. Сообщения на моб. тел. тоже неплохо -- но не очень удобно - зато тоже"лечащий"иллюзорный эффект, что ты не один и хоть кому - то как - то нужен. Теперь об этом "КАК -ТО ". Мы нужны только тому, кто нас создал. Слава Богу я это поняла.
Всю жизнь доказывала теорему от обратного. Наверно, больше это касается женщин. Можно полностью себя "сжечь " Для кого - то -для мужа, для друга, для семьи, для детей - и все равно это никому не надо. На работе тоже - особенно последнее время. огромное количество ЛЮБВИ БЕСКОНЕЧНОЙ И СТРЕМЯЩЕЙСЯ К СОВЕРШЕННОЙ превращается в дым , в прах , обиду ,сожаление, недоумение, недопонимание, Удивление , злость, ненависть, в страх - неужели все зря!
Неужели можно прожить счастливо и в семье и без - Удовлетворяя и стимулируя потребности РОБОТА Возможно ли любить того, кто нас создал, находясь среди людей, в своем большинстве безумно глупых и беспомощных несмотря на положение в обществе.
Тебе опять все непонятно А все очень просто. Жить честно выгодно и экономически, и духовно, и вообще. Меня испугало, что я слишком влезла в твою жизнь - тебе это мешает жить честно. Но унижать себя и топтать я тоже не хочу. Я не хочу, чтобы ты врал себе и другим, тем, кто тебя любит. И кого любишь ты. Врать себе и другим, обманывать себя и других, безумно тяжело, а точнее - смертельно - опасно.
Оказывается жить без лжи не каждому дано, то ли вовсе невозможно. Я не читаю тебе мораль, и никогда не собиралась этого делать, как тебе кажется. Я просто пытаюсь всю жизнь понять, как и с кем мне жить. Я рассуждаю вслух и пытаюсь с кем - то делиться. Особенно и делиться не с кем. К сожалению. Ты злишься или ненавидишь меня. Да и не только меня. Мне этого не надо. Я хочу нормальных человеческих отношений, и они есть насколько это возможно - за это я тебе очень - очень благодарна. То, на что ты меня периодически толкаешь, да и не ты один - для меня - безумный бред, уничтожающий все !!! с сотворения мира и меня в том числе, хоть мы и бессмертны. Как тебе это объяснить, да и подавляющему большинству мужчин на всем свете - я не знаю. Я не упрямая, я настоящая ! И таких тоже большинство. И ничего с этим поделать нельзя. Ни одним, ни другим. Быть счастливыми очень просто. Я не умею мыслить местными масштабами, Моя вселенная бесконечно мала и бесконечно огромная одновременно. Мы все стремимся к максимальному комфорту во всем, к творчеству к сотворению. Мы безумно рады, когда встречаем людей, с которыми можем быть откровенными во всем, но и требовать при этом полного понимания и поддержки тоже не можем - этот великий дар накапливается годами - для этого и создается семья. Для этого и дружат люди. Поэтому так тяжело. Бога любить легко. Людей трудно. Потому что мы сами не совершенны - потому мы и здесь, чтобы учиться любить по настоящему. Аминь. !
Адвокат
Литературное произведение -- содружество двух людей, было в одностороннем порядке уничтожено. Та часть, которая принадлежала её партнёру, была безвозвратно утеряна. Ни слова сожаления или элементарного извинения не последовало. Что хочу, то и ворочу. Это тоже относится к интеллектуальной собственности. Почему тут она как бы не причём, а в вопросе о стихах он вроде покусился на её творчество, без её разрешения.
Почему бы и её тоже не привлечь Более того, это преступление уничтожить часть чужой рукописи. Я могу понять, почему это стало возможным. Она не педагог, но всю жизнь она всех учит, как надо жить, что правильно, что нет. В этом проявляется её завышенная самооценка. Если все вокруг ученики, то учитель всегда прав. Она была авторитетом для Петрова и посчитала, что с ним можно не считаться. Когда он настаивал на возвращении его части писем, она заявила, что этих листков нет, и не будет, причём звучало это резко и агрессивно. Впрочем, если он будет настаивать, то она готова рассчитаться деньгами. Ну, как он мог измерить то, что ему дорого. Уж не поехала ли у неё крыша Уже тогда она не ставила его ни в грош, доминируя во всём. Свою точку зрения ставила во главу угла.
Ни слова раскаяния, ни извинения.
Петров
Теперь о стихах. Она заявила, что эти стихи ей не нужны и если я их напечатаю, то она откажется от них публично и выбросит на помойку. Согласитесь, аргумент серьёзный. Стоит ли серьёзно воспринимать её заявление Есть там стихи про меня, ну это понятно надо выбросить, раз не любим, хочется забыть, но там стихи о матери, о её детях, её мечтах, о нерастраченной любви. Порой, они грустные, но все позитивные.
Она, как птица с далёкой планеты, опустилась на землю, чтобы дарить людям счастье, лечить и помогать, но не в состоянии найти своё счастье. Её тоска по своему счастью очень пронзительная, то, что испытывает почти каждый человек в разные периоды своей жизни. И это всё она решает уничтожить. Но это кусочек и моей жизни и я тоже имею какое то отношение к её творчеству. Когда- то мы говорили, что помогаем друг другу. Каждый был для другого музой.
Наконец, я привёл её в литературное объединение. Мы радовались каждому выпуску журнала. А теперь писатели стали её главными врагами. Вы бы слышали, как она их поносит. Может, сказалась депрессия во время болезни. Теперь она ничего не пишет и убеждён писать не будет. Она уже не птица, она... Её новый друг из другого теста. Он не будет катализатором её творчества. А я бы настоял. Я убеждён, у неё склонность и даже талант и в прозе и поэзии. Но на этом ледниковом периоде её творчество закончилось.
Это была вершина её творчества. Хотя она много делала, помогая другим. Теперь такой поэтессы нет, и не будет. Может она займётся клубной работой, может затейником, организатором ёлок, оказанием мелкой юридической помощи. Я часто ловлю себя на мысли, что может и было моё предназначение, спасти для людей её поэзию. И может это лучшее, что я сделал в своей жизни.
И ещё хочу сказать, что для меня большим облегчением могло бы быть простое извинение хотя бы за то, что, называя себя моим Ангелом хранителем, передумала и стала вести себя, причиняя мне душевную боль.
Сегодня , мне думается , ей легче совершить плохой поступок, чем просто подойти и сказать -- Ты меня тоже прости Володя! Но это уже было бы совершением невозможного ЧУДА.
Первый свидетель защиты
А чё, я могу сказать. Встретила парня и решила начать новую жизнь с чистого листа. Мало ли что там было за 50 лет. Какие то Любови, дружбы. Пусть берёт меня чистой и пушистой. И отреклась она от всего, что могло ей напомнить о её трудной холостяцкой жизни. Потому то она и уничтожила все письма Петрова. Вот вам и пример, когда , казалось бы высоко духовный человек во имя личных интересов совершает преступление. Уничтожив труд не свой, и как мы видим, предаёт и дружбу. Поэтому у Петрова и обида. Я знаю, что они дружили почти 10 лет.
Чем он ей насолил, не знаю, да и сам он не очень понимает. Говорят она умная женщина, тогда не понятно, какой халявы она ожидала, прикидываясь другом, а потом так легко и цинично избавлялась.
Вы скажете, был влюблён и потому не хотел её замужества! Ерунда, он говорил, что сам искал ей друга и часто разговаривал с ней на тему, что надо обзаводиться семьёй. Спросите её, да она и отпираться не будет. Другое дело, что она отнеслась к нему не как к другу, а как к шестёрке. Почему не спокойный нормальный разговор, а она говорила как прокурор о своём праве. Она запретила Петрову говорить с Александром и наоборот. Создав искусственную странную ситуацию. Александр действительно вёл себя странно и Петров говорил ей об этом, и она соглашалась. Не дав им объясниться, она положила началу вражды. Конечно, он был немного влюблён в неё и как друг пытался уберечь её. Но он уже не был её другом. Его можно уже было отпихнуть как отработанный материал. Таких женщин не мало и не он им судья. Со стороны вроде летают, а посмотришь внимательно обычное земноводное.
Второй свидетель защиты
Причина их непонимания друг друга, отсутствие разговора.
Она просто струсила. То гуляли, держась за руки, а тут надо говорить, что уже не нужен, есть другой. Обычная трусость, мол, и так поймёт и сойдёт. А потом пошли разговоры о том, что мол, тебе объяснять , сам должен понимать, тебе мол, сто раз намекали, но ты понять не можешь, иди к психиатру он объяснит. Да чего там, всё понятно, но Петров такой человек. Он хочет, чтоб его уважали и говорили, глядя в глаза, а не намёками. Тоже самое произошло, услышав слово " Ненавижу" по телефону пришёл в больницу, чтобы услышать, глядя ей в глаза. Но она не сказала тогда, а спровоцировала драку.
А ведь всё могло быть иначе. Петров успокоился и решил красиво проводить свою подругу. Он пригласил их обоих в ресторан чтобы последний раз выпить за их любовь и семейное счастье. Поздравить их и уйти, пусть посидят одни послушают музыку. Мария в грубой форме отказалась от ресторана , вручила Петрову Эпитафию на себя и увела своего нового друга. После этого между ними началась война.
Петров
Мне показалось странным, что, отказавшись от своих стихов, она выступает с претензиями, что кто -то их использует. Разве не она самолично отдала эти полторы сотни стихов руководителю лит объединения для печати. И вот уже несколько сборников выходит с её публикациями. Важно ли ей кто издаёт Иванов, Сидоров, Петров. Думаю не важно. Стихи мне нравятся. Многие написаны в момент нашего общения. Что - то обо мне. Мне не хотелось, чтобы они канули в лета. Многие её стихи пролежали десятилетия. Я был инициатором их реанимирования. Она давала мне жёлтые листочки из её бумажного мусора, и я их печатал. Хотя она работала с компьютерами. Все стихи печатал я. Благодаря мне все они
получили жизнь
Адвокат
Личность всегда виновата, потому, что она личность. Умён ли человек красив ли, талантлив в чём - то, он всегда на виду. Его духовность окутывает всех, кто с ним соприкасается. Это его тень внутреннего мира становится достоянием окружающих. Они реагируют на эту тень, становясь или лучше или хуже. Когда красивая женщина становится причиной чей то трагедии, она ничего не сделав, становится виноватой этой трагедии. Такая вот странная закономерность. Кумиры, имея много поклонников фанатов, тоже ответственны за тех на кого пала их тень. Красота, обаяние ли, проявление талантов за всё это надо отвечать. Это природой дано не просто так, на этом материале существуют и питаются другие люди и в этом проявление ответственности за этот Божий дар. Это не халява от Бога, это аванс. Даром надо пользоваться осторожно, проявляя ум и осмотрительность, чтобы не навредить другим ещё не вполне владеющим своими эмоциями.
Можно на всех начхать, стать в позу и заявить.
--- А я тут причём Да, по закону они правы, а по совести, увы, виноваты.
Судья
Я считаю, что Всевышний посылает людям испытания и никого не желает наказывать. Эти испытания он посылает для того, чтобы сделать человека сильнее, чище, возвысить его духовно. Если человек понимает, что это испытание во благо, то результаты показывают, что все события были к добру. Но, если человек думает, что это наказание, ропщет и ищет ответа на вопрос
" За что всё это ", тогда для него всё это происходящее действительно становится наказанием. Я увидел в процессе разбирательства, что вы оба хорошие люди и поссорились, как мне кажется, из-за пустяка, не поняв друг друга. Мне думается, что вы в конце концов вновь станете хорошими друзьями.
Храни вас Господь!
....................................................................................
По суду Петров получил 5 лет поражения в правах . Учитывая смягчающие обстоятельства- условно.
Было вынесено частное определение: Петрову В,Б, пройти обследование в институте Сербского на предмет нервного заболевания.
По окончании обследования диагноз- здоров
ЭПИЛОГ
Картина 5
Раннее утро. Темно. Ни единого лишнего звука, каждый шорох, каждый --звериный голос- гармонично вплетался в танец природы, давая тот мир и покой, говорящий, что рай на земле есть. Шаловливый ветер весело играет с верхушками могучих деревьев.
Недалеко пасутся сельские стада, мальчишки у костра, да огромные сторожевые собаки изредка поднимают головы, зорко следя за перемещением стада. В подлеске шуршат мыши, на деревьях сидят певчие птицы, как раз скоро начнётся их концерт,-
Всё это и не только голос природы, величайший дар людям. Но вдруг, всё останавливается- волки перестают охотиться, птицы не поют, ожидая того, ради чего они все живут. Животные замирают, боясь двинуться и пропустить что-то важное. Даже ветер-кудесник перестаёт дурачиться и как все смотрит на восток.
А там, на пустом месте, вырастает дивный цветок, распускаясь медленно-медленно, словно боясь, что его уже никто не ждёт. И только потом, миг за мигом, бутон начинает раскрываться, сначала
робко и неуверенно, а затем, как лавина, накатываясь на всё небо.
Облака расступаются, они приветствуют свою королеву, а она в знак благодарности окутывает их яркими красками, и её трон-горизонт вмиг вспыхивает алым светом. А ветер-кудесник, тот самый шалун-баловник, трубит в свой рог, оповещая всё живое, что миледи снова родилась. И тогда, как по команде, лес оживает, с великим уважением преклоняют колени перед той, которая даёт им жизнь....Так лес встречает рассвет.
В это раннее утро, когда вся палитра солнечных красок заполнила весь небосвод, произошло нечто, что заставило мир замереть в тревожном ожидании. Рассекая атмосферу, на землю падал огненный шар, оглашая всё вокруг каким то особым звуком.
Шар пролетел и в ближайшей роще раздался грохот от удара о землю и падающих срубленных деревьев. Из ближайших посёлков потянулся любознательный народ. Перед ними была огромная воронка и веером рассыпаны деревья, срубленные и упавшие от взрывной волны. Из толпы любопытных раздался детский голос
-это метеорит упал. И взрослый голос поправил- Нет, это чья-то звезда упала!
КОНЕЦ
БЫВАЕТ, КОГДА КОСТЁР ГОРИТ ВЕЧНО
Или ПОЭЗИЯ ЛЕДНИКОВОГО ПЕРИОДА
Драма в 2 действиях 5 картинах
( Радио спектакль о нерастраченной любви, долге хранить верность тому, кто нас приручил и о правах на интеллектуальную собственность )
Действующие лица:
Музыкант -- Петров
Юридическая служащая -- Мария
Друг Марии -- Александр
Сын Марии Павел
Ангел-Хранитель
Судья
Прокурор
Адвокат стороны защиты
Первый свидетель защиты
Второй свидетель защиты
Свидетель обвинения
ПРОЛОГ
Действие 1
Она появилась неожиданно. Концерт уже подходил к концу.
Вошла высокая, смугловатая, с восточными чертами, с чуть седеющими волосами, женщина. Проведя по залу безразличным взглядом, присела. Это она, толкнул сидящую рядом знакомую.
Я внутренне напрягся, но внешне был вполне спокоен. Последний раз я её видел с полгода назад. Это был мой друг и враг одновременно. Я и сам не понимаю, почему так случилось, но все мои попытки к миру оборачивались очередным холодным отношением. Концерт закончился. Все повалили к выходу. Она была со своим спутником. Я выбрал момент, подошёл. Никакого внимания, словно я незнакомый. Протянул руку её спутнику. Александр ответил на рукопожатие. Рад говорю, что пришли. У меня открылась выставка моих картин, вы можете выбрать, что вам понравится. Я не был у вас на новоселье, хочу сделать вам подарок.
Она холодно посмотрела на меня. Мол, у нас некуда повесить картину. Это означало отказ. Александр пожал плечами, мол, я не возражаю, но как решит она. Она стояла, смотрела сквозь меня какими то стеклянными глазами. Почувствовав неловкую ситуацию, я поспешил отойти. Её тут же обступили подружки. Александр остался в позе ожидания. Я побежал посмотреть, открыт ли выставочный зал. Зал был закрыт. Вернулся, хотел подойти, но девчата опередили, сказав, что у них женский разговор. Потом мне передали, она сказала, что если я подойду, то она тут же уйдёт. Это говорило о степени неприятия меня. Она возмущалась, что я без её разрешения распространяю её стихи. Это невыносимо ей. Она не давала мне права ими пользоваться. Я не ожидал, что этот вопрос так остро станет у неё. До сих пор наши отношения развивались по поводу появления её нового друга, а тут совсем другая тема. И это стало меня беспокоить. Я стал об этом много думать и решил, что надо как-то оправдаться. Претензии не заслуженные. Эти рассуждения стали преамбулой к той большой теме, которую я решил развернуть.
Картина1
( На лестнице стоит мужчин, читает записку )
"Я тебя очень прошу, не приходи больше. Как человека прошу".
Очень определённая просьба, но почему. Какая причина Неприязнь, брезгливость, ненависть что ещё. Это не так просто, но она молчит, не говорит. Надо с этим разобраться сразу. Через несколько дней её выпишут и где я смогу с ней поговорить. Будет дома, потом санаторий. Какая вечность, а я буду в безызвестности. Что за этой фразой стоит. Всё что не делаю, делаю, чтобы её удержать, но получается всё хуже и хуже.
Дом Москвы. Александр стоит на лестнице, делает вид, что не узнал меня. С кем -то говорит. Потом делает вид, что занят делами, может, ждёт, когда я уйду. Но ты же знаешь я вредный. Дожидаюсь, подхожу, здороваюсь. Небрежный ответ. Вижу, он уже пузырится. Не смотрит. Насупился. Как спрашиваю, Мария себя чувствует. Холодный ответ -- нормально. Совсем недавно я с ним разговаривал в мае, говорил он подчёркнуто значительно, а тут резкая негативная позиция. Видимо парень получил дополнительную информацию. Мария проявила инициативу и предупредила его, что от меня можно ждать неприятности вот он и ушёл в оборону. Передал записку для Марии, Он подчёркнуто небрежно бросил её на стол. Спросил когда будет у Марии сегодня, завтра. Сухо. Не знаю. Что он имеет против меня. Повода я не давал. Значит узнал что то от Марии обо мне .
Пришёл он к ней только на третий день.
Картина 2
День жаркий, работаем на чердаке огромного дома. Тянем кабель до коммуникационного ящика. Чердак забит мусором. Дышать нечем. Буквально обливаемся потом. Звонок, успеваю посмотреть, звонит Мария. Голос холодный, чужой. Принесли письмо мне, ты передал, так я читать его не буду, разорву на мелкие кусочки. Всё порву, что ты принёс. И уже почти на выдохе произнесла. Я тебя ненавижу, как сквозь зубы. Мария, милая, что с тобой, письмо тёплое хорошее. Ну что же это такое. Телефон молчал. Сердце защемило, произошло, что - то страшное. От неё такие слова, это рушится весь мир. С трудом доработал.
Грязный, мокрый до нитки от пота мчусь домой. Надо что - то делать. Конечно, привести себя в порядок, переодеться.
Мне ходить в больницу запретили, но теперь сдерживающих факторов нет. Налитый решимостью иду. Мне будут не рады, но надо идти. Куплю цветы, хоть им и не будут рады. Одиннадцатая палата. Вхожу, сидит Александр, он вскакивает и налитыми кровью глазами устремляется навстречу. Хватает за руки и толкает назад из палаты. Кричит, тебя не хотят видеть тут, Мария нажми кнопку, зови сестёр. Мария покорно кидается к кнопке и нажимает её. Я от неожиданности требую, чтоб он убрал руки. Говорю обидные слова. Александр и медсестра требуют, чтоб я вышел. Бросаю цветы на сумку стоящую рядом. Говорю, что я подожду, пока ты Александр уйдёшь. Сажусь в коридоре. Александр выскакивает, требует, чтоб вызвали полицию, и чтобы меня персонал выгнал из отделения. Врачи не решаются встревать в разборку, тем более что Александр такой же посетитель, как и я. В палате очень оживлённый эмоциональный разговор. Мария возражает, но слышен напористый голос Александра и Марии утихает. Её возражения становятся вялыми, не решительными.
Время ужина, разносят пищу. Александр носит тарелки с налитым красным лицом, зло, проходя мимо. Я сижу, листаю журнал. Звонок Березина. Ты чего там устраиваешь. Ты что не знаешь, как тяжело она больна. Я с тобой мужской разговор буду иметь. Во мне закипала ярость. Я сказал лишь пару злых слов, когда меня выталкивали из палаты. А тут вроде я устраиваю дебош.. Я говорю ему, не лезь в чужое дело. Я не хочу вести с тобой мужских разговоров у меня тут есть с кем вести мужские разговоры и выключаюсь. Ещё пару таких звонков. Я говорю, не лезь в наши дела. Он заявляет, ну тогда я буду звонить твоей жене, и бросает трубку. Выходит Мария в туалет. Сгорбленная еле идёт, и просящее говорит мне Петров иди домой. Тебя никто не обижает. Ну, пожалуйста, иди домой. Видно, что ей и идти и говорить трудно. Уходит и минут через 20 звонок жены. Говорит. Я знаю, где ты. Я отвечаю, что нахожусь на репетиции в театре, если не веришь - подойди и проверь. Хорошо говорит, я сейчас приду. Значит, она уже всё знает. Надо бежать в театр подготовить своё алиби. Открываю дверь. Александр сидит на кровати, то ли обнимает, то ли что -то говорит Марии. Я говорю что ухожу. Опять злые реплики с обеих сторон. Пашка вскакивает, меня не пускает в комнату. Бегу в театр.
Только имея действительно уже открытую ненависть ко мне всё это можно понять. Было ощущение, что Александр вьёт из неё верёвки, приказывая, и чтоб это исполнялось. Она была совершенно не свободна, совсем безвольная. Он своими эмоциями просто задавил её. Я слушал то, что доносилось до меня. Я мог бы войти и на равных сопротивляться ему, но это больница и я ничего не предпринимал. Как Мария могла позволить в больнице такой самосуд я не понимаю.
Ждал когда выгонят всех после восьми и его тоже. Приходил, чтобы, глядя ей в глаза услышать, что меня она
ненавидит.
Картина3
( Больничная палата )
Поздний вечер, почти полночь. Звёздное небо и луна серебрит всё вокруг. Больничная палата на три койки, у занавески, в ночной рубашке стоит женщина. В лунном свете её, и без того бледное лицо, выглядит совсем белым. Большие, чуть раскосые глаза, выражают её внутреннее беспокойство. В них вспыхивает то невыразимая тоска, то гнев, то чувство растерянности. Там внизу, под окном, у железной решётки, стоит мужчина. В тени дерева виден лишь его тёмный силуэт . Его лицо устремлено к окну, и его резкие гневные слова обращены к кому-то, кто должен быть в комнате.
Женщина слушает этот вызов человеку ставшему ей близким. Это ему вызов на дуэль, на бой, на драку. Сейчас его нет. Но эти слова настигнут его завтра и противостояния не избежать.
Зачем ей всё это Сейчас у неё нет здоровья и нет возможности, что -то изменить.
Картина 4
( Тёмная комната. На диване спит человек. Постепенно комната заполняется ватной дымкой. С дивана поднимается человек и подходит к окну. Долго смотрит в ночное небо. За спиной раздался голос. )
ДИАЛОГ
Ангел: Дорогой друг, ты что-то изменился, пока мы не
виделись.
Петров
Да, Ангел ты прав, мне не просто пришлось без тебя.
Я привык, что ты рядом всегда. Ты заботился обо мне,
помогал не сбиться с дороги. Помогал советами и
разговорами о высоком и чистом. Имея постоянно
твою поддержку, я думал , так будет всегда и если мне
будет грозить беда -- ты меня выручишь, поддержишь,
спасёшь. Во мне родилось чувство достоинства и
самодостаточности. Я стал уверенным, нашёл новое
интересное продолжение своего бытия, порой забывая,
что всему этому я обязан тебе. У меня есть с чем
сравнивать. Вот мой друг...
Ангел: Извини, я тебя перебью. Твой друг решил выбрать
простой и лёгкий путь, и тут у него нашлись свои
покровители. Они также сильны как и мы, Ангелы.
Они смущают тех, кто слаб духом, и используют их, в
своих целях. Надеюсь, ты понимаешь, о ком я говорю.
Твой друг считает, что живёт правильно. Он твёрд в
своих решениях, но посмотри, какая разница между
вами. Он плотный, очень земной, а ты почти
прозрачный. У него вызывает раздражение твои
занятия. Он чувствует, что его раздражение идёт
оттого, что он не может поступать так, как ты и это
раздражение прячет в напускной грубости. А ведь вы
были одинаковы. Он душу осветляет напитком Бахуса,
а ты искусствами.
Петров
Мой дорогой Ангел, тебя не было, я растерялся, я
почти запутался и пошёл по непроторённым тропам и
тат же, как теперь понимаю, был окружён и обласкан
теми недобрыми силами о коих ты говорил. Я
позволил забыть себе, что живу среди таких же людей
и они судят обо мне по тому, как я веду себя и живу. Я
превратился в актёра, который должен и живёт всегда
по предлагаемым обстоятельствам. Он не наполнен
никакими мыслями. У него существуют только
эмоции и он живёт этими эмоциями и реагирует на
мир так, как этот мир воздействует на него. Я ходил
по острию и недолог был совершить непоправимое. А
потом ушёл в другую крайность. И вёл себя как дитё
малое. Я ссорился с другом и приходил к твоему
Александру жаловаться.
Ангел: Вот тут ты не совсем прав. Твоё метание от глубокого
минуса до детской наивности, скорее твоё
положительное качество. Потому что ты жил не по
установленным обществом рамкам, а был прозрачен в
своих чувствах, которые выплёскивались через край,
и ты реагировал на них своими эмоциями, как
неплохой актёр на сцене. Ты был честен перед собой и
теми, кто генерировал эти события.
Петров
Но я и сейчас не могу чувствовать себя спокойным,
как прежде. Всё моё существо наполнено вибрациями
каждой клетки, порой мешая даже дышать
Ангел: Не бойся, это состояние ты должен выдержать. Твои
вибрации есть следствие того, что ты мало знаешь.
Как только ты получишь эту информацию. Ты
успокоишься. Незнание порождает версии, которые
и не существуют, но ты об этом не знаешь и потому
все эти версии работают и смущают твой ум. Как
долго
Позволь событиям приобрести законченный вид и
тогда все тайны станут явью.
Петров
Вибрации, вещь опасная. Как правило, они ведут к
разрушительным процессам. Я это очень сейчас
чувствую. Мне трудно держаться в этом ставшем
чёрно -- белом мире. Под ногами нет опоры, а
плавать я так и не научился.
Ангел: Не падай духом. Теперь ты сможешь посмотреть на
себя со стороны и в будущем не совершать ошибок
пройденных тобой. Будь просто честен перед
окружающими людьми, это тебе испытание. Верь в
лучшее.
Петров
Ты уверен, что покой наступит, что я узнаю все
тайны и мир снова станет цветным
Ангел: Да, я верю в это. Я твой Ангел Хранитель. Я и
впредь буду рядом. Буду другом, советчиком и
надолго я не буду исчезать ведь впереди ещё много
непознанного и интересного. Сейчас я беру
колокольчик и звоню в него. Знак того, что
начинается новая ступень твоего восхождения.
Мелодичный звонок освобождает меня от забытья. Смотрю на часы 7 утра. Пора собираться на работу. Где там расписание поездов
Саласпилс -- Рига
Действие второе
Идёт судебное заседание
Судья
Предлагается к рассмотрению дело о защите чести и достоинстве и о интеллектуальной собственности и правах на неё.
Прокурор
Мы рассматриваем иск гражданки К* Марии к гражданину Петрову В. Б в том, что г. Петров без разрешения истца использует поэтическое творчество гр. Марии. Так он( Петров) самовольно вынес в интернет её стихи и вольно распространяет среди своих знакомых.
Адвокат защиты
В прениях мы докажем, что этическое право на вынесение для всеобщего прочтения стихов есть и у моего подзащитного.
Судья
Слово предоставляется стороне обвинения. Госпожа Мария пожалуйста подойдите к трибуне.
Обвинитель Мария
Ваша честь, я могу сказать, что Петров потерял всякое чувство меры. Мало того, он вмешивается в мою личную жизнь. Он меня постоянно преследует. Его настырность граничит с болезненной манией всё знать о моей личной жизни. Его поведение граничит с маразмом психически ненормального человека. Каждый давно бы понял, что он тут лишний, но этому придурку надо как ребёнку объяснять, что не хочу я жить на троих.
Судья: Вы находитесь в суде, и попрошу вас никого не оскорблять
У меня семья и я просила оставить меня в покое. Мне нужен покой и это я устала повторять сто раз. Я хочу забыть всё, что было раньше. Трудности, мимолётные увлечения, мои страдания, а он не может отцепиться от меня. Да, я какое -- то время поддерживала его увлечения творчеством, но и только. Иногда мы обменивались письмами, где я вела беседы о судьбах женщин в этом мире и как могла, объясняла ему, как он не прав имея семью, бродить по запрещённым дорожкам овеянным романтическо -- приключенческим настроением. Пора и одуматься и вести себя достойно, как подобает семьянину. Он, как шизофреник уцепился за мои стихи. Это мои стихи, и никто не имеет права на них. Он же по собственной инициативе распространяет их. Я уже давно была готова привлечь и полицию и суд, чтобы найти управу на этого человека. У него проблемный ребёнок и я по роду своей занятости пыталась помочь ему в решении этих вопросов. Он же решил, что нас связывает какая-то дружба и что это даёт ему право вмешиваться в мою личную жизнь. Он не сдержан, импульсивен.
От него, в любой момент можно ожидать неадекватного поведения, чему свидетельствовали многие его поступки. Я от многих вопросов, связанных с моим замужеством, старалась уходить, просто не реагировать, молчать и другу моему запретила с ним встречаться, так как его неадекватное поведение граничило с безумием. Можно было опасаться не только за здоровье, но даже жизнь. Его угрозы были серьёзные. Наконец он пытается на мои стихи ставить музыку. Как он смеет!
Судья
Слово предоставляется обвиняемому г. Петрову
Петров
Ваша честь. Хорошо сказала Мария. Почти всё, правда. Только, ведь правда разная получается, смотря как слова сложить. Любое доброе дело можно представить так, что и уши завянут. Добрый она и хороший человек. Как воин борется за целостность своего гнезда. Только одного не понимает, что никто не покушается на её дом и семью. Насчёт преследования, так я за последний год, два раза коротко и виделся. Дорог мне был этот человек, вот я и в начале старался спасти её от беды, а потом боялся забвения и почти каждый день напоминал о себе смсками. Теперь изменились мы оба. Время иногда лечит и стирает память, а иногда тянется, как длинное заточение в постоянном ожидании выхода на свободу. Она была добра, излучала заботу, участие, но сегодня эта женщина может работать и тюремной надзирательницей, столько в ней злобы, как оказывается рождённой мною. У меня от неё остались только стихи да часть писем, которые и сегодня поддерживают меня на плаву. Я не оправдываюсь, но хочу сказать, что никогда не придавал её. Уже и не надеюсь, что этот изменившийся человек подаст мне руку. Ни Медуэй, ни Ксения Петербуржская не смогли смягчить её холодного сердца. Впрочем, она, видимо, не верующая. Однако, в её речи есть и неправда. Она представляет меня больным человеком, но я совершенно нормально отношусь к людям близким. Люблю, защищаю, уважаю и всегда готов придти им на помощь. Примерно, как брат с сестрой должны заботиться друг о друге. Я, вроде, не брат, но 10 лет я смотрел на неё с уважением, слушался её и почитал как учителя, как Ангела Хранителя, и чему тут удивляться, если я до сих пор храню уважение к этому человеку. Сегодня она отрицает, что мы дружили, и потому измены дружбе нет. Может в её понимании, это и не было дружбой, но я, её вниманием к себе дорожил. Сегодня многие мне говорят. Зачем хранить верность человеку, который тебя предал
Может, я не из того теста. Она, как будто, искренне считает, что дружбу она не предавала, может она и права, тогда почему такое забвение, злоба и даже ненависть. Видимо во мне причина, но какая Если она не понимает, как важно для некоторых самоуважение, достоинство. Пусть громко сказано, но у меня своё понятие о долге и чести и даже верности. Тут она может возразить, но на это у меня есть письмо к самому Господу и она его читала.
Я не юродствую. Меня обидело пренебрежение вниманием моей персоны. Не доверившись по поводу её нового друга. Я проявил инициативу печатать стихи , как книгу, но она считала, что надо многие стихи улучшить, над ними поработать. Такую возможность я ей представил, но за многие месяцы, она не изменила ни строчки. Вот тогда я стал распространять их в Интернете, чтобы стихи дошли до читателя. Моя персона стала ей неугодна. Она стала запрещать мне их распространять и если я напечатаю книгу, то она откажется от своих стихов публично и выбросит на помойку весь тираж. Только больной на голову творческий человек может поступить так с творчеством всей своей полувековой жизни. Вот уже почти 7 лет ни один её стих не подвергся её исправлению.
Считаю, что я делал доброе дело, тем более, что такой поэтессы больше нет.
Адвокат
Чтобы мы ярче и понятнее представили человека, явившегося к нам как обвинитель, продемонстрирую некоторые выдержки из её писем.
Как я рада твоим письмам! Тому теплу, которое они излучают!
Мы не вечные в материальном мире. И все - таки, как нам кажется, можем любить очень и очень многих искренно, по настоящему и ужасно обижаемся, если кто -то этому не верит или опровергает разными примерами и фактами. Не это ли говорит в пользу того, что все вокруг наше отражение и самое хорошее и ужасное - наше видение. Мы все учимся, даже когда учим других - учимся и повторяем для себя. Пусть много условностей, правил, законов - я очень люблю людей, и очень хочу, чтобы они были счастливые ВСЕ - без исключения. Это так хорошо видеть сияющие открытые лица, улыбки искренние, без тени страха и сожаления, обиды или злости. И пусть мы разные и по виду и по способностям, но мы знаем, что любим друг друга и, если ошибаемся, нам простят с любовью и мы простим с легкостью, потому что любим, любим, любим. И поэтому снами" ничего не случится " такого, чтобы нам повредило.
Почему так тяжело любить близких или ближних Гораздо тяжелее, чем ВСЕХ и на расстоянии или по обстоятельствам ни к чему фактически не обязывающим. Волна тепла и любви упирается в такой - тупик. "Лицом к лицу лица не увидать ", и "кварки" сильнее притягиваются на расстоянии определенном. Поэтому нужна дистанция оптимальная.
Семья - жесткая по структуре молекула, определяющая свойства твердости материала.
Что нужно мне
Что я могу
Почти ничего. Мне нужна защита. Сильного умного авторитетного. Очень нужно здесь и сейчас.
Пожалуйста, я вас очень прошу ! ! !
Свидетель обвинения
У меня в руках то, о чем Мария неоднократно писала Петрову, но он не понял серьёзности этих записей. Сегодняшняя позиция Марии вполне объясняется содержанием этого письма. Почему именно сейчас случился их разрыв, а не 5 лет назад мне не совсем понятно, впрочем, может оттого, что ещё не появился её новый друг
05. 11. 06. г.
Здравствуйте, Здравствуйте, Здравствуйте !!!
Давно хотела тебе написать, да все как - то...Когда надо что- то объяснить или сказать наяву - забывается, не получается - потому это в принципе невозможно. А я пытаюсь...
Поэтому люди (у кого есть возможность) используют электронную почту. Создается максимальная иллюзия (эффект ) когда можно хоть как - то договориться. Сообщения на моб. тел. тоже неплохо -- но не очень удобно - зато тоже"лечащий"иллюзорный эффект, что ты не один и хоть кому - то как - то нужен. Теперь об этом "КАК -ТО ". Мы нужны только тому, кто нас создал. Слава Богу я это поняла.
Всю жизнь доказывала теорему от обратного. Наверно, больше это касается женщин. Можно полностью себя "сжечь " Для кого - то -для мужа, для друга, для семьи, для детей - и все равно это никому не надо. На работе тоже - особенно последнее время. огромное количество ЛЮБВИ БЕСКОНЕЧНОЙ И СТРЕМЯЩЕЙСЯ К СОВЕРШЕННОЙ превращается в дым , в прах , обиду ,сожаление, недоумение, недопонимание, Удивление , злость, ненависть, в страх - неужели все зря!
Неужели можно прожить счастливо и в семье и без - Удовлетворяя и стимулируя потребности РОБОТА Возможно ли любить того, кто нас создал, находясь среди людей, в своем большинстве безумно глупых и беспомощных несмотря на положение в обществе.
Тебе опять все непонятно А все очень просто. Жить честно выгодно и экономически, и духовно, и вообще. Меня испугало, что я слишком влезла в твою жизнь - тебе это мешает жить честно. Но унижать себя и топтать я тоже не хочу. Я не хочу, чтобы ты врал себе и другим, тем, кто тебя любит. И кого любишь ты. Врать себе и другим, обманывать себя и других, безумно тяжело, а точнее - смертельно - опасно.
Оказывается жить без лжи не каждому дано, то ли вовсе невозможно. Я не читаю тебе мораль, и никогда не собиралась этого делать, как тебе кажется. Я просто пытаюсь всю жизнь понять, как и с кем мне жить. Я рассуждаю вслух и пытаюсь с кем - то делиться. Особенно и делиться не с кем. К сожалению. Ты злишься или ненавидишь меня. Да и не только меня. Мне этого не надо. Я хочу нормальных человеческих отношений, и они есть насколько это возможно - за это я тебе очень - очень благодарна. То, на что ты меня периодически толкаешь, да и не ты один - для меня - безумный бред, уничтожающий все !!! с сотворения мира и меня в том числе, хоть мы и бессмертны. Как тебе это объяснить, да и подавляющему большинству мужчин на всем свете - я не знаю. Я не упрямая, я настоящая ! И таких тоже большинство. И ничего с этим поделать нельзя. Ни одним, ни другим. Быть счастливыми очень просто. Я не умею мыслить местными масштабами, Моя вселенная бесконечно мала и бесконечно огромная одновременно. Мы все стремимся к максимальному комфорту во всем, к творчеству к сотворению. Мы безумно рады, когда встречаем людей, с которыми можем быть откровенными во всем, но и требовать при этом полного понимания и поддержки тоже не можем - этот великий дар накапливается годами - для этого и создается семья. Для этого и дружат люди. Поэтому так тяжело. Бога любить легко. Людей трудно. Потому что мы сами не совершенны - потому мы и здесь, чтобы учиться любить по настоящему. Аминь. !
Адвокат
Литературное произведение -- содружество двух людей, было в одностороннем порядке уничтожено. Та часть, которая принадлежала её партнёру, была безвозвратно утеряна. Ни слова сожаления или элементарного извинения не последовало. Что хочу, то и ворочу. Это тоже относится к интеллектуальной собственности. Почему тут она как бы не причём, а в вопросе о стихах он вроде покусился на её творчество, без её разрешения.
Почему бы и её тоже не привлечь Более того, это преступление уничтожить часть чужой рукописи. Я могу понять, почему это стало возможным. Она не педагог, но всю жизнь она всех учит, как надо жить, что правильно, что нет. В этом проявляется её завышенная самооценка. Если все вокруг ученики, то учитель всегда прав. Она была авторитетом для Петрова и посчитала, что с ним можно не считаться. Когда он настаивал на возвращении его части писем, она заявила, что этих листков нет, и не будет, причём звучало это резко и агрессивно. Впрочем, если он будет настаивать, то она готова рассчитаться деньгами. Ну, как он мог измерить то, что ему дорого. Уж не поехала ли у неё крыша Уже тогда она не ставила его ни в грош, доминируя во всём. Свою точку зрения ставила во главу угла.
Ни слова раскаяния, ни извинения.
Петров
Теперь о стихах. Она заявила, что эти стихи ей не нужны и если я их напечатаю, то она откажется от них публично и выбросит на помойку. Согласитесь, аргумент серьёзный. Стоит ли серьёзно воспринимать её заявление Есть там стихи про меня, ну это понятно надо выбросить, раз не любим, хочется забыть, но там стихи о матери, о её детях, её мечтах, о нерастраченной любви. Порой, они грустные, но все позитивные.
Она, как птица с далёкой планеты, опустилась на землю, чтобы дарить людям счастье, лечить и помогать, но не в состоянии найти своё счастье. Её тоска по своему счастью очень пронзительная, то, что испытывает почти каждый человек в разные периоды своей жизни. И это всё она решает уничтожить. Но это кусочек и моей жизни и я тоже имею какое то отношение к её творчеству. Когда- то мы говорили, что помогаем друг другу. Каждый был для другого музой.
Наконец, я привёл её в литературное объединение. Мы радовались каждому выпуску журнала. А теперь писатели стали её главными врагами. Вы бы слышали, как она их поносит. Может, сказалась депрессия во время болезни. Теперь она ничего не пишет и убеждён писать не будет. Она уже не птица, она... Её новый друг из другого теста. Он не будет катализатором её творчества. А я бы настоял. Я убеждён, у неё склонность и даже талант и в прозе и поэзии. Но на этом ледниковом периоде её творчество закончилось.
Это была вершина её творчества. Хотя она много делала, помогая другим. Теперь такой поэтессы нет, и не будет. Может она займётся клубной работой, может затейником, организатором ёлок, оказанием мелкой юридической помощи. Я часто ловлю себя на мысли, что может и было моё предназначение, спасти для людей её поэзию. И может это лучшее, что я сделал в своей жизни.
И ещё хочу сказать, что для меня большим облегчением могло бы быть простое извинение хотя бы за то, что, называя себя моим Ангелом хранителем, передумала и стала вести себя, причиняя мне душевную боль.
Сегодня , мне думается , ей легче совершить плохой поступок, чем просто подойти и сказать -- Ты меня тоже прости Володя! Но это уже было бы совершением невозможного ЧУДА.
Первый свидетель защиты
А чё, я могу сказать. Встретила парня и решила начать новую жизнь с чистого листа. Мало ли что там было за 50 лет. Какие то Любови, дружбы. Пусть берёт меня чистой и пушистой. И отреклась она от всего, что могло ей напомнить о её трудной холостяцкой жизни. Потому то она и уничтожила все письма Петрова. Вот вам и пример, когда , казалось бы высоко духовный человек во имя личных интересов совершает преступление. Уничтожив труд не свой, и как мы видим, предаёт и дружбу. Поэтому у Петрова и обида. Я знаю, что они дружили почти 10 лет.
Чем он ей насолил, не знаю, да и сам он не очень понимает. Говорят она умная женщина, тогда не понятно, какой халявы она ожидала, прикидываясь другом, а потом так легко и цинично избавлялась.
Вы скажете, был влюблён и потому не хотел её замужества! Ерунда, он говорил, что сам искал ей друга и часто разговаривал с ней на тему, что надо обзаводиться семьёй. Спросите её, да она и отпираться не будет. Другое дело, что она отнеслась к нему не как к другу, а как к шестёрке. Почему не спокойный нормальный разговор, а она говорила как прокурор о своём праве. Она запретила Петрову говорить с Александром и наоборот. Создав искусственную странную ситуацию. Александр действительно вёл себя странно и Петров говорил ей об этом, и она соглашалась. Не дав им объясниться, она положила началу вражды. Конечно, он был немного влюблён в неё и как друг пытался уберечь её. Но он уже не был её другом. Его можно уже было отпихнуть как отработанный материал. Таких женщин не мало и не он им судья. Со стороны вроде летают, а посмотришь внимательно обычное земноводное.
Второй свидетель защиты
Причина их непонимания друг друга, отсутствие разговора.
Она просто струсила. То гуляли, держась за руки, а тут надо говорить, что уже не нужен, есть другой. Обычная трусость, мол, и так поймёт и сойдёт. А потом пошли разговоры о том, что мол, тебе объяснять , сам должен понимать, тебе мол, сто раз намекали, но ты понять не можешь, иди к психиатру он объяснит. Да чего там, всё понятно, но Петров такой человек. Он хочет, чтоб его уважали и говорили, глядя в глаза, а не намёками. Тоже самое произошло, услышав слово " Ненавижу" по телефону пришёл в больницу, чтобы услышать, глядя ей в глаза. Но она не сказала тогда, а спровоцировала драку.
А ведь всё могло быть иначе. Петров успокоился и решил красиво проводить свою подругу. Он пригласил их обоих в ресторан чтобы последний раз выпить за их любовь и семейное счастье. Поздравить их и уйти, пусть посидят одни послушают музыку. Мария в грубой форме отказалась от ресторана , вручила Петрову Эпитафию на себя и увела своего нового друга. После этого между ними началась война.
Петров
Мне показалось странным, что, отказавшись от своих стихов, она выступает с претензиями, что кто -то их использует. Разве не она самолично отдала эти полторы сотни стихов руководителю лит объединения для печати. И вот уже несколько сборников выходит с её публикациями. Важно ли ей кто издаёт Иванов, Сидоров, Петров. Думаю не важно. Стихи мне нравятся. Многие написаны в момент нашего общения. Что - то обо мне. Мне не хотелось, чтобы они канули в лета. Многие её стихи пролежали десятилетия. Я был инициатором их реанимирования. Она давала мне жёлтые листочки из её бумажного мусора, и я их печатал. Хотя она работала с компьютерами. Все стихи печатал я. Благодаря мне все они
получили жизнь
Адвокат
Личность всегда виновата, потому, что она личность. Умён ли человек красив ли, талантлив в чём - то, он всегда на виду. Его духовность окутывает всех, кто с ним соприкасается. Это его тень внутреннего мира становится достоянием окружающих. Они реагируют на эту тень, становясь или лучше или хуже. Когда красивая женщина становится причиной чей то трагедии, она ничего не сделав, становится виноватой этой трагедии. Такая вот странная закономерность. Кумиры, имея много поклонников фанатов, тоже ответственны за тех на кого пала их тень. Красота, обаяние ли, проявление талантов за всё это надо отвечать. Это природой дано не просто так, на этом материале существуют и питаются другие люди и в этом проявление ответственности за этот Божий дар. Это не халява от Бога, это аванс. Даром надо пользоваться осторожно, проявляя ум и осмотрительность, чтобы не навредить другим ещё не вполне владеющим своими эмоциями.
Можно на всех начхать, стать в позу и заявить.
--- А я тут причём Да, по закону они правы, а по совести, увы, виноваты.
Судья
Я считаю, что Всевышний посылает людям испытания и никого не желает наказывать. Эти испытания он посылает для того, чтобы сделать человека сильнее, чище, возвысить его духовно. Если человек понимает, что это испытание во благо, то результаты показывают, что все события были к добру. Но, если человек думает, что это наказание, ропщет и ищет ответа на вопрос
" За что всё это ", тогда для него всё это происходящее действительно становится наказанием. Я увидел в процессе разбирательства, что вы оба хорошие люди и поссорились, как мне кажется, из-за пустяка, не поняв друг друга. Мне думается, что вы в конце концов вновь станете хорошими друзьями.
Храни вас Господь!
....................................................................................
По суду Петров получил 5 лет поражения в правах . Учитывая смягчающие обстоятельства- условно.
Было вынесено частное определение: Петрову В,Б, пройти обследование в институте Сербского на предмет нервного заболевания.
По окончании обследования диагноз- здоров
ЭПИЛОГ
Картина 5
Раннее утро. Темно. Ни единого лишнего звука, каждый шорох, каждый --звериный голос- гармонично вплетался в танец природы, давая тот мир и покой, говорящий, что рай на земле есть. Шаловливый ветер весело играет с верхушками могучих деревьев.
Недалеко пасутся сельские стада, мальчишки у костра, да огромные сторожевые собаки изредка поднимают головы, зорко следя за перемещением стада. В подлеске шуршат мыши, на деревьях сидят певчие птицы, как раз скоро начнётся их концерт,-
Всё это и не только голос природы, величайший дар людям. Но вдруг, всё останавливается- волки перестают охотиться, птицы не поют, ожидая того, ради чего они все живут. Животные замирают, боясь двинуться и пропустить что-то важное. Даже ветер-кудесник перестаёт дурачиться и как все смотрит на восток.
А там, на пустом месте, вырастает дивный цветок, распускаясь медленно-медленно, словно боясь, что его уже никто не ждёт. И только потом, миг за мигом, бутон начинает раскрываться, сначала
робко и неуверенно, а затем, как лавина, накатываясь на всё небо.
Облака расступаются, они приветствуют свою королеву, а она в знак благодарности окутывает их яркими красками, и её трон-горизонт вмиг вспыхивает алым светом. А ветер-кудесник, тот самый шалун-баловник, трубит в свой рог, оповещая всё живое, что миледи снова родилась. И тогда, как по команде, лес оживает, с великим уважением преклоняют колени перед той, которая даёт им жизнь....Так лес встречает рассвет.
В это раннее утро, когда вся палитра солнечных красок заполнила весь небосвод, произошло нечто, что заставило мир замереть в тревожном ожидании. Рассекая атмосферу, на землю падал огненный шар, оглашая всё вокруг каким то особым звуком.
Шар пролетел и в ближайшей роще раздался грохот от удара о землю и падающих срубленных деревьев. Из ближайших посёлков потянулся любознательный народ. Перед ними была огромная воронка и веером рассыпаны деревья, срубленные и упавшие от взрывной волны. Из толпы любопытных раздался детский голос
-это метеорит упал. И взрослый голос поправил- Нет, это чья-то звезда упала!
КОНЕЦ
БЫВАЕТ, КОГДА КОСТЁР ГОРИТ ВЕЧНО
Или ПОЭЗИЯ ЛЕДНИКОВОГО ПЕРИОДА
Драма в 2 действиях 5 картинах
( Радио спектакль о нерастраченной любви, долге хранить верность тому, кто нас приручил и о правах на интеллектуальную собственность )
Действующие лица:
Музыкант -- Петров
Юридическая служащая -- Мария
Друг Марии -- Александр
Сын Марии Павел
Ангел-Хранитель
Судья
Прокурор
Адвокат стороны защиты
Первый свидетель защиты
Второй свидетель защиты
Свидетель обвинения
ПРОЛОГ
Действие 1
Она появилась неожиданно. Концерт уже подходил к концу.
Вошла высокая, смугловатая, с восточными чертами, с чуть седеющими волосами, женщина. Проведя по залу безразличным взглядом, присела. Это она, толкнул сидящую рядом знакомую.
Я внутренне напрягся, но внешне был вполне спокоен. Последний раз я её видел с полгода назад. Это был мой друг и враг одновременно. Я и сам не понимаю, почему так случилось, но все мои попытки к миру оборачивались очередным холодным отношением. Концерт закончился. Все повалили к выходу. Она была со своим спутником. Я выбрал момент, подошёл. Никакого внимания, словно я незнакомый. Протянул руку её спутнику. Александр ответил на рукопожатие. Рад говорю, что пришли. У меня открылась выставка моих картин, вы можете выбрать, что вам понравится. Я не был у вас на новоселье, хочу сделать вам подарок.
Она холодно посмотрела на меня. Мол, у нас некуда повесить картину. Это означало отказ. Александр пожал плечами, мол, я не возражаю, но как решит она. Она стояла, смотрела сквозь меня какими то стеклянными глазами. Почувствовав неловкую ситуацию, я поспешил отойти. Её тут же обступили подружки. Александр остался в позе ожидания. Я побежал посмотреть, открыт ли выставочный зал. Зал был закрыт. Вернулся, хотел подойти, но девчата опередили, сказав, что у них женский разговор. Потом мне передали, она сказала, что если я подойду, то она тут же уйдёт. Это говорило о степени неприятия меня. Она возмущалась, что я без её разрешения распространяю её стихи. Это невыносимо ей. Она не давала мне права ими пользоваться. Я не ожидал, что этот вопрос так остро станет у неё. До сих пор наши отношения развивались по поводу появления её нового друга, а тут совсем другая тема. И это стало меня беспокоить. Я стал об этом много думать и решил, что надо как-то оправдаться. Претензии не заслуженные. Эти рассуждения стали преамбулой к той большой теме, которую я решил развернуть.
Картина1
( На лестнице стоит мужчин, читает записку )
"Я тебя очень прошу, не приходи больше. Как человека прошу".
Очень определённая просьба, но почему. Какая причина Неприязнь, брезгливость, ненависть что ещё. Это не так просто, но она молчит, не говорит. Надо с этим разобраться сразу. Через несколько дней её выпишут и где я смогу с ней поговорить. Будет дома, потом санаторий. Какая вечность, а я буду в безызвестности. Что за этой фразой стоит. Всё что не делаю, делаю, чтобы её удержать, но получается всё хуже и хуже.
Дом Москвы. Александр стоит на лестнице, делает вид, что не узнал меня. С кем -то говорит. Потом делает вид, что занят делами, может, ждёт, когда я уйду. Но ты же знаешь я вредный. Дожидаюсь, подхожу, здороваюсь. Небрежный ответ. Вижу, он уже пузырится. Не смотрит. Насупился. Как спрашиваю, Мария себя чувствует. Холодный ответ -- нормально. Совсем недавно я с ним разговаривал в мае, говорил он подчёркнуто значительно, а тут резкая негативная позиция. Видимо парень получил дополнительную информацию. Мария проявила инициативу и предупредила его, что от меня можно ждать неприятности вот он и ушёл в оборону. Передал записку для Марии, Он подчёркнуто небрежно бросил её на стол. Спросил когда будет у Марии сегодня, завтра. Сухо. Не знаю. Что он имеет против меня. Повода я не давал. Значит узнал что то от Марии обо мне .
Пришёл он к ней только на третий день.
Картина 2
День жаркий, работаем на чердаке огромного дома. Тянем кабель до коммуникационного ящика. Чердак забит мусором. Дышать нечем. Буквально обливаемся потом. Звонок, успеваю посмотреть, звонит Мария. Голос холодный, чужой. Принесли письмо мне, ты передал, так я читать его не буду, разорву на мелкие кусочки. Всё порву, что ты принёс. И уже почти на выдохе произнесла. Я тебя ненавижу, как сквозь зубы. Мария, милая, что с тобой, письмо тёплое хорошее. Ну что же это такое. Телефон молчал. Сердце защемило, произошло, что - то страшное. От неё такие слова, это рушится весь мир. С трудом доработал.
Грязный, мокрый до нитки от пота мчусь домой. Надо что - то делать. Конечно, привести себя в порядок, переодеться.
Мне ходить в больницу запретили, но теперь сдерживающих факторов нет. Налитый решимостью иду. Мне будут не рады, но надо идти. Куплю цветы, хоть им и не будут рады. Одиннадцатая палата. Вхожу, сидит Александр, он вскакивает и налитыми кровью глазами устремляется навстречу. Хватает за руки и толкает назад из палаты. Кричит, тебя не хотят видеть тут, Мария нажми кнопку, зови сестёр. Мария покорно кидается к кнопке и нажимает её. Я от неожиданности требую, чтоб он убрал руки. Говорю обидные слова. Александр и медсестра требуют, чтоб я вышел. Бросаю цветы на сумку стоящую рядом. Говорю, что я подожду, пока ты Александр уйдёшь. Сажусь в коридоре. Александр выскакивает, требует, чтоб вызвали полицию, и чтобы меня персонал выгнал из отделения. Врачи не решаются встревать в разборку, тем более что Александр такой же посетитель, как и я. В палате очень оживлённый эмоциональный разговор. Мария возражает, но слышен напористый голос Александра и Марии утихает. Её возражения становятся вялыми, не решительными.
Время ужина, разносят пищу. Александр носит тарелки с налитым красным лицом, зло, проходя мимо. Я сижу, листаю журнал. Звонок Березина. Ты чего там устраиваешь. Ты что не знаешь, как тяжело она больна. Я с тобой мужской разговор буду иметь. Во мне закипала ярость. Я сказал лишь пару злых слов, когда меня выталкивали из палаты. А тут вроде я устраиваю дебош.. Я говорю ему, не лезь в чужое дело. Я не хочу вести с тобой мужских разговоров у меня тут есть с кем вести мужские разговоры и выключаюсь. Ещё пару таких звонков. Я говорю, не лезь в наши дела. Он заявляет, ну тогда я буду звонить твоей жене, и бросает трубку. Выходит Мария в туалет. Сгорбленная еле идёт, и просящее говорит мне Петров иди домой. Тебя никто не обижает. Ну, пожалуйста, иди домой. Видно, что ей и идти и говорить трудно. Уходит и минут через 20 звонок жены. Говорит. Я знаю, где ты. Я отвечаю, что нахожусь на репетиции в театре, если не веришь - подойди и проверь. Хорошо говорит, я сейчас приду. Значит, она уже всё знает. Надо бежать в театр подготовить своё алиби. Открываю дверь. Александр сидит на кровати, то ли обнимает, то ли что -то говорит Марии. Я говорю что ухожу. Опять злые реплики с обеих сторон. Пашка вскакивает, меня не пускает в комнату. Бегу в театр.
Только имея действительно уже открытую ненависть ко мне всё это можно понять. Было ощущение, что Александр вьёт из неё верёвки, приказывая, и чтоб это исполнялось. Она была совершенно не свободна, совсем безвольная. Он своими эмоциями просто задавил её. Я слушал то, что доносилось до меня. Я мог бы войти и на равных сопротивляться ему, но это больница и я ничего не предпринимал. Как Мария могла позволить в больнице такой самосуд я не понимаю.
Ждал когда выгонят всех после восьми и его тоже. Приходил, чтобы, глядя ей в глаза услышать, что меня она
ненавидит.
Картина3
( Больничная палата )
Поздний вечер, почти полночь. Звёздное небо и луна серебрит всё вокруг. Больничная палата на три койки, у занавески, в ночной рубашке стоит женщина. В лунном свете её, и без того бледное лицо, выглядит совсем белым. Большие, чуть раскосые глаза, выражают её внутреннее беспокойство. В них вспыхивает то невыразимая тоска, то гнев, то чувство растерянности. Там внизу, под окном, у железной решётки, стоит мужчина. В тени дерева виден лишь его тёмный силуэт . Его лицо устремлено к окну, и его резкие гневные слова обращены к кому-то, кто должен быть в комнате.
Женщина слушает этот вызов человеку ставшему ей близким. Это ему вызов на дуэль, на бой, на драку. Сейчас его нет. Но эти слова настигнут его завтра и противостояния не избежать.
Зачем ей всё это Сейчас у неё нет здоровья и нет возможности, что -то изменить.
Картина 4
( Тёмная комната. На диване спит человек. Постепенно комната заполняется ватной дымкой. С дивана поднимается человек и подходит к окну. Долго смотрит в ночное небо. За спиной раздался голос. )
ДИАЛОГ
Ангел: Дорогой друг, ты что-то изменился, пока мы не
виделись.
Петров
Да, Ангел ты прав, мне не просто пришлось без тебя.
Я привык, что ты рядом всегда. Ты заботился обо мне,
помогал не сбиться с дороги. Помогал советами и
разговорами о высоком и чистом. Имея постоянно
твою поддержку, я думал , так будет всегда и если мне
будет грозить беда -- ты меня выручишь, поддержишь,
спасёшь. Во мне родилось чувство достоинства и
самодостаточности. Я стал уверенным, нашёл новое
интересное продолжение своего бытия, порой забывая,
что всему этому я обязан тебе. У меня есть с чем
сравнивать. Вот мой друг...
Ангел: Извини, я тебя перебью. Твой друг решил выбрать
простой и лёгкий путь, и тут у него нашлись свои
покровители. Они также сильны как и мы, Ангелы.
Они смущают тех, кто слаб духом, и используют их, в
своих целях. Надеюсь, ты понимаешь, о ком я говорю.
Твой друг считает, что живёт правильно. Он твёрд в
своих решениях, но посмотри, какая разница между
вами. Он плотный, очень земной, а ты почти
прозрачный. У него вызывает раздражение твои
занятия. Он чувствует, что его раздражение идёт
оттого, что он не может поступать так, как ты и это
раздражение прячет в напускной грубости. А ведь вы
были одинаковы. Он душу осветляет напитком Бахуса,
а ты искусствами.
Петров
Мой дорогой Ангел, тебя не было, я растерялся, я
почти запутался и пошёл по непроторённым тропам и
тат же, как теперь понимаю, был окружён и обласкан
теми недобрыми силами о коих ты говорил. Я
позволил забыть себе, что живу среди таких же людей
и они судят обо мне по тому, как я веду себя и живу. Я
превратился в актёра, который должен и живёт всегда
по предлагаемым обстоятельствам. Он не наполнен
никакими мыслями. У него существуют только
эмоции и он живёт этими эмоциями и реагирует на
мир так, как этот мир воздействует на него. Я ходил
по острию и недолог был совершить непоправимое. А
потом ушёл в другую крайность. И вёл себя как дитё
малое. Я ссорился с другом и приходил к твоему
Александру жаловаться.
Ангел: Вот тут ты не совсем прав. Твоё метание от глубокого
минуса до детской наивности, скорее твоё
положительное качество. Потому что ты жил не по
установленным обществом рамкам, а был прозрачен в
своих чувствах, которые выплёскивались через край,
и ты реагировал на них своими эмоциями, как
неплохой актёр на сцене. Ты был честен перед собой и
теми, кто генерировал эти события.
Петров
Но я и сейчас не могу чувствовать себя спокойным,
как прежде. Всё моё существо наполнено вибрациями
каждой клетки, порой мешая даже дышать
Ангел: Не бойся, это состояние ты должен выдержать. Твои
вибрации есть следствие того, что ты мало знаешь.
Как только ты получишь эту информацию. Ты
успокоишься. Незнание порождает версии, которые
и не существуют, но ты об этом не знаешь и потому
все эти версии работают и смущают твой ум. Как
долго
Позволь событиям приобрести законченный вид и
тогда все тайны станут явью.
Петров
Вибрации, вещь опасная. Как правило, они ведут к
разрушительным процессам. Я это очень сейчас
чувствую. Мне трудно держаться в этом ставшем
чёрно -- белом мире. Под ногами нет опоры, а
плавать я так и не научился.
Ангел: Не падай духом. Теперь ты сможешь посмотреть на
себя со стороны и в будущем не совершать ошибок
пройденных тобой. Будь просто честен перед
окружающими людьми, это тебе испытание. Верь в
лучшее.
Петров
Ты уверен, что покой наступит, что я узнаю все
тайны и мир снова станет цветным
Ангел: Да, я верю в это. Я твой Ангел Хранитель. Я и
впредь буду рядом. Буду другом, советчиком и
надолго я не буду исчезать ведь впереди ещё много
непознанного и интересного. Сейчас я беру
колокольчик и звоню в него. Знак того, что
начинается новая ступень твоего восхождения.
Мелодичный звонок освобождает меня от забытья. Смотрю на часы 7 утра. Пора собираться на работу. Где там расписание поездов
Саласпилс -- Рига
Действие второе
Идёт судебное заседание
Судья
Предлагается к рассмотрению дело о защите чести и достоинстве и о интеллектуальной собственности и правах на неё.
Прокурор
Мы рассматриваем иск гражданки К* Марии к гражданину Петрову В. Б в том, что г. Петров без разрешения истца использует поэтическое творчество гр. Марии. Так он( Петров) самовольно вынес в интернет её стихи и вольно распространяет среди своих знакомых.
Адвокат защиты
В прениях мы докажем, что этическое право на вынесение для всеобщего прочтения стихов есть и у моего подзащитного.
Судья
Слово предоставляется стороне обвинения. Госпожа Мария пожалуйста подойдите к трибуне.
Обвинитель Мария
Ваша честь, я могу сказать, что Петров потерял всякое чувство меры. Мало того, он вмешивается в мою личную жизнь. Он меня постоянно преследует. Его настырность граничит с болезненной манией всё знать о моей личной жизни. Его поведение граничит с маразмом психически ненормального человека. Каждый давно бы понял, что он тут лишний, но этому придурку надо как ребёнку объяснять, что не хочу я жить на троих.
Судья: Вы находитесь в суде, и попрошу вас никого не оскорблять
У меня семья и я просила оставить меня в покое. Мне нужен покой и это я устала повторять сто раз. Я хочу забыть всё, что было раньше. Трудности, мимолётные увлечения, мои страдания, а он не может отцепиться от меня. Да, я какое -- то время поддерживала его увлечения творчеством, но и только. Иногда мы обменивались письмами, где я вела беседы о судьбах женщин в этом мире и как могла, объясняла ему, как он не прав имея семью, бродить по запрещённым дорожкам овеянным романтическо -- приключенческим настроением. Пора и одуматься и вести себя достойно, как подобает семьянину. Он, как шизофреник уцепился за мои стихи. Это мои стихи, и никто не имеет права на них. Он же по собственной инициативе распространяет их. Я уже давно была готова привлечь и полицию и суд, чтобы найти управу на этого человека. У него проблемный ребёнок и я по роду своей занятости пыталась помочь ему в решении этих вопросов. Он же решил, что нас связывает какая-то дружба и что это даёт ему право вмешиваться в мою личную жизнь. Он не сдержан, импульсивен.
От него, в любой момент можно ожидать неадекватного поведения, чему свидетельствовали многие его поступки. Я от многих вопросов, связанных с моим замужеством, старалась уходить, просто не реагировать, молчать и другу моему запретила с ним встречаться, так как его неадекватное поведение граничило с безумием. Можно было опасаться не только за здоровье, но даже жизнь. Его угрозы были серьёзные. Наконец он пытается на мои стихи ставить музыку. Как он смеет!
Судья
Слово предоставляется обвиняемому г. Петрову
Петров
Ваша честь. Хорошо сказала Мария. Почти всё, правда. Только, ведь правда разная получается, смотря как слова сложить. Любое доброе дело можно представить так, что и уши завянут. Добрый она и хороший человек. Как воин борется за целостность своего гнезда. Только одного не понимает, что никто не покушается на её дом и семью. Насчёт преследования, так я за последний год, два раза коротко и виделся. Дорог мне был этот человек, вот я и в начале старался спасти её от беды, а потом боялся забвения и почти каждый день напоминал о себе смсками. Теперь изменились мы оба. Время иногда лечит и стирает память, а иногда тянется, как длинное заточение в постоянном ожидании выхода на свободу. Она была добра, излучала заботу, участие, но сегодня эта женщина может работать и тюремной надзирательницей, столько в ней злобы, как оказывается рождённой мною. У меня от неё остались только стихи да часть писем, которые и сегодня поддерживают меня на плаву. Я не оправдываюсь, но хочу сказать, что никогда не придавал её. Уже и не надеюсь, что этот изменившийся человек подаст мне руку. Ни Медуэй, ни Ксения Петербуржская не смогли смягчить её холодного сердца. Впрочем, она, видимо, не верующая. Однако, в её речи есть и неправда. Она представляет меня больным человеком, но я совершенно нормально отношусь к людям близким. Люблю, защищаю, уважаю и всегда готов придти им на помощь. Примерно, как брат с сестрой должны заботиться друг о друге. Я, вроде, не брат, но 10 лет я смотрел на неё с уважением, слушался её и почитал как учителя, как Ангела Хранителя, и чему тут удивляться, если я до сих пор храню уважение к этому человеку. Сегодня она отрицает, что мы дружили, и потому измены дружбе нет. Может в её понимании, это и не было дружбой, но я, её вниманием к себе дорожил. Сегодня многие мне говорят. Зачем хранить верность человеку, который тебя предал
Может, я не из того теста. Она, как будто, искренне считает, что дружбу она не предавала, может она и права, тогда почему такое забвение, злоба и даже ненависть. Видимо во мне причина, но какая Если она не понимает, как важно для некоторых самоуважение, достоинство. Пусть громко сказано, но у меня своё понятие о долге и чести и даже верности. Тут она может возразить, но на это у меня есть письмо к самому Господу и она его читала.
Я не юродствую. Меня обидело пренебрежение вниманием моей персоны. Не доверившись по поводу её нового друга. Я проявил инициативу печатать стихи , как книгу, но она считала, что надо многие стихи улучшить, над ними поработать. Такую возможность я ей представил, но за многие месяцы, она не изменила ни строчки. Вот тогда я стал распространять их в Интернете, чтобы стихи дошли до читателя. Моя персона стала ей неугодна. Она стала запрещать мне их распространять и если я напечатаю книгу, то она откажется от своих стихов публично и выбросит на помойку весь тираж. Только больной на голову творческий человек может поступить так с творчеством всей своей полувековой жизни. Вот уже почти 7 лет ни один её стих не подвергся её исправлению.
Считаю, что я делал доброе дело, тем более, что такой поэтессы больше нет.
Адвокат
Чтобы мы ярче и понятнее представили человека, явившегося к нам как обвинитель, продемонстрирую некоторые выдержки из её писем.
Как я рада твоим письмам! Тому теплу, которое они излучают!
Мы не вечные в материальном мире. И все - таки, как нам кажется, можем любить очень и очень многих искренно, по настоящему и ужасно обижаемся, если кто -то этому не верит или опровергает разными примерами и фактами. Не это ли говорит в пользу того, что все вокруг наше отражение и самое хорошее и ужасное - наше видение. Мы все учимся, даже когда учим других - учимся и повторяем для себя. Пусть много условностей, правил, законов - я очень люблю людей, и очень хочу, чтобы они были счастливые ВСЕ - без исключения. Это так хорошо видеть сияющие открытые лица, улыбки искренние, без тени страха и сожаления, обиды или злости. И пусть мы разные и по виду и по способностям, но мы знаем, что любим друг друга и, если ошибаемся, нам простят с любовью и мы простим с легкостью, потому что любим, любим, любим. И поэтому снами" ничего не случится " такого, чтобы нам повредило.
Почему так тяжело любить близких или ближних Гораздо тяжелее, чем ВСЕХ и на расстоянии или по обстоятельствам ни к чему фактически не обязывающим. Волна тепла и любви упирается в такой - тупик. "Лицом к лицу лица не увидать ", и "кварки" сильнее притягиваются на расстоянии определенном. Поэтому нужна дистанция оптимальная.
Семья - жесткая по структуре молекула, определяющая свойства твердости материала.
Что нужно мне
Что я могу
Почти ничего. Мне нужна защита. Сильного умного авторитетного. Очень нужно здесь и сейчас.
Пожалуйста, я вас очень прошу ! ! !
Свидетель обвинения
У меня в руках то, о чем Мария неоднократно писала Петрову, но он не понял серьёзности этих записей. Сегодняшняя позиция Марии вполне объясняется содержанием этого письма. Почему именно сейчас случился их разрыв, а не 5 лет назад мне не совсем понятно, впрочем, может оттого, что ещё не появился её новый друг
05. 11. 06. г.
Здравствуйте, Здравствуйте, Здравствуйте !!!
Давно хотела тебе написать, да все как - то...Когда надо что- то объяснить или сказать наяву - забывается, не получается - потому это в принципе невозможно. А я пытаюсь...
Поэтому люди (у кого есть возможность) используют электронную почту. Создается максимальная иллюзия (эффект ) когда можно хоть как - то договориться. Сообщения на моб. тел. тоже неплохо -- но не очень удобно - зато тоже"лечащий"иллюзорный эффект, что ты не один и хоть кому - то как - то нужен. Теперь об этом "КАК -ТО ". Мы нужны только тому, кто нас создал. Слава Богу я это поняла.
Всю жизнь доказывала теорему от обратного. Наверно, больше это касается женщин. Можно полностью себя "сжечь " Для кого - то -для мужа, для друга, для семьи, для детей - и все равно это никому не надо. На работе тоже - особенно последнее время. огромное количество ЛЮБВИ БЕСКОНЕЧНОЙ И СТРЕМЯЩЕЙСЯ К СОВЕРШЕННОЙ превращается в дым , в прах , обиду ,сожаление, недоумение, недопонимание, Удивление , злость, ненависть, в страх - неужели все зря!
Неужели можно прожить счастливо и в семье и без - Удовлетворяя и стимулируя потребности РОБОТА Возможно ли любить того, кто нас создал, находясь среди людей, в своем большинстве безумно глупых и беспомощных несмотря на положение в обществе.
Тебе опять все непонятно А все очень просто. Жить честно выгодно и экономически, и духовно, и вообще. Меня испугало, что я слишком влезла в твою жизнь - тебе это мешает жить честно. Но унижать себя и топтать я тоже не хочу. Я не хочу, чтобы ты врал себе и другим, тем, кто тебя любит. И кого любишь ты. Врать себе и другим, обманывать себя и других, безумно тяжело, а точнее - смертельно - опасно.
Оказывается жить без лжи не каждому дано, то ли вовсе невозможно. Я не читаю тебе мораль, и никогда не собиралась этого делать, как тебе кажется. Я просто пытаюсь всю жизнь понять, как и с кем мне жить. Я рассуждаю вслух и пытаюсь с кем - то делиться. Особенно и делиться не с кем. К сожалению. Ты злишься или ненавидишь меня. Да и не только меня. Мне этого не надо. Я хочу нормальных человеческих отношений, и они есть насколько это возможно - за это я тебе очень - очень благодарна. То, на что ты меня периодически толкаешь, да и не ты один - для меня - безумный бред, уничтожающий все !!! с сотворения мира и меня в том числе, хоть мы и бессмертны. Как тебе это объяснить, да и подавляющему большинству мужчин на всем свете - я не знаю. Я не упрямая, я настоящая ! И таких тоже большинство. И ничего с этим поделать нельзя. Ни одним, ни другим. Быть счастливыми очень просто. Я не умею мыслить местными масштабами, Моя вселенная бесконечно мала и бесконечно огромная одновременно. Мы все стремимся к максимальному комфорту во всем, к творчеству к сотворению. Мы безумно рады, когда встречаем людей, с которыми можем быть откровенными во всем, но и требовать при этом полного понимания и поддержки тоже не можем - этот великий дар накапливается годами - для этого и создается семья. Для этого и дружат люди. Поэтому так тяжело. Бога любить легко. Людей трудно. Потому что мы сами не совершенны - потому мы и здесь, чтобы учиться любить по настоящему. Аминь. !
Адвокат
Литературное произведение -- содружество двух людей, было в одностороннем порядке уничтожено. Та часть, которая принадлежала её партнёру, была безвозвратно утеряна. Ни слова сожаления или элементарного извинения не последовало. Что хочу, то и ворочу. Это тоже относится к интеллектуальной собственности. Почему тут она как бы не причём, а в вопросе о стихах он вроде покусился на её творчество, без её разрешения.
Почему бы и её тоже не привлечь Более того, это преступление уничтожить часть чужой рукописи. Я могу понять, почему это стало возможным. Она не педагог, но всю жизнь она всех учит, как надо жить, что правильно, что нет. В этом проявляется её завышенная самооценка. Если все вокруг ученики, то учитель всегда прав. Она была авторитетом для Петрова и посчитала, что с ним можно не считаться. Когда он настаивал на возвращении его части писем, она заявила, что этих листков нет, и не будет, причём звучало это резко и агрессивно. Впрочем, если он будет настаивать, то она готова рассчитаться деньгами. Ну, как он мог измерить то, что ему дорого. Уж не поехала ли у неё крыша Уже тогда она не ставила его ни в грош, доминируя во всём. Свою точку зрения ставила во главу угла.
Ни слова раскаяния, ни извинения.
Петров
Теперь о стихах. Она заявила, что эти стихи ей не нужны и если я их напечатаю, то она откажется от них публично и выбросит на помойку. Согласитесь, аргумент серьёзный. Стоит ли серьёзно воспринимать её заявление Есть там стихи про меня, ну это понятно надо выбросить, раз не любим, хочется забыть, но там стихи о матери, о её детях, её мечтах, о нерастраченной любви. Порой, они грустные, но все позитивные.
Она, как птица с далёкой планеты, опустилась на землю, чтобы дарить людям счастье, лечить и помогать, но не в состоянии найти своё счастье. Её тоска по своему счастью очень пронзительная, то, что испытывает почти каждый человек в разные периоды своей жизни. И это всё она решает уничтожить. Но это кусочек и моей жизни и я тоже имею какое то отношение к её творчеству. Когда- то мы говорили, что помогаем друг другу. Каждый был для другого музой.
Наконец, я привёл её в литературное объединение. Мы радовались каждому выпуску журнала. А теперь писатели стали её главными врагами. Вы бы слышали, как она их поносит. Может, сказалась депрессия во время болезни. Теперь она ничего не пишет и убеждён писать не будет. Она уже не птица, она... Её новый друг из другого теста. Он не будет катализатором её творчества. А я бы настоял. Я убеждён, у неё склонность и даже талант и в прозе и поэзии. Но на этом ледниковом периоде её творчество закончилось.
Это была вершина её творчества. Хотя она много делала, помогая другим. Теперь такой поэтессы нет, и не будет. Может она займётся клубной работой, может затейником, организатором ёлок, оказанием мелкой юридической помощи. Я часто ловлю себя на мысли, что может и было моё предназначение, спасти для людей её поэзию. И может это лучшее, что я сделал в своей жизни.
И ещё хочу сказать, что для меня большим облегчением могло бы быть простое извинение хотя бы за то, что, называя себя моим Ангелом хранителем, передумала и стала вести себя, причиняя мне душевную боль.
Сегодня , мне думается , ей легче совершить плохой поступок, чем просто подойти и сказать -- Ты меня тоже прости Володя! Но это уже было бы совершением невозможного ЧУДА.
Первый свидетель защиты
А чё, я могу сказать. Встретила парня и решила начать новую жизнь с чистого листа. Мало ли что там было за 50 лет. Какие то Любови, дружбы. Пусть берёт меня чистой и пушистой. И отреклась она от всего, что могло ей напомнить о её трудной холостяцкой жизни. Потому то она и уничтожила все письма Петрова. Вот вам и пример, когда , казалось бы высоко духовный человек во имя личных интересов совершает преступление. Уничтожив труд не свой, и как мы видим, предаёт и дружбу. Поэтому у Петрова и обида. Я знаю, что они дружили почти 10 лет.
Чем он ей насолил, не знаю, да и сам он не очень понимает. Говорят она умная женщина, тогда не понятно, какой халявы она ожидала, прикидываясь другом, а потом так легко и цинично избавлялась.
Вы скажете, был влюблён и потому не хотел её замужества! Ерунда, он говорил, что сам искал ей друга и часто разговаривал с ней на тему, что надо обзаводиться семьёй. Спросите её, да она и отпираться не будет. Другое дело, что она отнеслась к нему не как к другу, а как к шестёрке. Почему не спокойный нормальный разговор, а она говорила как прокурор о своём праве. Она запретила Петрову говорить с Александром и наоборот. Создав искусственную странную ситуацию. Александр действительно вёл себя странно и Петров говорил ей об этом, и она соглашалась. Не дав им объясниться, она положила началу вражды. Конечно, он был немного влюблён в неё и как друг пытался уберечь её. Но он уже не был её другом. Его можно уже было отпихнуть как отработанный материал. Таких женщин не мало и не он им судья. Со стороны вроде летают, а посмотришь внимательно обычное земноводное.
Второй свидетель защиты
Причина их непонимания друг друга, отсутствие разговора.
Она просто струсила. То гуляли, держась за руки, а тут надо говорить, что уже не нужен, есть другой. Обычная трусость, мол, и так поймёт и сойдёт. А потом пошли разговоры о том, что мол, тебе объяснять , сам должен понимать, тебе мол, сто раз намекали, но ты понять не можешь, иди к психиатру он объяснит. Да чего там, всё понятно, но Петров такой человек. Он хочет, чтоб его уважали и говорили, глядя в глаза, а не намёками. Тоже самое произошло, услышав слово " Ненавижу" по телефону пришёл в больницу, чтобы услышать, глядя ей в глаза. Но она не сказала тогда, а спровоцировала драку.
А ведь всё могло быть иначе. Петров успокоился и решил красиво проводить свою подругу. Он пригласил их обоих в ресторан чтобы последний раз выпить за их любовь и семейное счастье. Поздравить их и уйти, пусть посидят одни послушают музыку. Мария в грубой форме отказалась от ресторана , вручила Петрову Эпитафию на себя и увела своего нового друга. После этого между ними началась война.
Петров
Мне показалось странным, что, отказавшись от своих стихов, она выступает с претензиями, что кто -то их использует. Разве не она самолично отдала эти полторы сотни стихов руководителю лит объединения для печати. И вот уже несколько сборников выходит с её публикациями. Важно ли ей кто издаёт Иванов, Сидоров, Петров. Думаю не важно. Стихи мне нравятся. Многие написаны в момент нашего общения. Что - то обо мне. Мне не хотелось, чтобы они канули в лета. Многие её стихи пролежали десятилетия. Я был инициатором их реанимирования. Она давала мне жёлтые листочки из её бумажного мусора, и я их печатал. Хотя она работала с компьютерами. Все стихи печатал я. Благодаря мне все они
получили жизнь
Адвокат
Личность всегда виновата, потому, что она личность. Умён ли человек красив ли, талантлив в чём - то, он всегда на виду. Его духовность окутывает всех, кто с ним соприкасается. Это его тень внутреннего мира становится достоянием окружающих. Они реагируют на эту тень, становясь или лучше или хуже. Когда красивая женщина становится причиной чей то трагедии, она ничего не сделав, становится виноватой этой трагедии. Такая вот странная закономерность. Кумиры, имея много поклонников фанатов, тоже ответственны за тех на кого пала их тень. Красота, обаяние ли, проявление талантов за всё это надо отвечать. Это природой дано не просто так, на этом материале существуют и питаются другие люди и в этом проявление ответственности за этот Божий дар. Это не халява от Бога, это аванс. Даром надо пользоваться осторожно, проявляя ум и осмотрительность, чтобы не навредить другим ещё не вполне владеющим своими эмоциями.
Можно на всех начхать, стать в позу и заявить.
--- А я тут причём Да, по закону они правы, а по совести, увы, виноваты.
Судья
Я считаю, что Всевышний посылает людям испытания и никого не желает наказывать. Эти испытания он посылает для того, чтобы сделать человека сильнее, чище, возвысить его духовно. Если человек понимает, что это испытание во благо, то результаты показывают, что все события были к добру. Но, если человек думает, что это наказание, ропщет и ищет ответа на вопрос
" За что всё это ", тогда для него всё это происходящее действительно становится наказанием. Я увидел в процессе разбирательства, что вы оба хорошие люди и поссорились, как мне кажется, из-за пустяка, не поняв друг друга. Мне думается, что вы в конце концов вновь станете хорошими друзьями.
Храни вас Господь!
....................................................................................
По суду Петров получил 5 лет поражения в правах . Учитывая смягчающие обстоятельства- условно.
Было вынесено частное определение: Петрову В,Б, пройти обследование в институте Сербского на предмет нервного заболевания.
По окончании обследования диагноз- здоров
ЭПИЛОГ
Картина 5
Раннее утро. Темно. Ни единого лишнего звука, каждый шорох, каждый --звериный голос- гармонично вплетался в танец природы, давая тот мир и покой, говорящий, что рай на земле есть. Шаловливый ветер весело играет с верхушками могучих деревьев.
Недалеко пасутся сельские стада, мальчишки у костра, да огромные сторожевые собаки изредка поднимают головы, зорко следя за перемещением стада. В подлеске шуршат мыши, на деревьях сидят певчие птицы, как раз скоро начнётся их концерт,-
Всё это и не только голос природы, величайший дар людям. Но вдруг, всё останавливается- волки перестают охотиться, птицы не поют, ожидая того, ради чего они все живут. Животные замирают, боясь двинуться и пропустить что-то важное. Даже ветер-кудесник перестаёт дурачиться и как все смотрит на восток.
А там, на пустом месте, вырастает дивный цветок, распускаясь медленно-медленно, словно боясь, что его уже никто не ждёт. И только потом, миг за мигом, бутон начинает раскрываться, сначала
робко и неуверенно, а затем, как лавина, накатываясь на всё небо.
Облака расступаются, они приветствуют свою королеву, а она в знак благодарности окутывает их яркими красками, и её трон-горизонт вмиг вспыхивает алым светом. А ветер-кудесник, тот самый шалун-баловник, трубит в свой рог, оповещая всё живое, что миледи снова родилась. И тогда, как по команде, лес оживает, с великим уважением преклоняют колени перед той, которая даёт им жизнь....Так лес встречает рассвет.
В это раннее утро, когда вся палитра солнечных красок заполнила весь небосвод, произошло нечто, что заставило мир замереть в тревожном ожидании. Рассекая атмосферу, на землю падал огненный шар, оглашая всё вокруг каким то особым звуком.
Шар пролетел и в ближайшей роще раздался грохот от удара о землю и падающих срубленных деревьев. Из ближайших посёлков потянулся любознательный народ. Перед ними была огромная воронка и веером рассыпаны деревья, срубленные и упавшие от взрывной волны. Из толпы любопытных раздался детский голос
-это метеорит упал. И взрослый голос поправил- Нет, это чья-то звезда упала!
КОНЕЦ | proza_ru |
Я ревную тебя, я ревную,
Хоть и знаю: тебя не волную,
Поздней осенью, в начале мая
От тоски по тебе изнывая.
Ревность мучит меня днем и ночью,
Потому что вижу воочию,
Как вокруг себя дам собираешь
И предела в общении не знаешь.
Нет мне места с тобою, я знаю,
И от этого сильнее страдаю:
Окружением доволен, как садом,
Ну, а я, словно статуя, рядом.
Не понять тебе: сердце немеет,
Коль от тебя равнодушием веет,
От твоих безразличных стихов
Я мгновенно лишаюсь всех слов.
Не затмить соперниц жар-птицей,
Если не из твоих сказок жилица,
Так и я, грущу вечерами:
Нет поэзии любви между нами.
Но сверкнут иногда счастья краски
В посланиях твоих без огласки,
Обещаешь счастье возможным,
Раздражая признанием ложным.
Потому я безумно ревную,
Хотя знаю, тебя не волную.
Потому нам не праздновать встречи:
Не разжечь нам сгоревшие свечи... | stihi_ru |
Когда уходишь - уходи,
тебя прошу я,
не застывай на полпути,
меня целуя.
Не говори, что виноват,
по доброй воле
ушёл вчера ты от меня,
чего же боле!
Меня не сможешь ты забыть,
я буду рядом...
и тенью за тобой скользя,
пройду по саду.
Я веткой яблоньки коснусь,
слегка погладив...
и солнцем ярким улыбнусь,
загар прибавив.
Ты вдруг заметишь - нет меня
ни днём, ни ночью...
купив цветы, подарок взяв,
прийти захочешь.
Но что-то срочное тебе
вновь помешает...
и ты, забыв вдруг обо мне,
с НЕЙ уезжаешь.
Она не спросит про цветы,
как будто знает -
лишь для меня купил их ты,
всё понимает.
Тобою завладев сполна,
она решила -
что третий лишний - это я,
... и победила.
Вдохновение - Лина Рин
Не невидимка
http://www.stihi.ru/2017/05/19/1803 | stihi_ru |
С улыбкой открытой девчушка идет,
По улочке Миру Свет свой несет.
Шагает, всю улочку заряжая,
Прохожих улыбкой своей заражая.
..."Дошло", вслед девченочке я обернулась,
И губы в улыбке мои растянулись!
Вот, дальше шагаю, в улыбке расплывшись.
На сердце поет божественно скрипка.
...Навстречу парнишка - улыбку поймал,
Подпрыгнув, смеясь от души, зашагал!
Ловили улыбку один за одним...
Сияет вся улочка в СВЕТе Любви! | stihi_ru |
Пройди за меня по кромке прибоя,
Вдохни аромат его на заре.
Ласкает тебя теперь черное море.
Отдайся ему: на волю волне.
Плыви не спеша, будь покорна стихии.
Пусть солнце теплом обнимает тебя.
Недавно с тобою рядом мы были,
Теперь между нами встала вода. | stihi_ru |
Таких,как ты учителей нет в мире...
Лишь ты одна готова всем помочь...
Твой круг друзей становится все шире.
Ты соль Земли Российской...Дочь. | stihi_ru |
У меня постарели руки
И я начал думать о том,
Что однажды осенним утром,
Мы не будем больше вдвоем.
Не пойдем по брусчатке в парке,
Мы не сядем рядом в кино.
Не помчусь за твоей я шляпкой,
Не накину на плечи пальто.
В черноте твоих длинных локон,
Нахожу я теперь серебро.
Светлой грустью от жизни я полон,
Пролетели года, как одно..
И мне кажется очень малым
Отведенные нам вечера.
Лишь сейчас я внезапно понял,
Как была ты в жизнь влюблена.
Дорогая, я не покину,
Не уйду без тебя в никуда.
Очень скоро душа остынет,
Но любовь моя никогда. | stihi_ru |
Предела нет ни глупости, ни лжи,
Рядятся лишь в красивые одежды,
Бессовестно лишают нас надежды,
И остаётся -- сухари сушить.
И ты не зарекайся никогда
Ни от тюрьмы, ни от сумы,
Найдут причину, чтобы посадить,
Банкротом сделают запросто.
Силком заставят чалиться на нарах,
Или с сумой вдоль трасс будешь брести,
Безропотно свой крест нести,
Такая вот пора настала. | stihi_ru |
Ночь. Улица. Фонарь.
Иду по улице ночной.
Скажи, ну кто здесь виноват,
что расстаюсь опять с тобой
И сильный ветер бьет в лицо,
пытаясь, мысли остудить,
хочу понять опять одно,
смогу ли я тебя любить
Мне больно очень вспоминать.
Былого просто не вернуть.
Ту радость прожитого дня,
где ты и я, мне не уснуть.
Прости. Я ухожу!
Любить тебя я не могу!
И между нами пропасть.
Я не лгу!
Прости. Но по- другому не умею! | stihi_ru |
На халат накинут старый плед,
Ночью все же холодно немножко.
Девочка семидесяти лет
Тихо-тихо плачет у окошка.
Розовеет небо на краю.
Растворилась млечная дорога.
"Кто обидел девочку мою"-
Бог с иконы спрашивает строго.
Прошлый день несчастья не принёс.
Все спокойно. Завтра воскресение,
А родник - источник горьких слез
Не стихает, даже на мгновение.
Ни причём святые образа.
Вечный дух - источник этой боли.
Девочка не может рассказать,
Отчего в слезинках столько соли.
Сердце, обращенное к Творцу,
Ввек не сотворит себе кумира.
Катятся слезинки по лицу,
Отмывая грязь и горечь мира,
Что лежат в сознании людей,
Все пути для духа закрывая.
Не постичь Божественных идей,
Не достигнуть будущего Рая,
Если не очистить к ним пути,
Если отвергаешь Покаяние.
Прилагая максимум старания,
Не суметь подняться, чтоб дойти.
Плачь, родная, плачь от всей души.
Родничок пусть превратится в речку.
Пусть в сознание ближнего спешит,
Отмывая до блеска сердечко,
Что Любовью к каждому болит,
Призывая к Божьему порогу.
Пусть Господь тебя благословит
И твою нелёгкую дорогу. | stihi_ru |
В Екатеринбурге около Театра Драмы прошел пикет в поддержку астраханского "справедливоросса" Олега Шеина, объявившего голодовку из-за несогласия с результатами выборов главы города.
Пресс-секретарь регионального отделения "Справедливой России" Наталья Данилова сообщила агентству "Интерфакс-Урал", что на пикет вышли восемь членов партии, все они держали в руках бутылки с водой в знак солидарности с голодающим Шеиным, который уже больше месяца пьет только воду.
Между тем, в пресс-службе УВД Екатеринбурга агентству сообщили, что в пикете приняли участие четыре человека. Нарушений общественного порядка не было, добавил собеседник агентства. | Interfax |
Зарубежная литература
<!-- /* Font Definitions */ @font-face {font-family:"Arial CYR"; panose-1:2 11 6 4 2 2 2 2 2 4; mso-font-charset:204; mso-generic-font-family:swiss; mso-font-pitch:variable; mso-font-signature:536902279 -2147483648 8 0 511 0;} @font-face {font-family:PetersburgC; panose-1:0 0 0 0 0 0 0 0 0 0; mso-font-charset:0; mso-generic-font-family:decorative; mso-font-format:other; mso-font-pitch:variable; mso-font-signature:515 0 0 0 5 0;} /* Style Definitions */ p.MsoNormal, li.MsoNormal, div.MsoNormal {mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; text-indent:36.0pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman";} h1 {mso-style-next:Обычный; margin-top:12.0pt; margin-right:0cm; margin-bottom:12.0pt; margin-left:0cm; mso-pagination:widow-orphan; page-break-after:avoid; mso-outline-level:1; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-font-kerning:0pt; mso-bidi-font-weight:normal;} h2 {mso-style-next:Обычный; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; page-break-after:avoid; mso-outline-level:2; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; font-weight:normal; font-style:italic; mso-bidi-font-style:normal;} a:link, span.MsoHyperlink {mso-style-noshow:yes; mso-style-parent:""; color:#0563C1; text-decoration:underline; text-underline:single;} a:visited, span.MsoHyperlinkFollowed {color:purple; text-decoration:underline; text-underline:single;} p.MsoPlainText, li.MsoPlainText, div.MsoPlainText {mso-style-noshow:yes; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; text-indent:36.0pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Courier New"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-bidi-font-family:"Times New Roman";} p.Normal, li.Normal, div.Normal {mso-style-name:Normal; mso-style-update:auto; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; text-indent:36.0pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman";} p.heading1, li.heading1, div.heading1 {mso-style-name:"heading 1"; mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:none; layout-grid-mode:char; font-size:14.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Arial CYR"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-bidi-font-family:"Times New Roman"; font-weight:bold; mso-bidi-font-weight:normal;} p.heading2, li.heading2, div.heading2 {mso-style-name:"heading 2"; mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:none; layout-grid-mode:char; font-size:12.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Arial CYR"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-bidi-font-family:"Times New Roman"; font-weight:bold; mso-bidi-font-weight:normal;} p.Poem, li.Poem, div.Poem {mso-style-name:Poem; margin-top:0cm; margin-right:0cm; margin-bottom:0cm; margin-left:2.0cm; margin-bottom:.0001pt; line-height:8.5pt; mso-pagination:widow-orphan; layout-grid-mode:char; font-size:8.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:PetersburgC; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-bidi-font-family:"Times New Roman";} p.Section, li.Section, div.Section {mso-style-name:Section; margin-top:0cm; margin-right:0cm; margin-bottom:18.0pt; margin-left:0cm; text-align:center; mso-pagination:widow-orphan; font-size:16.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; text-decoration:underline; text-underline:single;} p.Subsection, li.Subsection, div.Subsection {mso-style-name:Subsection; margin-top:12.0pt; margin-right:0cm; margin-bottom:12.0pt; margin-left:0cm; text-align:center; mso-pagination:widow-orphan; font-size:14.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; font-style:italic; mso-bidi-font-style:normal;} p.BeginAuthor, li.BeginAuthor, div.BeginAuthor {mso-style-name:"Begin Author"; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; text-align:center; mso-pagination:widow-orphan; font-size:14.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; font-weight:bold; mso-bidi-font-weight:normal;} p.BeginTitle, li.BeginTitle, div.BeginTitle {mso-style-name:"Begin Title"; margin-top:12.0pt; margin-right:0cm; margin-bottom:12.0pt; margin-left:0cm; text-align:center; mso-pagination:widow-orphan; font-size:12.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; font-weight:bold; mso-bidi-font-weight:normal;} p.BeginSubtitle, li.BeginSubtitle, div.BeginSubtitle {mso-style-name:"Begin Subtitle"; mso-style-parent:""; margin-top:0cm; margin-right:0cm; margin-bottom:6.0pt; margin-left:0cm; text-align:center; mso-pagination:widow-orphan; font-size:12.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; font-weight:bold; mso-bidi-font-weight:normal; mso-no-proof:yes;} p.MainHeader1, li.MainHeader1, div.MainHeader1 {mso-style-name:"Main Header 1"; mso-style-parent:"Заголовок 1"; margin-top:12.0pt; margin-right:0cm; margin-bottom:12.0pt; margin-left:0cm; text-align:center; mso-pagination:widow-orphan; page-break-after:avoid; mso-outline-level:1; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; font-weight:bold; mso-bidi-font-weight:normal;} p.PoemAuthor, li.PoemAuthor, div.PoemAuthor {mso-style-name:"Poem Author"; mso-style-parent:Poem; margin-top:0cm; margin-right:0cm; margin-bottom:0cm; margin-left:5.0cm; margin-bottom:.0001pt; line-height:8.5pt; mso-pagination:widow-orphan; layout-grid-mode:char; font-size:8.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:PetersburgC; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-bidi-font-family:"Times New Roman";} p.Introduction, li.Introduction, div.Introduction {mso-style-name:Introduction; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; text-indent:36.0pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:8.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman";} p.Epigraph, li.Epigraph, div.Epigraph {mso-style-name:Epigraph; mso-style-parent:Normal; margin-top:0cm; margin-right:0cm; margin-bottom:0cm; margin-left:10.0cm; margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:8.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman";} p.EpigraphSignature, li.EpigraphSignature, div.EpigraphSignature {mso-style-name:"Epigraph Signature"; mso-style-parent:Normal; margin-top:6.0pt; margin-right:0cm; margin-bottom:6.0pt; margin-left:10.0cm; mso-pagination:widow-orphan; font-size:8.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; font-style:italic; mso-bidi-font-style:normal;} p.EndPlace, li.EndPlace, div.EndPlace {mso-style-name:"End Place"; mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-no-proof:yes;} p.EndLine, li.EndLine, div.EndLine {mso-style-name:"End Line"; mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-no-proof:yes;} p.End, li.End, div.End {mso-style-name:"End Составитель"; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; text-align:right; text-indent:36.0pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-ansi-language:EN-US;} p.Commentary, li.Commentary, div.Commentary {mso-style-name:Commentary; margin-top:0cm; margin-right:1.0cm; margin-bottom:0cm; margin-left:1.0cm; margin-bottom:.0001pt; text-indent:36.0pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:8.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman";} p.EditorialNotes, li.EditorialNotes, div.EditorialNotes {mso-style-name:"Editorial Notes"; mso-style-parent:Normal; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; text-indent:36.0pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; font-style:italic; mso-bidi-font-style:normal;} p.MainHeader2, li.MainHeader2, div.MainHeader2 {mso-style-name:"Main Header 2"; mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; text-align:center; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; font-weight:bold; mso-bidi-font-weight:normal; font-style:italic; mso-bidi-font-style:normal; mso-no-proof:yes;} p.PoemIndent, li.PoemIndent, div.PoemIndent {mso-style-name:"Poem Indent"; mso-style-parent:""; margin-top:0cm; margin-right:0cm; margin-bottom:0cm; margin-left:3.0cm; margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:8.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-no-proof:yes;} p.Lettertitle, li.Lettertitle, div.Lettertitle {mso-style-name:"Letter title"; mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-no-proof:yes;} p.Letterdate, li.Letterdate, div.Letterdate {mso-style-name:"Letter date"; mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; text-align:right; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-no-proof:yes;} p.Letter, li.Letter, div.Letter {mso-style-name:Letter; mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-no-proof:yes;} p.Lettersignature, li.Lettersignature, div.Lettersignature {mso-style-name:"Letter signature"; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; text-align:right; text-indent:36.0pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman";} p.Lettergreeting, li.Lettergreeting, div.Lettergreeting {mso-style-name:"Letter greeting"; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; text-align:center; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman";} p.LetterFootnoteLine, li.LetterFootnoteLine, div.LetterFootnoteLine {mso-style-name:"Letter Footnote Line"; mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; text-align:justify; line-height:150%; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-no-proof:yes;} p.LetterFootnote, li.LetterFootnote, div.LetterFootnote {mso-style-name:"Letter Footnote"; mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; text-align:justify; text-indent:35.45pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-no-proof:yes;} p.BeginSubtitle2, li.BeginSubtitle2, div.BeginSubtitle2 {mso-style-name:"Begin Subtitle 2"; mso-style-parent:"Begin Subtitle"; margin-top:0cm; margin-right:0cm; margin-bottom:6.0pt; margin-left:0cm; text-align:center; mso-pagination:widow-orphan; font-size:12.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; font-weight:bold; mso-bidi-font-weight:normal; font-style:italic; mso-bidi-font-style:normal; mso-no-proof:yes;} p.a, li.a, div.a {mso-style-name:Мелкий; mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:8.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-no-proof:yes;} p.a0, li.a0, div.a0 {mso-style-name:Втяжка; margin-top:0cm; margin-right:0cm; margin-bottom:0cm; margin-left:2.0cm; margin-bottom:.0001pt; text-indent:36.0pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman";} p.TOCYearTitle, li.TOCYearTitle, div.TOCYearTitle {mso-style-name:"TOC Year Title"; mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; text-align:center; mso-pagination:widow-orphan; font-size:14.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-ansi-language:EN-US; font-weight:bold; mso-bidi-font-weight:normal;} p.TOCYearSection, li.TOCYearSection, div.TOCYearSection {mso-style-name:"TOC Year Section"; mso-style-parent:""; margin-top:6.0pt; margin-right:0cm; margin-bottom:6.0pt; margin-left:0cm; text-align:center; mso-pagination:widow-orphan; font-size:12.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; font-weight:bold; mso-bidi-font-weight:normal; mso-no-proof:yes; text-decoration:underline; text-underline:single;} p.TOCYearSubsection, li.TOCYearSubsection, div.TOCYearSubsection {mso-style-name:"TOC Year Subsection"; mso-style-parent:""; margin-top:6.0pt; margin-right:0cm; margin-bottom:6.0pt; margin-left:0cm; text-align:center; mso-pagination:widow-orphan; font-size:11.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; font-weight:bold; mso-bidi-font-weight:normal; font-style:italic; mso-bidi-font-style:normal; mso-no-proof:yes;} p.TOCYearSubsectionAfterSection, li.TOCYearSubsectionAfterSection, div.TOCYearSubsectionAfterSection {mso-style-name:"TOC Year Subsection After Section"; mso-style-parent:"TOC Year Subsection"; margin-top:6.0pt; margin-right:0cm; margin-bottom:6.0pt; margin-left:0cm; text-align:center; mso-pagination:widow-orphan; font-size:11.0pt; mso-bidi-font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; font-weight:bold; mso-bidi-font-weight:normal; font-style:italic; mso-bidi-font-style:normal; mso-no-proof:yes;} p.TOCYear, li.TOCYear, div.TOCYear {mso-style-name:"TOC Year"; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; text-indent:36.0pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman";} p.a1, li.a1, div.a1 {mso-style-name:Звездочки; mso-style-parent:""; margin-top:6.0pt; margin-right:0cm; margin-bottom:6.0pt; margin-left:0cm; text-align:center; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman"; mso-ansi-language:EN-US;} span.SpellE {mso-style-name:""; mso-spl-e:yes;} span.GramE {mso-style-name:""; mso-gram-e:yes;} @page Section1 {size:595.3pt 841.9pt; margin:72.0pt 57.6pt 72.0pt 57.6pt; mso-header-margin:36.0pt; mso-footer-margin:36.0pt; mso-paper-source:0;} div.Section1 {page:Section1;} -->
Пытливый читатель без труда поймет, почему двум из трех главных героев «Скотского хозяйства»[1] Дж. Оруэлл дал говорящие имена Наполеон и Фредерик. Имя хряка Наполеона, изображающего в оруэлловской аллегории И.Сталина[2], указывает на определенное сходство в политической судьбе советского генсека и французского императора. Действительно, оба- честолюбивые выходцы из далекой провинции, оба были второстепенными фигурами в начале революции и выдвинулись на первые роли лишь после ухода с политической авансцены самых ярких ее вождей, оба, овладев революционной демократической стихией, добились единоличной власти, у обоих дерзкие замыслы по завоеванию всего мира (пресловутые «наполеоновские планы» и деятельность Коминтерна по организации мировой революции).
Имя помещика Фредерика, изображающего в сказке Гитлера[3], должно указывать читателю на сходство последнего с прусским императором Фридрихом Великим (Frederick the
Great по-английски). Фридрих Великий присоединил к Пруссии всю Силезию на том основании, что в ней было несколько небольших графств, на которые у Гогенцоллернов были наследственные права, увеличил вдвое территорию государства в течение своего правления и имел такое пристрастие к войне и военщине, что слово «пруссак» стало притчей во языцех. Под теми или иными предлогами все новые и новые земли присоединял к нацистской Германии и военный агрессор Гитлер. Так, осуществив сначала «аншлюс» Австрии, а затем выторговав в Мюнхене у Чемберлена и Даладье чешские Судеты, на территории которых проживало много этнических немцев, он этим не ограничился и захватил всю Чехословакию, а после этого перешел к завоеванию континентальной Европы. Указанные параллели были тем более очевидны современникам этих событий, что они происходили прямо на их глазах. Оба воинственных государственных мужа отличались, кроме того, и своеобразным отношением к женскому полу.
Почему же Оруэлл дал третьему главному персонажу, изображающему в аллегории У.Черчилля[4], маловыразительное имя Пилкингтон? Известного исторического или политического деятеля с таким именем нет. Как же быть с творческим кредо писателя, который в эссе «Чарльз Диккенс» заявил: «У всякого писателя, особенно романиста, признает он это или нет, есть “послание”, и вся, до мельчайших подробностей, его работа им и обусловлена. Все искусство есть пропаганда»[5]? Мог ли такую подробность, как имя одного из главных персонажей, Оруэлл счесть вовсе незначительной? Осмысленные, значимые имена двух других персонажей сказки, указывающие читателю на существенные, с точки зрения автора, исторические параллели, не оставляют никакой возможности с этим согласиться. И действительно, сочетание имени Фредерик с фамилией Пилкингтон должно было быть известно достаточно образованному читателю сказки из британского правящего класса. Так звали довольно известного архитектора, построившего десяток церквей в готическом стиле в Шотландии и знаменитый Дом армии и флота на улице Виктории в Лондоне. Подобрав имена так, что они напоминают читателю имя и фамилию известного им человека, Оруэлл указывает на общие с немцами германские корни англосаксов и тем самым- на пресловутое единство искусственно разделенной германской нации, необходимость достижения которого являлась одним из главных пропагандистских лозунгов нацистов[6].
Однако имеется еще одно обстоятельство, на которое ранее не обращали внимания читатели и литературоведы, знатоки Оруэлла. Уже в самом конце сказки автор дает читателю еще один недвусмысленный намек, какие именно ассоциации он хочет вызвать в связи с именем Пилкингтон. В заключительной сцене «Скотхоза», пародирующей тегеранскую конференцию глав государств антигитлеровской коалиции[7], люди и звери весело смеются над тостом мистера Пилкингтона: «Если у вас для борьбы с ними имеются ваши низшие животные, то у нас - наши низшие классы» (перевод с англ. мой.- А.Я.). Шутка, по правде говоря, сначала не кажется достаточно остроумной для вызванного ею за столом веселья, ведь читатель с самого начала уловил, что «низшие животные» это и есть «низшие классы». Да и какого остроумия можно ожидать от свиней и свиноподобных людей? И все же кое-что в этой шутке заставляет на ней задержаться: получается, что низшие животные хряка Наполеона- это все-таки не совсем то же самое, что низшие классы Пилкингтона. Оказывается, что и правящие, и подчиненные классы в обществе людей и животных- разные[8]. И ведь где-то мы эту фамилию в сочетании с рассуждениями о низших классах уже слышали...
Полный текст статьи доступен на сайте журнала «Вопросы литературы» по адресу:
http://voplit.ru/archive/main.php?y=2014&n=6&p=i | Magazines |
Я в чашку кофе бросил сахар
Чтоб горечь подсластить слегка
В чашу любви же...
Нет, какой там сахар,
...ну, блин, нах*р!..
Там больше горечи и горечи без дна --
Ни выпить - ни допить,
И не запить нектаром,
Ни соусом никаким заесть,
Требуется лишь одно -
Оставить...
Гори оно пожаром,
Пусть проедает все нутро,
Пусть на душе рисует шрамы,
Пусть нервов соберет моток,
Сердцебиений диаграммы
И песен на тяжелый рок...
No sugar. Я, пожалуй, пас.
И выпью кофе горьким --
Как есть,
Без вымысла и в оригинале,
А что пожар любви угас --
И пусть,
Бог Кофе мне верней
И предсказуемей в финале. | stihi_ru |
А вот и новый день,
примерно семь утра.
Уверен в том, что ты проснулась,
проснулась дома, без меня!
А я лежу,
Лежу в тени вчерашних суток.
Решил сейчас, что напишу
О том, как сильно я люблю!
Люблю в глаза твои смотреться,
Их глубину заметил с детства!
Люблю овал горячих губ,
На поцелуи сам бываю скуп!
Люблю твой запах смуглой кожи,
Люблю твой стиль, кошачий образ!
Люблю шикарную брюнетку,
Меня пленила прядью черных плетен!
Люблю, целую, глажу плечи,
С тобою связаны навечно!
Пальцы скользят лопаток мимо
На этом месте были крылья!
Я знал ты Ангел воплоти!
Скажи, что ждет нас дальше, впереди
В ответ молчанье, строишь глазки!
Мурлычешь громко, хочешь ласки!
Прижав к себе, в ответ тепло.
Мне несказанно повезло!
В глазах читаю -- Я в восторге
И ухватив рукою бедра,
Я взял тебя на руки,
Пару стройных ножек,
Где пальцы украшают ступни!
Тебя люблю, шепчу на ушко,
Одну тебя Люблю Чулюша!
17.01.2016 | stihi_ru |
я огляделся.
что не так и что не то
горячий чай, кот в кресле.
дом.
закутал душу в старое пальто
и вынес вон.
я огляделся.
что не то и что не так
запястье на запястье. лето.
парк.
поджег и кинул душу
в бензобак. | stihi_ru |
Мне кажется, я так люблю тебя,
Что ждать могу хоть целый век,
Воспоминания в себе храня,
Мой светлый, милый человек.
И каждой ночью, под луной
Прошу я небо, что есть мочи,
Чтоб ты забрал меня с собой,
И вдаль шепчу: "Спокойной ночи".
Я засыпаю с той надеждой,
Чтоб свидиться с тобой во сне,
Помню твой запах и одежду,
Если б ты знал, как дорог мне.
Когда встречаемся случайно,
Боюсь сказать какой-то бред,
Сердечко бьется так отчаянно
От слова чистого "Привет".
Так часто по тебе тоскую,
Порой аж хочется скулить,
Изображение твое целую,
Что в телефон успела сохранить.
Твои медовые глаза
Который год мне не дают покоя
И не нажать на тормоза,
Ведь я пропитана тобою.
Говорят подруги, не любовь.
Ну, может.
Но закипает в венах кровь,
Раз не любовь, скажи мне, что же
При взгляде нашем вновь и вновь. | stihi_ru |
Льдинки бьются в окна, за стеклом - зима.
Ты уехал поздно, тихо, неспеша
Не оставив даже прощального письма -
А погода очень, даже, хороша..
И уже который я живу подряд
Глупый и бездонный год вперекосяк.
А зима надела беленький наряд -
Для неё такое вовсе и пустяк
Ты вернешься ночью, ну а может - днем.
Ты прийдешь с рассветом,солнцем иль дождем..
Может будет лето, может - и зима
Ты вернешься где-то.. Это знаю я.. | stihi_ru |
Явилось гендерное чудо,
По мановенью, ниоткуда.
Вот трансы, шведская семья,
А кто-то полюбил коня.
Бесполость детям прививают,
И в куклы мальчики играют.
А девочки в угоду строю
Уже повально с бородою.
Одна при свете бела дня
Вдруг вышла замуж за себя.
И толерантность либералов
В парламентских витает залах...
Куда же нам, традиционным,
Девать семейные устои
Идя за Миром обновлённым
Споткнуться ничего не стоит.
Но славят гендерное чудо,
Пришедшее из ниоткуда.
Пора в Европу, господа!
Исчезнув с нею в никуда...
А.Востряков 13 июля 15. | stihi_ru |
Посвящается Н.А.
Я иду по улице,
по той где ты живешь.
Мне радостно и весело,
словно прошел дождь.
Самая красивая
улица на свете.
Там живет мечта моя
и солнце ярче светит!
Люди незнакомые
мне идут навстречу...
Может быть случайно
я тебя и встречу.
Я иду по улице...
вот твое окно.
Как бы мне хотелось
заглянуть в него.
Ты меня услышишь...
к окну подойдешь.
Может быть случайно
и меня найдешь!
Н.А., О.В. | stihi_ru |
Подо льдом не спит наша реченька --
Быстротечная, вековечная.
Небо звездное...
Как со свечками,
Ходят ангелы тропкой млечною
И спускаются в полночь к проруби
Омыть крылышки на Крещение.
Ввысь взвиваются утром голуби --
Освящение, очищение.
2007 год. | stihi_ru |
В словах поэта ты найдёшь совет,
Как жизнь прожить, избавиться от бед.
Приходит вдохновение - кричи!
Беда ворвется в дом - молчи!
Вот бабочка взмахнет крылом,в душе оставит след,
Природа жизнь начнёт - чудесней мига нет.
Смотри вокруг и слушай, прекрасному внимай,
Леса, поля и реки глазами поглощай.
И всё начнётся снова, как и писал поэт,
И жизнь опять прекрасна, и в сердце только свет. | stihi_ru |
Судьбы моей линия гнутая,
прямых нет путей -- в завитках...
И вся моя жизнь пресловутая
прописана кем-то в квитках...
Ударится, что ли, в язычество
А, может быть, просто сбежать
Налоги, счёт за электричество...
Зубов нет, а хочется сжать!
В мучениях были мы рожены,
и счастья желала нам мать.
Тепла...Всё вокруг заморожено...
И перестаёшь понимать
где белое, а где чёрное
Невзрачная бурая смесь...
Наверное, всё-таки сдёрну я
туда, где всему Правда* есть.
* Правда -- это то, что существует в действительности. | stihi_ru |
Светит солнце, снег искрится
И, пусть на улице мороз,
Но завтра чудо повторится,
А я возьму букет мимоз,
И подарю их утром маме,
С простыми, тёплыми словами:
"Мама я тебя люблю и
За всё благодарю!
За заботу и за ласку,
Что живу я ,словно в сказке (За рассказанную сказку)
За добро и за уют,
Что твои руки создают!"
И солнце в этот час согреет,
И мороз вдруг подобреет!!! | stihi_ru |
Вы нашлись в жизни этой однажды
И друг другу признались в Любви,
И запомнить сейчас очень важно -
Думай раньше, потом говори,
Ведь тем словом ты душу поранишь,
Эти раны так сильно болят,
Если ты промолчишь и не скажешь,
Будет лучше, так все говорят ..
23 мая 2015 года | stihi_ru |
Документ без названия
В последние годы феномен диаспоры не раз оказывался в центре внимания научного сообщества. Многие исследователи пытались понять, какое воздей-ствие на культурную, этническую и национальную идентичность оказывает случайное или намеренное рассеяние по разным странам массы людей, при-надлежащих к одной этнической группе или живущих в одном государстве, как это было в случае послереволюционной русской эмиграции, образовав-шей диаспору.
История диаспоры, о которой пойдет речь, началась 30 января 1933 года, когда к власти в Германии пришел Гитлер. Ее формирование ускорили массо-вые аресты среди левых вслед за пожаром Рейхстага 27 февраля, а также по-казательное сожжение книг в Берлине 10 мая того же года, после чего из стра-ны бежали многие интеллектуалы, опасавшиеся за свою жизнь. В 1938 году, после аншлюса Австрии и отторжения от Чехословакии Судетской области, антифашистская диаспора пополнилась местной интеллигенцией и теми, кто нашел временное убежище в этих странах. Всех их я определяю как немецкоязычных, поскольку писали они в основном по-немецки.
Для формирования диаспоры необходимо рассеяние, что и произошло с немецкоязычными интеллектуалами: их разбросало по всему миру, включая Францию, Англию, Турцию, Чехословакию (до нацификации), США, Пале-стину и некоторые латиноамериканские страны. Тем не менее они, как пра-вило, держались вместе, сохраняя общность благодаря внутренним связям и тем объединениям, которые возникали вокруг различных организаций, а также периодических изданий, распространяемых внутри диаспоры. Предметом моего исследования будут те дилеммы, с которыми сталкивались немецкоязычные интеллектуалы, пытаясь определить культурную идентич-ность в условиях диаспоры, особенно те из них, у кого были какие-то связи с СССР (кто либо жил там, либо работал в просоветских организациях и из-даниях, либо занимался другого рода деятельностью, поддерживаемой совет-ской властью). Но сперва немного о самой диаспоре.
В 1930-х годах у немецкоязычной интеллектуальной диаспоры было два центра. Первый — Париж, где насчитывалось больше всего немцев-антифа-шистов, пока германское вторжение не заставило их пересечь Атлантику и осесть в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе. Союз [защиты интересов] немецких писателей (Schutzverband deutscher Schriftsteller, SDS), созданный в 1909 го-ду и переформированный нацистами в 1933-м в Имперский союз немецких писателей (Reichsverband deutscher Schriftsteller), был возрожден в Пари-же по инициативе эмигрантов — бывших членов его крайне левого берлин-ского отделения. Филиалы парижского Союза, объединившие около 90% из двухсот отверженных немецкоязычных писателей разных национальностей, были созданы в Великобритании, Чехословакии, Бельгии, Дании, Голландии, Швейцарии, Люксембурге, Австрии, Южной Африке, США и Мексике[1].
Диаспора страдала от хронической нехватки денег. Ее главные журналы, такие как «Die Sammlung», выпускавшийся в Амстердаме Клаусом Манном, «Neue deutscher Blatter», издававшийся в Праге Виландом Херцфельде, бра-том Джона Хартфилда, и парижский «Unsere Zeit», редко когда существо-вали дольше двух лет и закрывались один за другим. Кроме финансовых, эмигранты сталкивались с паспортными проблемами и нередко страдали от голода. В результате, а также благодаря неуклонной поддержке Советским Союзом антифашистского движения (до пакта Молотова—Риббентропа, за-ключенного в 1939 году) и в силу левых симпатий многих интеллектуалов- эмигрантов просоветские организации и коммунистическая идеология стали играть значительную роль внутри диаспоры.
Вторым ее центром стала Москва. Несмотря на большое число обосновав-шихся там немецкоязычных интеллектуалов-эмигрантов, Советский Союз не соответствовал этой роли. Как правило, социалистическое государство принимало бежавших от нацистов интеллектуалов только в том случае, если они являлись членами коммунистической партии; остальным же отказывало. Франция была в этом смысле более открытой, особенно при Леоне Блюме, возглавлявшем правительство Народного фронта, когда в стране насчитыва-лось по меньшей мере 10 000 (а возможно, и все 30 000) представителей диа-споры, хотя после отставки Блюма в 1938 году ситуация изменилась в худ-шую сторону[2].
Тем не менее Москва оставалась крупнейшим центром немецкоязычной антифашистской диаспоры, особенно после 1935 года, когда существенные сдвиги в политике Коминтерна превратили СССР в лидера широкого анти-фашистского движения. Эта фаза, приблизительно совпадающая с эпохой На-родного фронта во Франции, охватывает период с 1935-го по начало 1939 го-да и отмечена переходом СССР и Коминтерна на более открытые позиции в вопросе о том, кого можно считать союзниками в их общем деле. Эта новая политика была провозглашена Георгием Димитровым в его речи на VII Кон-грессе Коминтерна в августе 1935 года. Говоря о необходимости такого рас-ширения категории потенциальных участников антифашистского альянса, поддерживаемого Коминтерном, чтобы он мог вовлечь в свою идеологичес-кую орбиту не только рабочих и интеллигенцию, но и католиков, и анар-хистов, и другие ранее непредставимые в этом альянсе группы, Димитров подчеркивает, что «Коммунистический Интернационал не ставит единству действий никаких условий, за исключением одного — элементарного, для всех рабочих приемлемого, а именно: чтобы единство действий было направлено против фашизма, против наступления капитала, против угрозы войны, про-тив классового врага»[3].
С 1935 года Советский Союз начал активно, хоть и неофициально, субсиди-ровать деятельность антифашистов во Франции. В частности, Международный конгресс писателей в защиту культуры, проведенный летом 1935 года в Па-риже, веха в истории антифашистского движения, был организован и финан-сировался в основном Советским Союзом при живейшем участии Сталина[4].
В этой атмосфере, созданной Народным фронтом, парижским конгрессом и VII Конгрессом Коминтерна, произошли знаменательные институциональ-ные перемены. После парижского конгресса на смену Международному объ-единению революционных писателей (МОРП), управлявшемуся из Москвы и подотчетному Коминтерну, пришла более открытая писательская органи-зация — Международная ассоциация писателей в защиту культуры, с центром в Париже, но по-прежнему активно финансируемая и управляемая из Моск-вы. Многие немецкие литераторы, осевшие во Франции и других странах За-падной Европы, вступили в эту организацию. Немецким литераторам, жив-шим в Советском Союзе, ничего не оставалось, как тоже стать ее участниками, в результате чего они немедленно оказались под опекой немецкой секции Союза писателей СССР, в которой ведущую роль играл Георг (Дьёрдь) Лукач. Немецкая секция подчинялась иностранной комиссии Союза писателей, воз-главляемой Михаилом Кольцовым и его заместителем Сергеем Третьяковым. Оба они бывали в Берлине в начале 1930-х и с тех пор имели широкие связи среди немецких интеллектуалов. Мария Остен[5], гражданская жена Кольцова, с которой он познакомился в Берлине, тоже вела активную работу с немецко-язычной интеллектуальной диаспорой. Кольцов, Остен и наиболее активные немецкоязычные интеллектуалы, жившие в Москве, часто бывали в Париже, курируя антифашистскую деятельность Международной ассоциации писате-лей в защиту культуры, — особенно во время Гражданской войны в Испании, начавшейся в 1936 году, когда Париж стал своего рода перевалочной базой для тех, кто направлялся в Испанию или возвращался оттуда.
Советский Союз оказывал значительную материальную поддержку не-мецкоязычным писателям в изгнании, обеспечивая им прежде всего возмож-ность публикации. Переписка Третьякова, Остен и Кольцова с теми из них, кто нашел прибежище в странах Западной Европы, свидетельствует о том, что помощь в издании их произведений, в оригинале и в русском переводе, заботила Союз писателей СССР не меньше, чем получение этими литерато-рами продовольственных посылок от их советских коллег[6]. Советские изда-тельства выпускали до 250 книг на немецком языке в год, не говоря уже о множестве произведений немецкой литературы в русском переводе[7]. Кроме того, в советских театрах поощрялись постановки пьес немецкоязычных дра-матургов, а некоторые советские фильмы снимались немецкими режиссе-рами[8]. Любопытным примером подобного сотрудничества мог бы послужить антиамериканский художественный фильм «Черные и белые», посвященный положению чернокожих в Америке: сценарий был совместным, советско-не-мецким, сниматься должны были приглашенные афроамериканские актеры, а режиссером должен был стать немец Карл Юнгханс (однако фильм так и не был снят).
Оказывая материальную поддержку немецкоязычным интеллектуалам-из-гнанникам, их советские покровители преследовали вполне определенные цели. Одной из них было повышение уровня сознательности и культуры со-ветских этнических немцев, которые проживали в основном в АССР Немцев Поволжья со столицей в городе Энгельс (до 1931 года — Покровск). К 1936 го-ду в СССР нашли пристанище 4600 немецкоязычных беженцев; после окку-пации Австрии и Чехословакии их число значительно увеличилось. Тем не менее эмигранты-антифашисты, принятые Советским Союзом, составляли незначительное меньшинство по сравнению с миллионом советских этни-ческих немцев, потомков так называемых «колонистов» XVIII-XIX веков; к тому же эта группа населения выросла в период первой пятилетки за счет притока немцев и австрийцев, привлеченных индустриализацией и возмож-ностью получить работу, которой не было в охваченной депрессией Европе.
Город Энгельс был провинциальным захолустьем. Немцы Поволжья раз-говаривали на архаичном немецком языке вековой давности и были в основ-ном крестьянами и рабочими. Тем не менее Эрвин Пискатор, знаменитый берлинский театральный режиссер-экспериментатор левого толка, приехав-ший в СССР в 1931 году, с энтузиазмом взялся за предложенную ему работу в Академическом немецком театре Энгельса и даже пытался (правда, безус-пешно) привлечь к ней Бертольта Брехта[9]. Другой целью советских покро-вителей немецкоязычной интеллектуальной эмиграции было привлечение их к просоветской пропаганде среди европейских немецких беженцев и на-селения самой нацистской Германии[10]. Например, для участия в передачах международного «Московского радио» на немецком языке приглашались видные немецкоязычные интеллектуалы, а немецкий режиссер Густав фон Вангенхайм снял советский антифашистский пропагандистский фильм «Бор-цы» («Kampfer», 1936).
Важнейшей составляющей участия СССР в судьбе немецкоязычной ин-теллектуальной диаспоры было финансирование трех периодических изда-ний, которые печатались в Москве, но широко распространялись внутри диа-споры: «Das Wort», «Internationale Literatur. Deutsche Blatter» и «Deutsche Zentral-Zeitung». Журнал «Das Wort», основанный в 1936 году по инициати-ве парижского конгресса писателей, редактировали Вилли Бредель, Леон Фейхтвангер и Бертольт Брехт[11]. Последние двое жили за границей: Фейхт-вангер — на французской Ривьере, а скиталец Брехт — по всей Европе. Пред-намеренный выбор редакторов среди иностранных писателей с громкими именами должен был сделать «Das Wort», по существу, главным объединяю-щим литературным органом диаспоры, разбросанной по разным странам. Два других издания, важных для ориентированных на Москву эмигрантов, — «Internationale Literatur» и «Deutsche Zentral-Zeitung» — выполняли ту же функцию, но в меньшей степени. Когда в 1933 году Иоганнес Бехер стал глав-ным редактором «Internationale Literatur», немецкой версии советского жур-нала «Интернациональная литература», это издание отчасти утратило свою независимость и стало печатать в основном немецких литераторов-эмигран-тов, а не смесь произведений разноязычных авторов[12]. «Deutsche Zentral- Zeitung», существовавшая с 1926 года, а в тридцатые выходившая ежедневно, была своего рода «Правдой» для советских этнических немцев: она сообщала об их промышленных и сельскохозяйственных успехах, открытии новых не-мецких школ и т.д. Однако при Юлии Анненковой, руководившей «Deutsche Zentral-Zeitung» в 1934-1937 годах, эта газета тоже стала печатать статьи, на-писанные представителями немецкоязычной интеллектуальной эмиграции или ориентированные на них. Среди зарубежных подписчиков «Das Wort», «Internationale Literatur» и «Deutsche Zentral-Zeitung» были выдающиеся представители немецкой антифашистской эмиграции[13]; редакции трех изда-ний работали в тесном сотрудничестве, нередко делясь друг с другом руко-писями и рекомендуя друг другу авторов.
Эти полностью финансируемые советской властью издания позволяли эмигрантам высказывать свои идеи и способствовали улучшению их матери-ального положения, но при этом усугубляли экономическую зависимость многих из них от советского государства: гонорары зарубежным авторам вы-плачивались в червонцах, что делало публикацию особенно желанной для тех, кто едва сводил концы с концами (об этом свидетельствует, к примеру, переписка редакции «Das Wort» с Вальтером Беньямином)[14].
Таким образом, едва ли можно рассматривать изгнанников-антифашистов, писавших для этих изданий, как «группу», ориентированную исключительно на Москву. Состав авторов постоянно менялся, особенно после показатель-ных процессов 1936-1938 годов, когда многие немецкоязычные интеллек-туалы, осевшие в СССР, стали жертвами чисток, а многие их зарубежные кол-леги отвернулись от советской России. Нет необходимости говорить о том, что политическое давление Советского Союза, становившегося в течение 1930-х годов все более консервативным и закрытым, также способствовало сокращению числа зарубежных авторов. Несмотря на неизбежное искажение общей картины, эти издания могут служить важным источником информа-ции о том, как ориентированные на Москву немецкоязычные интеллектуалы решали насущную проблему осмысления своей идентичности в качестве из-гнанников, неизбежно вставшую перед ними в условиях диаспоры.
Для интеллектуалов-антифашистов, которые начали эмигрировать из Гер-мании с приходом к власти Гитлера в 1933 году, вопросы идентичности и идейной приверженности стояли особенно остро. Как им следовало отныне определять себя? В чем состояла их новая миссия? Должны ли были те, кто нашел прибежище в СССР, ассимилироваться и стать советскими гражда-нами? Или они должны были стать частью большого транснационального сообщества интеллектуалов-антифашистов, которое заявило о себе во время парижского конгресса писателей (Вилли Бредель характеризовал это со-общество: «...писатели международного значения, такие как Жид, Мальро, Барбюсс, Нексё, Хаксли, Генрих Манн и Фейхтвангер»[15]). Или эти интеллек-туалы-изгнанники, несмотря ни на что, были прежде всего защитниками и хранителями истинно немецкого культурного наследия? Или же, по сути, подданными коммунистической империи, управляемой из Москвы?
На самом деле, хоть и в разной степени, к этим интеллектуалам приме-нимы в комплексе все перечисленные выше характеристики. Дело в том, что эмигранты-антифашисты одновременно были связаны с разными культурно-идеологическими группами, каждая из которых определялась одной из этих возможностей. Это многообразие ориентиров и задач означало, что как из-гнанники, так и их советские покровители были непоследовательны в опре-делении своих позиций.
Интеллектуалы-изгнанники пытались найти общий язык с разными, под-час противоборствующими, силами и обстоятельствами. Разумеется, мате-риальные соображения играли здесь решающую роль, потому что главным для этих эмигрантов было продолжение их интеллектуальной деятельности.
Большинство представителей немецкоязычной интеллектуальной диа-споры пытались осмыслить и освоить новые виды идентичности, игнориро-вавшие этническую обособленность и в силу этого являвшие яркий контраст с платформой нацистов, их изначальных соперников в плане определения культурной идентичности. Интеллектуалы-изгнанники стремились к свет-ской культурной идентификации, своего рода секуляризованной вере, чьи основания — разум, гуманизм, культура — были выдвинуты в 1935 году Меж-дународным конгрессом писателей в защиту культуры и в общих чертах определяли платформу интернациональной когорты интеллектуалов-анти-фашистов периода Народного фронта. Нацисты, напротив, олицетворяли иррациональное невежестве, которым изобиловали Средние века[16], и «вар-варство» (Barbarei); они были «разрушителями культуры» (Kulturzerstorer)[17]и даже нелюдями, «хищниками» (Raubtiere) — характеристика, неожидан-но напоминающая те, что давались обвиняемым на московских показатель-ных процессах[18].
Однако благородные идеалы немецкоязычных антифашистов (культура, гуманизм, разум) были слишком обобщенными, что оказалось неизбежным в условиях интернационального культурного альянса, своей непрочностью напоминавшего Народный фронт. Необходимо было определиться: какая культура? какой гуманизм? Некоторые интеллектуалы, вслед за деятелями Коминтерна, формально высказывались в поддержку культуры угнетенных стран (колоний и полуколоний) «третьего мира»[19], как сказали бы мы сего-дня; другие ратовали за «советский гуманизм, ничего общего не имеющий с буржуазным гуманизмом»[20], но чаще всего их высказывания все-таки имели отношение к культуре, так или иначе связанной с «немецкостью».
Ключевая дилемма для немецкоязычных антифашистов состояла в опре-делении своей миссии и своей собственной светской религии — культуры — на фоне того, что сообщество их было, в сущности, транснациональным, диаспорическим, то есть безгосударственным. Широко распространено мнение, что «культура по своей природе явление недовоплощенное и нуждается в го-сударстве, чтобы воплотиться в полной мере»[21]. Германия, которая могла бы рассматриваться как «национальное государство» этих изгнанников, как локус и гарант их «культуры», недостаточно хорошо поддается определению в качестве геополитической реалии, что было слишком очевидно в то время, когда нацисты заявили о своих претензиях создать «великую Германию». Для немецкоязычных изгнанников выбор принадлежности к определенной «нации» был особенно проблематичен в силу того, что они составляли диа-спору выходцев из разных стран (Германии, Австрии, Чехословакии, Венг-рии). В своих усилиях выйти за пределы идеологии «крови и почвы» и этноцентричности нацистской культуры они постоянно рисковали впасть в банальное обобщение, в «беспочвенность».
Можно было, разумеется, определить «культуру» и «нацию» в контексте советской ассимиляции. В статьях, которые публиковала «Deutsche Zentral-Zeitung», а также в стихах и прозе, публиковавшихся в «Das Wort», изгнан-ники постоянно заявляли о том, что СССР — их истинная родина. С ассими-ляцией была связана тема пересечения границы как решающего момента (вы-езд из Германии или въезд в СССР). Однако момент этот был двойственным: освобождением и поводом для ностальгии. Этот психологический конфликт всегда мог быть разрешен путем признания в Советском Союзе родины (Heimat) более высокого порядка — родины марксизма, которая в результате победы рабочего класса превратилась, как заявил Вилли Бредель в передо-вице девятого номера «Das Wort» за 1937 год, в «национальное государство в высшем смысле»[22]. В 1935 году Фриц Хекерт в статье «Москва — центр ком-мунистической мысли», опубликованной в «Deutsche Zentral-Zeitung», про-вел линию от Трира, где родился Маркс, к Москве, средоточию «мира ком-мунистических идей», где Маркс получает «наиболее широкое и глубокое прочтение»[23]. Такого рода прививка немецкой традиции к советской под-робно рассматривается в одном из главнейших канонических источников среди эмигрантских публикаций, посвященных проблеме гуманизма, — статье Альфреда Куреллы «Рождение социалистического гуманизма», опуб-ликованной в седьмом номере «Internationale Literatur» за 1936 год. Курелла видит начало «социалистического гуманизма» в буржуазном гуманизме, до-стигшем своего расцвета в конце XVIII — начале XIX века у Гёте и Шиллера, которые, на его взгляд, призывали вернуться к идеалу человека как меры лю-бой политики и экономики. Следующий важнейший шаг в понимании гума-низма был сделан в ранних работах Маркса, особенно — в его «Экономико- философских рукописях 1844 года», издание которых на языке оригинала было, кстати, осуществлено в Москве в конце двадцатых — начале тридцатых годов при участии группы немецкоязычных эмигрантов, включая Хуго Хупперта и Лукача[24]. Тексты раннего Маркса не входили в канон марксизма-ле-нинизма сталинской эпохи. Между тем, в «Экономико-философских руко-писях» рассматривается проблема отчуждения, отталкиваясь от которой Курелла определяет пролетариат как носителя истинного гуманизма и про-возглашает СССР духовной родиной пролетариата[25]. Пролетарский интер-национализм широко декларировался в отношении эмигрантов, осевших в СССР. На открытии международной секции Клуба мастеров искусств 8 февраля 1935 года Феликс Кон, видный советский публицист и деятель Наркомпроса, приветствовал собравшихся следующими словами: «Те, кто пришел к нам, как солдаты пролетарской революции, как борцы за социа-лизм, более не являются иностранцами в социалистическом отечестве. Добро пожаловать к нам, товарищи с Запада и Востока, те, кто отдает свои силы на дело нашей культурной революции!»[26]
Несмотря на многочисленные утверждения подобного рода, на самом деле немецкоязычные эмигранты жили в советском государстве в условиях фак-тического апартеида или, во всяком случае, параллельной реальности. Для них было создано множество отдельных привилегированных заведений, в ко-торых они не пересекались с обычными советскими гражданами. Эмигранты существовали в своем немецкоязычном мире. Они могли не чувствовать себя иностранцами в интернациональной секции Клуба мастеров искусств, по-тому что у них там была своя, отдельная программа лекций и спектаклей на их родном языке. Они слушали немецкие передачи международного «Московского радио». Их дети в большинстве своем ходили в специальные немецкие школы. Существовал даже немецкий политехникум на 755 мест[27]. Иностранцы работали в отдельных учреждениях или подразделениях учреж-дений и занимались деятельностью, в основном ориентированной на интел-лектуалов-антифашистов в нацистской Германии или на советских немцев. Своего рода исключением были архитекторы, участвовавшие в проектиро-вании, но и для них создавались отдельные иностранные бригады[28].
Кроме этого, чисто физического и институционального, имело место и значительное социально-психологическое разделение. Мало кто из эмигран-тов заботился о том, чтобы учить русский язык. Особенно примечателен слу-чай Иоганнеса Бехера, главного редактора «Internationale Literatur» в 1933-1945 годах, который, хотя и жил в доме советских писателей, отказался учить русский, потому что не хотел, чтоб этот язык влиял на него как на немецкого писателя. В результате каждое утро Хуго Хупперт являлся к нему, чтобы сообщить новости, почерпнутые им из советских газет[29]. И это был тот самый Бехер, который в 1935 году на Международном конгрессе писателей в защиту культуры заявлял: «Этот конгресс является всемирным не потому, что столько-то стран послали на него своих представителей, а потому, что он яв-ляется проявлением мировой воли: лучшее из прошлого объединилось с ра-бочим классом в его борьбе. <...> Мы говорим на разных языках, но, несмотря на все наши различия, есть нечто выше этих различий, что связывает и объ-единяет нас»[30].
В том же духе говорил и Теодор Бальк, немецкий делегат на втором Меж-дународном конгрессе писателей в защиту культуры, который прошел в Вален-сии, Мадриде и Париже летом 1937 года в разгар гражданской войны в Ис-пании: «Моя бригада говорит на двадцати языках, но все мы владеем общим интернациональным языком»[31].
Такого рода заявления представляются не только далекими от реальности, но и противоречащими главной заботе немецких интеллектуалов — спасти немецкий язык (и с ним — немецкую культуру) от его осквернения и иска-жения нацистами. Немецкие эмигранты, сосредоточенные в Москве, придер-живались своей версии того, что называется «национальной диаспорой»; их чаяния Бехер сформулировал в той же самой речи на парижском конгрессе: «Слово писателей может соединить тех, кто разделен»[32].
Германия традиционно оценивала право на гражданство с точки зрения крови, а не с точки зрения языка. Для эмигрантов же именно язык стал ос-новным критерием принадлежности к их национальной диаспоре. Выступая в 1937 году перед нью-йоркскими эмигрантами-антифашистами, драматург Эрнст Толлер заявил: «На самом деле ни один диктатор не может отнять у писателя его родной страны. Язык — плоть от плоти родины, земли, которая питает его, земли, на которой он растет. Художник отвечает за культурные ценности. В его задачу входит пробуждать спонтанные чувства гуманности, свободы, справедливости, красоты и быть их защитником. <... > Он должен служить не национальности, но единству нации. Пока мы, эмигранты, оста-емся верными своим идеалам <...>, мы будем достойны того немецкого духа (Deutschtum), в который верим. <...> Из него выросли Гёте и Бетховен, Шил-лер и Гёльдерлин, Бах и Бюхнер, Лессинг и Маркс»[33].
Отметим тот же неразрешимый конфликт между национальным и интер-национальным устремлениями, которым заряжена риторика Народного фронта в отношении культуры, не говоря уже о проблеме определения места марксизма-ленинизма в культурном пантеоне. Примечательна, пожалуй, кри-тическая реакция современных теоретиков диаспоры на вопиющий бинаризм распространенного постколониального представления о том, что националь-ное, а также интер- или транснациональное устремления не обязательно должны входить в противоречие друг с другом. Эта реакция впервые нашла выражение в книге Джеймса Клиффорда «Маршруты: путешествие и перевод в конце двадцатого века» («Routes: Travel and Translation in the Late Twen-tieth Century», 1997), в которой автор указывает на то, что, «невзирая на их идеологию беспримесности, диаспорические культурные формы никогда не могут на практике быть исключительно националистическими». Диаспорическому состоянию свойственны и перевод, то, что Бахтин назвал бы «пере-акцентуацией», и полицентричность, и «многосторонняя смежность»[34].
Немецкоязычные беженцы из нацистской Германии не были исключе-нием. Хотя изгнанники, о которых я здесь говорю, представляют группу, от-личную от рассматриваемых в большинстве современных теорий диаспоры, многие из общих наблюдений имеют к этой группе непосредственное отно-шение. Эти изгнанники могли быть ориентированы на Москву, но тем не ме-нее они постоянно находились в пути, во многих случаях буквально, в дру-гих — фигурально. Некоторые не хотели учить русский язык или знали его плохо, но при этом они были многоязычны: большинство свободно владело по крайне мере французским и, весьма вероятно, английским или еще каким-нибудь европейским языком. Кроме связей со своими товарищами по изгна-нию, они поддерживали внутри диаспоры связи с другими интеллектуалами-антифашистами, посредством личных контактов, переписки или встречаясь с ними на регулярно проводившихся конгрессах; так они становились участ-никами транснациональной общности, образованной в результате различных форм взаимодействия.
Однако в их случае «децентрализованность» имела свои пределы. Им были необходимы нарратив, который они могли бы противопоставить нацистам, и культурная идентичность, которая могла бы помочь им приспособиться к новым условиям, но им также был необходим более широкий культурный альянс, чем тот, что могла обеспечить их относительная малочисленность. Цитированное выше обращение Толлера к немецким изгнанникам, осевшим в Нью-Йорке, исходит одновременно из разных позиций в своей попытке со-ответствовать практически несовместимым задачам. Толлер начинает с органицистской характеристики немецкого языка, приближающейся к риторике «крови и почвы», быстро сворачивает в сторону общих идеалов «гуманизма, свободы, справедливости и красоты», которым должен следовать немецкий художник в своем служении «единству наций», затем частично отступает на националистические позиции, вспоминая идеал «немецкого духа», но снимает напряжение, взывая к великим именам немецкой культуры, которые стали центральными для культуры мировой (Гёте, Бетховен и т.д.).
Культура, и в особенности литература, более приспособлена для пересадки из одной почвы в другую, более переводима, в меньшей степени завязана на лингвистическую обособленность, чем разговорная речь. Именно поэтому литература сегодня так важна для тех, кто декларирует постпостколониализм. Его теоретики призывают выйти за пределы схематического сопостав-ления метрополии и колонии, характерного для изучения постколониальной литературы, и рассмотреть тот тип литературы, которая была названа «постколониальной» в силу своей принадлежности к более благородной категории «мировой литературы», в рамках которой она не может рассматриваться ни в контексте колонии, ни в контексте метрополии и в то же время принадле-жит к обоим контекстам.
Точно так же в эпоху Народного фронта литература рассматривалась как сила, укорененная одновременно в локальном, национальном и в то же время выходящая за их пределы. Так, в цитированной выше речи Бехера на париж-ском Конгрессе писателей в защиту культуры утверждение: «Мы говорим на разных языках, но, несмотря на все наши различия, есть нечто выше этих раз-личий, что связывает и объединяет нас», — предваряли слова: «На этом Кон-грессе абстрактное понятие мировой литературы приобрело непосредст-венное и чрезвычайно актуальное значение»[35].
В эпоху Народного фронта, когда для левых антифашистов стало все труд-нее выдвигать на первый план классовую борьбу, равно как и приверженность коммунизму или социализму (хотя большинство из них, в разной степени, находили место этим ценностям в своих заявлениях), неразделимые ценности культуры и литературы оформились в настоящую светскую религию, объеди-нившую антифашистов в международное движение. Сергей Третьяков назвал свой сборник статей, посвященных антифашистскому братству, «Люди од-ного костра». «Костер» можно рассматривать как метафору света, исходящего от истинной литературы, которая ведет, согревает и поддерживает тех, кто ве-рит в нее, и, преодолевая любые границы, влечет их к своему огню в их транс-национальном братстве. Но в действительности «костер» здесь соотносится с более конкретными вещами. Третьяков говорит о своем братстве с теми, чьи книги были сожжены нацистами 10 мая 1933 года на Опернплац — момент, ставший для зарождения немецкоязычной диаспоры гораздо более решаю-щим, чем приход нацистов к власти несколькими месяцами раньше.
Джеймс Клиффорд в своих «Маршрутах» отмечает, что для диаспор «кол-лективная, непрекращающаяся история скитаний, страданий, адаптации или сопротивления может быть важна не меньше, чем проекция своего особого истока» или «телеология истока/возвращения»[36]. Парижский центр немец-коязычной эмиграции в первую годовщину берлинского сожжения книг от-крыл Немецкую библиотеку свободы (Deutsche Freiheitsbibliothek), в кото-рой были собраны книги немецкой и мировой литературы, преданные нацистами огню, а в Лондоне по инициативе леди Эсквит было основано Об-щество друзей Библиотеки сожженных книг[37].
Публикации в «Das Wort», «Internationale Literatur» и «Deutsche Zentral-Zeitung» переполнены образами самоотверженного мученичества в духе кре-стового похода. Но это и был крестовый поход во имя культуры. Писатели- изгнанники должны были спасти эту «прекрасную деву» из рук нацистов. Духовное мученичество лежало в основе движения «в защиту культуры» (со-гласно названию парижского конгресса), и те писатели, чьи книги были со-жжены, гордились этим. Книги одного из них, Оскара Марии Графа, подвер-глись сожжению выборочно, и он потребовал от нацистов сжечь остальные[38].
В центре активности ориентированной на Москву немецкоязычной эмиг-рации стояла сакрализация литературы, вера в нее, разделяемая антифаши-стами по всему миру. Хотя парижский конгресс 1935 года проводился «в за-щиту культуры», это был прежде всего конгресс писателей. Симптоматично также, что само название наиболее амбициозного из ориентированных на Москву периодических изданий немецкоязычной эмиграции — журнала «Das Wort» («Слово») — имеет библейские коннотации[39]. Немцы взяли с со-бой в изгнание своих великих классиков. Тот же Курелла, прочерчивая путь развития «социалистического гуманизма» от Шиллера и Гёте к Марксу и в конце концов к Советскому Союзу в статье «Я читаю "Дон Карлоса"», тро-гательно описывает, как он читал пьесу Шиллера в СССР и вызывал в вооб-ражении всех своих старых немецких друзей и коллег (некоторые из которых стали жертвами фашистского террора) сидящими в одной аудитории: вот оно, слово писателя, соединяющее, по словам Бехера, тех, кто разделен[40]. В статье Куреллы мощное воздействие шиллеровской пьесы и ее способность преодолеть многие границы (включая смерть) сосредоточены в словах мар-киза Позы: «О, дайте, государь, свободу мысли [Gedankenfreiheit]»[41] — строке, которую нацисты изымали из текста пьесы, потому что она вызывала бурные аплодисменты; изымали напрасно, ибо публика все равно аплодировала то-гда, когда эти слова должны были прозвучать.
В сочинениях немецкоязычных изгнанников постоянно встречается мысль о том, что литература обладает более сильным влиянием на умы, чем публи-цистика или научная мысль, и что перо мощнее клинка. К примеру, Вилли Бредель в своих репортажах из осажденной Валенсии, где в 1937 году прохо-дил второй Конгресс писателей в защиту культуры, приводит примеры жерт-венности крупных писателей из разных стран, которые отдают все, иногда — свои жизни, ради победы республиканцев, но утверждает, что высшая жертва в деле достижения этой цели — это пролитие «духовной крови»: «Три года на-зад на Съезде писателей Горький спросил, что должен сделать каждый в борь-бе против войны и фашизма. Казалось бы, ответ прост: писатели должны фор-мировать добровольческие батальоны и подобно лорду Байрону или Готфриду Келлеру помогать другим странам в их борьбе. Но Горький сказал, что самое опасное оружие против фашизма — письменное Слово, слово правды и сво-боды»[42]. Кольцов говорит в том же духе: «Что должен делать писатель на граж-данской войне в Испании? Он должен сражаться с помощью своего главного оружия — слова. Байрон своим творчеством сделал больше для освобождения всего человечества, чем своей смертью — для освобождения одной страны»[43].
Пьер Бурдьё и другие писали о литературе как форме культурного капи-тала, самодостаточном поводе для ритуальных перечислений великих имен или великих книг (как в нью-йоркской речи Толлера)[44]. Исходя из логики их позиции, призыв стоять за «истинную» литературу был также призывом сто-ять за «истинную» Германию. Поскольку сами изгнанники считали, что они создают великую литературу и боготворят ее, в нацистах они видели распро-странителей халтуры (Leserfrass)[45]. Советская сторона тоже провозгласила себя поборницей «истинно» немецкой литературы. На парижской Всемирной выставке 1937 года, к примеру, русские не только соперничали с немцами в оформлении своего павильона, который стоял напротив немецкого, но и могли похвастаться выставкой книг, среди которых изданий на немецком языке, вышедших в СССР, было больше, чем немецких книг на книжной вы-ставке в немецком павильоне. Союз немецких писателей также устроил в Па-риже свою выставку изданий Немецкой библиотеки свободы[46].
Встает вопрос: что такое «мировая литература»? Гибрид, включающий в себя книги, принадлежащие разным культурам? Та литература, которойпосчастливилось найти читателей во всем мире, или, точнее, «всемирно-исто-рическая» литература по аналогии с гегелевской «всемирно-исторической» личностью? Или это та литература, чьи создатели проникли в сущность своего времени или истории вообще и сумели подняться «над [своей] про-заической частностью <... > благодаря преображающей силе искусства и стать носителями универсального человеческого начала»?[47] Как явствует из нью-йоркской речи Толлера, а его формулировки типичны для немецкоязычных интеллектуалов-изгнанников, последнее было им ближе всего. В своей не-давней книге «Идея культуры» Терри Иглтон утверждает, что «культура как идентичность питает одинаковую неприязнь и к частности, и к индивидуаль-ности; вместо этого она ценит коллективное своеобразие <...> и извращенно хватается за случайные особенности существования — гендер, этничность, социальное происхождение, сексуальные предпочтения и прочее — и превра-щает их в носителей необходимости»[48]. «В идеале или каноне, претендующем на преодоление локальной специфики и узкого партикуляризма, — настаи-вает Иглтон, — заключена опасность бесплодного универсализма»[49]. Искус-ство играет важную роль в актуализации культуры как идентичности. Оно «пересоздает определенные вещи в форме их универсальных сущностей и тем самым придает им неповторимость. В процессе этого пересоздания оно превращает их из возможности в необходимость <... > Все то частное, что со-противляется этому алхимическому процессу, отбрасывается как шлак»[50].
Иглтон — возможно, не случайно — старый марксист. В этих формулиров-ках он приближается к обобщению (или пародированию?) позиции Георга Лукача 1930-х годов, когда все написанное им выполняло главным образом функцию авторитарных формул соцреализма, развивающих его основные принципы, содержащиеся в директивных выступлениях Горького и Жданова на Первом всесоюзном съезде советских писателе в 1934 году. О позиции Лукача красноречиво говорят и его высказывания во время печально известного спора об экспрессионизме, разгоревшегося на страницах «Das Wort», «Internationale Literatur» и «Deutsche Zentral-Zeitung». Немецкоязычный изгнан-ник Георг Лукач был одновременно и инициатором атаки на экспрессионизм, и теоретиком соцреализма, выработавшим его основной принцип. В статье «Рассказ или описание», опубликованной в 1936 году по-немецки в «Internationale Literatur» (№ 11, 12) и по-русски в «Литературном критике» (№ 8)[51], Лукач выдвигает на первый план произведения Толстого и Бальзака в каче-стве образцов «рассказа», литературной стратегии, которая, в терминологии Иглтона, как раз и превращает содержание «из возможности в необходи-мость». Лукач, в сущности, отстаивает ту же позицию: «Все то частное, что со-противляется этому алхимическому процессу, отбрасывается как шлак».
Фактически одновременная публикация этой статьи Лукача на двух языках и в двух периодических изданиях подчеркивает его многополярную идентич-ность, весьма типичную для немецкоязычных интеллектуалов-изгнанников; в его случае — как венгра, как эмигранта, как советского гражданина, как члена нескольких национальных коммунистических партий (венгерской, немецкой и советской) и, в довершение всего, — еврея. Однако эта гибридная идентич-ность вызывает, в свою очередь, вопрос, какими критериями руководствовался Лукач, объявляя те или иные произведения литературы образцовыми. Статья Лукача заставляет задуматься о том, как можно провести границу между тем, что просто возможно, и тем, что необходимо. Является ли придание опреде-ленному произведению канонического статуса процессом, в результате кото-рого возможное как бы произвольно приобретает статус необходимого?
На страницах «Das Wort», «Internationale Literatur» и «Deutsche Zentral-Zeitung» мы находим тем не менее новый, или, скорее, уточненный, канон ве-ликой литературы и новое понимание отношения локального канона к транс-национальному. Большинство эмигрантов писали о «мировой литературе», но термин этот был de facto синонимом литературы европейской (взаимоза-мена этих понятий, кстати, имеет место и в статьях Бахтина того времени). На выборе канонических текстов в рамках европейской литературы в значи-тельной степени сказывались политические реалии эпохи. Статьи, публико-вавшиеся в этих трех немецкоязычных изданиях, косвенно или напрямую рассматривают культуру в контексте всеобщего канона произведений евро-пейской литературы, большинство из которых было написано по-французски или по-немецки (с добавлением ряда испанских авторов в период обострения гражданской войны в Испании). Великие авторы классической античности оставались практически незамеченными; редко, за исключением Шекспира, упоминались и английские писатели, не говоря уже об американских (если не считать таких общепризнанных левых, как Драйзер или Майкл Голд). Фактически провозглашая панъевропейский литературный канон «истин-ной» культуры, авторы «Das Wort», «Internationale Literatur» и «Deutsche Zentral-Zeitung» предпочитают игнорировать тот факт, что Западная Европа по-прежнему остается капиталистической, и считают США главным источ-ником всех бед. К примеру, в своем обзоре американского театрального ис-кусства Фридрих Вольф вполне безотчетно говорит «мы, европейцы», про-тивопоставляя эту категорию американцам[52].
Французская или, скорее, романская литература вообще занимала в то время умы многих немецкоязычных теоретиков литературы, оказавшихся в изгнании. Замечательный пример тому — «Мимесис» Ауэрбаха (написан-ный им в годы преподавания в Стамбульском университете) — труд, в кото-ром немецкая литература представлена весьма скудно. Лукач чаще обраща-ется к немецкой литературе, но главным образом — в отдельных статьях, а не в программных заявлениях о литературе в целом. В «Рассказе или описании» он приводит основные примеры не из немецкой литературы, но прежде все-го — из французской (исключение составляет Толстой, и, скорее всего, только потому, что Ленин назвал его «зеркалом русской революции»).
На протяжении тридцатых годов в трех, уже не раз упомянутых советских немецкоязычных периодических изданиях обозначились два основных направ-ления, которые в каком-то смысле были противоположными, а в каком-то — взаимодополняющими. С одной стороны, эти журналы становились все более ассимиляционистскими, не только в силу того, что все чаще печатали просо-ветские панегирики и апологии, но и потому, что в них год от года росло коли-чество статей, посвященных представителям русской и советской литературы. Однако в то же время на редакционной политике этих журналов сказывалась и растущая одержимость немецкой культурной традицией, которая рассмат-ривалась как неотделимая часть мировой (читай — европейской) литературы.
Большинство немецкоязычных интеллектуалов-эмигрантов в поисках мо-делей внутри своей национальной культуры, способных стать для них ори-ентиром в их неопределенном настоящем (и противостоять нацистским мо-делям), создали отдельное направление в немецкой культурной традиции, которое можно интерпретировать как национальное и космополитическое одновременно. Основным лозунгом, даже идеалом, трех советских немецко-язычных периодических изданий была «мировая литература», понятие, ко-торое, с тех пор как оно было введено в обиход Гёте, вполне удачно репрезен-тировало немецкую традицию или даже выставляло немцев пионерами культурного интернационализма. Однако идея «мировой литературы» была двойственной уже для Гёте, который продвигал ее в контексте успеха своих произведений в других европейских странах[53].
В «Das Wort» немецкая литературная традиция систематически обсужда-лась в контексте идеалов гуманизма, справедливости и прежде всего — «ми-ровой литературы». В каждом номере был специальный раздел — «Культур-ное наследие» («Die Kulturerbe»), в котором, предваренные вступительной статьей, печатались сочинения немецких авторов прошлых эпох (обычно в отрывках) — как повод для осмысления изгнанниками своей культурной идентичности. Критические статьи, публиковавшиеся в «Internationale Literatur» и «Deutsche Zentral-Zeitung» в 1935-1939 годах, обычно черпали из того же источника.
В центре внимания оказалась группа авторов, творивших между второй по-ловиной XVIII века и, приблизительно, 1831-м или 1832 годами (когда умерли Гегель и Гёте). Этот период истории немецкой литературы можно рассматри-вать как приблизительный аналог пушкинского «золотого века». В Германии это время позднего Просвещения и раннего романтизма. Ключевые фигуры этой эпохи — Гёте, Шиллер, Фихте, Гердер, Гегель, братья Гумбольдт, а также такие их наследники, как Гёльдерлин, — по-разному определяли немецкую культурную идентичность, но все они считаются носителями «прогрессивного национализма», резко отличающегося от национализма Бисмарка и Герман-ской империи. Эти авторы определяли нацию в контексте языка и культуры. Фактически многие из них противопоставляли свою немецкую культурную идентичность тираническим и автократическим режимам, находившимся в то время у власти в разрозненных немецких княжествах. В эпоху, предшество-вавшую объединению, этим авторам не приходилось противостоять всесиль-ной Германии, но при этом у них не было государства, с которым они могли бы себя идентифицировать, и поэтому их сочинения имели особую значи-мость для немецкоязычных интеллектуалов, оказавшихся в изгнании и пы-тающихся определить «немецкость» вне географических границ и прочих барьеров — определить национальный статус диаспоры, к примеру, в духе кон-цепции «Kulturnation», восходящей к Виланду и позднему Просвещению.
Kulturerbe немецкоязычных эмигрантов не распространялось на Канта, чьи работы «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане» (1784) и «О вечном мире: философский проект» (1796) могли бы стать для них важным источником размышлений о преодолении национальных границ. Дело в том, что для марксизма-ленинизма философия Канта была главным образчиком идеализма. Зато «Das Wort» выдвигал на передний план Фихте[54]. Его «Речи к немецкой нации» (1808) подчеркивали (как нью-йоркская речь Толлера) укорененность немецкого языка в немецкой почве и немецком на-роде. Но поскольку Фихте настаивал на том, что языку ни в коем случае нельзя позволить умереть, что он должен развиваться (прежде всего — через образование), он видел в немецкой традиции и истории немецкого языка ог-ромный потенциал истинного космополитизма, благодаря которому немцы могли бы стать нацией во «всемирно гражданском духе»[55].
Этот «дух», однако, предпочитал «овеивать» некоторые культурные тра-диции больше, чем другие. На страницах советских немецкоязычных журна-лов в годы Народного фронта о «культурном наследии» чаще говорилось во франко-немецком контексте, чем в русско-немецком (особенно — в дискус-сиях о литературе). Поэтому, к примеру, поэма Гёте «Герман и Доротея», в ко-торой Французская революция служит своего рода катализатором немецкости, цитировалась гораздо больше, чем «Фауст».
Франко-германская сущность панъевропейской перспективы стала осо-бенно явной в статьях, публиковавшихся в этих журналах в дни пушкинско-го юбилея, главного советского культурного события 1937 года. К приме-ру, Хуго Хупперт провозглашает, что Пушкин — по-настоящему всемирный поэт, потому что он был в душе европейцем: говорил по-французски, читал труды просветителей, находился под влиянием западных идей, проникших в Россию вследствие войны с Наполеоном, а его друзья декабристы были, в сущности, последователями Гегеля и Вольтера[56].
Привилегированное положение, занимаемое французскими просветите-лями и Французской революцией на страницах «Das Wort», «Internationale Literatur» и «Deutsche Zentral-Zeitung», — результат казуистики, сознательно игнорирующей тот факт, что перечисленные выше немецкие писатели и мыс-лители конца XVIII — начала XIX веков были противниками франкомании немецкого истеблишмента и мелкого дворянства того времени. Многие из них относились к Французской революции с двойственным чувством: едва ли по-лезный факт для тех, кто надеялся использовать свое слово как основу интер-национальной культуры, ориентированной на франко-немецкий контекст.
Так советские немецкоязычные издания, при всем их благоговении перед Kulturerbe, продвигали в жизнь свою версию идеала «мировой» — то есть ев-ропейской — литературы. Проведенная немецкими интеллектуалами-эмиг-рантами искусная ревизия великой эпохи немецкого духа, когда писатели из разрозненных немецких княжеств мечтали о единой немецкой нации, но в са-мих этих мечтаниях вдохновлялись идеями французских философов и рево-люцией, путь для которой эти философы проложили, создала аллегоричес-кую модель для их собственной ситуации изгнанников, разбросанных по разным странам, но присматривающихся к советской общественной модели и теориям, лежащим в ее основе.
Немецкость, европейская культура и советская духовная родина были для этих писателей-эмигрантов переменными величинами, которые им приходи-лось постоянно определять, борясь за свою культурную идентичность в эпоху многочисленных кризисов. Такие колебания присущи диаспорам. Современ-ные теоретики диаспоры исследуют исключительно этнически или религиоз-но окрашенные группы. Эти категории были в значительной степени второ-степенными для немецкоязычных изгнанников, осмыслявших свою идентич-ность в широком европейском контексте. Тем не менее у них есть много общих черт помимо интереса к идеям Фихте. Одна из них — упрямая и даже утопи-ческая склонность видеть нечто универсальное в хаотическом мире.
Перевод с англ. И. Булатовского
[1] Канторович А. Пять лет борьбы Союза немецких писате-лей в эмиграции // Интернациональная литература. 1938. № 11. С. 200-201, 203. В октябре 1941 г. нацистская Гер-мания также создала Союз европейских писателей, пред-ставлявший пятнадцать государств. | Magazines |
В этом городе очень холодно.
Пусто здесь и нигде ни души.
На дверях всех таблички - продано.
Здесь никто никуда не спешит.
В этом городе страшно и пыльно.
Окон черных пусты глаза.
Одиночество здесь насильно,
Шаг вперёд равен шагу назад.
В этом городе нету времени.
Я как узник не знавший оков.
Без к ноге закреплённого бремени
Убежать никуда не готов.
Я с дождем растворяюсь в нём... | stihi_ru |
Ужасное чувство - одиночество. Всепоглощающее, безграничное, беспросветное. Именно эту гнетущую пустоту испытывал Он. Он был одинок, никому не нужен, всеми брошен, всеми покинут. Но это - вовсе не самая большая Его печаль, ведь у Него не было Пары. Она потерялась в неизведанном пространстве Большого Мира.
Одиночка полз по бескрайнему полю разноцветных волокнистых растений, торчащих толстенными столбами из земли, и думал лишь о том, чтобы во что бы то ни стало найти Пару. В этом был смысл Его жизни. Одиночка интуитивно чувствовал, что иначе просто умрет.
Вокруг Него был невероятно огромный, странный, пугающий Мир. Одиночка боялся смотреть по сторонам, но, пересиливая себя, все же делал это, опасаясь пропустить свою Пару. Его окружали массивные, тяжелые горы-исполины, обладающие причудливыми, угловато-острыми очертаниями. Они выглядели устойчиво и основательно, но Ему постоянно казалось, что эти массивы вот-вот упадут на Него и придавят. Одиночка спешил оказаться как можно дальше от этих странных гор, уползая настолько быстро, насколько это было возможно.
Когда вокруг стало немного свободнее, Одиночка, не забывая поглядывать по сторонам, принялся мечтать. Мечтать и ползти - это все, что Он умел делать. Он воображал, будто бы нашел свою Истинную Пару, представлял, как Она обрадуется, когда увидит Его... Но тут же Одиночку охватили новые страхи: а вдруг Она Его не вспомнит! Вдруг у Нее теперь другой Или, что еще хуже, вдруг от нее уже избавились..
Снедаемый мыслями и страхами, Одиночка потерял счет времени. Он не знал, как долго полз и какое расстояние преодолел. Одиночка понимал лишь то, что движется по огромному, нескончаемому коридору, стены которого были украшены мертвыми плоскими растениями.
Он был обессилен, раздавлен, изможден... Не так давно наш герой осознал, что стал забывать, кем Он был и с какой целью полз вперед. Он все забывал стремительно и неотвратимо: себя, свою Пару, мечты, планы... Последнее, что Одиночка успел сделать до того, как лишился собственного "я", - это заползти под огромную, нависающую над землей,прямоугольную скалу, состоящую из какой-то мягкой породы. Когда тень от скалы закрыла Одиночку, Он забыл все.
***
Мужчина бегал по дому, разоряя кучки одежды, разбросанные там и сям по всей квартире. Просто складывать одежду, а тем более складывать ее в одно определенное место он не любил и не умел. Более того, мужчина был убежден, что подобные кучки одежды можно встретить в жилище любого такого же холостяка, как и он сам.
В руке он держал обыкновенный черный носок. Второй рукой мужчина копошился в ворохе одежды, шарил в стиральной машинке и переворачивал диванные подушки.
"Ну почему всегда так! Почему, когда куда-то катастрофически опаздываешь, его никогда не найти! Как будто бы он специально заползает в самое темное место и..."
Мужчину озарила невероятная догадка. Он резко присел на корточки, заглянул под диван и с победным воплем схватил объект своего поиска. "Вот что значит думать, как носок", - удовлетворенно подумал мужчина, спешно натягивая последнюю непорванную пару на ноги.
***
Одиночка постепенно оживал и вспоминал. Его жизнь вновь наполнилась смыслом, у него появилась Пара, и теперь Он был не один. Он вновь почувствовал себя полноценным Носком, нужным, востребованным и необходимым на долгие, долгие дни...
Ищите своих Одиночек. | proza_ru |
УЧЁНЫЕ ЗАПИСКИ
Цветистая нехристь
Размышления о романе Елены Колядиной “Цветочный крест”
Как заметил один из критиков, имея в виду присуждение Букера “Цветочному кресту” Елены Колядиной, такого скандала не было давно. Ну так примемся, это ли не повод отыскать рукопись в Интернете. Точно, с первых букв нас ухватывают за… кху, кху… за что же? А наличествует предметец — афедрон… что есть, по автору, благообразное наречие подперделки, подбзделки, срачницы, жопы и охода. Вот такие у Елены Батьковны средства производства. Манда, лядвии, елда, уд, муди и реестр.
Вкратце сюжет. Семнадцатый век, в Тотьму прибывает иерей отец Логгин с намерениями самыми благочестивыми. На исповедь угадывает Феодосия, пятнадцатилетняя дочь богатого солепромышленника, священнослужитель находит объект миссии — возвысить рабу Божию в терем духовности. Итог достаточно бесхитростных коллизий: батюшка отправляет ее на костёр, обвинив в колдовстве.
Наговорено о произведении столько, что уже и неловким становится повторять общие места. Отсюда о первом впечатлении. Надуманность истории, затеянной, похоже, ради радостного и, надо воздать справедливости, игристого словоблудия, представляется столь наглядной, что после трети текста интерес, вызванный в первую очередь необычным языком и стертый, унимается совсем. Стряпанье лексики достигает той степени, когда гасятся надежды на характеры, усвоение метафизических построений. Количество сорных эпизодов столь навязчиво, что недоумеваешь — недержание? Сама идея, которую Колядиной, предполагается, приходится защищать обилием залихватского эвфемизма, нарочито лубочной формой, становится смехотворной — извините, вызывающей соболезнование — по отношению к автору, потому как естественным образом приходит подозрение о “фантомных болях” у самой сочинительницы. Притом забавляет, что иные метят текст как эротический, а то и порнографический. Что здесь эротического, любопытно, откуда взять эмоции, когда все похотливые казусы непременно сопровождаются бздениями и всяческими миазмами.
Отслежены исторические нестыковки уже довольно, да и нет нужды, ибо очевидно с первых строк, посягательство на соразмерность здесь укорочено уже главной идеей — баловством, игрой. Собственно, заявлено: веселая галиматья. Причем в публикации в журнале “Вологодская литература” это выведено в подзаголовок, в отличие от варианта, предложенного на конкурс, — здесь поставлено в конец рукописи. Кстати заметить, именно эта дотошность при практически объявленной профанации настораживает в пользу автора. Впрочем, площадка для нареканий столь обширна, что испытываешь веселую обиду, которая случается при всякой игре, когда не ясно, над кем потешались.
Но это первое впечатление. И потом, дорогие мои, — испытываешь чувства, вот закавыка.
И вдруг вспомнилось, как Бернстайн, пытаясь разобраться в истоках величия, красоты музыки Бетховена и разбирая ее, пришел к выводу, что в элементах его сочинения не имеют признаков гениальности, и далее дает заключение, что дело здесь — в истинности. Приходят размышления…
Выявляются два момента, куда на этих страницах можно притянуть общие доводы. Назначение букеровским комитетом первой премии подобному роману и суждение, которым по этому поводу инициировал Александр Гаврилов, эстет, блистательный знаток и интеллектуал, приятный во всех отношениях человек, дискуссию на “Снобе” в Интернете.
Суждение. “Одна из главных проблем, которые стоят перед нами сегодня, заключается в том, что мы как сообщество людей, говорящих по-русски, не можем двигаться вперед в историческое будущее, потому что у нас нет никакого исторического прошлого. Система координат национального сознания — одна из самых важных вещей, которые вообще есть у социума… В тот момент, когда писатель, тем более отмеченный одобрением профессионального сообщества, демонстрирует полное безразличие к подлинной сути истории, мы оказываемся в пространстве, лишенном каких бы то ни было координат”.
Зацепило, пошла томиться мысль: а в каком вообще пространстве мы живем?
Многое можно простить Сорокину за “День опричника”, однако приходишь в изумление, когда в аннотации одной из книжек обнаруживаешь о сем муже: “Великий писатель Земли Русской”. Ну, скажут снисходительно, таковы реалии времени… От души веселишься, когда один уважаемый академик с экрана склоняет всячески олигархов и, вставая, заканчивает гневную тираду извинениями: “Спешу на чествование”. Кого, было спрошено. Отчаянно конфузясь, академик не нашелся покривить и назвал имя одного из субъектов, — “Знаете, в жизни-то они милейшие люди”. Обозначьте координаты.
Бытие определяет сознание, которое призвано, исключительно чтоб устроить бытие. Симулякры, стало быть. Аналитики твердят о нарастающих признаках варварства, начиная от знаменитого российского патернализма и всей иерархии власти до “антропологических техник” — пирсинг, прически, татуировки.
“Колядина… уводит нас от действительной работы с парадоксальными формами российской духовности”. Ну что ж, поехали по тексту. Толпа и игрушечный, оказавшийся бесполым (читаем, бесплодным), идол — “толпа дружно рухнула ниц с той же страстной верой в необходимость валяться в снегу, с какой только что верила в богоугодность таскания Иисуса над головами”. Притча в главе “Сказочная”: “Уломским блохам — царь не указ!”. Чудь шахтная, в вечной тьме прозябающая, которая запросто смахивает и на народ (на людей, прямо сказано), и вместе на маргиналов, — вполне близко реальности, когда, например, напористые и своеуставные диаспоры хозяйничают. Кажущаяся на первый взгляд неуместной тема с соляной скважиной — здравствуйте, наша сырьевая вассальность. И табак-то, сиречь наркотик, приуроченный к скоморохам, то бишь шоубизу, леший и русалки — разумеется, гламур-элита. А нарочитая мешанина современных словечек и архаики, троп, каверзный, афедронический, высмеивающий уже само явление псевдосвободы язык — не проекция? Между прочим, Логгин — явно играет автор компьютерной атрибутикой; замысловатые фонемы, общий курьез — Интернет витает (не удивлюсь, если интернет-сообщество широко воспользуется ядреными придумками писательницы). Собственно, нагромождение до тошноты мехирей, межлядвий, дрочений не прямая разве ссылка на безудержный гедонизм, азартно поощряемый, гой еси, телеэкраном и дисплеем? Многие с ходу отмечают: готов по существу сериал, потому как все события романа ловко покрывают стандарты нашего драгоценного мыла.
Сама идея мессии, вообще говоря, вдруг оказывается странной. Никто, видите ли, не догадался, как жить (бараны, паства), — пришел некий, научил. И что вышло? Однако взглянуть невзначай, до сих пор атавистичны, вертеп налицо. Загадочно, не правда ли, отчего-то при чтении других сочинений подобные мысли не приходят. Но самое каверзное, что суждение Гаврилова на самом деле виртуально безупречно, однако бездейственно, когда смотрим остальных номинантов Букера… Наконец, первое впечатление, ничуть не светлое, которое при внимательном взгляде имеет свойство обратиться в проникновенное, становится демонстрацией поверхностного, внушаемого нам всячески отношения к жизни. Такие уроки вообще-то делаются талантом… Очнулся. Елки-палки, Елена-то свет Колядина экое надо мной вытворяет, какие окаянные подтасовки! Вот тебе и “бабская литература” по определению Александра Гаврилова же.
Психофизиологи вовсю твердят о влиянии на восприятие темпа. Информация стала лаконичней. Сергей Соловьев и Игорь Волгин в передаче о Толстом с упоминанием “Анны Карениной” щеголяли друг перед другом, горячо употребляя “самый” и “великий”. Оппонент, молодой и успешный философ и математик, не применил этих определений ни разу. И как ни авторитетны были бы радеющие имена, молодого человека, относительно рационального, циничного, не берет та любовь, и отталкивает даже не суицид, это ему как раз щекотливо, ибо способно быть модным, а темпоритм жизни. Не станем забывать, детективы усваиваются легко, в том числе оттого что темп адаптирован, — телевизор упоминать не совсем даже удобно. Если брать “Крест”, то ход самой истории вполне соразмерен современной рецепции (посмотрели друг на друга — искра, химия, в постель, очень актуально), другое дело, повествование перенасыщено стилевыми излишествами. Не “действительная работа”?
Колядина-то, выясняется, расторопна. Она именно “приводит” к российской (без)духовности, и никакая здесь не парадоксальная форма, а удобная власти. Все ругают ящик, уже майора Евсюкова объявляют воплощением экрана. Наши же властители грозно твердят: замечательное телевидение. Настаивают: кто не понимает — неудачник. Думающая Россия имеется в виду? В итоге запутались: только было договорились до “гуманной полиции”, грянула Кущевка. Манежная площадь вызвала чуть не истерику, и понятно, ибо это уже симптом бунта — стало быть, ужесточение. Наш Торквемада, отец Логгин, никого не напоминает, Ходорковский не маячит? И вообще, замысловатая и двуличная духовность колядинского иерея разве не аллюзия?
В революцию семнадцатого все до основания разрушили, о координатах не помышляли (собственно, и теперь историю кромсают только так), а какая литература сложилась! На фоне этого следующий отсчет предлагаю. Существует премия “Большая книга”, самая денежная, значит, престижная. Отсюда отважусь на такое предположение: этот конкурс в наибольшей степени призван отобразить литературный потенциал нации. Так вот, если бы по факту пятилетней практики довелось услышать, что и на самом деле премия отражает потенциал, смело можно было б считать это оскорблением русской нации.
“Все бросились потреблять бездумье”, — сетует Александр Феликсович. Так вы в жюри “Большой книги” присутствуете и на передаче “Культурная революция”, посвященной как раз этой премии, с пафосом поддерживаете — сидя рядом, заметим, — господина Бутова, главного сепаратора в первичном отсеве, которого, к примеру, Поляков, сам член жюри БК, куда как специалист, укалывает “тенденциозностью”. А подводя итог дискуссии, умный и компетентный во всех отношениях Швыдкой заключительную тираду делает непривычно неловко. И неизбежно тюкает в висок: живя в столичном благолепии, вольно придумывать эстетского характера координаты, что-то выбилось — караул!
Нет осей — растерзаны, вот уж действительно “разруха в головах”. Не может быть в стране с чудовищным расслоением, несправедливостью, идеологией, при которой “поиск идеи — забава”, однозначных критериев для литературы, перевернутая действительность рождает непредсказуемое искусство (наш мэтр это отчетливо имеет в виду)… Андрей Белый, Велимир Хлебников тем временем стали каноном. Ибо не разменивается талант.
Предлагаю эксперимент: берем у шести номинантов на Букеровскую премию сезона по одной произвольной странице, лишив ее имен и прочих знаковых величин. Прочитав, вы, думаю, не разберете авторства по крайней мере в трех случаях. Колядина безоговорочное исключение.
Ну да, оперировать “талантом” занятие рискованное, что ж, давайте будем скромней. В пространстве, где правят медийные идолы, то есть служащие вкусам массы, выходит, стереотипу, всякое отличие имеет цену. Одаренность тем паче. Не признать таковую у Елены Колядиной представляется, извините, неприличным. Мастерство уже в определенном поле — на потешном и юродском художества просто прут — напор, упоение, кажется, доходящее до экстаза, настолько очевидны, что все практически признают минимум бойкое перо. И отметим, те, кто на стороне автора, слово “талант” применяют смело, что не всегда характерно при положительных отзывах. Собственно, и на серьезном, глава “Блаженная” к примеру, — с нашим автором что-то сделалось, песни пошли прелестные, глазу благостные. А к концу, на Кресте какие вышивки!
Возможно, в определенном смысле тут и удача, но по нынешним временам таковая стоит и таланта. А может, все-таки и сообразительность? Не это ли жюри в том числе имело в виду?
Некоторые разглядели в демарше Букера жест отчаяния и полагают, что следующий год даст стоящий выбор по принципу маятника. Хочется верить, но механизм видится другой. Нынешняя идеология, результат которой безнадежность (статистика неумолима), ориентирует человека, промышляющего составлением фраз, текстов, исключительно на премиальный успех. И Колядина дает урок, который состоит в решительности, озорстве, — это, собственно, тоже прерогатива таланта. Инициировать в пространстве безверия — дело великое.
Букер с “Крестом” дельную акцию в этом ракурсе учинил. А сокращать, отбирать занятие несложное и пристойное — проблема, когда придумать нечего и неохота. Критики-то верно ершат мадам Елену, указывая грехи, принуждая думать. Действительно, растрепать бы рукопись хорошенько да посидеть без самолюбования — лучше бы допустить опытного профессионала, — вот и имели б на загляденье вещицу. И глядишь, пошла писать губерния.
А если рассуждения хоть в некоторой степени имеют основание, разве не стоит, господа, в нашем-то услужливом благоразумии давать такого рода изделиям престижные премии?
Виктор Брусницин | Magazines |
(городской пейзаж)
Обиженное утро плачет,
И в каплях летнего дождя
Свои лучи светило прячет,
Куда-то в дебри уходя.
Рябит вода в глубокой луже,
Не слышно визга детворы,
Кому-то летний дождик нужен,
А кто-то требует жары.
Все окна в доме запотели,
Прохладный воздух свеж и чист,
И снова мысли полетели
Строкой рифмованной на лист.
Мой голос за ночь чуть простужен,
Хлебаю кофе с коньяком,
Мечтая с песнями по лужам
Пройтись, как в детстве, босиком. | stihi_ru |
Вот осинка золотая,
Да красивая какая,
Листья на ветру играют,
Но пока не облетают.
Оторвался желтый лист
И планирует он вниз,
Как волшебный самолет,
Муравьишка там пилот.
Страница проведения конкурса здесь: http://www.stihi.ru/avtor/qweewq2 | stihi_ru |
Дверь такси захлопнулась резко
И исчез дальних фар огонек
Растворилась моя невеста
Я теперь, словно волк, одинок.
Ни упреков тебе, ни намеков
Бодрым утром сменяется день
Я сейчас поступаю жестоко,
Но звонить извиняться мне лень.
Да, обидел, досадно и больно
Да, не понял тебя, не спросил,
Но когда ты бываешь довольна
Твой характер невыносим.
То молчишь, как немая рыба,
То кричишь, то посуду бьешь
Твой характер невыносимый
Добрым словом и не назовешь!
Я с тобою был счастлив дважды:
В день, когда нас любовь нашла
И сегодня, когда отважно
От меня навсегда ушла! 3.05.2016 | stihi_ru |
И снова дождь, ресницы мокрые от слез
И снова дождь, тоска, печаль, унынье и вода
И снова дождь и сердце разрывается от боли
И снова дождь неужтоли любовь внутри меня
И мается душа от ожиданья встречи
Пожар в груди изнемогает, пышет жаром
Все это чувства несоизмеримые к тебе
Сказать люблю, все тоже что просто промолчать
Сказать люблю, наполнить сердце вдохновеньем
Сказать люблю, дать вновь надежду потухающей душе
Сказать люблю, остаться верным сердцу своему
Любить быть верным смыслу жизни
Жить для тебя, себя и быть любимой чарующей и нежной
В минуты радости, в мгновенья счастья и мечты
Остаться не уйти, быть рядом
В моменты тяжести нелегкой жизни
Радость приносить да просто жить | stihi_ru |
9 часть "Парижская лазурь"
-------------
Он раз за разом нажимал за затвор камеры, и щелчки затвора звучали в тиши раннего утра, как выстрелы. Улица была пустынна.
- А что ты фотографируешь Тут же никого нет -- вдруг услышал он чей-то голос.
Он обернулся и ответил:
- Тишину.
Девушка, которая задала этот вроде бы логичный вопрос, пожала плечами.
- А разве ее можно сфотографировать
- Не знаю -- ответил он. -- Возможно, нет. Но я хочу попробовать.
- Сфотографируй лучше меня -- попросила девушка. И добавила:
- Слово "тишина" похоже на женское имя, правда..
-----------------------------
Слово "тишина" действительно женского рода. Но фотографии той, которые заполнили все пространство его дома, как нельзя лучше отображали ее саму -- яркую, шумную и требовательную в любви.
С тишиной у нее не было ничего общего. Даже после близости ей хотелось смеяться и разговаривать. Она занималась любовью как бы забавляясь, не чувствуя ни намека на усталость и по-видимому абсолютно не нуждаясь в отдыхе. Она была готова предлагать свое тело снова и снова. Бери, касайся губами, языком, трогай руками и смотри, смотри, смотри... оно ведь такое красивое у меня, правда -- говорили ее смеющиеся глаза. Может впитывать твои ласки бесконечно. Только бери. Для нее это было естественное занятие.
Девушка смотрела на него необычным взглядом, как будто изучая. Ему казалось, что она пытается проникнуть в его ощущения. Причем с той целью, чтобы насладиться собой.
"Какая ерунда мне лезет в голову", -- думал он, невольно стараясь отвести свой взгляд от ее ищущих глаз.
Она была органична в своем бесстыдстве. Его это одновременно и смущало и необыкновенно заводило.
Снимать ее было очень сложно. Пытаясь поймать сменяющиеся как в убыстренной съемке эмоции девушки, он сделал неимоверное количество кадров. Она ни минуты не могла, ни лежать, ни сидеть на месте спокойно.
И теперь он перебирал снимки, которые были разбросаны везде -- на тумбочке, на кровати, полу и подоконнике. В огромном ворохе нашлось с десяток удачных на его взгляд работ.
Он не хотел оставлять себе ни одного снимка, после того, что произошло. Поэтому сгреб все, что не заслуживало внимания, и сложил в пакет для мусора, а то, что отложил, решил послать на конкурс. Ни на что не рассчитывая. Просто, чтобы ничего не напоминало больше о ней.
Она искала, с кем можно интересно провести время. А он наивно полагал, что приобрел ту, с которой проведет всю жизнь.
---------
Фото Стефан Кутелл, Моника Белуччи | proza_ru |
Легенды былые упали во тьму,
И канули в строгое время.
У новых вершителей судеб в плену,
Истории вечное бремя.
Её переписывать будут не раз
И врать про эпохи и страны.
В науке лжецам и подлизам сейчас
Раздолье для диких обманов.
Империя сгинула, в вечность ушла,
Союз от предательства рухнул.
Наука Историю снова взяла
За шкирку, как пьяную шлюху.
Взяла, потрясла из неё серебро,
В навоз кулаком затолкала.
Сменила вонючее зло на добро,
Дерьмо на вино обменяла.
Научные люди всегда впопыхах,
Стараются вечность исправить,
А нас, недоучек, любителей благ,
От правды корявой избавить.
У Ленина вся королевская рать,
На мавзолее стояла.
Но стоило только нам флаг поменять,
Портреты его поснимала.
Но это лишь только заметный пример,
А сколько таких было пятен
В Истории нашей страны СССР,
В Истории всех демократий!
Наврите побольше, чтоб солью на мёд,
Чтоб, дёгтем ворота измазать!
Очистить попробуйте грязный налёт
От этих следов злобно-вражьих!
Позорно, богатый и сильный народ
Держать над корытом прогнившим.
А вдруг он узнает о прошлом своём,
В стране сотни раз победившей!
И будем легенды мы знать только те,
Которые нужны для власти,
Чтоб удержать все народы в узде --
Для нашего общего счастья!
15.09.15. | stihi_ru |
Зачем Амур за мною ты пришёл
Ты знал, я опасался её взгляда.
Зачем сказал, что между нами тысячи ветров,
Когда желал я видеть её рядом.
Всё доброе, что я нашёл в себе
Я отыскал в глазах её бездонных.
О мой Амур позвооль я расскажу тебе
Как я боюсь любить и как желаю её томно.
Я за руку её возьму не отпущу.
Она всё то, что есть во мне святого.
Когда со мной она, я счастлив я дышу,
Амур позволь мне видеть её снова.
Смотреть в глаза её, касаться нежных губ
Чувствовать её сердцебиенье.
Амур спроси ее, что значит нежность рук,
И сколько стрел она вонзит мне в сердце.
Ты ангел, мне спустившейся с небес.
Голубка нежная моя, мой лучик солнца.
Сквозь города и белый падающий снег
Приехал я к тебе взгляни в оконце.... | stihi_ru |
Я когда-то давно
был твоим ясным солнышком утром,
И касался теплом
той ложбинки, что между грудей,
Ты смеялась в ответ,
раскидав по подушечкам кудри,
И к тебе я спешил
с предложеньем любовных затей.
Только ты,
Только я,
И источник блаженства и счастья,
И Вселенная вся
проявляла тогда к нам участье...
Новый солнца виток
изменил нашей жизни орбиты,
И теперь нет тебя
на подушках в кровати моей,
И мечты на полу,
как осколки от вазы - разбиты,
Не коснуться мне впредь
той ложбинки, что между грудей.
Нет тебя,
Я один,
На дворе ветер дружит с ненастьем,
У любви
карантин,
Захворало, видать, моё счастье...
2 ноября 2016 | stihi_ru |
Стихи по Картине Оксаны Шапкариной 2
http://www.proza.ru/2016/01/31/347 .
На конкурс Фонда ВСМ Вернисаж 33
http://www.proza.ru/2016/01/31/352
Жеребенок и девушка
Видят весенние сны.
Только день до весны.
До небесного чувства полета
Видит девушка птиц,
Возвещающих ей о любви.
Перстень солнечный круг,
Обручальный ...
Подаренный, кем- то заботливо
И с прикрытых ресниц
Капли талых снегов убегут
В сад мечты беспечальный.
В нем счастье и радость
Растут. Первых встреч
Не случайных
Весною мечты оживут.
Жеребенок и девушка.
Что же конь видит вокруг
Снятся речка и луг,
В ней восход свои пряди
Полощет.
И разносится ветром,
Летящий серебряный звук,
Перестука копыт
Гулким эхом в березовой роще.
До весны один день.
Жеребенку лишь девушка друг.
В ожиданье прихода весны
И чего- то ещё.
29 2 2016 | stihi_ru |
Константин Юон - российский и советский живописец, 24 октября 1875 -- 11 апреля 1958
Константин Федорович Юон родился (12) 24 октября 1875 года в Москве. Судьба всячески благоволила ему - он прожил долгую жизнь, у него был на редкость счастливый брак, окружающие любили его, ему никогда не приходилось бороться с нуждой.
Успех пришел к нему очень рано и всегда ему сопутствовал. После революции почести, высокие награды, звания, руководящие должности искали его сами.
К. Юон. Мартовское солнце
Улекса фон Лу
День мартовский ярок и светел пастельно,
сиренево-розовы небо и снег,
мороз отступил, снег скрипит синью теней,
весна начала свой стремительный бег!
Прогулка, и лошади шумно вдыхают
свет солнечный в теплом теченье ветров,
деревья ожили и дышат, взлетая,
весна наступает, готов марта трон!
Пусть снег, и, возможно, ударят морозы,
но солнце - с улыбкой, и небо цветет,
а воздух наполнен сиренью и розой -
цветенья предчувствие, марта восход!
К.Юон.Мартовское солнце. 1915
http://www.stihi.ru/2011/10/24/3093
Невзгод было меньше -- это размолвка в течение нескольких лет с отцом (служащим банка) из-за женитьбы Юона на крестьянке и ранняя смерть одного из сыновей.
В 1892 году Юон поступил в МУЖВЗ, где занимался у К. А. Савицкого, Н. А. Касаткина, А. Е. Архипова, В. А. Серова. Его картины были замечены еще на ученических выставках -- публика раскупала их так охотно, что студент Юон смог предпринять путешествие по России и по Европе.
Купола и ласточки Юона
Улекса фон Лу
Купола и ласточки родных небес,
луковка, горящая, как солнышко,
отраженье золотое,тенью - крест,
ласточки - молитвы крылья-перышки.
"Отче наш" и "Дево Богородица"
над полями-городом читаете,
и небес свободы вы невольницы
слово Божье над землей листаете.
Солнце в куполах, полетом ласточек
покрестились город, поле, реченька,
и стоит Россия былью сказочной,
образ высоты и человечности.
К.Юон. Купола и ласточки. 1921.
http://www.stihi.ru/2011/10/24/3314
Впоследствии его картины были всегда желанны на самых разных выставках. Вскоре после окончания училища Юон начал преподавательскую деятельность и занимался ею всю жизнь, заслужив великую признательность своих учеников, среди которых были В.И. Мухина, скульптор-анималист В.А. Ватагин и другие.
Юон оставил много работ разного уровня. Он был живописцем, графиком и театральным художником. Пробовал себя в тематической картине, писал портреты своих современников, но истинным его призванием оказалась пейзажная живопись.
На его памяти произошло открытие древнерусской иконописи. Реставраторы стали расчищать иконы и обнаружили яркие, чистые цвета. Все это повлияло на формирование манеры Юона. Он любил радость и красоту в природе и жизни; охотнее всего изображал солнце, снег, яркие народные одежды, памятники древнерусской архитектуры ("Троицкая лавра зимой", "Весенний солнечный день", обе 1910; "Мартовское солнце", 1915). Большой известностью пользуется его картина "Купола и ласточки. Успенский собор Троице-Сергиевой лавры" (1921).
К историческим темам -- революции и Отечественной войны -- Юон также подходит через пейзаж ("Перед вступлением в Кремль. Никольские ворота 2(15) ноября 1917 года", 1926; "Парад на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года", 1942).
Среди поздних произведений Юона выделяются те, что написаны в деревне Лигачево под Москвой, где у художника был дом, и где он работал с 1908 по 1958 года.
Скончался художник Константин Федорович Юон 11 апреля 1958 года.
Использованы материалы - http://www.calend.ru/person/1172/ | proza_ru |
"Мир наш уже и не спасти",
Так часто слышится нам это.
Погряз он в ненависти, лжи, пороков много и разврата, убийства, драки каждый день.
Болезни, грабежи, разбои.
А люди будто все свихнулись.
Взял верх над ними эгоизм:
Кому - то плохо - хорошо им,
Кому - то грустно - счастье им,
А неудачи у кого - то - для них лишь радостная новость.
Свои тела сами же губят и не жалеют никого.
Для них одна лишь только доза - важнее жизни всех вокруг.
Зависимость. Она их губит. И очень быстро губит их. Она в них тушит человека, мечты, надежду и любовь.
И алкоголь ничем не хуже, пусть медленнее губит он.
И с каждым днём всё хуже, хуже.
И печень умирает вновь.
И курят, курят, не жалея ни легких своих, ни сердец.
Им наплевать на то, что будет.
Ведь сигареты - это круть.
Плевать потом, что будет плохо. Плевать, что смерть все ближе к ним. Плевать им на семью, на близких.
Ведь ценность больше не семья.
Ценность сейчас, конечно - деньги
А те у кого нету их
Отбросы, никому не нужные.
Как мусор. Без прав и свобод.
Не в приоритете нынче семьи
Они будто формальность лишь.
И жен ни ценят ни копейку и изменяют много им.
А женам часто лишь плевать, им лишь бы муж был побогаче.
Глаза закроют, всё простят, хотя прощения и не просят.
И очень больно мне смотреть на то, чем стали сейчас люди.
Они себя открыто губят, унижаны сами собой.
Погрязли все они в грехах,
Спастись и выйти не желают.
Им нравится такая жизнь,
Давно привыкли ведь они
К такой вот участи печальной.
Не видят света впереди, смирились с жизнями своими.
От огонька от свечки на пути,
Они зажгут лишь сигарету.
"Мир наш уже и не спати"
Так часто слышится нам это,
Но мы не верим, отрицаем,
Цепляясь крепко за надежду.
Но знаю, точно знаю я,
Что мир спасти возможно нам,
Но если очень постараться
И делать добрые дела.
Тогда другие вдохновятся,
За вами будут повторять,
Вокруг добро дарить начнут
И мир счастливей станет чуть.
И если хочешь мир спасти ты,
То знай, что сразу невозможно.
Ты можешь положить начало
И мир менять лишь потихоньку.
Кто хочет сразу много сделать,
Ни сделает он ничего.
Жизнь состоит из мелочей
Так стань великим в мелочах.
16.11.2017 | stihi_ru |
...по рассказам очевидцев тех событий и то, что лично помню я из детства своего...
Ноябрь. Время сумрачное, абсолютно непонятное, а, главное, застойное. Активизировались вампиры, улыбки чеширских котов, отпиленные рога бойцовых быков и сброшенные змеиные шкуры. И что-то как-то вспомнилось из детства, из времени строительства светлого будущего, до которого мы так и не дошли.
Экономика тогда была плановая. Это было хорошо. Но только до той поры, покуда в эти планы не вмешивалась политика. Ну никак тогда было невдомёк нашим сильным мира, что политическая воля может повлиять лишь на сознание масс или отдельного индивидуума. Но ни на законы экономики, ни на законы биологии она повлиять не может. Ну просто, не может и всё.
Но они пытались влиять. И зачастую получалось по "черномырдински".
Первая половина восьмидесятых, совхоз "Мараксинский". Ещё не объявлены Горбачёвым те отмерянные для счастья 3000 литров молока от каждой коровы ("а если же мы будем надаиуать больше, тохгда нам просто некуда еуо будет деуать")* и бурёнок доят по-простому, как всю жизнь доили. И растят молодняк. И всё это дело, и молоко и мясо, а так же и посевные площади (тут тоже партия командовала агрономами -- когда чего садить и чем удобрять) -- всё контролировалось из гор., рай. и обл. и прочих -комов. Председатель совхоза, как и все его соседи-коллеги, регулярно докладывал об успехах и достижениях председателю ближайшего комитета партии, тот выше и так далее.
И вот до тогдашнего председателя Томского областного комитета партии Егора Кузьмича Лигачёва дошла информация о том, что в Мараксе, где всегда показатели были одними из лучших, суточный привес молодняка бычков за первые полторы недели их жизни вдруг оказался ниже обычного, а главное (!) - ниже определённого партией и правительством норматива. Непорядок! Егор Кузьмич лично вылетел на место, чтобы "пряников раздать".
Глубоко вникать в суть животноводческих вопросов он не стал. Задав пару вопросов типа "чем кормите" и "почему ж тогда так" и получив честные и закономерные ответы, Егор Кузьмич перешёл с нормального русского языка на партийный: стал задавать вопросы без ответов, например "а что прикажешь мне в Москву докладывать" или "а может сразу партбилет на стол положишь". Итогом же начальственного визита в совхоз "Мараксинский" было его устное (естественно ж) распоряжение начать кормить бычков сенажом -- чтобы привес молодняка привести к установленной норме. Благо его заготовили много.
Тут необходимо сказать, что я не являюсь большим знатоком вскармливания молоди крупного рогатого скота. но всем известно, что вначале телята сосут мамку. То есть цельным молоком питаются. Понедельно постепенно в их рационе появляется снятое молоко вместо цельного и вода на питьё, затем добавляют овощи, фураж, и только потом уже силос и сенаж. То есть грубость корма возрастает постепенно. Всё примерно так же, как и у людей, только быстрее. И чтобы не знать таких прописных истин Егору Кузьмичу, родившемуся и выросшему в крестьянской семье...
Попытались было сопротивляться, объяснить, мол, как же так, отец родной, рано ж сейчас то, переходить на грубый корм, нельзя пока. Но тут снова из уст елейных посыпались вопросы, ответом на которые могло быть лишь молчание.
Сложней всего это решение было объяснить работникам непосредственно занятым кормлением и уходом за молодым поголовьем. Поэтому им ничего и не объясняли. Распорядились, как было велено, и дело с концом.
А конец у этого дела был не очень хорошим. Даже очень нехорошим он был. За те двое суток, что молодняк кормили сенажом, стали они прибавлять в весе и догонять собратьев из соседних хозяйств неизвестно, ну а к исходу третьего дня все бычки издохли. Другими словами: наблюдался их массовый падёж. Несколько сотен молоденьких двухнедельных бычков! А потом возникали глупые вопросы: а чего это у нас мясо в магазинах по талонам
Ответ был прост и лежал на поверхности. Только озвучить его никто не решился.
А председатель совхоза тогда, должно быть, более всего пожалел о том, что доложил ситуацию честно, не исказив. Приписал бы чуток -- и не было бы никаких проблем.
Если вы подумали что мой вывод о талонной системе в стране лишь от того, что тогда был этот "лигачёвско-крупнорогатый" падёж молодняка, то напрасно. Просто случай очень конкретный и яркий. Можно сказать образчик.
Показателен был и такой случай. Совершенно не продовольственный. Май 1979 года, только-только по Оби прошёл ледоход, отдельные льдины нет-нет, да предстают ещё людскому взору. И люди, всё ещё, приходят на реку. Посмотреть-полюбоваться её величием. Обь -- поистине великая река. В районе Колпашева, городе, где я родился и вырос, она ежегодно смещалась вправо по нескольку метров. То побольше, то чуть меньше. То в этом месте, то в том. Русло менялось и меняется до сих пор. Левый, пологий песчаный берег, в этом месте наступает, а правый, яр крутой, отступает, принося в жертву город по частям. Только на моей памяти рухнули под обрыв, где три, а где четыре улочки. Вместе с огородами и домами. Почти совсем упал школьный сад городской четвёртой школы, где, когда то, училась моя мама. Когда я спросил у отца много ли яра нашего колпашевского на его памяти ушло под воду, он загибал пальцы рук, произнося названия улиц, стадион, старую милицию...с его слов получилось, никак не менее полукилометра. Ну а мы как раз о той самой старой милиции и поговорим. До того как стать старой милицией, это здание было просто милицией. А ещё раньше - НКВД. Про него десятилетия ходили жуткие слухи и, как в тот весенний день выяснилось, небезосновательно. Кто первый заметил страшную картину неизвестно, да и не важно. Толи с реки, с уже вступивших в навигацию многочисленных в то время теплоходов, толи с берега -- ведь если смотреть на наш крутой яр - всегда завораживает. Тем более, когда сам стоишь, осторожно подходя поближе к краю и рискуя обвалиться вниз вместе с очередной земляной глыбой, и наблюдаешь этот самый крутой берег в полусотне-сотне метров вниз или вверх по течению. А картина открылась люду нашему следующая. В яру, на высоте трёх четвертей от уровня воды (высота яра у нас метров 15-20), на протяжении почти двух десятков метров прямой линией, где по одному, где грудой друг на дружке, подобно картинкам древних окаменелостей в учебниках истории и биологии, были вкраплены человеческие тела и кости. Черепа и рёбра, руки и ноги, а самое страшное -- целые тела, хорошо сохранившиеся, мумифицированные, в сохранившей даже цвет одежде. Они иногда, по мере того как берег рушился в воду, как будто нарочито медленно чуть шевельнувшись, тоже падали следом. На картину эту люди приходили смотреть кучами, убегая с работы. Но зрелище было недолгим. На следующий же день председатель Колпашевского горкома партии доложил о ЧП наверх -- председателю обкома. Егор Кузьмич прилетел на вертолёте, полетал над этим, уже пустынным из-за милицейского оцепления местом, и буквально сходу принял изумительнейшее решение. По его указке вплотную к крутому берегу, поминутно рискуя быть повреждёнными обрывающимися с высоты земляными глыбами, были подогнаны два большущих теплохода с мощными двигателями, которые, сменяя друг друга, в течение нескольких суток усиленно "газовали", "помогая" Оби наступать. Обрушили яр быстро и качественно. С глаз долой -- из сердца вон. Правда, ещё две недели бригады "добровольцев" на лодках доделывали эту работу. Потому что ведь половина тел утонула либо была размолота в куски винтами теплоходов, а половина отправилась в плавание по течению. Жуткое зрелище. Мумии человеческие с отверстиями в затылках. Бригады эти, привязывая к телам ломы и кирпичи, топили их. А те, бывало, снова всплывали к свету белому. Как будто соскучились по нему за сорок лет под землёй.
И после этого молчок! Правда в полутора-двух километрах ниже по течению, на городском пляже несколько раз тем летом люди находили то, что сразу не успевало упасть на дно и заилиться, а какое-то время катилось по дну Оби, течение у которой довольно быстрое. Думаю, вы поняли, что за находки обнаруживались на пляже. Да-да, правильно, черепа. С которыми пацанва носилась по городу, надев на палки и пугая прохожих. А мумии всплывали иногда, то тут, то там в течение и этого и следующего лета.
А жителям тех нескольких деревянных двухэтажек, построенных в 30-40-х годах и вот так вот в одночасье обрушенных в воду, в течение этих нескольких дней дали жильё в новых пятиэтажных каменных домах. У меня одноклассник тоже так вот переехал. Точнее родители его, сами-то мы тогда ещё в детский сад ходили.
Можно по-разному относиться к сталинскому времени, разговор то сейчас не об этом. Разговор о том, что во все времена как-то не было принято ни на могилах плясать, ни каким другим способом измываться над останками хоть врагов, хоть преступников. Конечно, в относительно цивилизованном обществе. Ну и за редким исключением. Что можно было предпринять тогда Лигачёву Да и городскому главе Почему то как-то любят все не сами решать проблемы, а чужими руками и головами. Начальствующими ли или просто работяг. Ответы на вопрос могут быть различными, но, лично мне думается, что Егор Кузьмич тогда принял далеко не единственно правильное решение. По прошествии лет стало известно, что там указивки то, вроде как, аж из самой первопрестольной были.
А спустя двенадцать лет, на огромный тополь, к тому времени изо всего более или менее большого стоящего и торчащего в том месте берега был прибит большой скелет из нержавейки. Как памятник о том, что здесь потом будет памятник. Священнослужители на открытии присутствовали и, конечно же, во всю перестраивающиеся тогда деятели горкома партии. Нас, школьников, водили классами. Сейчас этого тополя вместе с нержавеющим скелетом нет уже давно. Тоже в воду рухнул.
Если читателю покажется что я тут с ехидной улыбочкой поддакиваю Парфёнову и прочим Сванидзам, "великим обличителям" эпохи Сталина, то тот ошибается. Я написал лишь только то, что хотел -- не больше и не меньше.
Если начать рассуждать, то у вождя была куча минусов вкупе с множеством плюсов, которых так не хватает им, сегодняшним. Ещё неизвестно (и никогда не будет известно, потому что история не терпит сослагательного наклонения) что было бы, если бы те почти тридцать лет у руля государства был не этот горец, а кто другой. И разговоры о том, что он де лично подписывал списки на расстрел -- пустое. Подписывал, безусловно. Но лишь малую часть. Всё решалось гораздо быстрее и прозаичнее, на местах. почему я уверен в этом Потому что верю своему отцу. А он, рано пошедший работать (как раз стране Хрущёвым вовсю теплело), неоднократно слышал и видел как работающий рядом, бывший сотрудник той самой старой милиции, как подвыпьет, так кричал: "Что! Сталин! Да здесь я был Сталин!" - и с этими словами хватался за то место на боку, где раньше наган носил. Вот как оно всё просто то.
И сейчас не особо то лучше. Реже и менее массово -- да, но гораздо более неизбежно. Сейчас, в эпоху мобильников и прочих цифровых и не только штучек, не скрыться, не убежать как раньше, не спрятаться...И человека стереть - как два пальца. И никакая гласность тут никого не насторожит даже. Пример Пуманэ, думаю, вполне красноречив.
Я циник Раб безмозглый Может быть. Настроение не то, чтобы спорить.
Но давайте с вами вернёмся к нашим баранам. Всмысле к языкам, в честь которых и назвал я то, что вы читаете сейчас. На дворе стояла одна из суровых сибирских зим середины второй половины восьмидесятых -- разгар эпохи талонов. На масло, на мясо...потом и на водку. Так и жили.
Толи для поднятия общего тонуса трудящихся, толи ещё для чего (а может и вправду верил он в то, что говорил) к нам по партийному напутствию приехал с лекциями профессор Томского медицинского института. Работников больших предприятий собирали в актовых залах этих предприятий, небольших же организаций, по нескольку в раз, усаживали в городском доме культуры. На этих собраниях тот томский профессор вещал народу (по-современному если -- то втирал или лечил), что вообще-то мясо -- не очень полезный продукт, кушать его нужно в небольших количествах. Поэтому и талонная система -- благо и ни что иное, как забота партии и правительства о своём народе. К тому же мы все, как правило, переедаем, что ведёт к холециститам и атеросклерозам, застоям, шлакам и прочим камням. И что, вообще-то, стаканчика мороженного, по калорийности и питательной ценности, вполне достаточно для обеспечения взрослого организма необходимой для жизнедеятельности энергией на два часа. Вот так то. А в конце лекции "о вкусной и здоровой пище" обычно давали задавать вопросы. Их задавали редко. Но в Колпашевском ССПТУ-2 один смелый нашёлся. Это был мой папа.
- А вот скажите, профессор, правильно ли я Вас понял, что стаканчика мороженного мне вполне хватит, чтобы два часа работу работать
В зале сдержанные смешки. Представляю эту картину. Папа ростом метр восемьдесят два и весом тогда за девяносто кэгэ, статный мужчина, единственный в училище забавы ради полную двухсотпятидесятилитровую бочку с краской ронял, а потом снова ставил. При этом ничуть не кряжистый, подвижный, боксёрско-шофёрское телосложение у него. А глаза такие детские при этом. Представили картинку И вот такие вопросики он про мороженное задаёт.
- Да, Вы совершенно правильно меня поняли, вполне хватит! -- ответил лектор.
Тогда отцу было примерно столько лет, сколько мне сейчас. Такой же бесшабашно-пофигистический серьёзный клоун.
- А Вы сколько дней у нас ещё пробудете А то я Вас к себе на выходные пригласить хотел.
- В гости Простите, товарищ, но планом командировки визиты к частным лицам не предусмотрены...
- Да я как раз по Вашей лекции, профессор, сначала хотел на ремонт машины пригласить в неотапливаемый бокс, да подумал -- Вам руки студить нельзя, Вы ж, наверное, людей оперируете, жизни спасаете, а вот что если бы в субботку ко мне в гости пришли. Можно и в баньке попариться. А в воскресенье с утра встали бы с Вами, по стаканчику мороженного бы скушали и пошли дрова колоть. Я намедни машину привёз. Через пару часов - ещё по стаканчику. И снова за колуны! Через два часа -- ещё. Так вместе бы дружно то, глядишь, и перекололи б все к вечеру, там всего-то десять кубов, как думаете, профессор
Договорить отцу толком не дали товарищи по работе, усадили на место силком. А председатели и прочие члены партогрганизации училища уже давно шипели и молнии в его сторону пускали.
- Ты чего, Ковалёв Кто тебя за язык тянул Это же школьный товарищ и большой друг самого Лигачёва!!
В общем, впаяли папеньке моему выговор по партийной линии, что для него, рядового честного коммуниста, большим ударом было. Помню, как он переживал, капли пил, как мама ему говорила:
- Вовк, ну почему тебе вечно больше всех надо то
- Наташ, ну не мог я усидеть! Не мог! У-у-м-м-м...мороженное!
Матом отец никогда в жизни не ругался. Представляю, что бы выслушали те, кто объявлял тот выговор, и наслушались домашние, будь я на месте отца. Я без мата вообще не могу, разговариваю я на ём.
Тогда, некоторое время, для семьи буквально ребром стоял классический вопрос: что делать
Ну да, слава Богу, улеглось всё, устаканилось.
А для разрядки обстановки добавить остаётся, что в то время в Колпашеве мороженного было не сыскать. В Томске -- да, ну или в тех семьях, где мужчины на грузовиках в рейсы мотались, а в магазинах не было -- только по праздникам завозили.
Вот супруга моя, к примеру, в детстве всю зиму мороженное ела без счёта, летом "пепси-колу" пила, а кукурузные палочки -- круглый год. Потому и говорит мне, что я ничего слаще морковки не ел.
А ещё она икру осетровую ложками трескала. Потому как тесть мой, кроме профессии своей - шофёрства, весьма охоч был до охоты разной. На зверя, на рыбу, на женщин...ну да об этом пусть супруга сама мемуары пишет)))
* ну никак лучше я Горбачёвский акцент не могу "изобразить" | proza_ru |
Я буду верить ещё очень долго,
Что у нас будет свой маленький дом;
Что мне коснуться волос твоих шёлка;
Что непременно ещё раз споём...
Я буду верить, если позволишь,
Тонкие руки твои согревать,
Чаю тебе подавать для того лишь,
Чтобы улыбку твою созерцать.
Мне как-то раз захотелось примерить
Сказочника сумасшедшего роль.
Так прижилось, что уж сам начал верить,
К черту, послав и судьбу и контроль. | stihi_ru |
* * * * *
все церкви...Храмы = для больной Души.
туда заходят самые .....калеки........
хранители-Отцы, не порушИв
самой Беды - но всё ж таки - доспехи
с вояк таких снимают, торопясь
не опоздать - пока тепло на Сердце
ещё других....истОвых, вводом в Транс
Господних умыслов лелейных...чтобы спеться
могла Душа с евОннною Мольбой;
чтобы - лишь с ним вёл речь, не сам с собой.
из диалогов с друзьями:
Рецензия на "Мой календарь" (Евгений Глушаков)
женя, приветики золотые)) у нас вышел спор - а гугл туманно разрешил его....и я решила обратиться к тебе, тыж всякие книжки и запретные и старинные читал - вот скажи, пожалуйста - когда родился Христос - ведь христиане долгое время скрывали точное рождение во избежание смертной казни, и праздновали вместе со всеми гражданами.......но не по дате. умалчивали.... и теперь говорят - что он рождён в марте приблизительно. была весна и все признаки её......описаны в древних письменах об этом. а что ты скажешь давай, растряси тут бельё естествознания природного, нарочно запылённого временем...и ткни носом астрологов, указывающих на некую Звезду...по которой и можно делать сегодня рассчёты о рождении христовом. шучу. смеюсь, ну напиши хоть что-нибудь, а то мы в смятении. это ж что означает: рождество ложное что-ли, и кстати - я не помню, чтобы ты готовился к нему и праздновал, а ведь ударился с некоторых пор в христианство - или тоже скрываешь что-то))), с нежной улыбкой, только не беси - ПИШИ ПРАВДУ. я в свою очередь, не буду тебя подкалывать хаха радуюсь жизни. лю..вас всех ТАМ. кароче, мы ждём разрешение горячего спора.
мультик про барашека Шона и хрюшек)) для разрядки:
Счастье Поэта 27.09.2016 16:00 . Заявить о нарушении
+ добавить замечания
ведь - разве не волхвы припёрлись к нему...с подарками - как раз, когда вот эта Звезда ОСОБЕННАЯ ....показала рождение особо опасного для священников тех времён ЧЕЛОВЕКА)) этож и были астрологи....по всему!!! подарки - дары принесли и преподнесли к ногам Его. молодцы, надо сказать хахаа смеюсь зайка шучу.
Счастье Поэта 27.09.2016 15:50 Заявить о нарушении
а я в ответ - напишу хорошую рецензию на это твоё произведение о календаре)))
Счастье Поэта 27.09.2016 15:51 Заявить о нарушении
и вообще - как ты себя там ЧУВСТВУЕШЬ...не болеешь ли. как мать волнуюсь))
Счастье Поэта 27.09.2016 15:53 Заявить о нарушении
бож, сколько в тебе злости, хахахаххх зайка я дома была на фестивале света.
Счастье Поэта 27.09.2016 23:45 Заявить о нарушении
Здравствуй, милая! Едва ли тут кому-либо известны точные даты. Но для меня это и не очень важно. Хорошо, если хотя бы год Его рождения правильно указан. Главное, что Он - единородный Сын Господа Бога, что Он был и есть. Главное, чему Он учил. И самое главное, что Он принял крестную смерть за грехи наши и даровал верующим в Него возможность обрести Святого Духа.
Обнимаю. Евгений
Евгений Глушаков 28.09.2016 09:38 Заявить о нарушении
о, победил себя хахха молодчинка! да видно для того, чтобы поумничать хахах смеюсь шучу - ведь и без дураков понятна роль этого парня для ИСТОРИИ. не беси. не знаешь - так и вещай хахах зайка глупенький безмозгленький. а то, чего ты начитался - этож нетвоё. смеюсь а чо плакать что ли. иди бегай дальше себе....хахах не споткнись там опять. а то найду - высеку)))))))))
Счастье Поэта 28.09.2016 11:42 Заявить о нарушении
целую в обе щёчки помятенькие бедненькие...)))
Счастье Поэта 28.09.2016 11:43 Заявить о нарушении
+ добавить замечания
ладно....щас прочту этот твой календарь и дам рецку, как обещала.
Счастье Поэта 28.09.2016 11:46 Заявить о нарушении / Удалить
вот - с первых слов замечаю...что ты как бы - зависим от самого себя!!! вот смотри-ка: ты прилип к антиинертным выражениям......то есть - пытаешься лететь на чём-то новом, неизведанном - преподнося его людям как своё знание дела. далее читаю........./а после дам оценку лучшую, более лояльную./ лю.. так, щас..дальше прочту вглядываясь во всё...что ты невольно скрыл))
Счастье Поэта 28.09.2016 11:50 Заявить о нарушении / Удалить
+ добавить замечания
вот...зайка...теперь вижу, и ты - тут же как раз подтверждаешь мои мысли - строками о любви. а я увидела прежде этих строк - что мутнеет поэзия в принципе....без любви. и ощущается она - как голодный ребёнок ищущий...зовущий птиц в небе - а не отнюдь - как исторгающий этих самых певчих существ - светоч радости и мгновенного призывного счастья. /щас далее прочту../ вникну
Счастье Поэта 28.09.2016 11:55 Заявить о нарушении / Удалить
+ добавить замечания
...освободилась хаха))) щас прочту.
Счастье Поэта 28.09.2016 13:58 Заявить о нарушении / Удалить
кароче - я поняла...что стихи это как чесотка хахахах смеюсь, шучу. и в них дядя глушаков - выставил себя в нужном свете, манипулируя моими же показаниями...рассмотренными между строк, и кстати нашла книжонку о саше селезнёве - и увидела его лопоухенькие милые ушки..да..как на рисунках)) прости не сдержалась. и прочла это всё - о котёнке которого он тискал донельзя и об кольце неком обручальном на хвосте котёнка. вот они - тайны между строк!!! ты совершенно прав и бесхитростен, говоря об этом - здесь, в этом своём поэтическом произведении, на которое я пишу обещанную рецку. как всё сложилось-сплелось....надо же. но обвинять нельзя людей в их слабостях, я как истый хиромант многолетнего опыта и тысяч пройденных ладошек - через мои руки....вижу нашу жизнь - вот также примерно, как и ты описываешь в календаре стихов. потому что всякий маньяк - прежде всего хочет вернуться на место преступления. и стихи - это тоже место преступления))) о, неплохо - сильно сказано - не так ли хахаха смеюсь. но это правда. от которой не уйти....... жизнь растрескивает горы, а не то что судьбы людей. и когда камни осыпаются вниз....надо бежать и спасаться. что все и делают - независимо от страха или смелости своей. с уважением,
Счастье Поэта 28.09.2016 14:06 Заявить о нарушении / Удалить
+ добавить замечания
/кароч, можно подвести итог: люди не могут быть другими...чем они есть, с такой судьбой, с которой рождены... - другое дело, когда одним дано суметь припрятать самого себя до лучших времён....а другим - быть настолько открытыми и уязвимыми, что приходится избирать двоякий путь, чтобы спастись и прожить ещё какой-то отрезок, немного видоизменённый и закамуфлированный, чем тот, прежний. вот оно что! мдасс/ с любовью ко всем,
Счастье Поэта 28.09.2016 14:14 Заявить о нарушении / Удалить
+ добавить замечания | stihi_ru |
На вершинах древних скал,
Что к небу тихо прикасались,
Мой дух над бездною витал --
Мои там силы возрождались...
С ветрами буйными он пел,
Вкушая девственность природы,
На блик зарниц он вмиг летел,
В порывах страсти и свободы...
В слиянии небес с землёю,
Он естество своё питал,
В борьбе с безжалостной судьбою
Всю мощь и силу поглощал...
И ураганом закружиться вечер,
И день сотрется с истории времён,
И вспыхнут умиротворенья свечи,
И будет дух навек прощён...
Дождём гранит в груди разрежет,
А тело... после воскресит,
Исход событий неизбежен --
Огнём в глаза мой дух горит...
Прилив энергии Вселенной
Впитаю мигом я в себя,
И сущностью своей нетленной,
Я возрождаюсь... уходя...
На вершинах древних скал,
Что к небу тихо прикасались,
Мой дух над бездною витал --
Мои там силы закалялись...
29.06.2015 | stihi_ru |
ЛГБТ-активисты сообщают, что их сторонников, задержанных сегодня в ходе первомайского шествия и доставленных в 76-й отдел полиции, не выпустят до утра. Об этом им якобы заявил сотрудник отдела. Добавим, что речь идет о 10 участниках демократического марша. | Fontanka |
Пусть в доле женской не всегда
Цветы, стихи и комплименты,
Но жизнь не камень, а вода,
Наступят вновь любви моменты.
Я не сломлюсь, я буду ждать.
С надеждой верить и молиться,
Я научусь врагов прощать,
Желать им счастья и не злиться.
Я не из грязи, не в князья.
Пусть в душу вход закрыл шлагбаум,
Но, слава Богу, есть друзья,
И песней лечит Розенбаум. | stihi_ru |
Для весёлой реки
я пеку пироги,
И ватрушки пеку
на речном берегу.
Прибежала волна --
торопилась она,
У весёлой реки
съела все пироги.
На песке -- ни следа --
приглянулась еда...
Мне достала волна
две ракушки со дна. | proza_ru |
Чиновники разрешили отказавшимся брать в руки оружие призывникам проходить альтернативную гражданскую службу в негосударственных компаниях. Перечень профессий и возможных мест работы, подписанный министром труда и социальной защиты Максимом Топилиным, вступит в силу 30 апреля.
В список включено 130 профессий рабочих и служащих. Помимо традиционных дворников и грузчиков, «альтернативщики» вправе будут работать водителями, почтальонами, официантами, парикмахерами, преподавателями, врачами различных специализаций (включая акушеров, психологов и педиатров), инженерами, артистами балета и даже «сестрами милосердия».
В перечень организаций, в которых будут трудоустраиваться выбравшие невоенную службу россияне, впервые включены негосударственные предприятия.
Расширился список работодателей и в Северной столице. В частности, «альтернативщиков» могут направить на работу в «Горэлектротранс» и «Пассажиравтотранс», в ГУП «Водоканал Санкт-Петербурга», и даже в Санкт-Петербургскую государственную академию театрального искусства. Также среди мест трудоустройства –музей-заповедник «Царское село» и Драматический театр Сатиры на Васильевском. В перечень работодателей включены филиал ФГУП «Почта России» и около тридцати расположенных в городе и области больниц, домов престарелых, интернатов и других учреждений здравоохранения и социального обеспечения (в том числе психиатрическая клиника Скворцова-Степанова, институт скорой помощи Джанелидзе, патологоанатомическое бюро и т.д.).
Большинство «альтернативщиков» традиционно составляют адепты религиозной секты «Свидетели Иеговы», вероучение которой запрещает пастве брать в руки оружие. Однако общее число выбирающих альтернативную гражданскую службу взамен военной не велико: в целом по России в минувшем году на нее было направлено всего 307 призывников. В этом году в Северной столице «альтернативную», по предварительным данным, выбрало 32 человека.
По действующему законодательству альтернативная служба должна проходить вне места жительства призывника. Ее срок составляет 21 месяц, работники находятся фактически на казарменном режиме и не получают полноценной зарплаты. | Fontanka |
Носили счастье на носилках,
Несём теперь на них несчастье.
Как будто - очи на затылках,
Как будто - всюду двери настежь. | stihi_ru |
Где ты, радость моя
Мне тебя не хватает!
Жизнь, как снежная тает.
Где ты, Радость моя! | stihi_ru |
Тебя о Милости молю,
Отец мой, Иегова.
Благодарю, благодарю
за вразумленье Словом.
Прекрасный мой,
прими, Родной,
в дом добрый и Святой.
Своею Собственной рукой
мне путь открой,
чтоб я пришел домой. | stihi_ru |
Стремление убежать от реальности и укрыться в зарослях литературных, философских, социально-политических или высокотехнологичных клише остального цивилизованного (или -- наоборот) мира -- свойство образованного человека русской культуры. Прочное недоверие ко всему домашнему -- ментальное заклятие, избавиться от которого стоит огромных мыслительных усилий. И это мало кому удаётся.
Эмиграция не спасает положения -- равнодушно принимая чужие достижения, не умея ими насладиться в полной мере, россиянин продолжает мысленно сводить бесконечные счёты с отчизной. Чувство прочной неприязни к оставленной родине становится навязчивой идеей -- видимо, это и есть пресловутая ностальгия.
Чехов в комедии "Вишнёвый сад" легонько подчеркнул исключительно российский феномен эмигрантского статуса, проставив на одну доску изящную дворянку Раневскую и нелепую клоунессу Шарлотту, дополнив картинку обязательным наличием самодовольного лакея Яши. Вот только для клоунессы-француженки пребывание в России -- безусловный проигрыш и беда, а для Раневской и Яши бегство во Францию -- иллюзия спасительного выбора.
Соседка-Европа -- наш вечный соблазн и вечное испытание. Все социальные потрясения в России связаны с долго зреющими конфликтами между социальными клише европейской сиюминутности и российской долговременной медлительности. Снова хочу подчеркнуть -- клише. Мы не только движемся с разной скоростью. Ход наших умозаключений противоположен: европейская мысль развивается последовательно, русская -- отталкиваясь от уже кем-то найденного. Если чужую мысль поспешно используют, она, как бы глубока ни была, воплощается в клише.
А в последние сто лет и США вдруг стали ближайшим соседом -- хотя географически им и были: Чукотка, Аляска... Культурная экспансия европейской цивилизации покрыла российское пространство целиком, два источника цивилизационного развития соединились. И теперь американские клише входят в российский обиход вместе с высокотехнологичными игрушками Юго-Восточной Азии.
И уже нет повода для "тоски по мировой культуре". А есть простая задача -- безграничного самоуглублённого анализа здесь и сейчас. Широчайшие возможности культурного развития очевидны каждому. Космический масштаб взлёта высоких технологий -- следствие одухотворения научной мысли. Циники -- разрушают, созидают -- одухотворённые аскеты или, если повезёт, одухотворённые гедонисты. Главное и основное условие -- ощущение твёрдой почвы под ногами.
Термин "быдло", доморощенный интеллигентский штамп, который походя клиширует человеческие свойства соотечественников, лучше всего описывает самого интеллигента -- благодарного зрителя Сomedy Club и СomedyWomen, филолога-матерщинника, философа-циника, IT-шника-наркомана и постоянного посетителя порносайтов. | stihi_ru |
Ему невиданно фартило -
Весь город на ..ую вертел
И прогибал, кого хотел.
Но жадность фраера сгубила.
26.12.17. А.Г. | stihi_ru |
В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ОТЦА
И я старею понемногу.
Уже не так легко пишу
И даже в ближнюю дорогу
Не поспешно выхожу.
А как мне верилось когда-то,
Что через все свои края
Всегда легко, всегда крылато
Помчит на тройке жизнь моя!
И ни ухабы, ни усталость
Не остановят быстрый бег.
Но и меня коснулась старость,
Как желтых рощ осенний снег.
Прости, отец, что я случайно
Нопомнил в этот день тебе,
Что жизнь, прекрасна, но печальна,
Как час заката в сентябре.
Как он ни блещет, ни играет
По всей по матушке Руси,
А всё же быстро догорает,
Проси его иль не проси.
Но, даже зная, что напрасно,
Прошу, прошу у сентября,
Чтоб всё горела и не гасла
Твоя последняя заря. | stihi_ru |
Мы так долго ждали,
Но потерялись в собственной лжи
И через призму расставаний,
Ты оставила свой комментарий,
Где любовь по бутылкам разливали,
Словно свет звёзд в ночи.
Только не кричи.
Ты, падающие звезды лови, любимая!
Лови! | stihi_ru |
Честь девИчью блюла не со всеми,
А причиной такие дела:
Непростое, скажу я вам, время:
С тем блюла, лишь кого догнала.
Не сАдят победителей, всё верно,
Но есть ещё, ребята, высший суд -
На небе побеждённые их скверно
Обматерят, и, может быть, побьют.
Любить до гроба Это я устрою,
А, если с Клавкой, так я вам скажу:
На месте преступления зарою,
И на могилке садик посажу.
Мужчины косяком, и мимо, мимо,
Особенно обидно в Женский день,
Глядишь в окно: спешит непобедимо
К своей супруге даже старый пень.
Уйду в политику, там руки мыть не надо -
Известно, что микроб от грязи мрёт,
А в частной жизни ты, хоть стой, хоть падай,
Полпенсии на чистоту уйдёт.
Хотелось бы чуть-чуть вселенской славы,
И, если ты не Моцарт, молодец,
Старайся же Сальери стать хотя бы,
Или Дантесом на худой конец.
Март 2017. | stihi_ru |