text
stringlengths 0
5.87M
| source
stringclasses 8
values |
|---|---|
Пожалуйста, милая, не грусти,
Лучше выпей ещё вина,
Послушай мои стихи
И в них ты увидишь себя.
Послушай, ведь он ещё юн,
Подожди пару тройку лет,
Нет, он ни капли не лгун,
Просто глупо писать "привет".
Просто так ничего не бывает,
Каждый должен счёт оплатить,
Жизнь по ценникам всё расставляет,
Сэйл сегодня на слово "любить".
Жизнь не злая, она-ребёнок
И ей хочется тоже играть,
Мы приучены все с пелёнок,
Что своё нельзя отдавать,
Что мальчишки с другой планеты,
А раз девушка, то слабей,
Но со временем все советы
Превращаются в пыль речей.
Ты запомни одно, подруга-
Если хочет, то путь найдёт.
Ты скажи, когда будет туго,
Я и виски на помощь придёт. | proza_ru |
Заслонив свечу рукою,
Ночью мать обходит дом.
В доме тихо.За стеною
Всех охватывает сон.
Малыши уже в кроватке,
Тихо носиком сопят
И у старших всё в порядке,
До утра спокойно спят.
Мать поправит одеяло,
Там игрушку подберёт.
И вздохнёт она устало
От работы и забот.
Перекрестит ребятишек
Мама нежною рукой.
А вверху,над самой крышей
Светит месяц молодой.
05.09.15. | stihi_ru |
Прерван радости, где то полет
Иногда такое бывает
Без души человек живет
Потихонечку прозябает
За столом он с людьми поет
Балагурит, остротами пышет
А душа его не живет
Замерла она и не дышит
Почему же на сердце лед
В чем причина несчастья такого
А все с раннего детства идет
Не бывает пути иного
Не до любят и не поймут
Не простят и не обогреют
Словом ласковым обойдут
Да еще чем ни будь огреют
И замрет, затаится душа
Одиночеством заболеет
Не горит, а дымит не спеша
И сама ни кого не греет | stihi_ru |
Я краду "у Себя" "для Себя"
Из тумана невзрачных событий
"Темно -- темень" пройдошно рубя ,
Что бы к свету "заливному" выйти .
Свет кругом , он вокруг , он везде
Он зовёт "магнитично" и тянет...
Изорву всю "ременность" в узде ,
От заката -- до солнечной рани .
Продерусь через тайность ночИ ,
Оставляя "кровавую следность"
С высоты городской каланчи
Отпуская душевную бледность . | stihi_ru |
* * *
Мне снилась смятая постель,
и жёсткий стук колёс трамвая,
и в ночь летящая метель
из недопитой чашки чая...
В душе, как прежде, маета,
рубашка выплеснута вьюге...
Проснёшься утром: жизнь -- мечта!
Опять свобода. Не друг в друге.
Александр Князев, 27.07.2014, 11:57. | stihi_ru |
Ханс Д. Риндисбахер
ОТ ЗАПАХА К СЛОВУ
Моделирование значений в романе Патрика Зюскинда “Парфюмер”
“О parfumeries, для человека будущего, лишенного носа” 1.
В разнородном и фрагментарном контексте исследований на тему запаха эта статья примыкает к работам, изучающим запах как факт культуры, а не как факт онтологии или физиологии, — хотя, по необходимости, и два последних подхода в статье отчасти присутствуют. Все пять общеизвестных способов чувственного восприятия могут быть исследованы — и исследуются — с разных естественнонаучных и гуманитарных позиций; но в наибольшей степени это верно применительно к чувству обоняния, поскольку здесь важнейшую проблему и важнейшее препятствие для культурно-эстетической интеграции и оценки представляет сам язык описания данной сферы и, соответственно, сама наша способность данную сферу осмыслить.
Очевидно, что обоняние вполне законно может стать объектом разнообразных изысканий в областях:
— биологии и медицины, где проводятся существенные фундаментальные исследования;
— нейрофизиологии, которая может изучать сам по себе перцептивный аппарат, тот факт, что обонятельные рецепторы приходят в непосредственное соприкосновение с объектом восприятия и нервные окончания ведут не к высшим центрам головного мозга, но к его самой архаической части, обонятельному центру продолговатого мозга;
— в химии и физике, которые могут обращаться к проблеме сенсорного разграничения (особенно между чувствами обоняния и вкуса), исследовать возможность обонятельного континуума (как альтернативы принятой группировке запахов вокруг нескольких ключевых нот), заниматься вопросами таксономии или создавать молекулярные сенсоры, так называемые искусственные носы; в этих областях науки всевозможные прикладные исследования направлены на создание искусственных эквивалентов натуральных ароматов для пищевой и парфюмерной промышленности;
— в психологии и сексологии, где исследуются сильные эмоциональные реакции, в особенности эффективность обоняния в качестве “пускового механизма” памяти, а также фактор обоняния в сексуальном влечении и при выборе партнера (речь идет прежде всего о споре по поводу человеческих феромонов).
— Эта проблема, в свою очередь, отсылает нас к антропологическим исследованиям, в которых обонянию также находится место и в которых могут быть рассмотрены различные системы классификации и оценки запахов. Именно здесь может быть поставлен вопрос об обонятельных универсалиях.
— Далее, существует массовая культура, которую в последнее время столь сильно занимает новооткрытая область ароматерапии, а также применение и значение духов и их реклама.
— Но кроме всего этого есть и лингвистика, где остро стоит вопрос о лексиконе, то есть о словесной кодировке 2 обонятельных феноменов, о пресловутой недостаточности терминологии;
— и, наконец, литература, где многие или даже все вышеперечисленные стороны проблемы собраны воедино в рамках всеобъемлющих вопросов репрезентации, интерпретации, риторических стратегий и эстетики.
Настоящая статья посвящена двум последним аспектам обонятельного восприятия: в первой ее части рассматривается ряд общетеоретических вопросов языкового кодирования, а во второй части теория иллюстрируется анализом некоторых конкретных литературных стратегий передачи обонятельных ощущений в романе Патрика Зюскинда “Парфюмер” (19
8
5)*. Таким образом, наша сверхзадача — это поиск языковой и литературной разметки обонятельных ощущений, благодаря которой стало бы возможно более полное включение этого способа чувственного восприятия в эстетический дискурс.
I
О чем мы говорим, говоря о запахах?
По всей видимости, о том, о чем Дан Спербер говорил в 1975 году, но многие ученые говорили и до, и после него, а именно — о языковой кодировке обоняния.
Даже хотя человеческое обоняние может различать сотни тысяч различных запахов и в этом отношении сопоставимо со зрением и слухом, ни в одном из языков мира, кажется, нет классификации запахов, подобной, к примеру, цветовым классификациям. Этнолингвистика регулярно описывает цветовые классификации, зачастую включающие несколько сотен терминов, распределенных на несколько групп в соответствии с небольшим числом базовых категорий. [...] Было бы бессмысленно искать подобные исследования в области запахов; возможно, это связано с недостатком у ученых воображения, но скорее всего, дело в том, что такую работу было бы просто не о чем писать. [...] Семантического поля запахов не существует. Понятие запаха включает лишь общие термины для таких субкатегорий, как “зловоние” и “благоухание”. Для нашего представления о различных запахах в энциклопедии нет специального раздела, оно разбросано по всем тем категориям, референты которых обладают обонятельными характеристиками 3.
Здесь присутствуют два важных утверждения. Во-первых недостаточность словаря (западных языков) для передачи обонятельных ощущений. Констанс Классен в своей книге “Миры ощущений” приводит полезный, и, видимо, полный список сенсорных терминов английского языка и исследует их этимологию, замечая значительные языковые пересечения между различными способами чувственного восприятия, особенно между вкусом и обонянием 4. “Вкусовые термины... обычно дублируют обонятельные термины. Чисто обонятельные термины нередко происходят от слов, отсылающих к огню или дыму. Так например, корни слов smell (“запах”), reek (“вонь”), perfume (“благоухание”) и incense (
“
фимиам”) означают ▒гореть’ или ▒дымиться’” 5. В свою очередь, вкусовые термины зачастую являются производными от осязательных ощущений.
Во-вторых, Спербер выделяет лексические субкатегории “зловония” и “благоухания”: в человеческой коммуникации мир запахов обладает биполярной структурой, и пространство между этими двумя полюсами практически пусто, по крайней мере в нем нет ничего, заслуживающего отдельного разговора.
Из-за нехватки специального языка для чувства обоняния, точнее, несмотря на эту нехватку, существуют два вектора его языковой кодировки: с одной стороны, это конструкции типа “запах чего-либо”, с другой — категории хорошего / плохого или приятного / неприятного запаха.
Первый вектор мало пригоден для теоретического осмысления обоняния или структурирования области обонятельного опыта. Число языковых выражений здесь равняется числу объектов восприятия и никакого распределения их по категориям не происходит. Но в конструкции “запах чего-либо” находят отражение пространственно-временная близость объекта и его обонятельная эманация, они соотнесены метонимически. Это привычный, доминирующий и продуктивный прием для разговора о запахах. И, разумеется, мы в состоянии формировать группы, парадигмы запахов, как-то: запахи леса, цитрусовые или химические запахи. Проблема в том, что подобные парадигмы имеют тенденцию затрагивать только лексику. Референтами же, к примеру, группы “цитрусовых запахов”, оказываются столь разнородные и не связанные между собой предметы, как лимоны, жидкость для мытья посуды, выпечка, духи и т. д. Легко можно показать, что люди переоценивают свои возможности в распознавании предметов по одному только запаху 6.
Для второго вектора характерна противоположная крайность: здесь все обонятельные ощущения свалены в одну кучу, а точнее — в две, то есть могут относиться лишь к одной из двух категорий: либо они хороши, либо плохи. Эта простейшая бинарная классификация выражает метафорическое отношение. Однако, как показывает Констанс Классен, в “мертвых метафорах” обонятельной терминологии — таких, как “reek”, “perfume”, “incense”, — присутствуют рудименты более полной метафорической системы.
В другой своей работе я осмыслил эту жесткую биполярную классификацию в терминах притяжения и отталкивания — как секс и смерть — и, ссылаясь на Фрейда и его психологию культуры, символически интерпретировал их как Эрос и Танатос 7.
В центре внимания настоящего исследования находятся аспекты коммуникации и репрезентации, и мы различаем здесь два важнейших связующих звена. Первое из них — область взаимодействия между чувственным восприятием и его языковой кодировкой, между информацией, поставляемой органами чувств (в нашем случае обонянием), и языком, которым мы располагаем для кодировки и передачи этой информации. Говоря языком нейрофизиологии, обонятельный анализатор (по Сперберу и Уилсон) трансформирует “представления “низшего уровня”, т. е. чувственные, в представления “высшего уровня”, т. е. понятийные; последние обладают сходными характеристиками вне зависимости от разных способов чувственного восприятия” 8. Коммуникативным продуктом этих понятий высшего уровня обычно является язык. Наиболее подходящая для этой области взаимодействия языковая модель — референциальная, связывающая языковые выражения (с обонятельной семантикой) и внеязыковую действительность
.
Вторая область взаимодействия находится внутри самого языка. Речь идет о диалоге на тему обоняния, происходящем между автором и читателями. В этой области отправной точкой является не сырая сенсорная информация; задача автора состоит, скорее, в том, чтобы косвенным образом, посредством языка, активизировать обонятельный опыт читателя. Ему, конечно, придется полагаться на сенсорную информацию, но на информацию уже существующую в памяти или воображении читателя, основанную на его опыте, воспоминаниях, переживаниях и т. д., ну и, разумеется, на свое умение описывать и пробуждать в читателе эти ощущения. Настоящее исследование посвящено именно этой лингвистико-коммуникативной области взаимодействия, то есть механизмам ре-презентации обонятельных ощущений, передачи их на письме.
Модели языка, на которые мы будем ссылаться в дальнейшем, — это, во-первых, деконструктивистская модель, в особенности понятие скольжения означающих, которую, в случае намеренного применения, мы будем называть “понятийным наложением”, исходя из термина, которым пользуются Джордж Лакофф и Марк Джонсон при обсуждении понятия метафоры. Далее, это дискурсивная модель языка, которую предлагает Адриенна Лерер, лингвистка, чьему перу принадлежит исследование о терминологии дегустации вин. Лерер
называет “винный” дискурс “критической коммуникацией”, противопоставляя его “научному дискурсу” 9, и доказывает, что задачей критической коммуникации зачастую является не формулировка некоторого истинного утверждения о мире предметов (как в теории референции), но достижение взаимопонимания между говорящими. Речь идет о ситуативном понимании в процессе коммуникации — хотя деконструкция могла бы выявить значительный зазор между тем, что под данным словом подразумевает каждый из собеседников. С некоторой натяжкой вышеописанная модель применима и к отношениям между автором и читателями. И наконец, мы будем обращаться к инференциальной модели, которая описана Спербером и Дейрдре Уилсон в их книге о релевантности.
Так какими же возможностями обладает автор в этой второй, внутриязыковой, области, если для передачи запахов в его распоряжении имеется лишь бесконечное множество метонимических соотнесений типа “это пахнет как Х” и бинарная оппозиция “хорошо / плохо”?
Метафору и метонимию мы здесь будем понимать в смысле Романа Якобсона. Отметив, что языковое кодирование требует двух взаимодополняющих мыслительных операций — отбора элементов из парадигмы, основанной на сходстве (или различии) и осмысленного сочетания отобранных элементов согласно синтаксическим правилам данного языка, — Якобсон соотнес метафору и метонимию с этими двумя полюсами языковой кодировки и обнаружил два соответствующих им типа речевых нарушений, встречающиеся у разных людей: неумение отбирать элементы и неумение их комбинировать 10. Если перенести эту модель на языковую кодировку обоняния, можно заметить строгое структурное соответствие. Метонимия, то есть ось смежности, используется для описания типа запаха. Метафора, то есть категоризация “хорошо / плохо”, напротив, выражает оценочное суждение,
не несущее явной типологической информации, за исключением разве что некоторой неявной, скрытой далеко в глубине сознания, антропологической предрасположенности.
Необходимо помнить, что для построения метафорической структурной связи у обоих элементов предполагаемого сопоставления должен быть некий общий парадигмообразующий признак, tertium comparationis, не обязательно являющийся их составной частью. Метонимическое же соответствие, напротив, биполярно. Произнося словосочетание “запах Х” мы не подразумеваем ничего такого, что было бы обязательно присуще и запаху, и испускающему его предмету. Общность здесь состоит в смежности, точнее, даже молекулярной идентичности эманации и ее материального источника.
В недавнем исследовании Джорджа Лакоффа и Марка Джонсона метафора реабилитируется, подчеркивается ее важность; согласно выдвинутой ими концепции “телесного разума”, метафора — нечто значительно большее, нежели просто риторический прием 11. Отметим, что под “метафорой” здесь подразумеваются риторические фигуры
как собственно метафоры, так и метонимии. Исследователи полагают, что оба этих тропа — важнейшие инструменты понятийного мышления, что “разум немыслим без метафоры” (с. 391). Анализируя, в числе прочего, картезианскую модель разума, они обнаруживают “мысленную сцену, где перед метафорическим зрителем (то есть нашей способностью понимать) предстают освещенные внутренним светом (“природным светом разума”) метафорические объекты (то есть наши идеи)” (c. 393). Так же как Платон и Аристотель до него, Декарт подразделяет мир на внутренний и внешний, в данном случае — на res cogitans и res extensa, и создает концепцию разума, который способен познать мир и самое себя, не прибегая к помощи тела, сенсорного аппарата, эмоций или воображения. Это убеждение унаследовано всей европейской философской традицией, однако, как показывают Лакофф и Джонсон, оно ложно.
Психология как университетская дисциплина есть лишь логическое продолжение картезианского представления о разуме, реализованная метафора “Сознание как Сообщество” (c. 410) 12. Точно так же и кантовская мораль мыслится в терминах аналогичной метафоры “Сознание как Семья”, где главенствует “строгий отец”. Однако не только Декарт и Кант, но и вся традиция аналитической и формальной философии вплоть до Хомского оперировала подобными представлениями о бестелесном разуме, которые (и это ключевое положение Лакоффа и Джонсона) в последнее время все более дискредитируются “когнитивистикой второго поколения”, как называют это направление Лакофф и Джонсон. Когнитивистика первого поколения (40 — 50-е годы), созвучная господствовавшему тогда направлению англо-американской философии, полагала, что разум независим от тела. Опираясь на идеи “теории искусственного интеллекта, формальной логики и генеративной лингвистики... мышление можно описать посредством формальной системы символов” (с. 76). Эмпирические результаты такого подхода привели к возникновению во второй половине 70-х годов когнитивистики второго поколения, которую иначе можно назвать телесной когнитивистикой (в противоположность прежнему, бестелесному представлению о разуме). Когнитивистика второго поколения отстаивает “1) связь понятий и разума в целом с телесностью; 2) наличие когнитивного бессознательного; 3) метафоричность мышления и 4) зависимость философии от эмпирического исследования сознания и языка” (с. 462) 13.
Критикуя древнее и глубоко укоренившееся в западной философии представление о бесплотном разуме, Лакофф и Джонсон опираются на метафору как основной механизм осмысления чего-то одного посредством чего-то другого. Только подобным образом мы можем воспринимать такие основополагающие философские категории, как время, истина, разум и т. д. Поэтому “наложение” (“mapping”) становится у Лакоффа и Джонсона ключевым термином для описания процесса познания, когда для осмысления одного понятия приходится как бы накладывать его на другое, более фундаментальное 14.
Если исходить из всего, сказанного выше о первостепенной значимости метафоры и метонимии как процессов переноса, наложения, перевода и формирования аналогий, то проблема языковой кодировки обоняния выступает в новом свете. То, что большинством людей оценивалось как недостаток этого способа чувственного восприятия, оказывается его огромным достоинством для литературы: бесконечный поиск образцов и аналогий для
передачи обонятельных ощущений может превратиться в чрезвычайно многогранную, суггестивную и убедительную риторическую стратегию. Перейдем теперь к рассмотрению конкретных примеров из “Парфюмера” Зюскинда.
II
“Парфюмер” стал беспрецедентным бестселлером немецкой литературы и был переведен на множество языков. Этот роман, действие которого происходит в восемнадцатом веке во Франции, часто воспринимают как постмодернистскую критику Просвещения.
Вот его краткое содержание: Жан-Батист Гренуй, главный герой романа, сын рыбной торговки, убивавшей собственных детей и казненной вскоре после его рождения, влачит голодное и безрадостное сиротское существование. Он поздно и с трудом начинает говорить, но рано обнаруживает у себя уникальный дар различения запахов, обонятельный эквивалент абсолютного слуха. Запахи становятся его страстью, смыслом его жизни. Вскоре его отдают чернорабочим в кожевенную мастерскую, где он живет и работает в ужасающих условиях, но проводит все свое скудное свободное время в прогулках по Парижу, составляя для себя карту запахов города, всех его улиц и площадей, углов и закоулков. Однажды его посылают отнести козьи шкуры к Бальдини, парфюмеру, чьи творческие способности постепенно угасают и дело приходит в упадок. Гренуй пользуется представившейся возможностью воплотить в жизнь свою заветную мечту: создать совершенные духи, которые будут вызывать всеобщую любовь. Он знает, какими они должны быть: именно такой аромат исходил от юной девушки, шедшей однажды вечером по рю де Марэ. Он расслышал его с другого берега реки, ему достаточно было тончайшего следа в воздухе. Это был аромат чистой красоты, и в самом принципе ее запаха Гренуй нашел точку опоры для своего внутреннего мира, мира обоняния. Он убил девушку и “вынюхал ее до дна” — это было его первое убийство на почве запаха. Бальдини так поражен интуитивной способностью Гренуя разбираться в ароматах, что выкупает его у кожевника и заставляет работать на себя. Вскоре, благодаря неутомимой творческой активности Гренуя, слава парфюмерного предприятия Бальдини достигает европейского масштаба. Гренуй изучает основы ремесла, но спустя некоторое время его поражает тяжелая болезнь, следствие депрессии: ему никак не удается воплотить в жизнь те воображаемые запахи, которые он носит в голове. Когда Бальдини
сообщает ему, что помимо выжимки и перегонки существуют и другие парфюмерные технологии, которыми пользуются, в основном, на юге страны, Гренуй выздоравливает и, получив необходимые документы, удостоверяющие его гражданские права и принадлежность к гильдии парфюмеров, отправляется на юг Франции.
Вторая часть посвящена его путешествию в город Грасс, занявшему семь лет, поскольку часть этого времени он проводит в одиночестве в самой отдаленной и атмосферно чистой части Франции, практически незаселенной. Там, живя в пещере, Гренуй в своем воображении предается самым утонченным обонятельным оргиям, до тех пор, пока, к величайшему своему ужасу, не обнаруживает, что сам он не издает никакого запаха. Он возвращается к цивилизации и первым делом попадает в руки просвещенного аристократа, чей конек — теория о том, что от всего связанного с землей якобы исходит некий “газ разложения” (fludium letale). Гренуй, который прожил семь лет подобно первобытному человеку и отчасти стал им на самом деле, оказывается идеальным подопытным кроликом для его изысканий. “Ученый муж” демонстрирует Гренуя широкой аудитории в качестве впечатляющего подтверждения своей атмосферной теории: “что было — и что стало”. В конце концов Греную удается разработать для себя человеческий запах и сбежать от “ученого” в Грасс.
Третья часть романа описывает его жизнь в Грассе: он работает на парфюмера Дрюо, изучает все более сложные парфюмерные технологии, ставит собственные эксперименты и, наконец, совершает серию убийств молодых женщин с единственной целью: завладеть их запахами. На счету убийцы уже двадцать четыре жертвы, вселяющие ужас в сердца обитателей города. Лаура Риши, дочь богатейшего из горожан, становится последней жемчужиной, венцом этой коллекции ароматов. За ее убийство Гренуя арестуют и приговаривают к смертной казни. Однако приговор не удается привести в исполнение, поскольку одной капли изобретенной Гренуем “женской эссенции” оказывается достаточно, чтобы взойдя на эшафот, он пробудил в многотысячной толпе столь сильную любовь, желание и похоть, что запланированная казнь выродилась в массовую оргию. Для Гренуя это момент наивысшей власти и наивысшей гадливости. Лишенный запаха, он покидает Грасс незамеченным и отправляется в Париж.
В четвертой части всего несколько страниц. Гренуй возвращается в Париж, разбрызгивает вокруг себя любовный эликсир, после чего на том самом Кладбище Невинных, где он когда-то появился на свет, его растерзывает и пожирает шайка клошаров и разбойников, в первый раз в жизни совершающих нечто “из любви”.
Роман вызвал оживленную дискуссию в немецких “фельетонах”, но хотя в целом книгу и одобряли, о литературных ее достоинствах отзывались довольно сдержанно. Обсуждение превратилось в настоящий спор по поводу постмодернизма в немецкой литературе, дебатировались вопросы
формы и содержания, высокой / низкой литературы и культуры, а также присущая роману антипросвещенческая позиция.
В приводимых далее фрагментах романа легко можно увидеть главные особенности, описанные нами выше (заметное скольжение означающих и понятийное наложение как ключевые конструктивные элементы для описания обоняния). Эти приемы далеко не произвольны: они увязаны с жизненным опытом читателя, а на случай отсутствия такового опыта — с ассоциативным мышлением и воображением читателя. Эта последняя связь — наименее жесткая, но одновременно и более открытая, творческая и непредсказуемая. Повествование, строящееся на обонянии, разительно отличается от привычной “реалистической” прозы, поскольку здесь значительно сложнее предугадать, что именно возникнет при чтении перед мысленным взором (а точнее сказать, “мысленным носом”) читателя. И хотя наш мысленный взор наверняка представляет собой более просвещенный орган чувственного восприятия, чем наш мысленный нос, последний значительно более раскрепощен. Ключевое достижение повествователя состоит, таким образом, в том, что он предлагает читателю богатейший выбор аналогий и понятийных наложений для выражения обонятельных феноменов. Собственно говоря, весь роман Зюскинда может быть прочитан как совокупность преднамеренных понятийных наложений, и наиболее успешны те его фрагменты, где эти наложения одновременно достаточно точны, то есть концептуально уместны, и достаточно свободны, то есть оставляют простор для воображения. Поскольку они никогда полностью не перекрывают означаемых, некоторое скольжение означающих неизбежна и даже приветствуется. Оно отмечает собой процесс обонятельно-языкового сближения, оно одновременно мобилизует обонятельный опыт читателя и задает этому опыту определенные рамки.
Метафорические модели
Весь “Парфюмер” представляет собой сокровищницу обонятельных образов: растения и цветы, охота, животное чутье, тела, запахи тела, воспоминания, массовая оргия, и, разумеется, парфюмерия — все это семантические поля, непосредственно связанные с этим способом чувственного восприятия. И если в изучаемом нами тексте и таится какой-то скрытый смысл, то он состоит именно в подробном описании обонятельных феноменов с помощью разнообразных метафорических моделей. Далее мы остановимся на наиболее заметных из них.
Архитектурная модель
Одна из первых моделей, выбранных зюскиндовским повествователем для разговора о запахах, — архитектурная. На самом деле это двухступенчатая модель, поскольку построение “настоящего” здания предвосхищается игрой ребенка в кубики: “Это были причудливые фантазии, он [Гренуй] создавал и тут же разрушал их, как ребенок, играющий в кубики, — изобретательно и деструктивно, без различимого творческого принципа” (с. 65). Но после того, как Гренуй почуял “атом нежного запаха” девушки, чистившей мирабель (с. 66), он “провел инспекцию огромного поля, где лежали руины его воспоминаний <...> перебрал миллионы и миллионы обломков, кубиков, кирпичиков, из которых строятся запахи и привел их в систематический порядок” (с. 76). Вскоре “он смог приступить
к планомерному возведению зданий запахов: дома, стены, ступени, башни, подвалы, комнаты, тайные покои... <...> внутренняя крепость великолепнейших композиций ароматов” (с. 76). “Все сооружения из запахов, которые он, играя, когда-либо возводил внутри себя
”
до этой обонятельной эпифании “вдруг просто разрушились, утеряв всякий смысл” (с. 72).
Модели “библиотека” и “коллекция вин”
Во время пребывания Гренуя в склепе на вулкане Плон дю Канталь, где он предается настоящим оргиям обонятельной памяти, повествователь использует для передачи запахов модель библиотеки и модель винной коллекции. Гренуй посылает невидимых слуг “в кладовые, дабы из великой библиотеки запахов доставить ему тот или иной том” и приказывает “им спуститься в подвал, дабы принести ему питье
”
(с. 203). Потом они возвращаются, “держа на невидимом подносе эту книгу запахов. Невидимые руки в белых перчатках подносят драгоценные бутылки, очень осторожно снимают их с подноса; слуги кланяются и исчезают” (с. 204). Гренуй “открывает первую бутыль, наливает себе бокал до краев, подносит к губам и пьет. Одним глотком он осушает бокал прохладного запаха, и это восхитительно!” (с. 204). Он осушал этот бокал и одновременно
раскрывал книгу и начинал читать о запахах своего детства, о школьных запахах, о запахах улиц и закоулков города, о человеческих запахах <...> когда отвращение пересиливало интерес, он просто захлопывал ее, откладывал прочь и брал другую.
Попутно он беспрерывно пригубливал благородные ароматы (с. 205).
Под конец подобного “запоя” он обычно открывал “одну, последнюю флягу, самую роскошную: это был аромат девушки с улицы Марэ...” (с. 206). Опорожнив эту флягу и сполна насладившись ею, он “погружался в отупляющий сон” (с. 207).
Пейзажная модель и модель творца
Говоря вкратце, повествователь разрабатывает пейзажную модель запахов, с “пряным дуновением весенних лугов; тепловатым майским ветром, играющим в зеленой листве буков; морским бризом, терпким, как подсоленный миндаль” (с. 198). Но повествователь сообщает нам, что “во внутреннем универсуме Гренуя не было никаких вещей, а были только ароматы вещей” и поэтому называть эту вселенную пейзажем — всего лишь “faНon de parler” (с. 198). Несмотря на это, Гренуй в этой сцене описывается как творец, “бесподобный Гренуй” (с. 199), желающий, “чтобы его империя благоухала. И он властно шагал по распаханной целине и сеял разнообразнейшие ароматы <...> И Великий Гренуй видел, что это хорошо, весьма, весьма хорошо” (с. 200). В этой метафоре творца присутствует очевидный библейский подтекст, но помимо этого Гренуй уподобляется Дезэссенту, главному герою романа Ж. К. Гюисманса “Наоборот”, написанного в 1884 году.
Музыкальная модель
В романе присутствует также музыкальная модель передачи запахов, затронутая в тот момент, когда повествователь передает слова Гренуя-ребенка о том, что его сверхъестественные обонятельные способности, вероятно, лучше всего было бы уподобить миру музыки.
Пожалуй, точнее всего было бы сравнить его с музыкальным вундеркиндом, который из мелодий и гармоний извлек азбуку отдельных звуков, и вот уже сам сочиняет совершенно новые мелодии и гармонии, правда, с той разницей, что алфавит запахов был несравненно больше и дифференцированней, чем звуковой (с. 49).
В этой модели поражает то, что, хотя отправным пунктом здесь служат “мелодии и гармонии”, Гренуй разрабатывает “азбуку отдельных звуков”, дабы в дальнейшем выстроить из них свои собственные единства высшего порядка. В этом отношении музыкальная модель оказывается аналогична самой технологии парфюмерного ремесла, где вещества, в принципе, точно так же сепарируются, очищаются и лишь затем смешиваются в нужной пропорции. Кроме того, у самой этой музыкальной аналогии уже был литературный прецедент, относящийся, правда, скорее к области вкуса, нежели запаха, а именно знаменитый рот-оргЗн из
четвертой главы “Наоборот”, где повествователь выражает музыкальными терминами вкусовые ощущения, сопровождающие дегустацию ликеров.
Модели парфюмерного дела
Однако главными моделями для осмысления обонятельного восприятия служат пять первичных процедур, производимых для получения основных парфюмерных ингредиентов. Помимо простейшей выжимки Зюскинд описывает четыре классических метода извлечения эссенции из природных материалов: перегонка, мацерация (иначе ее называют горячим анфлеражем), промывание и собственно анфлераж, или холодный анфлераж. Из этих четырех процессов перегонка отчетливо соотносится с лингвистической категорией метафоры; мацерация и анфлераж — с метонимией. Перегонка, которой в немецком соответствует слово abziеhen (лат. abstrahere), представляет собой метафорический процесс, поскольку самой ее сутью является получение из смеси ароматической эссенции (то есть ее парадигматической сущности) посредством выпаривания жидкости и последующей ее конденсации. Мацерация и анфлераж, напротив, представляют собой процессы передачи запахов твердым или пастообразным веществам. Для них характерен принцип соприкосновения, т. е. смежности (con-tingere). Промывание, то есть вытяжка ароматической эссенции из помады (полученной, в свою очередь, путем холодного
или горячего анфлеража) в спирт также является метонимическим процессом, но может на следующей ступени дополняться перегонкой. В результате совмещения обоих типов парфюмерных технологий получается essence absolue, чистейшая эссенция, ароматический раствор
высочайшей концентрации.
Перегонка, мацерация, промывание и анфлераж как физико-химические процессы составляют часть сюжетной структуры романа, а их метафорические и метонимические языковые корреляты прочно занимают свое место в нарративной технике автора; все описание обоняния держится на этих развернутых парфюмерных метафорах (в широком смысле).
Парфюмерное дело — одновременно и сюжетообразующий фактор, и источник сквозных образов — позволяет выразить запахи на языке понятий. Постижение читателем обонятельного универсума романа углубляется за счет парфюмерных технологий. Принцип постоянного перенесения запахов явным образом находится в центре внимания, как, например, в случае промывания, о котором повествователь говорит: “цветочный аромат еще раз переходил в другую среду” (с. 275) 15.
На макроуровне, уровне сюжета, акцент переносится с метафорических на метонимические парфюмерные процессы. Метафорическая фаза завершается, когда Гренуй покидает Бальдини, чье предприятие в буквальном смысле кануло в Сену вместе со всеми ароматами — как реальными, так и воображаемыми, — со всеми формулами, которые Бальдини безнадежно пытался выудить из непреклонного Гренуя. В Грассе начинается метонимическая фаза великого проекта Гренуя: собирание запахов молодых прекрасных девушек путем холодного анфлеража.
Перегонка по сути своей есть дифференциация и распределение по категориям, анфлераж — комбинирование и суммирование. Для получения совершенного конечного продукта, несомненно, требуется совмещение обеих операций (abstragere и contingere). Но сильнее всего читательское воображение стимулирует процесс анфлеража, требующий соприкосновения, а потому вызывающий преступный интерес; процесс, при котором запах, выделяемый еще теплыми телами жертв Гренуя, впитывается в заранее тщательно подготовленные им промасленные холсты; процесс, вызывающий у читателя ужас и отвращение или, по меньшей мере, заставляющий его вчуже содрогнуться.
Однако в основе чувственного мира романа лежат еще две аналогии, две глубинные структуры: во-первых, понятие гадливости (и его антипод — влечение); во-вторых — понятие девственности.
Гадливость16
В корне английского слова disgust, точно так же как во французском dОgoЮt, заложено значение вкусового восприятия, поглощения ртом. Однако у немецкого слова Ekel нет подобной сенсорной коннотации 17. Оно происходит от того же корня, что и heikel (▒щекотливый’, ▒деликатный’), и английские глагол to irk (▒досаждать’) и прилагательное irksome (▒надоедливый’), но не имеет никакого отношения к вкусу. То же самое справедливо и в отношении русского языка. Слово “отвращение”, которым обычно передают английское disgust, не нагружено специфическими чувственными коннотациями. Скорее в нем заложено желание отвернуться, отодвинуться от неприятного объекта 18. Лишь синонимичное
“
отвратительному” прилагательное “гадкий” этимологически родственно немецкому (der) Kot (▒экскремент’) и, следовательно, оказывает воздействие на органы чувств 19.
В самом деле, гадливость обычно не ограничивается вкусовыми ощущениями, осязание и обоняние также подразумеваются. Стремление убежать от данного объекта — признак, сближающий гадливость со страхом, однако в случае гадливости важно не столько ощущение угрозы, сколько непосредственное желание отодвинуться от объекта. Поэтому зрение и слух, безопасные способы восприятия на расстоянии, видимо, менее подвержены гадливости, хотя, разумеется, не вполне свободны от нее.
Гадливость можно осмыслить в якобсоновских категориях. Поскольку это не что иное, как внезапная телесная реакция на воздействие окружающей среды, она структурно соответствует резкому переключению с метафорического способа восприятия на метонимический. Гадливость нарушает обычное восприятие, при котором мир структурирован с помощью категорий и парадигм (то есть находится на расстоянии и под контролем), и превращает его в отвратительное переживание близости, контакта или даже заражения, то есть смещает его в плоскость метонимии.
Гадливость моментально сводит на нет все то, что Норберт Элиас называл “цивилизационным процессом”, то есть исторический прогресс в области формирования аналогий, парадигм и ограничений 20. Опыт гадливости прямо противоположен всем цивилизационным нормам, но, разумеется, может быть использован как педагогический инструмент в рамках просвещенческого проекта ужесточения этих норм 21.
Девственность
Случай с отцом Лауры Риши, который в результате логических умозаключений, основанных на визуальной просвещенческой модели, приходит к выводу, что дочь нужно увезти из Грасса, выдвигает на первый план принципиальное различие между дефлорацией и анфлеражем. В сущности, это различие между парадигматическим (метафорическим) и синтагматическим (метонимическим) мировосприятием.
Когда вскрытие тел убитых Гренуем девушек показало, что они не подвергались сексуальному насилию, эта весть не только не успокоила местных жителей, но напротив того, вселила еще сильнейший ужас в их сердца. Если бы жертвы — а все они оказались девственницами — были изнасилованы, у преступника появился бы хоть какой-то мотив; теперь же горожанам оставалось только теряться в догадках. Причина в том, что modus operandi Гренуя — анфлераж, а не дефлорация. Хотя оба метода применяют прикосновение (причем в случае дефлорации прикосновение самого интимного свойства — прободение), и хотя оба они подразумевают некий фазовый переход, смену парадигмы, между ними есть существенное различие. Оно состоит в том, что при анфлераже этот процесс перехода (запахов) из одной среды в другую основан на смешивании, слиянии и перенесении сущности. А в случае дефлорации превращение девушки в женщину осмысляется как решительное размежевание сущностей. Это просвещенческая модель. Отец Лауры явно мыслит в этих категориях, когда планирует побег с дочерью, дабы сохранить ее нетронутой (intacta) для выгодного замужества. При том, что Риши вполне
в состоянии понять дефлорацию как модель, физиологическую подоплеку социального статуса, он и его современники не могут помыслить подобного об анфлераже, который является не размежеванием, а перенесением, который не представим в категориях “до и после” или “или — или”: его формула — “так же, как и”. Смешивание (запахов и сущностей), характерное для анфлеража, находится за пределами понимания не одного только Риши, но и всего Просвещения в целом. Первый сексуальный опыт женщины является для этого типа мышления парадигматическим событием. С другой стороны, различие между дефлорацией и анфлеражем подтверждает, что действия Гренуя в основе своей асексуальны. С помощью запаха девственного тела, запаха еще неразличимого, и потому предваряющего разделение на категории, он стремиться вызвать всеобщую любовь, для которой нет половых различий. При таком понимании его метода оказывается, что он нейтрализует вездесущую оппозицию мужского и женского и функционирует в иной плоскости - в плоскости противопоставления девственного и лишенного девственности. Поэтому логично предположить, что Гренуй точно так же мог бы извлечь любовную эссенцию из тел девственников своего пола.
Интертекстуальность как модель
Помимо гадливости и девственности, есть еще одно поле передачи значений: интертекстуальность. Этот аспект “Парфюмера” уже в полной мере изучен 22.
В заключение вернемся к Сперберу и Уилсон с их инференциальной моделью коммуникации. Сначала они критикуют общепринятые метафоры коммуникации: все это “звучит так, как будто вербальная коммуникация сводится к процессу упаковки некоторого содержания <...> в слова и отправки его реципиенту, который распаковывает посылку” (с. 1). В противоположность этому, в инференциальной модели
адресат не может ни декодировать сообщение, ни догадаться о намерениях адресанта с помощью дедукции. В лучшем случае он может строить какие-то предположения, исходя из поведения адресанта. Хотя эти предположения могут подтверждаться, они недоказуемы.
К тому же, “процесс инференциального понимания “глобальный”, а не “локальный””, и потому “имеет доступ ко всей концептуальной информации, содержащейся в памяти” (с. 65). Это многообещающий отправной пункт для создания лингвистической модели обоняния. Более того, уже после сотрудничества с Уилсон, Спербер продолжил исследования в направлении поиска всеобъемлющей модели для объяснения культурных феноменов, подчеркивая расплывчатость культурных представлений и коммуникации и возможность их неоднозначного истолкования.
Прежде чем завершить данное исследование (по крайней мере, на время), нужно отметить два важных момента. Лакофф и Джонсон, по всей вероятности, правы, полагая, что метафора — наилучшее средство осмысления сложных перцептивных и мыслительных процессов. Это подтверждается и аргументами Спербера и Уилсон. Лишь с помощью новых, более фундаментальных понятий мы можем осознать нечто столь многослойное, как, например, риторические и мыслительные стратегии, используемые при описании обоняния в художественной литературе. Инференция (то есть догадка, предположение)
и резонанс есть всего лишь дальнейшие метафоры для литературной репрезентации обоняния. Смысл текста возникает как нечто сложносоставное, как наложение друг на друга разнообразнейших систем отсчета, зачастую не имеющих ничего общего с тем способом чувственного восприятия, который они призваны выразить.
Гегель, используя всеобъемлющую обонятельную метафору для того процесса, благодаря которому Дух распространяется в мире, похоже, выразил посредством этого образа нечто большее, чем мог предполагать.
Передача чистого знания сравнима с распространением запаха в атмосфере, не оказывающей сопротивления. Это всепроникающее заражение поначалу незаметно для беззаботного элемента, внутри которого оно распространяется. И потому от него невозможно укрыться 23.
Здесь в качестве метафорической модели выступает само обоняние, оно является означающим, а не означаемым, и это открывает возможности для совершенно нового научного подхода. Именно таков подход Спербера в его книге “Объяснение культуры” 24, где культура трактуется
как “состоящая прежде всего и по большей части <...> из заражения идеями” (с. 1). Метафора заражения, в связи с обонянием, снова возвращает нас к представлению о пагубном влиянии запахов, бытовавшему в культуре вплоть до конца девятнадцатого века, но одновременно открывает путь для дальнейших исследований социокультурной роли обоняния. В соответствии со своим проектом сближения гуманитарных наук с естественными, Спербер говорит о необходимости “согласовывать общественное с естественным” (с. 4) и предлагает
возможные способы осуществления этого. Однако верно и обратное, мы не должны забывать об экспансии естественного в социокультурную реальность. В настоящее время, согласно Сперберу (и это вполне согласовывается с представлениями Лакоффа и Джонсона о первостепенной важности когнитивистики), “когнитивистика важна во многих отношениях”, и особенно в отношении упрочения “связей между ее предметом и предметами смежных естественнонаучных дисциплин” (с. 5). Эта точка зрения вполне совместима с интердисциплинарным уклоном настоящего исследования, рассматривающего обоняние в литературно-языковом контексте.
Спербер различает “объяснения интерпретирующего и каузального типа” (с. 7) и тем самым привязывает изучение обоняния к более общему контексту культурологических исследований. Категории интерпретации и каузальности, являясь фундаментальными механизмами культурной коммуникации, непосредственно соотносятся с метонимическим и метафорическим векторами языковой кодировки обоняния, выявленными в настоящем исследовании. Сперберовский вывод о том, что интерпретация представляет собой центральный аспект коммуникации, также созвучен нашим представлениям об обонятельном восприятии, полученным из вышеприведенного анализа:
Чтобы дать представление о содержании некоторого представления, мы используем другое представление, обладающее сходным содержанием. Мы не описываем содержание представления, а перефразируем его, переводим, резюмируем, расширяем — короче говоря, интерпретируем его (с. 34, выделено автором).
Ключевая роль репрезентации и интерпретации, неизбежный элемент неясности в коммуникации или, другими словами, те самые текстовые модели, которые мы обнаружили в романе Зюскинда, могут способствовать упрочению и расширению связей между обонянием как природным феноменом (феноменом восприятия) и той ролью, которое оно играет в культуре, — ролью все более сложной и требующей все более глубокого теоретического осмысления.
В заключение рискнем предположить, что разнообразные способы концептуального осмысления обоняния (в том числе понятийное наложение) в дальнейшем передвинутся с теперешних маргинальных позиций в литературе, эстетике, лингвистике и прочих гуманитарных областях на подобающее им центральное место в культурологических концепциях, подобных концепции Спербера. Обоняние не будет больше нуждаться в моделях для осмысления, но само станет моделью для новых исследований в рамках граничащих друг с другом естественнонаучных и гуманитарных дисциплин.
Перевод с английского Я. Токаревой | Magazines |
My father taught me to swim.
Отец научил меня плавать.
Who taught you to use your PC
Кто научил тебя работать на компьютере;
I taught history for many years.
Я много лет преподавал историю.
My father taught me to sail.
Мой отец научил меня ходить под парусом.
She taught English to foreign students.
Она преподавала английский для иностранных студентов.
I taught him everything he knows.
Я научил его всему, что он знает.
He taught them the waltz step.
Он научил их вальсировать.; | stihi_ru |
Слезы могут течь из глаз...
Не только, от острой физической боли...
Достаточно пары обрывков обидных фраз...
И вы уже не хозяин своей гордости, своей воли... | stihi_ru |
Меня сегодня ты отвергла,
Тебе не нравится мой вид.
Но в наше время разве внешность
Всерьёз о чём то говорит
Нет денег на покупку кремов,
Нет денег на латанье дыр.
Как много средь холёных телом
С душою грязной,как трактир.
Как много среди справных с виду
Ущербных мыслями,умом.
Ужели ты,моя родная,
Всю жизнь мечтала о таком | stihi_ru |
"Как я провёл лето."
К окосы наливали молока,
А гава сальсу правила текилой,
К офейный цвет любви у бережка
Я влял улыбку пасти крокодила.
П ивное солнце - яростный лимон,
Р ом разбавляло бешеный коктейля.
О ливки ждали вермут. Впрочем, он
В ертляво с шерри станцевал немедля.
"Ё рш" коньяка, портвейна плюс "Аи"...
Л аскал "Дом Периньон" слова мои,
Л укаво заслоняя крепость виски.
Е лей такой, всё лето - просто шик!
Т еперь очнулся. Тяжко. Денег - пшик.
О х, и похмелье самогоном близким!
05.09.2015
Мой блог: http://my.mail.ru/community/blogdaliahru/27CEC31A2B5F3255.html | stihi_ru |
ПОСВЯЩАЕТСЯ МОИМ РОВЕСНИКАМ
Ну кто придумал старость эту,
Как можно с нею примириться!
Душевной радостью и светом
Могу я с каждым поделиться!
И только зеркало - предатель,
Своей правдивостью смущает,
Что эта старость, о, Создатель!
Коварно-тихо подступает...
В бою неравном, все ж, морщины
Места получше занимают,
И беспощадные седины
Свою работу завершают!..
...Давайте жить, друзья, как прежде,
Морщин, седин, не замечая!
Любви, и Вере, и Надежде
Сердца навстречу открывая! | stihi_ru |
Вдохновило: "Зима осталась в холодильнике" (Александр Харчик) (http://www.stihi.ru/2016/03/21/4545)
Когда становится теплее,
Вступает март в свои права.
От свежей зелени хмелея,
Весной кружится голова.
Зиме на пятки наступая,
Весна вошла уже в азарт!
И, прочь морозы прогоняя,
В ручьях сугробы топит март.
Куда ж теперь идти морозу
И где пристанище искать
Весна вдогонку шлёт угрозу:
Чтоб больше снег не насыпать!
А холодильнику отрада!
Гостеприимно дверь открыл -
(Теперь вдвойне работать надо!)
И весь мороз в себя впустил!
Теперь на целые полгода
Пусть будет за окном жара
И знойная стоит погода,
Зудит над речкой мошкара,
Холодному напитку рады
Все люди будут каждый раз,
Благословляя ту прохладу,
Что в холодильниках у нас! :-)) | stihi_ru |
Лиссэль жила в Сохо. Нет, не в Лондонском Вест-энде, где Оксфорд-стрит с севера, Риджент-стрит с запада, Лестер-сквер и площадь Пикадилли с юга и Чаринг-Кросс-роуд с востока. Нет. В Москве она жила. А Сохо - это был дорогой клуб в центре, на Ходынке. Попасть в него "с улицы" было невозможно. И неважно, сколько ярдов или лямов, позвякивало в твоём кошельке. Здесь клубились аристократы и члены. Члены правительства, члены совета федерации и прочих разных некоммерческих организаций, нередко финансируемых совсем не российскими меценатами. Крутизна автомобиля, на котором вы приехали, тоже не производила на служителей фэйсконтроля никакого впечатления. Один из них, известный художник из Галереи Грекова, приезжал туда, вообще, на Лада Ларгус. Почему-то это не мешало услужливым швейцарам открыть дверцу машины, двум девочкам-плэйбой проводить его до столика, одинаковым мужчинам - шкафам с рациями заботливо выстроиться коридорчиком, защищая его от кого-то (от кого от народа, может быть). Так вот, жила Лиссэль в Сохо. Так она говорила своим подружкам. А на самом деле, её квартира находилась прямо над клубом, на дверях которого не было ни одной вывески. Но камер наблюдения было больше, чем в Кремле. Она была совсем не бедна. Занималась в меру сил кейтерингом. А поскольку жизнь чудесным образом свела её с людьми, которые управляют судьбами нашего бренного мира, то нескольких заказов в год ей вполне хватало на скромную жизнь и небольшую квартирку-студию в центре столицы. Над клубом Сохо. Звали её на самом деле не так. Она придумала себе это имя Лиссэль, прочитав грустную и очень добрую сказку одного известного московского писателя со смешным псевдонимом Lucky, который писал очень необычные истории, которые предназначались для детей, но волновали и заставляли задуматься взрослых. На самом деле, нашу героиню звали Елизавета Семёновна Капустникова. Но согласитесь, заявить где-нибудь в московском гольф-клубе на Довженко, или в яхт-клубе, или просто в солидном коттеджном посёлке, о существовании которого никто и не слышал, что организаторы благодарят компанию Fresh и её хозяйку - очаровательную Лизу Капустникову... Не комильфо.
Так и появилась Лиссэль Валевски. Что-то созвучное с Ассоль в этом имени согревало душу совсем небедной Лизы. Детей у Лиссэль не было. Как и мужа. Но возраст её был таков, что она иногда задумывалась об этом, но не очень волновалась на сей счёт. Только... Жить одной... в центре шумной столицы... а под окном кипит жизнь. Бентли, майбахи, шубы, корзины цветов. Нет, она не завидовала. Ей это всё было не нужно. Она была достаточно успешна и самодостаточна. Но...
Осенним вечером, когда в подворотнях взлетают, кружась, опавшие за день листья, словно пытаясь пожить ещё чуть-чуть, хотя бы на секунду ощутить то волшебное, захватывающее дух чувство полёта и рухнуть с высоты, осенённой небесным светом, в придорожную грязь и пыль, она одевалась и выходила на улицу, в кафе Coffee Bean, чьи столики призывно манили согреться чашечкой превосходного капучино с ликёром, рассматривая из уютного тепла кофейни жизнь и суету населения московских промозглых в это время года улиц в наступающих синих сумерках.
Бодрящий напиток и неизменная электронная "читалка" книг в руках. С любимым и таким красивым женским романом. Нет, ну конечно, в кафе она спускалась только после того, как приведёт себя в порядок. Это был даже не ритуал. Это была часть её жизни, без которой она просто не могла обойтись. Подмигнув своему отражению, смотрящему грустно из белого глянца выключенного экрана "читалки", она проверила - красиво ли она сидит, и ровными ли складками спускается с её плеч старинная шаль, подаренная ей мамой. Милой родной любимой мамочкой, оставившей её одну несколько лет назад.
Она посмотрела в окно. К клубу Сохо подкатывали одна за другой роскошные машины. Из них с чувством необыкновенного собственного, нет, не достоинства, а величия, выходили члены совета федерации, члены парламента и члены каких-то некоммерческих организаций. Иногда резво подъезжали простые мерседесы с полностью затонироваными стёклами, и из них торопливо выскакивали клерки в нарядах топ менеджера (чёрно-белый планктон с встречающимися сине-голубыми воротничками) и с худеньким портфельчиком в руках. Заходили в клуб, чтобы спустя несколько минут, видимо, получив ценные указания, или так необходимые компании, подпись или кредит (а иногда и то, и другое) умчатся, увенчанные синим проблесковым маячком под смешное кряканье дорогого автомобиля. "Наверное, стоимость автомобиля должна показывать насколько важными делами занимается его владелец. Насколько он не такой, как все. Да, демократия. Да, все равны. Да. Но, некоторые - ровнее."
Так было всегда. И не только на Руси с её псами опричниками, с лицензией не то, что на убийство, куда уж там нежно бюргерской Европе, а с лицензией на всё.
"Разве что-то сейчас изменилось" - подумала она. И сама себе ответила: "Нет."
"А может, это просто осень Мерзкое настроение, дождик, зарядивший после обеда, и сломанный каблук на любимых туфлях Иногда кажется, что одно несчастье притягивает другое. И они начинают сыпаться на тебя, как из решета, наполненного водой. Ведь, на самом то деле, не все так плохо."
- Смотри, - сказала она сама себе, - огоньки иллюминации прочертили волшебный воздушный мостик то ли из лампочек, а то ли из звёзд, прямо над улицей. Мостик от одного дома к другому. От одного сердца... "Куда" подумала она. "В неизвестность В чёрную пустоту московских улиц
Так много людей. Так много дел, радостей, горя и счастья. Чужого счастья. А моего здесь нет. Да и будет ли"
Она махнула рукой официанту и попросила ещё одну чашку крепкого эфиопского кофе и пятьдесят грамм коньяка ВСОП. А пока ей готовили заказ, внимательно рассмотрела одинокий ясень, Бог знает, как затесавшийся в это царство стекла и бетона. Подсвеченный снизу, в роскошном красно-жёлтом осеннем наряде, он был великолепен. И также одинок. Он грустно ронял золотые листики, как записки-стикеры, что осыпаются с экрана монитора, потеряв свою клейкость, или, как старые воспоминания, которые как бы ни были прекрасны и незабываемы, тем не менее, тускнеют со временем, становятся из золотых серыми, обыденными, как асфальт московских улиц, и сливаются с повседневной городской жизнью так, что уже и не отличишь повседневное "мне вчера надо было к маникюрше заехать (а я и забыла!)" от напоминания о первой любви. Школьной, смешной и наивной. Да и какая теперь уже разница
Из машины у клуба вышла очередная модель в белоснежном вечернем платье, почти не прикрывающем красивую покупную грудь. В свете уличных фонарей сверкнуло колье, такими яркими и холодными, как лёд, искрами, что сомнений о подлинности этого истинного произведения искусства, не оставалось.
"А бриллианты не тускнеют, как воспоминания", - подумала Лиссэль.
Вышедший следом красавец мужчина взял модель под руку.
С неба на них, как благодать, опустился, кружась, красный разлапистый кленовый лист. Он замер на плече красавицы. На оголённом плече. Ухоженном кремами Platinum Rare от "La Prairie". Какая-то мерзкая уличная грязь на таком дорогом плече!
Брови девушки недовольно нахмурились. Её молодой человек поспешил смахнуть листок, и внимательная Лиссэль увидела, что у него на руке нет кольца.
Ох уж эти женские глазки! Вечно то они смотрят как бы невзначай, но именно туда, куда и надо!
Непослушный лист клёна не упал, а нахально уместился под платьем, на груди, теперь уже просто взбешённой девицы.
Мужчина растерялся.
Это очень явно отразилось на его лице.
К тому времени Лиссэль переместилась из душного кафе за столики на улице. Поэтому, когда она рассмеялась в голос (И что это на неё нашло Потом она долго не могла понять, с чего это её так развеселило) те двое оглянулись. Она фыркнула и скорым шагом вошла в клуб. Не забыв самостоятельно достать нахальный лист ясеня.
А он...
Взгляды их встретились одновременно, но Фрэд (так его звали друзья, завсегдатаи дорогих ночных клубов) задержал свой взгляд на Лиссэль чуть дольше. Ещё несколько прекрасных секунд, после того, как она опустила глаза.
Нет, он не разглядывал её сверху вниз и обратно, как делали очень многие уличные мужики. И надо признаться, там было на что посмотреть. Нет.
Он смотрел ей в глаза.
Вы думаете нельзя встретиться взглядом, если вас разделяет двадцать метров улицы
Можно. Ещё как можно.
- Фрэд! Ты что там застрял - послышалось из клуба.
Мужчина вздрогнул и, проведя по лицу рукой, зашёл в клуб. На пороге он замер и оглянулся.
Лиссэль сидела за столиком в той же позе, не смея пошевелиться.
Мужчина вздохнул и вошёл в клуб.
#
CHAPTER ВТОРАЯ
Подарки
В эту ночь Лиссэль очень плохо спала. Да что там, она вообще не сомкнула глаз. Поэтому день на работе прошёл в муках и борьбе с голодом до обеда и со сном после.
Придя домой, она ехидно проигнорировала душ и сразу (не поужинав!) плюхнулась в постель, чуть откинув для приличия покрывало и свернувшись калачиком прямо на тёплом пуховом одеяле.
"Нельзя так", - пришла последняя мысль в засыпающее сознание.
Но заснуть в этот вечер ей было не суждено.
В дверь назойливо зазвонили.
Она накинула халат и поправила волосы, проходя мимо зеркала, открыла дверь.
На пороге молодой мальчик-курьер протянул ей пакетик.
- Это мне
- Ходынский бульвар 17, квартира 7
- Да.
- Значит, вам.
- Мне надо где-то расписаться
- Судя по тому, из какого я магазина, скоро будет надо, - улыбнулся юноша и, весело насвистывая вальс Мендельсона, бегом скатился по лестнице.
Лиссэль закрыла дверь и присела на модный яркий диванчик, стоящий у окна комнаты.
В пакете в роскошной коробочке от Cartier лежал камушек.
Там не было ни кольца, ни серёжек, ни подвесок. Просто камушек.
Лиссэль внимательно его рассмотрела.
В сумраке комнаты он ловил малейшие лучики от луны за окном от автомобильных фар, от уличной рекламы и отпускал их на волю уже согретыми и наполненными чарующим обаянием аристократической чистоты.
Было в нём что-то приковывающее взгляд.
- Красиво! - подумала Лиссэль.
Но кто же этот тайный поклонник
Она вспомнила вчерашний вечер.
Сомнений быть не могло.
- Схожу завтра в ювелирку. Узнаю его стоимость, - подумала она, засыпая.
Камень удивил её. Но совершенно не впечатлил.
Мало ли Может, стекляшка какая
- А если стоящая вещь - продам. Мне надо за квартиру уже за два месяца заплатить. И крем себе ночной наконец-то куплю. Ей очень понравилась одна новинка, которую она видела на презентации новой линии Клиник. Но цена...
С этими мыслями она и заснула.
В обед она поехала на Тверскую и зашла в один из магазинчиков, не очень больших, но достаточно известный в Москве.
Лицо оценщика ей не понравилось.
Сначала тот, вытаращив глаза, рассматривал камень в лупу, не веря, что держит в руках такую ценность.
Потом внимательно посмотрел на Лиссэль. В его голове происходила серьёзная борьба с желанием обмануть простушку в столь несоответствующем камню одеянии с повадками человека, впервые столкнувшегося с оценкой дорогих вещей, и страхом, что придётся отвечать перед власть имущими.
И не просто власть имущими, а имущими такую власть, что могут дарить своим свистушкам камни, достойные коллекции Гохрана.
- Это очень недешёвый камень... - задумчиво произнёс он. И самым внимательным образом стал изучать реакцию Лиссэль.
- Я знаю, - с каменным выражением лица очень спокойно ответила девушка.
- Вы хотите вставить его в кольцо В подвеску Может быть, пирсинг
Губы старого ювелира скривились от одной мысли о таком варварском использовании такого роскошного и редкого камня.
- Нет. Я хотела бы его продать.
Старый ювелир самой ювелирной национальности на свете снял очки и, грызя их ушко, посмотрел на Лиссэль, как на человека, непонимающего, какую страшную вещь она делает.
- Вы уверены -- переспросил он, спустя пару минут молчания и взаимного разглядывания.
- Да.
- Когда вы хотите получить наличные
- В смысле - удивилась Лиссэль, - сейчас.
Старый ювелир понимающе кивнул.
- Ну да, конечно... Только вот...
Не побоится ли такая молодая девушка вечером на Тверской с такой суммой
- А о какой сумме идёт речь
- 54 миллиона рублей.
У Лиссэль подкосились ноги. Но она не подала вида.
- Форма принцесса; 5,25 карат; отличная огранка; цвет и чистота на 1 (D) (А), что вы хотите Я даже не знаю, где в Москве можно такое купить Нет, я знаю, конечно, одно место, но там не покупают. Там хранят. Как народное достояние.
- Да, пожалуй, вы правы. Если я приду в четверг
- Да, конечно, я подготовлю необходимую сумму, и наши охранники проводят вас до дома. Мы ждём вас всегда-а-а-а! Потянул он, глядя, как Лиссэль поспешно выходит на улицу, в основном, чтобы глотнуть свежего воздуха.
До дома она добиралась пешком. Торопиться не хотелось. В голове всё перепуталось. Обновлю машину, сделаю ремонт, непременно, дизайнерский! И для работы о таком кредите она и не мечтала! А тут не кредит, свои, наличные.
Кстати, наличные.
Наверное, надо их в банк положить. Но в какой И как правильно выбрать условия... Вот свалилось на мою голову... Как там говорила её подружка, хохлушка Зося, продававшая из рук в руки абсолютно всё - от турецкого золота до египетской "самой натуральной, но за дёшево, парфюмерии" - не було у бабы забот, купила порося!
У подъезда её ждал сюрприз. Нет, в глубине души она понимала, что ничего не закончено и надо ждать новых презентов. Но стоимость первого повергла её в такое смятение, что она и верила, и не верила в продолжение одновременно.
И когда увидела у подъезда молоденького курьера с роскошной корзиной цветов, она остановилась и задумалась.
"А вдруг он бандит какой-нибудь Мерзкий, наглый. Вечно заросший колючей, как стекло, щетиной. Я буду у него семнадцатая. Если соглашусь."
Лиссэль вздохнула.
Она вспомнила заходящего иногда к ней в офис Рената. Смотрящего их района. К ней он никогда не имел вопросов. И она старалась никогда к нему не обращаться. Так, попили вместе кофе, поболтали о политике и об "этих оборзевших вконец отморозках-дагестанцах". Однажды она видела, как Ренат мирно беседует с генеральным прокурором Москвы.
- А ты не боишься, что он тебя арестует
- Нет, - улыбнулся Ренат очаровательной улыбкой ловеласа (и не скажешь, что за ним несколько трупов и десятки исчезнувших в публичных домах несовершеннолетних девушек), - он мне обязан.
Лиссэль остановилась, не решаясь сделать последние пять шагов на пути к курьеру. Или к судьбе
- Точка невозврата, - подумала она.
Я могу повернуть обратно, спокойно жить и работать, вспоминая иногда это милое таинственное приключение.
Да к тому же, такое приятное.
Или
-Будь что будет, - смело подумала она (хотя я подозреваю, что главенствующим в принятии решения было простое женское любопытство) и нерешительно подошла к курьеру.
Тот взглянул на зажатую в ладони фотографию, внимательно с хитрым и оценивающим прищуром рассмотрел Лиссэль и сделал шаг вперёд.
- Это вам, - сказал он.
Курьер протянул Лиссэль букет.
- И это всё - удивлённо спросила она.
- Нет, - замялся мальчик, - мне велено было отдать это только... только, если вы спросите, - с заминкой и, смущаясь, выдавил из себя он, явно неуверенный в правильности совершаемых им действий.
- А что спросите Как спросите У кого Ох, уж эти олигархи, вечно у них тараканы в голове!
И он протянул ей маленький пакет.
Лиссэль долго задумчиво смотрела ему вслед. Она понимала, что расспрашивать его бессмысленно...
"Наверное, и я теперь кому-то "обязана", - вспомнила она Рената. Может, не надо продавать камень
Впрочем, теперь уже камни.
И что будет завтра
Если так пойдёт и дальше, я смогу помочь нашему государству пополнить бюджетные поступления...
Да...
Надо ложиться спать. Хотя, какой тут сон С такими миллионами
Наутро она решилась.
Встала, несмотря на сонливость, приняла душ и облилась ледяной водой. Зарядка, завтрак, тушь...
Где же эти чёртовы колготки Вечно они куда-то пропадают...
Её решимости не смог поколебать даже грустно лежащий на полу в коридоре её любимый туфель (или любимая туфля) со сломанным каблуком.
Кроссовки и джинсы. К чёрту туфли, колготки и юбки.
Она взяла обе коробочки и, проверив, хорошо ли закрыта сумка, крепко прижав её локтем, вышла из квартиры.
После работы она долго пила кофе в кафе.
Почему она решила, что он сегодня подъедет Женская логика необъяснима...
И вот, подкатил дорогой автомобиль, из которого вышел тот самый мужчина, с которым они встретились глазами накануне.
Она встала и решительно направилась ко входу в клуб.
Натасканные охранники уверенно преградили ей путь. Но хозяин махнул рукой и её пропустили.
- Добрый вечер. Мы знакомы
- Как вам сказать... - Лиссэль замялась.
- Понимаете, мне каждый вечер дарят подарки. Дорогие подарки.
- Вы - красивая девушка и это неудивительно, - улыбнулся Фрэд.
- Я не хочу, чтобы это продолжалось. Мне очень неловко из-за их стоимости. Я не хочу быть никому "обязанной". Цветы, духи - это приятно. Я могу это принять... или отказаться. А это... Понимаете, это не радует. Я перестала спать. Я не хочу этого. Простите.
Вот, возьмите.
И она протянула ему две чёрных коробочки от CL; DE CARTIER.
Он открыл одну из них.
- Да, теперь я вас понимаю. Это действительно, неприличный подарок. Или...
И кто же ваш тайный воздыхатель
- А разве это не вы!
- Я бы с удовольствием сказал вам, что у вас самая оригинальная манера знакомиться с успешными людьми. Вы решили убить их своей обеспеченностью. И сразу намекнуть, мол, милый, на лёгкую жизнь даже не рассчитывай. Я - дорогая штучка!
Но вам я верю.
Ваши глаза...
Они меня поразили ещё в тот вечер.
Жаль, но я ничем не могу вам помочь.
Это не мои подарки.
Хотя, теперь, когда познакомился с вами ближе, я уже почти готов на подобные глупости.
В нашем злом мире так мало таких чистых и красивых людей!
Удачи вам!
И, пожалуйста, приходите почаще в это кафе. Я не могу подойти к вам вот так, на улице... nobless oblige, знаете ли...
Но вы приходите!
Пожалуйста, - добавил он чуть тише.
Я буду на вас смотреть.
Фрэд ушёл в клуб. Охранники взглянули на Лиссэль, и она со словами "Да-да, я иду", была вынуждена ретироваться.
В кафе она не пошла. Не хотелось.
Она шла по улице, сверкающей рекламами дорогих бутиков. Размахивая сумочкой, думала о Фрэде. Спокойно. Без эмоций.
"Надо же. Такой открытый и ненапыщенный. А ведь похоже, не последний человек в нашем государстве."
Сзади грубо кашлянули и тронули её за плечо.
- Закурить не найдётся - глядя на неё сверху вниз, спросил огромный небритый детина с мерзким запахом и совершенно пустыми, как кошелёк студента, глазами.
Чуть поодаль похотливо хихикали две совсем уж бомжеватого вида личности.
Не задумываясь ни на секунду, Лиссэль, ловко прошмыгнув прямо подмышками этого здоровенного детины, заскочила в первый попавшийся магазин.
Преследователи дёрнулись было, но вид секьюрити их вполне успокоил.
- Добрый вечер, - услышала она негромкий спокойный голос, - чем могу вам помочь
Лиссэль оглянулась.
- Не беспокойтесь. Мы уже вызвали наряд полиции. Это дикая неприятная случайность. Больше она в этом месте не повторится, я вам гарантирую.
"Да, но вы и не подумали вмешаться! -- с возмущением подумала она, но ничего не сказала вслух. А если б меня укокошили там"
Лиссэль огляделась.
Это был ювелирный магазин. "Картье!!! "- молнией сверкнуло у неё в голове.
- Понимаете, какое дело. Мне стали дарить подарки. Тайно. И я не знаю, кто это.
- Угу, понимаю, - сказал ювелир и, подумав секунду другую, во время которых пробежался глазами по выразительной фигуре Лиссэль, добавил, - хорошо понимаю.
- Я бы хотела узнать, кто это.
Старый ювелир пригласил её рукой к столику у окна и предложил присесть за небольшой богато инкрустированный столик.
- Андрей, - он обратился к одному из работников, -- изобрази нам чайку с коньячком.
- А почему вы хотите это узнать у нас -- обратился он уже к Лиссэль.
- Видите ли, -- девушка замялась, - это изделия из вашего магазина.
- Ага, кольца Колье Должен вас предупредить, милая...
- Лиссэль, меня зовут Лиссэль.
Ювелир вздохнул, подумав о страсти этих странных женщин к столь экзотическим именам и сказал:
- А меня зовут Давид.
Видите ли, Лиссэль, - он оторвал взгляд от окна и посмотрел ей в глаза, - у нас достаточно дорогой и известный магазин.
Я не могу потерять лицо, раскрывая информацию, которой клиент, по каким-то одному ему ведомым причинам, не хочет делиться. Это разрушит мой бизнес.
- Очень жаль, - сказала Лиссэль и отвела глаза, - спасибо за кофе с коньяком. Это было так мило с вашей стороны...
Скажите, а ваши сотрудники не могут меня проводить
- Ну... в общем-то могут, конечно... - замялся Давид, явно оценивая внешний вид Лиссэль как некредитоспособный, - но вы же ничего у нас не покупали. Вы думаете в этом есть смысл
Хулиганов не бойтесь. Они уже в цугундере и им очень доходчиво сегодня объяснят, что эта улица не подходит для их прогулок.
- Понимаете, - Лиссэль замялась, - у меня есть ваши украшения. Здесь, в сумочке.
Я могу вам их показать Может быть, тогда вы измените своё решение.
- Давайте посмотрим, - удыбнулся наивности Лиссэль Давид. Чем она могла его удивить В таких джинсиках...
Но содержимое коробочек заставило его потерять улыбку мгновенно и задуматься на долгих тридцать секунд.
- Что-то душно у нас сегодня, - сказал он и, развязав галстук, расстегнул воротник рубашки так, что пуговица отлетела и со стуком упала на пол.
Давид встал и махнул рукой сотрудникам, как назойливым мухам. Те послушно исчезли в комнатках магазина. Он встал и опустил жалюзи на окнах.
А потом вернулся за столик и, забыв предложить напитки Лиссэль, выпил залпом целую рюмку коньяка.
- Да уж, голубушка, умеете вы удивить.
- Я не специально, - промолвила негромко Лиссэль, сама очень смущённая вызванным ей переполохом.
- Кто бы сомневался, - задумчиво и, успокаиваясь, промолвил Давид.
Даже не знаю с чего начать...
История эта тёмная и запутанная.
- Начните с главного.
Лиссэль удобнее устроилась на дорогом стуле, обитом кожей алькантра.
- Неподалёку от нашего магазина есть один очень дорогой клуб. Сохо. А напротив небольшое кафе.
- Что вы говорите - сделала удивлённые глаза Лиссэль. - И посетители клуба покупают у вас бриллианты за 50 миллионов, чтобы оставлять их, как чаевые официантам из кафе
Давид нахмурился, ни разу не усмехнувшись ехидной шутке.
- Вы зря иронизируете. Это всё от того, что вы ещё не понимаете, куда вляпались.
- Да я, собственно, ничего для этого и не делала.
- Это неважно.
Так вот.
Однажды у этого клуба случилось небольшое происшествие. Из центра, со стороны Лубянки, подьехал автомобиль начальника службы контрразведки ФСБ РФ Андронова, а со стороны области, с Никулиной горы - майбах скандального депутата Худяковского. Депутат был известен своим постоянным эпатажем, порой переходящим за грань приличия. Да что я вам говорю, вы и сами, наверное, не раз видели его по тв.
В отличие от генерала.
Он был очень непубличный человек. Поэтому, и наведывался частенько в этот клуб, все, происходящее внутри которого, никогда, поверьте, никогда и ни при каких обстоятельствах не выходило за его пределы. Конечно, с такой работой внимание общественности совсем ни к чему.
Дело в том, что когда заходит речь о безопасности целого государства... методы добычи сведений уже ни чем не ограничены. Главное - цель. Средства же их добычи делились не на моральные и аморальные, а на эффективные и нет.
Иногда, после того, как генерал заходил в клуб, к нему подкатывала гламурная тойота селика вызывающего розового с перламутром окраса. Швейцар открывал дверь и...
Вы знаете, Лиссэль, я очень практичный человек. У меня такая работа, которая требует полного владения своими эмоциями и тотального контроля над своим умом, телом и сотрудниками. Но это...
Мне казалось, что на улице становилось немного светлее, когда это воздушное, сверкающее создание появлялось из машины. Казалось, улица замирала, как в замедленной киносъёмке и это подобие рая невесомо ступая, почти не касаясь тротуара, вплывало в двери клуба.
Вы верите в любовь с первого взгляда
- Ну, в моём возрасте некоторые уже вообще не верят в любовь, - уклончиво отшутилась Лиссэль.
Давид посмотрел на неё.
Задумался.
А потом, как бы приняв для себя какое-то решение или сделав вывод, сказал грустно:
- Я тоже думал, что знаю о любви все.
Пока не влюбился сам.
Повисла долгая пауза.
Выглянувший сотрудник вопросительно посмотрел на Давида, тот взглянул на часы и, молча кивнул. Несколько сотрудников вышли в зал, старательно не смотря на посетительницу, один из них повозился у пульта охраны, и все вышли, закрыв за собой дверь магазина.
Свет приглушили. Столик и стулья у зашторенного окна оказались в круге света посреди темноты. Казалось, от них исходит торжественное и чистое сияние, отгораживающее их от тревожного сумрака пустого ночного магазина. Но свет был так нежен и ненадёжен, что Лиссэль поёжилась. Не то, чтобы она боялась темноты, нет. Но чужое помещение. Драгоценности, посверкивающие даже в полной темноте, "Почему их не убрали Наверное, хозяин сам сделает это позже. Когда я уйду. Уйду", - холодок пробежал по спине. Она никак не могла понять, что так её встревожило Ведь не случилось ничего особенного, чего бы стоило опасаться. "Странно". Может быть, волнение Давида передалось и ей
- Так вот, - вздохнув продолжал Давид.
- В то время я встречался с одной девушкой.
- Так уж и с одной, - улыбнулась Лиссэль, любуясь его роскошной фигурой и многообещающей лысиной, свидетельствующей о высоком уровне тестостерона.
- У нас были серьёзные намерения, - Давид поднял глаза, строго и с удивлением взглянул на Лиссэль.
- Однако это не помешало вам сравнивать гостью клуба с райским облаком. Она хитро посмотрела на ювелира.
- Я мужчина! И не могу спокойно проходить мимо неординарной красоты.
Но я никогда, поверьте, никогда не переходил за рамки приличия. Максимум, что мог я себе позволить, это напеть известную песенку "Ах, какая женщина!" и присвистнуть. Но не могу не признать, девушка была великолепна!
В этот вечер, когда всё и случилось, я стоял с букетом цветов, напротив кафе, как раз рядом со входом в клуб. Я не хотел, чтобы Анна, моя девушка, увидела меня первой. Я приготовил для неё дорогой подарок и ждал с букетом в руках, раздумывая, как же лучше ей преподнести сюрприз Нельзя же так сразу, с порога, ошарашить милую девушку.
И вот, когда Анна появилась из-за угла ближайшего к кафе дома, и уверенной походкой направилась к уличным столикам Cofe Bean, а я стоял напротив у входа в клуб, случилось это неприятное происшествие. Как я уже говорил, две роскошные машины подъехали одновременно. Швейцары задумались, что круче - А002МР или А005АА, а лимузины встали "мордочками" друг к другу всего в каких-то двух-трёх метрах от радиаторных решёток с ещё не остывшими "квакалками" и проблесковыми маячками.
В этот момент раздался истошный визг шин и в глубоком дрифте к крыльцу клуба, прямо между сверкающими хромом капотами, припарковалась розовая селика. Дверца распахнулась, ключи небрежно полетели в руки ближайшего секьюрити, а небесное создание, освещавшее улицу своим шармом, поднялось на три ступеньки и прямо перед входом в клуб наклонилось, поправляя обвивающие ноги шнурки от дорогих греческих сандалий. Наклонилась, не сгибая коленей. Как умеют только женщины. Одета она была, при этом, в весьма скромных размеров мини юбку.
Одновременно из услужливо распахнутых дверец автомобилей вышли...
Как бы это лучше описать Один вынес себя, как драгоценный китайский сервиз. Всё окружающее его не существовало. Люди - тени. Улица - декорации. На его челе лежала печать глубокой заботы о стране. Величие обдумываемой им проблемы вылезало из него невидимым ореолом, заставляя швейцаров и секьюрити почтительно расступаться, не смея даже задать вопрос, чтобы не дай Бог, не отвлечь такого серьезного гражданина. Его чело было благородно, спокойно и источало бесконечную уверенность в себе и архиничтожность всего происходящего вокруг.
Другой вывалился из майбаха, как шарик, болтая по дорогому телефону, размахивая руками и громко ругаясь во всю ивановскую на президента, на Америку, на бестолковых швейцаров и на "этого грёбаного коммуниста" Загонова.
Андронов, думая об ему одному известной проблеме, поднял глаза на крыльцо клуба и остановился так резко, что следовавшие за ним мужчины с зонтиком, который они не убирали даже под крышей (так, на всякий случай, а то неровен час... Контрразведка, знаете ли), чуть не столкнулись с его крепкой спиной в старомодном драповом пальто из отборного мериноса.
Картинка, разверзшаяся прямо перед его лицом, сбила генерала с привычного ритма.
- Что это!!! - как-то истерично и слишком уж высоко для такого солидного мужчины взвизгнул он.
-Чё, не видишь, депутат хренов Народ тебе ж...у показывает, - тут же вставил Худяковский, - а то, ишь, напокупали тут, блин, бентли да мерседесов. На волге будешь ездить. По степям Магадана. Однозначно. Всех вас повесить мало! - довольно нелогично завершил он.
Андронов, не обращая на того внимания, словно его и не существовало никогда, посмотрел на помощника, который услужливо проявился рядом, как призрак, с кожаной папочкой в руках, на которую большими канцелярскими клипсами был пришпилен листок с машинописным текстом. В ФСБ и сейчас используют печатающие машинки, когда дело касается государственной важности. В них вирус и какую-то иную программку шпион, ну, никак не засунешь.
- Мими - наш агент. С неограниченной лицензией, - шёпотом добавил он.
Андронов пришёл в себя и сделал пару шагов вверх и вперёд по направлению в клуб, пытаясь миновать эпатажную девчонку, и не обращая внимания на шумящего сзади Худяковского.
- Что, генерал, получил правдой народной по сусалам А не надо было дачу на народные деньги в Крыму строить, с лифтом на пляж!
В этот момент Мими резко выпрямилась, повернулась и, что есть силы, отвесила звонкую, на всю улицу, пощёчину генералу.
И пока ошеломлённая публика приходила в себя (задержать такого агента без приказа начальства не осмеливался никто), слетела с крыльца, как чибис, и впорхнула в свою розовую машину с открытым верхом. (Я знаю, что селика такая не выпускалась. Эта была собрана под заказ. И должен вам признаться, это был не единственный сюрприз, спрятанный в этой машине).
- У меня, - рассказывает Давид, - даже букет выпал из рук.
Ударить генерала контрразведки!!!!
Я даже не мог себе представить, что теперь ожидало девушку. Какие страшные испытания. Худяковский онемел на долгих семь минут. Потом газеты писали, что это был самый долгий период его безмолвия.
Андронов, шепнув очень тихо, еле слышно: "Вот сучка сраная", - скрылся в клубе, давая на ходу поручения о том, что ни в газетах, ни на тв, ни даже на самых жёлтых и продажных каналах не должно появиться ни малейшего намёка на сегодняшнее происшествие.
- Поставьте им "Убить Билла" или концерт Рамштайна. И в новостях побольше трупов с Украины покажите. Ну вы знаете, что делать. Не буду вас учить. Про инопланетян и Вангу - обязательно!
Чуть позже в клуб вошёл и Худяковский, о чем-то непривычно для него тихо, и, каким-то просительным голосом разговаривая по телефону, который он, похоже, вообще никогда не выключал, как не снимал свой "исторический" малиновый пиджак поверх рубашки без галстука с никогда не застёгивающимся воротничком.
Я поднял букет.
Анна уже ждала меня за столиком, оживлённо переписываясь по сотовому.
Настроение пропало. Я всегда считал, а в связи со своей профессией, особенно, в этом убедился, что чем меньше знаешь, тем дольше живёшь.
То, что я увидел, меня испугало.
Мы выпили кофе. Я отвёз Анну в центр на такси, и мы погуляли по Патриаршим до кафе "Крылов", где за углом она жила, там, где с давних-давних времён стояла странная вращающаяся калитка, прямо за которой уходили в ночные дворики Москвы трамвайные пути.
Было далеко за полночь. Город спал. В эту тихую осеннюю ночь даже редкие случайные прохожие не тревожили древние, звенящие волшебным эхом, переулки этого красивейшего места.
В ту ночь почти не было пробок. Даже у модных клубов, в полночь только открывающих свои двери для шумной московской молодёжи. Да что там! И машин-то было совсем не видно.
Только чёрные мрачные мерины (мерседес) рыскали туда и сюда по спящим кварталам, разрывая холодными ксеноновыми фарами ночной покой горожан. Тридцать седьмой год закончился более семидесяти лет назад. Но генетическая память... От неё никуда не деться. Вот кто-то из них и вздрагивал во сне, когда под окнами крякала машина, а кто-то беспокойно крутился под звуки шелестящих по асфальту шипами шин...Почему в ФСБ считают, что это круто Ездить летом на шипованной резине
Небо заволокло низкими свинцовыми тучами. В Москве они бывают такими мрачными и нависающими прямо над головой, что кажется ещё чуть-чуть, и они либо упадут тебе на голову, либо закроют кремлёвские звёзды, опустив город в зловещую темноту и мрак безысходности.
Сверху, в редкие просветы тяжёлых облаков, был виден древний город. Ничего не менялось. Вот уже много столетий. Москвичи спали, и даже секьюрити у ночных клубов, в полночь только начинающих свою работу, скучали в этот вечер. От центра, от Лубянской площади, разбегалась паутинка дорог. В подворотнях и старых двориках Мясницкой, Остоженки, Никитской старинные качающиеся от сквозняков фонари выхватывали из темноты островки тёплого света, которые тут же скрывали тяжёлые тучи. Между Кремлём и Историческим музеем кружилась осенняя листва, Бог весть как залетевшая сюда из Александровского сада. Яуза баюкала Москву-реку, вливаясь в неё и растворяясь в величии старшей сестры. То тут, то там мелькали зелёные глазки такси, вечно спешащих к кому-то на выручку. Уныло кружила по садовому букашка (троллейбус маршрута "Б"). Наверное, последняя. А, может быть, первая. С Крымского моста смотрел в чёрную воду волосатый парнишка. Поставив рядом недорогую гитару без кофра. Внизу, у входа в давно уже закрытое метро, целовалась парочка. И как не старались окунуть во тьму этот древний мегаполис чёрные, как чернила следователя, дождевые облака и тучи, как не пытались накрыть его пучиной осенней безысходности -- город жил! Жил своей очень маленькой, но бесконечно доброй и чистой жизнью. Вот уже восемьсот семьдесят лет.
В неровный разрыв между серыми тучами было видно, как на Лубянской площади светилось окно. Свет падал от старомодной настольной лампы с зелёным абажуром. Поэтому, лицо стоящего на балконе высокого человека в драповом длиннополом пальто, колышущимся в такт вечерним таким незаметным и таким вездесущим, как слухи, московским сквознякам было трудно, почти невозможно, разглядеть. Он стоял, облокотившись о каменные перила небольшого балкончика, что приютился между двух плоских колонн на третьем этаже в самом центре стены, выходящей на площадь. Зелёные отсветы абажура настольной лампы вызывали неестественные блики, и весь его вид становился не столько внушающим страх, сколько неестественным, чужим, холодным. Безжалостным.
Он напряжённо всматривался вдаль, словно, пытаясь разглядеть что-то очень важное там, далеко-далеко, за Лубянкой, за Кремлём и даже за садами и белокаменными церквями Заречья. Он был так напряжён, что, казалось, будто из его пальцев протягиваются тоненькие нити, простираясь во все стороны, во все кварталы и районы Москвы. О чем он думал Какую задачу решал в своей привыкшей к многоходовым запутанным операциям голове Может быть, оценивал положение и действия оперативных групп, может искал возможные варианты поведения врага. А может, перед ним стояла задача такой сложности, которая могла погубить всё наше мирно спящее государство, да что там, всю землю.
А может...
Может быть, он думал о маленьком, абсолютно беззащитном перед этой ломающей кости и судьбы машиной власти, человечке. Который лежит сейчас мирно, посапывая в своей кровати в одном из спальных районов и даже не подозревает о том, какого масштаба беда осенней свинцовой тучей медленно и неотвратимо нависла над ним.
Мими сидела на барном стуле, наполовину растёкшись по столешнице. Перед ней стояла неровная вереница маленьких стаканчиков, которые молодёжь называла шотами. И совсем не в честь великого грузинского писателя, а в угоду модным в это время (а когда это было не модно у молодёжи У стиляг- флэт и шузы У гусар -- мадам Сижу и французский) англоязычным американизмам.
- Жизнь дерьмо! -- сказала она с вызовом, взяв за галстук подошедшего бармена и глядя ему в глаза, словно пытаясь найти там разгадку мучающего её вопроса. Но нет. Там была глубокая пустота и лишь на самом дне звенели две монеты по пятьдесят центов.
- Жизнь дерьмо...- повторила она, соглашаясь сама с собой и отпуская бармена, впадая в глубочайшую алкогольную депрессию от невозможности понять этот безумный, безумный, безумный, безумный мир.
- Может быть вызвать вам такси -- спросил бармен, но увидев что-то позади Мими, резво переместился на другой конец стойки и, усердно начав намешивать какой-то сложный по рецепту коктейль. Не забывая, при этом, стрелять в сторону Мими умирающими от любопытства узкими хитрыми глазками.
Двое мужчин в шляпах прошлого века и одинаковых, как у клонов, плащах аккуратно взяли под руки Мими и повели к выходу. Она не сопротивлялась. Она знала, что это бесполезно и ничего не решит.
Прежде, чем они сели в машину, она взглянула на небо, высоко запрокинув голову. Неба не было. Низкие московские тучи безразлично проплывали в гнетущей темноте. Одна капелька начинающегося осеннего дождя упала ей на щёку. Она не была связана. Двое просто стояли рядом.
Она посмотрела на них, улыбнулась, вызвав в их глазах удивление и слизнула её языком.
Капля не была солёной.
Промокнув платком лоб, Давид продолжил рассказ.
Я вернулся домой и лёг спать. Ужинать не хотелось. Сон всё не приходил. Было душно и очень сыро. "Влажность высокая" - пронеслось в голове. Перепробовав всевозможные позы для засыпания, включая "поперёк" и "ногами на подушку", я все же встал и выглянул в окно. Мой красавец мерседес ЦЛК мирно спал под окном. Кругом, сколько хватало глаз, стояли почти одинаковые коробки спального района. Редкое светящееся окно наводило на мысли, что скорее всего, свет просто забыли выключить. Хотя...
Вон далекая мигалка всё ближе и ближе. Кому-то плохо, наверное. Он слышал, что раннее утро - самое опасное время для сердечников. Машина двигалась все ближе и ближе, и вот уже она въезжает в наш двор.
- Странно, - подумал я, - чёрный мерин с ксеноном и полностью затонированными стеклами. Наверное, дагестанцы со свадьбы разъезжаются.
Но вышли из машины трое в одинаковых серых плащах. Руки у всех были в карманах. Один остался стоять у подъезда, а двое зашли в дом.
- Интересно! - подумал я. Сон, точнее, то, что от него осталось, смыло, как рукой. Такие дела...Интересно, к кому это они
И в это время в прихожей раздался звонок.
Сердце дрогнуло и опустилось ниже.
В голове, как в ускоренном кино, пронеслись события сегодняшней ночи и вчерашнего вечера.
- Это конец, - подумал я тогда. И окинул комнату взглядом, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в кучку и сообразить, во что же мне одеться и что взять.
- Сухарей у меня точно нет. И что теперь будет с магазином!!!
Вошедший, почему-то один, я ещё выглянул на лестничную клетку, но там никого не было, был неразговорчив.
Он протянул к моему лицу какую-то бумагу из принтера с текстом. Но я, сколько ни силился, никак не мог собрать в слова, вроде бы, такие понятные, но никак не желающие читаться буквы. Я сразу понял, куда меня везут. Скорость была сумасшедшая. Я и не представлял, что можно за семь минут добраться из нашего спального района на Лубянку.
Когда за машиной захлопнулись одни ворота, а потом и другие, я понял, что сейчас умру.
Ворота были огромные. Чёрные, литые, чугунные, в несколько метров высотой, они не оставляли человеку ни одного шанса. Потом бесконечные коридоры и повороты... Я удивился, что двери кабинетов были не вычурные, а обыкновенные, офисные, не особенно-то и дорогие, но вокруг все было чисто и ухожено. И очень пусто.
Я не смогу воспроизвести путь, которым мы шли даже под гипнозом. Столько было поворотов и переходов между корпусами и этажами, но, в итоге, меня подвели к двери одного из кабинетов. Двое заглянули, постучав и широко раскрыв дверь, ввели меня вовнутрь. Стол. Сейф в углу. Человек у окна, выходящего во двор и плотно, но аккуратно зарешёченного. Я хотел подвинуть стул и сесть, но тот оказался прикручен к полу. У меня совсем подкосились коленки, я буквально рухнул на стул.
Человек в форме артиллериста (почему артиллериста, - подумал я тогда) спокойно, но уверенно сел за стол.
- Давид Викторович Файнберг
- Да, да.
Офицер взглянул на меня.
- Да вы не бойтесь. Вон у вас коленки вприсядку ходят, выпейте воды.
Он подошёл к сейфу, стоящему в углу и налил в гранёный стакан воды из стеклянного графина.
Протянул мне.
Я выпил его залпом, стуча зубами о края.
- Не бойтесь, - повторил я его слова, - это в вашем кабинете звучит, как ирония.
- Ну что вы, Давид, мы ж не звери.
"Вы хуже", - подумал Давид, хотя поводов для столь критичной оценки у него пока не было.
Тем временем офицер, видимо, сделав для себя какие-то выводы, сказал:
- Вы не бойтесь. Если вы невиновны, вас никто не тронет. У нас справедливые законы и демократичная страна.
"Ага, как же", - подумал про себя Давид, вспоминая своего деда, Виктора, исчезнувшего в бесконечных психушках, в которые его постоянно переводили, не желая держать у себя "неудобного" пациента. И всего-то за то, что вышел на площадь, выступив против ввода войск в Чехословакию, мировые СМИ тогда писали "Семь человек на Красной площади -- это, по крайней мере, семь причин, по которым мы уже никогда не сможем ненавидеть русских".
- Вы стали вчера свидетелем неприятного инцидента. Нам не хотелось бы, чтобы информация об этом событии была разглашена.
- Никому не скажу, вот вам крест!
Офицер улыбнулся и взглянул на меня. До этого он, что-то обдумывая, все время смотрел куда-то в сторону. Я даже стал нервничать. Говорят, следователи не любят смотреть в глаза тем, кого они подписывают под расстрел. И вот только не надо мне говорить, что у нас мораторий. У нас-то, может, и мораторий, а вот у контрразведки - вряд ли...
- Вы ещё скажите "мамой клянусь". Вы хоть и не кавказской национальности лицо, но ведь именно у вас род ведётся по маминой линии. Не так ли
- Таки, да, - подыграл я ему.
- Так вот. Я не могу оперировать такими эфемерными понятиями, как честное слово. Для меня важны факты и эффективность, - он посерьёзнел.
- Что я могу вам предложить Только не думайте, что у вас есть выбор.
Первое: вы будете с нами сотрудничать и выполнять иногда, очень редко, весьма простые просьбы. Отчёты будут письменные, рукописные, написанные вашей рукой. И если вдруг... ну знаете, алкоголь, или девушки... Ну, в общем, если это станет достоянием общественности... Некоторые ваши клиенты, очень высокопоставленные, или весьма авторитетные в некоторых кругах, получат по почте заказным письмом ваши отчёты.
Вам нравится такой расклад
- Нет, то есть, да! Конечно, да! - запутался я.
- Впрочем, у вас есть выбор.
Вы можете отправиться в матросскую тишину. И провести остаток своих дней, уверяю вас, что весьма недолгий, в общей камере с уголовниками. Думаю, что опергруппа без труда найдёт в вашем магазине "не совсем натуральные" бриллианты или, так называемые, радиоактивные камни.
- Да
- Да, то есть, нет! Конечно же, нет! Никаких радиоактивных камней у нас нет!
- Это неважно. Ну вот и славно. Значит, мы договорились.
- Мамой клянусь, - съязвил я. Сколько раз я ругал себя за свой острый язычок и вот. Он подвёл-таки меня под монастырь.
Офицер внимательно смотрел на меня минуты две. Видимо, оценивая, насколько я смогу держать язык за зубами.
- Не дерзите, Давид. Вы выбрали не то место и не то время для шуток. Конвой! - гаркнул он так, что я чуть не свалился со стула.
Я шёл по коридорам конторы, как будто ехал к жене в роддом встречать своего первенца! Пожалуй, ещё никогда в жизни я не был так рад и счастлив! Хотелось насвистывать и подмигивать встречающимся время от времени караульным в сине-красных фуражках.
Охладили мой пыл взявшиеся, словно, ниоткуда в таком приличном заведении бетонные стены, крошечное, с носовой платок, зарешёченное окно и металлическая кровать, прикрученная к стене. Вот она-то и вселила в меня опять тот животный, парализующий страх перед системой.
Я не успел и рта открыть, как грубым ударом, не знаю чего, был сбит с ног и брошен на пол.
И прежде, чем я успел что-то сообразить, я услышал безумный крик: "Встать!!!!!!!!" - и несколько щелчков запирающейся за мной двери камеры.
Это было несправедливо.
Неправильно.
Не так.
Бетонный пол. Прикрученная к стене кровать напоминала инструменты стоматолога. И эти бетонные "мурашки" стен. Они царапали кожу даже сквозь пиджак. Кожу. И нервы.
Знаете, когда веник окунают в раствор, а потом широкими мазками наносят на стену.
Это не было похоже на венецианскую штукатурку.
Это было ужасно.
Это убивало.
Звук падающих с завидной монотонностью капель в ржавую эмалированную раковину из текущего крана, сводил с ума. Дырка в полу за небольшой бетонной перегородкой напоминала врата ада.
Зло было повсюду.
Огромное, непобедимое зло.
И глубочайшее отчаяние и боль.
Я понял, что скоро сойду с ума.
Измерения размеров камеры шагами и изучение трещин на стенах убило всего семь-десять минут времени. А впереди Сколько было впереди Годы Вечность И почему За что
Ведь меня же обещали отпустить!!
Дверь лязгнула и на пол швырнули худенькое тело в юбке.
Я вздрогнул.
Было безумно неприятно слышать ужасный глухой звук, с которым череп Мими стукнулся о бетонный пол.
"Они убили её", - подумал я. Подошёл, наклонился к ней, пытаясь рассмотреть хоть какие-нибудь признаки жизни. Ничего...
Трогать труп было очень неприятно. Мими застонала.
Я бросился в угол и, набрав в ладошки ледяной воды, тонкой струйкой полил ей лицо.
Она открыла глаза и стала сначала мутно, а потом вполне осознанно меня изучать. Прошло долгих три минуты.
- Помогите мне, - очень тихо сказала девочка.
Я растерялся. Сесть было абсолютно некуда! Тогда я скинул пиджак и расстелил его в угол. Помог Мими опуститься на пол и облокотиться о стены камеры.
- Несчастный... - она посмотрела на меня взглядом, в который возвращалось сознание. Голос был очень слаб, и я наклонился ближе, к её губам, чтобы слышать.
А она....
Она потрепала меня по голове, как очень давно, так давно, что я уже и не помню, делала мама.
- Несчастный... Подвела я тебя под монастырь...
У меня сжалось сердце. Это было так честно и так пронзительно, что на какие-то секунды я забыл, где нахожусь.
- Ведь это вы стояли с букетом жёлтых цветов у клуба
- Да. Но это не ваша вина. Так уж работает наше государство. У меня нет к вам претензий. Только я не могу понять..
ЗАЧЕМ!! Что вы хотите доказать этой машине Вы не могли не знать, что она намного сильнее вас, что она безжалостна и неотвратима. Вы фаталистка
- У вас был красивый букет.
Я люблю жёлтые цветы. Впрочем, любые цветы прекрасны, когда вам их дарит мужчина. Вы подарили его
- Да.
- У вас была последняя ночь. Это прекрасно. А у меня забрали всё. Душу, любовь, способность мыслить и сопереживать, способность любить. У меня забрали любимого.
А оставили только чёрную пустоту в душе и злость. Бешеную злость. И не только к врагам.
Мне нечего было терять. А вас я, поверьте, подставлять совсем не собиралась. Это случай. Его величество случай. Ломающий планы самых талантливых стратегов, и вводящих в ступор маститых аналитиков. Случай. Как будто малыш, совсем ещё несмышлёный, играя в песочнице в пасочки и не ведает, что крушит своей лопаточкой чьи-то совсем не детские миры и строит, возможно великолепные вселенные добра и любви в своих куличиках. Целый мир в одной песчинке. Кто знает, как она устроена на самом деле.
- Меня зовут Марина.
- Давид.
- Марина Андронова.
Я вздрогнул. Даже фамилия этого железного человека вполне могла напугать. А уж здесь, вообще повергнуть в ужас. А, главное, я опять был втянут в какую-то мерзкую историю, о которой я ничего, совсем ничего не хотел ни знать, ни слышать, ни видеть...
- Вы однофамильцы- с надеждой спросил я и сделал невольно шаг назад.
- Я его дочь.
Я отошёл в противоположный угол и сполз по стенке на пол. Закрыв лицо обеими руками.
- Вы боитесь Вам страшно
- Теперь уже нет. Теперь у меня нет шансов. Ни из ста, ни из тысячи. Даже из одного нет шансов. Я покойник.
Мими улыбнулась.
- Шансы есть всегда.
- Ага, особенно здорово слышать это находясь под арестом контрразведки и сидя в одной камере с дочкой её руководителя. Вы убедительны как никогда. Может быть пригласите меня завтра на ужин в Метрополе
- А вы не так трусливы, как мне показалось сначала. Просто у вас совсем нет информации. Вы не понимаете происходящего, а это страшно. Страшно, когда ты не понимаешь, что происходит. И почему только люди всегда ждут плохого от неизведанного Разве не может быть непонятное прекрасным, а не ужасным.
- Моя жизнь научила меня, что как правило ужасно и приносит беды все. И ужасное, и прекрасное. Я придерживаюсь принципа "увидел пьяного - отойди".
- А с вами интересно, - сказала Мими и немного приподнялась, приходя в себя.
- И всё же, если я говорю, что у нас есть шанс, значит так оно и есть. Я агент с неограниченной лицензией, и не стану зря бросать слова на ветер.
У меня почему то сильно засосало под ложечкой. И я грустно посмотрел в сторону малюсенького окошка под потолком. Чёрного московского неба не было видно.
Я глубоко вздохнул.
Она приподнялась и сделав разминку или зарядку, я не очень в этом разбираюсь, стала потихоньку ходить по камере.
- Меня обещали отпустить, - скорее констатируя, чем спрашивая, сказал я.
- Ерунда, - она отмахнулась, как от мухи, - это они всем говорят. Чтобы вы смирно, как барашки топали по коридору до своей камеры. Вы, Давид, простите, но обречены. И всё же...
Я должна ввести вас в курс дела. Всё равно выбраться отсюда вам, скорее всего, не дадут. А если мой план и сработает...
В общем, вам лучше купить паспорт и уехать из этой страны. Например, на историческую родину.
- Умеете вы успокоить...
- Так вот, история эта началась пять с половиной лет назад - не обращая на меня внимания, начала она.
Я была юной выпускницей Юридической Академии и чемпионкой Питера по самбо. В принципе, куда идти работать большого выбора не было. Я устроилась в "контору". И долгое время успешно работала оперативным сотрудником контрразведки набирая опыт и звания. По ночам гоняла на дорогущей тачке с дрифтерами и байкерами. Отрывалась в дорогих клубах. Все было хорошо, пока меня не вызвали к отцу.
"Вызвали к отцу", - звучит странно. Да, у нас были сложные взаимоотношения. С одной стороны, я не нуждалась ни в чём. А с другой... Я не знала ни отцовских ласк, ни заботы. Мне некому было "поплакаться в жилетку". Мамы у нас не было очень давно. Я её почти не помнила. И никогда не знала, что с неё случилось и причастен ли отец к её исчезновению. Просто не знала.
Она отвернулась и поправила непослушную чёлку. Или...
Смахнула ворсинку с ресниц
Так вот, меня вызвали к отцу.
В то время у нас сложились очень непростые отношения со Штатами. Не скажу, что это был Карибский кризис, но где-то около того. А в Канаде, в посольстве США работал военпредом один красивый молодой человек. Хорошая карьера, богатые родители, отличные перспективы...
Вот только он являлся разработчиком программного обеспечения, изучающего один весьма странный артефакт. Это был комплекс программ для суперкомпьютера Terios, самого производительного на земле. Но и его мощностей не хватало для проработки задачи. Поэтому приходилось включать распределённые вычисления и на других, менее быстрых комплексах. А решали они одну странную задачу.
Во времена конкистадоров в одном из селений Инков был захвачен бриллиант. Прямоугольной формы и редкой чистоты. Они называли его "Свет исчезнувшей звезды". Дорогой, но, в принципе, ничем особенно не привлекательный камень. Бриллиант долго путешествовал по миру, оставляя за собой кровавый след. Переходил от одной короны к другой. Пока не осел в Форт-Нокс.
Однажды, кажется в семидесятых, проводилась инвентаризация. И бриллиант попал в руки ювелира из Бронкса по имени Элджернон. Он то и заметил первым, что его огранка, несколько... как бы это сказать... неточная, что ли
Заинтересовавшись он взял камень на экспертизу. И под микроскопом увидел, что каждая грань алмаза, отличается от предыдущей на несколько микрон. Он записал эти цифры и ахнул.
Все цифры были простые.
Помните Это те, что делятся только на единицу и сами на себя. Такие как 3,7,11 и так далее. Цифры складывались в стройные ряды. Но их значение, смысл понять было невозможно. Ясно было одно - это неслучайно.
Сначала камнем заинтересовались учёные. И тут их опять ждал сюрприз!
Радиоуглеродный анализ показал такой возраст камня, что сотрудники побежали проверять исправность аппаратуры и точность измерений. Ошибки не было.
Но тогда получалось, что бриллиант старше, чем наша вселенная!
Представляете Это не укладывалось в голове ни одного ученого ни с той, ни с этой стороны океана. Это не смогли объяснить и до сих пор.
Одна беда.
В дело вмешались военные.
Сначала эти исследования были строго засекречены. Правда до этого, когда ряд цифр был опубликован в Нэйшнл Джиографик, один из наших молодых аналитиков из отдела дешифровки, сделал предположение, что они описывают матрицу размерностью более семи.
- Представляете себе Семи мерное пространство Впрочем если камень возник совсем в другой вселенной, то почему бы и нет
К сожалению, данные были неполные, и построить полноценную матрицу не удалось. Как и получить какую-либо дополнительную информацию. Исследования, как я говорила, были перенесены на один из военных исследовательских центров, известных у нас под названием "ангар-48".
Ковальски, тот аналитик, что предположил структуру матрицы, писал позже в служебных записках, что помимо мерности пространства могла и логика принципиально отличаться от нашей. В частности, информация, заложенная в цифрах, могла нести не только описательное назначение, но и эмоциональное.
Именно тогда и возникло модное сейчас в математике "эмо". Например, грустная четвёрка и синяя тройка при сложении путём эмоциональной сублимации дают весело-жёлтую шестёрку.
Многим это показалось смешной игрушкой из серии "математики шутят".
Многим. Но не контрразведке. Данная, отличная от человеческой логика, позволяла создавать практически не поддающиеся дешифровке шифры. А также проводить многомерный поведенческий анализ сообществ с высокой достоверностью прогноза. Другими словами, мы знали, кто и как будет вести себя в разбушевавшейся толпе. Поэтому трех четырех человек, направленных в нужные точки, было достаточно что бы предотвратить серьёзные уличные беспорядки. Или, наоборот, создать их.
Конечно, службу внешней разведки РФ не могла не заинтересовать такая информация.
Но получить её из самого центра одной из наиболее охраняемых военных баз было практически невозможно.
Все работающие там офицеры были реальными патриотами, настоящими гражданами своей страны. Кадровыми офицерами под присягой, которые не поведутся, как мальчишки, на фокусы с женщинами или угрозой о разглашении их гомосексуальных похождений. До и чужая контрразведка тоже не из глупых людей набрана.
Проникнуть на базу кадровому разведчику нелегалу тоже было нереально. Какого бы высокого класса он ни был.
Что же делать
И тут возникло решение проблемы. Предложил его мой отец.
Но сначала я должна рассказать вам о странном происшествии, случившимся со мной накануне моего визита к отцу.
Я работала в Афгане. Простите, в Афганистане. Под прикрытием. В Румынском консульстве. Так себе работка, просто сбор информации. Скучная рутина.
В один из вечеров, в Кабуле, в одном из более-менее приличных кабачков я немного засиделась. Стало смеркаться. Знаете, как быстро наступает ночь в южных городах Там практически не бывает вечерних сумерек. Раз! И уже ночь. Чёрная, как глаза наложниц.
Я не боялась за себя. Но зря рисковать все же бессмысленно. И раскрываться не хотелось. Многие бы удивились, если б стройный гламурный секретарь румынского посольства уложил троих душманов, да при этом одному из них свернул шею.
Поэтому я окрикнула хозяина и попросила выделить мне пару провожатых.
Торговля на востоке - это не бизнес. Это какой-то ритуал, который они всасывают в себя с молоком ... ну, да, кто матери, а кто верблюдицы.
Так вот вечно торгующиеся духи пристали ко мне и на этот раз. Они отчаянно жестикулируя приглашали меня посетить какую-то антикварную лавку. Я знала их обычаи и понимала, что выйти без покупки в их стране было равносильно сильному оскорблению. А в антикварной лавке пришлось бы оставить не одну сотню баксов. И тем не менее я зашла.
Я убеждённая атеистка и не верю в Бога, - Мими задумалась на несколько секунд, - ну, по крайней мере, при оценке создавшихся ситуаций. Когда мне очень плохо, да. Каюсь. Я обращала свои взоры к небу. Но это были минуты слабости.
Так вот, я не верю ни в приметы, ни в судьбу, ни в рок. Я верю только статистике и фактам. Странно, наверное, слышать это от девушки. Но я агент. Они разучили меня чувствовать. Они заставили меня решать. Решать боевые задачи, решать сложные многоходовые комбинации... но не чувствовать. Впрочем, по молодости я не очень заморачивалась на эту тему.
В лавке, заваленной старинными вещами было тесно и ...
Сказочно.
Я подошла к столику на смешных изогнутых ножках и потёрла бок старинного масляного светильника. Конечно ничего не произошло. Если не считать того, что из дверцы слева вышел хозяин и молча поклонился.
Я внимательно осмотрела вазу, похожую на китайскую.
- А что-нибудь стоящее у вас есть
- Что желает Ханума Есть вазы, платки, золото... Для вас - редчайшей работы ножной браслет. Золото с бирюзой.
- Да нет. Мне нужно что-нибудь действительно стоящее. - Я посмотрела ему в глаза.
Он спокойно выдержал мой долгий и упорный взгляд и лишь провёл рукой по седой жидкой бородке, как бы сжимая её в кулак.
Есть одна вещь. Юг Африки.
Вы знаете, наша религия не допускает изображения людей. А уж изображения Бога -- это вообще гуняк! [табу].
Поэтому я попрошу вас пройти за мной. Мы зашли в дверь, из которой он, собственно, и появился и стали спускаться вниз по крутой винтовой лестнице. "Примерно три этажа", - прикинула я. - "Глубокий подвал".
Войдя в плохо освещённую комнату, я увидела зашторенное окно. Удивилась. И улучив момент, заглянула за занавеску. В лицо светил газовый фонарь. Но в Кабуле нет ни одного газового фонаря!
Мой мозг замер. Не мешая мне двигаться и думать о другом. Так было всегда, когда окружающее ставило меня в тупик. Если ты замрёшь, то можешь быть убит. Поэтому я прошла к шкафчику, на который указал хозяин, не думая о фонаре, а лишь, отметив для себя эту странность.
Створки открыли.
Прямо передо мной сидел, скрестив ноги то ли индусский, то ли африканский божок довольно упитанный, чёрный как смоль, и с огромным брюлликом во лбу.
- Сколько - спросила я.
- Пятьдесят тысяч, - ответил хозяин.
Я повернулась к нему лицом, рассматривая этого сумасшедшего.
- Пятьдесят тысяч за эту стекляшку!!!!
Хозяин молчал.
В воздухе повисло ожидание.
Я торговалась, как бешеная пантера. Но, как ни странно, это ни к чему не привело. Хотя на Востоке нередко скидывали сразу пятьдесят процентов от первой цены.
Упорство хозяина меня удивило.
Я купила вещь. И её обещали утром принести ко мне в номер.
Но утром вместо божка мне принесли пакет с деньгами. Мальчик араб очень извинялся и говорил, что божок похищен сегодня ночью.
-Простите, Ханум. Любая вещь со скидкой 90 процентов ваша, простите, Ханум-анаем.
Я забыла об этом. Но когда явилась к отцу в кабинет, на столе стоял тот самый в меру упитанный улыбающийся божок.
- Интересно, - подумала я...
Отец не сразу начал разговор. Он долго смотрел в окно, отвесив мне лишь дежурное: "Как добралась, дочь"
Я не ответила. Это был риторический вопрос.
Наконец он повернулся ко мне лицом, видимо, приняв какое-то особенно сложное решение, и сказал:
Ты, конечно, слышала про Бронкский бриллиант
- Да, конечно.
- Это второй.
Я внимательнее разглядела божка.
- Те цифры, что нам известны, полностью совпадают. До ангстрема!
Теперь мы тоже обладаем полной информацией. Но время упущено.
Terios весьма быстр и наверстать упущенное нет никакой возможности.
Надеюсь, ты понимаешь, что став обладателем неких сверх технологий или экстра знаний, Штаты нарушат баланс сил. А это третья мировая. Ибо использовать сложившуюся ситуацию надо будет немедленно, пока противник, то есть мы, не пришёл в себя и не ликвидировал разрыв в технологиях.
- Это ужасно. Но я-то тут при чем
Разработкой ПО и общим руководством работами занимается Бруно Орловски, американец, с очень далёкими русскими корнями. Сейчас он работает военным атташе в посольстве США в Канаде.
Мы не в состоянии даже подобраться к нему, а не то что добыть нужную нам информацию.
- Ты хочешь, чтобы я его ликвидировала Но почему я Я не палач.
- Нет, дочка.
Сколько я себя помню, он впервые так ко мне обратился. Не буду греха таить, это меня тронуло.
- Я хочу, чтобы ты его полюбила.
- Наверное, он меня - переспросила Мими.
- Нет, ты его.
Есть только один способ заставить его нелегально приехать в Россию. Втайне даже от руководства.
- Какой
- Он должен приехать сюда, ради спасения своей любви. Своей единственной и неповторимой Мими. И только в том случае, если ей будет угрожать реальная и очень мучительная смерть.
- Папа...
- Это работа. Родина в опасности. В такой опасности, которой ещё не было. Возможно, это угроза всей нашей цивилизации. Судя по тому, что штаты не идут ни на какое сотрудничество - это чрезвычайно опасно!
Я очень люблю тебя, дочь. Ты даже не представляешь, как мне тяжело. Но ты - лучшая.
Да, это я, боевой генерал, говорю тебе: "Ты - лучшая".
Мерзкая, вздорная, взбалмошная егоза.
Но...
Лучшая.
Это факт.
А против фактов спорить бесполезно...
Ты справишься. Я верю.
Мими замолчала. Она отошла к двери камеры и отвернулась. Нет, слёз не было. Но когда она вернулась ко мне, - рассказывает Давид, - на губах белели следы от её прекрасных зубов.
- Я не понимаю тебя, папа. Ты хочешь, чтобы я вот так взяла и без памяти влюбилась в американца!! Ага, щас, уже начинаю. Влюбляться.
Мими плюхнулась в кресло напротив стола и положила ноги прямо на зелёное сукно. Не скрывая своего великолепного ажурного белья.
Андронов взял папку и, как что-то неприятное, смахнул её ноги на пол.
Потом встал, подошёл к спрятанному в книжном шкафу бару и налил себе рюмку коньяка.
Выпил.
Причмокнул губами.
А затем, словно, вспомнив что-то, кинул рюмкой в сторону Мими. Та покрутила головой.
- Знаешь, Мими... "Ну вот, я опять для него Мими, а не "дочка", подумала та".
Самый лучший агент - это тот, который не знает о том, что он завербован. Помнишь серию самоубийств времён ГКЧП Это, когда видные офицеры и руководители высшего звена выбрасывались из окон один за другим Думаешь, они знали, что такое честь И не могли вынести позора
Нет.
Им просто позвонили и сказали кодовое слово. Всё. Мозг - это программа, Мими. А телевизор - это лучший интерфейс для кодирования. Все люди выполняют чью-то программу. Кто-то ходит в офис и добывает денежки для любимого работодателя головой, а кто-то в шахте, руками. Но все они - планктон, биороботы, масса, необходимая для того, чтобы несколько человек, так называемый "золотой миллиард", жил в роскоши, не просто превышающей разумную, а гораздо хуже! В непростительно расточительной.
Жить так, как ты хочешь, делать то, что тебе нравится, иметь свою точку зрения - удел...
- Сильных и власть предержащих, - перебила Мими.
- Нет, - сказал Андронов и замолчал секунд на пять.
- Если бы...
Жить, самостоятельно выбирая свою судьбу - удел тех, кто оказался в нужное время в нужном месте. И они никогда, ты слышишь Никогда не пустят в свой круг ни одного человека "с улицы".
Это может быть лишь член семьи или человек, который что-то решает. Что-то очень важное.
И даже если женщины попадают в этот клуб через постель или, наивно думая, что их полюбили, они не властны над своей судьбой. Однажды я спросил молодого олигарха Берипаско: "А кто эта симпатичная девушка" Знаешь, что он мне ответил
- Это мать моих детей.
Моих детей. Не жена, не любимая...
Мир суров. Если снять розовые очки и взглянуть ему в лицо.
Да, в истории были люди, которые добивались своим неимоверным упорством, талантом, душевной силой, прямотой и бескомпромиссностью права на выбор своей жизненной колеи. Они были прекрасны!
Им можно было позавидовать...
Но их дети...
Вспомни сына Гайдара. Его внучку... Аркадий в четырнадцать лет командовал дивизией. Дивизией страны, гражданство которой его внучка променяла на кусок сала.
- Я тебя не понимаю. К чему эта политинформация
- Видишь ли, Мими, сейчас ты живёшь свободно и вольно. Иногда даже чересчур вольно. Так
- Ну и
- Жизнь устроена так, что за всё в ней надо платить. Ты ведь и дальше хочешь остаться свободной и неуправляемой Не так ли
И ведь я не так уж о многом прошу. Заметь, не приказываю, а прошу.
Поедешь, познакомишься... Потусуетесь там, гульнёте.
Ты не подумай, что я могу тебя чем-то заставить. Или принудить.
Нет, это уровень начальника отделения милиции. Испугать, искалечить, унизить.
Здесь, наверху, руководствуются интересами. Когда обсуждается та или иная кандидатура, судят не о его талантах, а о его жизненном пути. Кого он поддерживал Как повёл себя в не очень приятной ситуации Каких взглядов придерживается О чем болтает с приятелями в кабаке и с подружками в бане...
На основании этого можно спрогнозировать его поведение. А талантлив ли он или нет...Знаешь, если его кандидатура обсуждается на пост губернатора одного из наиболее значимых для бюджета РФ региона, он уже талантлив. Тем, что смог этого добиться. Зачем тратить время на пустое
Я знаю Орловски. Это экстраординарный человек. И знаю тебя.
Вы созданы друг для друга.
Я даже боюсь, что вы нашли бы друг друга даже через восемь тысяч километров или тысячу лет. А тут такой случай!
У тебя не будет задания. Совсем. Никакого. А "агент"... ну да, это твоя работа. Ведь ты не раз уже трудилась в посольствах и консульствах И что Обыкновенная рутина.
Ни один детектор лжи или экстрасенс не сможет тебя уличить. Ибо то, что с вами случится, будет истинная правда.
Я уверен, что вы всё равно полюбили бы друг друга. А раз я не могу помешать этому безобразию...
- Ты решил его возглавить.
У меня есть выбор
- Да. Лететь самолётом Delta или Люфтганза.
Бруно Орловски катился на дорогом автомобиле по широкой Янг Стрит. Он не торопился. Это была поездка уверенного в себе и успешного человека. В гольф-клубе Станмор для него был уже приготовлен электромобиль и помощник.
Он был спокоен и уверен в своём авто. Поэтому, когда выскочившая откуда-то справа розовая тойота селика ("как чёрт из табакерки", - подумал Бруно) не сильно его встревожила. Он только повернул голову и снисходительно посмотрел на молоденькую девушку, сидящую за рулём этой гламурной игрушки.
Мими была напряжена. Они тысячу раз репетировали этот трюк, но... случай - великая штука. Когда ему захочется вмешаться в нашу судьбу, никому не известно.
Итак, газ в пол, у скамейки на углу, руль на три с четвертью оборота влево, одновременно вжимаюсь в сидение и втягиваю голову.
Она начала манёвр.
Глаза Бруно сильно расширились, когда машина "Барбигёрл" взлетела вверх и, пролетев над его капотом, оставив лишь небольшую царапину, грузно, с глухим стуком встала на колёса и въехала в кусты Хайд Парка на Уан Финансиал Плейс.
Он остановился и бросился на помощь. Девушка сидела в кресле разбитого авто с закрытыми глазами. В машину падали листики, которые она сбила с веток. Шипел помятый радиатор и что-то потрескивало в районе аккумулятора. "Надо её вытаскивать срочно! Не дай Бог, пожар", - подумал Орловски.
Он взял девушку подмышки, а она открыла глаза и уставилась на него.
"Жива", - подумал Бруно. И потянул. Девушка громко ойкнула и застонала.
"Ну вот, - подумала Мими, - вечно наши техники расчитывают, расчитывают, а получается, как всегда. Перелом и полгода в больничке".
Вытащить Мими не получалось. Ноги были чем-то крепко зажаты. И... она их совсем не чувствовала. Это было страшно. Она, может быть, впервые в жизни испугалась не на шутку.
Из-под капота потянулся предательский дымок.
Надо было что-то срочно предпринимать. Мозг Бруно заработал, как локомотив японской скоростной дороги. Выломав часть чугунной ограды парка (и откуда сил-то столько взялось), он, как рычагом, отжал рулевую колонку. Потом несколькими тяжёлыми ударами выбил дверь. И взглянув вниз на педали, ещё раз поработал рычагом. Видимо, решивший, что этого достаточно, грубо вытащил Мими и, не обращая внимания уже не на стоны, а на довольно громкий её крик, оттащил подальше.
На улице зашумело. Время успокоило свой бег, и дальше все развивалось спокойно и размеренно. Пожарные приехали первыми. Потом полиция, врачи.
Бруно устало опустился на сидение своего авто. День был безнадёжно испорчен. "Чёрт бы побрал эту отвязную золотую молодёжь (несправедливо отделив себя от этой группы почему-то), - подумал он. - Обкурятся, нанюхаются, а потом носятся по городу без мозгов."
Он был очень раздражён.
Он вернулся домой и засел за своё любимое детище. Программу дешифровки информации, записанной столь странным образом. Итак, если возраст бриллианта превышает срок существования вселенной, то как же он пережил Большой Взрыв Странно. Это могло случиться только в одном случае. Если в этот момент он находился в другой вселенной. Так значит, есть у кого-то силы и возможности перемещения не между звёздами, а между мирами, вселенными!
Видимо, все миры устроены, как русская матрёшка. Вселенная, галактики, планеты, молекулы, атомы, электроны, кварки... Видимо, и наша вселенная - это не самый верхний уровень. А значит, рассуждая таким образом, я прихожу к выводу, что Бог существует. Ведь в самом деле, кем является создатель нашей вселенной для нас Богом. Вот только... разумен ли он Или это, всего лишь, игры случайностей. Некий несознательный продукт жизнедеятельности иной вселенной. Как ветер, порой, создает из скал такие скульптуры, что мы задумываемся, а не разумное ли существо их изваяло Но, нет... Это, всего лишь, случайное перемещение больших воздушных масс в атмосфере. Люди спорят: "Есть ли жизнь в окружающем нас мире. А вдруг в той вселенной нет жизни Представляете, целая вселенная без жизни Зачем"
Бруно встал и налил себе немного хорошего виски. Не торопясь, положил лёд и поставил рядом.
Не пригубив и глотка, он подошёл к магнитной доске на стене, где висели причудливые схемы и стал их внимательно разглядывать, иногда меняя местами и переворачивая. Они создали в суперкомпьютере Terios виртуальное семимерное пространство. Математически это несложно. Это всего лишь матрица с размерностью семь. Когда положение каждого элемента матрицы описывается семью параметрами. Это не надо понимать. Мы в своём трёхмерном мире просто не способны это представить. Однако это не означает то, что семимерное пространство не существует. Приведу пример, чтобы читатель смог понять многомерность мира.
Представьте, что некто (человечек) живёт в мире, где мерность пространства 2.
У него есть высота и ширина. Но нет толщины. Все законы там прекрасно соблюдаются, действие-противодействие, гравитация, масса..
И вот живёт такой человечек в домике на листе бумаги.
И пока это лист бумаги - всё хорошо.
Например. Он построил забор вокруг своего дома. И на это у него ушло 50 досок. Вокруг этого забора построил ещё один. Досок ушло уже 100. И так далее. С каждым новым кругом на забор уходит больше досок.
А теперь представьте, что мы смотрим на этого человечка из нашего трёхмерного мира.
Он о нас ничего не знает. Даже не догадывается о нашем существовании. Более того, в его понимании нечто (а уж тем более человек!) не может иметь измерений больше двух. И, соответственно, не может находиться где-то вне его привычных измерений.
Он говорит своим друзьям: "Всё это выдумки лжеучёных."
Но мы-то видим его. И тихо посмеиваемся. В усы.
А чтобы совсем его удивить, возьмём его смешной мирок и посадим на глобус.
И о, чудо!
Смотрите за моими руками: (now you see me)!
Вышел такой человечек из домика, стоящего на северном полюсе, и построил забор из 50 досок. Вокруг него ещё один. Досок ушло уже 100. Потом 200, 500, 750 и, наконец, 1 000 досок.
А потом он перевалил через экватор и длина окружности, а, значит, и длина забора стала меньше. Вокруг забора из 1 000 досок он построил ещё один. И у него ушло всего 800 досок. Потом 500, 300 и, наконец, 50 (на южном полюсе). Это не уложится в его голове. Он просто не в состоянии это понять. Ведь он не может представить себе шар. Только круг. А шар, по его мнению, вообще не может в природе существовать.
Как и нам невозможно представить пространство с мерностью более трёх. Но это не означает, что оно не существует.
Но мы можем увидеть проекции этого пространства в наше измерение.
Вот этим-то и занимался Бруно.
Разложив получившиеся с граней бриллианта цифры в строки и столбцы, он увидел картинку. Как в телевизоре, где чередующиеся строки разноцветных точек, создают изображение. Почему же никто раньше не мог этого сделать Дело в том, что все привыкли мыслить плоско. Строка/столбец. А цифры задавали семимерную картинку. Этакий суперобъёмный телевизор.
И судя по проекциям, которые вот уже несколько лет строил Terios, это были чертежи некоего устройства.
Что передают в тюрьму своим сообщникам в первую очередь Телефон. Ибо, имея телефон, можно договориться о чём угодно. Бруно был уверен, что перед ним чертежи некоего устройства для связи с другими вселенными.
"Интересно, - думал Бруно, - если мне представится возможность поговорить с Богом. Что я ему скажу Буду просить Но чего
Он вспомнил рассказ русских фантастов Стругацких. И решил, что выбор просьбы - слишком сложная задача. Этически сложная.
- Может быть, я буду каяться
Он вспомнил всю свою жизнь и нашёл немало тёмных и светлых событий.
- Каяться и просить, чтобы он простил меня. И всё человечество.
- А может быть, я буду угрожать ему - Он усмехнулся и сделал глоток ледяного, но обжигающего горло, виски.
- Эй, ты, Небожитель!
Какого черта Мы, американцы, не любим, когда лезут в наши дела. У тебя есть к нам бизнес
Нет Ну и проваливай к чёрту в своё семимерное пространство к своей семимерной заднице.
А если это устройство предназначено не для того, чтобы мы связались с Богами, а откроет им дверь в наш мир И так ли уж они добры
Цивилизация, сумевшая пережить большой взрыв, видимо, по отношению к нам просто всесильна!
Он вспомнил конкистадоров и то, как они обошлись с Инками и Индейцами. (Где, кстати, и был найден камень).
Они несли разум и истинную веру.
А забирали золото, ресурсы, душу.
Где теперь Инки
Где Индейцы
Зато, есть Уолл Стрит и Броадвей.
Эмпайр Стэйт Билдинг.
Каменные джунгли там, где была нетронутая природа. Миллионы лет.
Там, где люди миллионы лет жили в гармонии с собой и с природой.
Что же нам ждать от сверхцивилизации Мира Войны Рабства
Или мы станем им просто не нужны. После того, как построим прибор.
Нас выкинут, как несчастного бомжа на улицу и будут время от времени подкармливать отбросами, чтобы не помер.
"Боже! Над чем я работаю!!" Он сдавил голову руками и допил виски.
Ночь была неспокойной. Он много вертелся, просыпался и встал совершенно разбитым и не выспавшимся.
На следующий день, еле дождавшись вечера, он зашёл в Mick e Fynn's на 45 Карлтон стрит. Это был недорогой ирландский паб с великолепной живой музыкой и более, чем скромным меню. Бруно любил джаз, который здесь играли каждый вечер. Ему нравились посетители этого заведения. Они были просты. Нет, не бедны, а просты. Нередко они подсаживались к незнакомым для них людям с риторическим вопросом: "Хау ду ю ду"
Иногда даже такому высокопоставленному работнику, как Бруно, хочется выпить пинту пива, громко стукнувшись кружками с сидящим напротив незнакомцем. Возможно, простым булочником из соседней лавки. Станцевать, взявшись за плечи друг друга, несложный ирландский танец. Шлёпнуть по известному месту проходящую мимо официантку с глубоким декольте. В общем, подурачиться. Это очень отвлекало от напыщенной кичливости офиса и было очень похоже на дружбу.
А дружба была очень нужна.
В наш век гаджетов и виртуальных отношений простое настоящее человеческое плечо, пусть даже весёлого и хмельного булочника, приобретает великую ценность.
Бруно пристроился у стойки на барном стуле и окинул взглядом зал. Гостей было немного. Пианист играл бесконечные соул вариации. Было спокойно и уютно. Вот только это мини и безумный фиолетово-розовый цвет волос очень уж диссонировали с ценностями святого Патрика.
Бруно поморщился.
Девица встала и подошла к нему.
- Чё щемишь Не нравится
Он отвернулся и пригубил свой бурбон.
Она подошла к нему с другой стороны.
- Ишь ты какой - "не нравится..."
А как ноги девушкам ломать, так он герой. Слабак. Даже не извинился.
Бруно резко повернулся и узнал вчерашнюю девчонку -"Барби".
- Я!!! Я должен извиняться
Ну знаете ли....
- А кто Я сама, что ли себе перелом устроила - повысила по громкости и по высоте голос Мими.
- Обгон справа запрещён. Именно потому, что водитель может вас не заметить. Это опасно. И это за-пре-ще-но. Соблюдайте правила и не пейте за рулём. И ваши ноги будут целы.
- Правила... - передразнила его девушка.
Только бизнес. Ничего личного.
- Причём здесь это - удивился Бруно.
- Вы все здесь такие.
- Какие
- Чёрствые.
- Девушка, с вами все в порядке В голове не шумит
У вас какие-то проблемы Вы знаете, у меня есть отличный психоаналитик. Дать вам визитку
Бруно всё это было крайне неприятно и отвлекало от размеренного хода мыслей. Он повернулся и стал искать глазами официанта или бармена, чтобы попросить счёт.
- Вы все здесь роботы, - сказала Мими, взяв Бруно за галстук, притянув к себе и глядя ему прямо в глаза.
Бесчувственные роботы. Вы продали душу. И не заметили как.
- Вам надо денег Бруно сильной рукой легко разжал натренированный кулачок Мими и освободился.
Мими удивлённо взглянула на свою руку.
- Сильный. Гад.
- Почему же я гад - удивился тот.
- Потому что, козёл, - совсем уж нелогично закончила она.
- Судя по вашим метафорам, вы - русская Канадцы относятся с уважением к этому домашнему животному. Я угадал
- Ты прогадал.
Орловски улыбнулся.
- Хорошо, - он хлопнул себя по коленям обеими руками, - что случилось
- Что случилось!!! Да ты мне вчера ногу сломал!
Посетители в кафе стали оглядываться. Бруно стало неловко.
- Ну зачем вы так шумите. На нас обращают внимание. А вчера... Ну вы на самом деле были сами виноваты. А я, простите, я вообще то вас спас.
- А зачем Зачем ты меня вытащил Лучше б я сдохла.
- Вас бросил парень
Мими посмотрела на него таким испепеляющим взглядом, что Бруно смутился.
- Неприятности на работе
- На моей работе всегда неприятности.
- Вы полицейский
- Нет, всего лишь секретарь. Секретарь посольства. Была. Теперь отправят домой. Из-за тебя.
- Давайте я вас провожу.
- Валяй. С паршивой овцы, хоть шерсти клок.
Бруно помог Мими, и они пошли пешком в сторону небольшого таунхауса на окраине Торонто, где жила Мими.
Эллсворт авеню проходила по самому краю Хайд парка. Там, где протекала небольшая речушка. Место было сказочное. Они остановились на горбатом дощатом мостике и посмотрели на усыпанное звёздами небо. Часть небосвода закрывали листья плакучей ивы, но это не мешало, а придавало даже некий шарм. Движение листьев, послушных тёплому ночному ветерку, оживляло холодную застылость неба.
- Вот бы сейчас звёздочка упала...
- У вас есть желание
- Нет. Просто мне нравятся падающие звёзды. Я, наверное, выгляжу, как блондинка. Но...
Знаете, я никогда не видела падающих звёзд! Представляете
И мне никто не верит. Думают, я притворяюсь или шучу. А я, правда, никогда-никогда их не видела.
- Дитя города, - улыбнулся Бруно, - на самом деле, это очень просто. Правда, не всегда их можно увидеть, но если вы поедете за город в начале августа или в начале января, обязательно их увидите. И не одну.
- Вы астроном
- Нет, - засмеялся Бруно, - но занимаюсь звёздами. В некоторой мере.
Глаза Мими загорелись. К ночи холодало, и она ничтоже сумняшеся прижалась к провожатому.
- Расскажите.
- Это сложно...
Ну вот представьте себе, что вы встретились с Богом.
- Умерла, что ли!!
- Нет, - смутился Орловски, - встретились где-нибудь. Ну хоть вот на этом мостике.
Смотрите:
Он повернул её к перилам и показал на водную гладь.
- Видите, он идёт к нам прямо по воде. Седой, старый, добрый старичок.
- А вы думаете, он добрый
Бруно внимательно посмотрел на Мими. Впервые она вызвала в нём неподдельное удивление.
- А вы думаете, он злой
- Не, я не знаю. Я вообще никак не думаю.
Учёный вздохнул и отвернулся.
"Интересно, что думает об этом такая простая девчонка У неё, похоже, кроме пати и бойфренда и на уме-то ничего нет."
- И всё же, о чем вы попросили бы Бога, если б он вам встретился
- Я - девушка задумалась. Всерьёз и надолго. Потом достала монетку из маленькой сумочки, висящей на плече и, присев, ловко запустила по водной глади, считая "блинчики".
- Я бы попросила его уйти, - сказала она, вставая.
- Навсегда. И никогда больше не вмешиваться в наши дела.
- Вот как - Бруно даже растерялся. Он никак не ожидал такого поворота событий. - как же мы будем жить без Бога Мы же погрязнем во грехе
Сильные станут обижать слабых. Богатые - бедных.
- А сейчас разве не так
- А как же просьбы к богоматери, об излечении детей, родных, о даровании счастья материнства
- Для этого есть врачи.
- Я говорю о безнадёжных больных.
- А для них есть эвтаназия.
- Вы очень жестоки.
- А с чего мне быть доброй Это я Бога должна благодарить, что меня в посольстве просят переспать то с одним, то с другим американским придурком Это я Бога должна благодарить, что мне сломали ногу Ну ладно, не перелом - трещина. Но очень всё серьезно было вчера. Это я его должна благодарить, что мне уже 27, а семьи нет. Детей нет. И родители. Вроде бы есть, а вроде бы и нет.
- Ну, во-первых, Бог даёт нам только такой крест, который мы можем вынести. А во-вторых...
А вы не пробовали молиться
Мими так взглянула на него, что ответ был не нужен.
- Ясно.
И всё же. Да, я с знаком с теорий инферно. Что так же, как энтропия, во вселенной нарастает инферно. Зло, неприязнь, обиды, смерти. Все плохое - это инферно. И чем больше мы делаем добра, тем больше становится зла. Мы придумали сотовый телефон, чтобы не бегать за угол к телефону-автомату. Предупредить родителей, чтобы они не волновались. Чтобы было лучше и добрей! А стало Стало хуже и злее. Люди стали реже встречаться в жизни. Меньше ходить, двигаться, располнели, отупели... С помощью социальных сетей и SMS делаются цветные революции, совершаются теракты...
Чем больше добра, тем больше зла.
И всё же, я верю, что человек, если он разумен, должен творить добро! А зло... оно само его найдёт.
- А я не верю, - сказала Мими и впервые взглянула ему в глаза. Внимательно и долго, словно, искала там что-то, что-то очень глубоко спрятанное.
Я никому не верю. Ни газетам, ни нашим лидерам, ни моим бойфрендам, ни подружкам. Я никому не верю!
Бруно ответил на её пристальный взгляд.
- Вам, наверное, очень плохо. Очень. Так жить нельзя. Невозможно.
Знаете что Давайте завтра позавтракаем вон в том кафе Перед работой. Там замечательные булочки, полевой мёд и кофе.
Идёт
- Как хоть тебя зовут-то, кавалер
- Бруно. Бруно Орловски.
- Во сколько
- В восемь тридцать.
И, не давая девушке попасть в неловкую ситуацию, заставляющую её делать выбор и давать утвердительный ответ, добавил: " Я буду вас ждать."
- Спокойной ночи, ухажёр! - сказала Мими и, весело размахивая маленькой сумочкой, скрылась в дверном проёме таунхауса.
А Бруно ещё постоял минуты три и тоже пошёл домой. Работать. Что-то в словах этой, такой простой на вид девчушки, не давало ему покоя. Какая-то мысль витала в ночном воздухе и никак не могла обрести связную форму и улечься на своё место в его весьма совершенном уме. В Торонто наступила ночь. Летняя ночь. Тёмная как сажа. Кажется, тронь небосвод рукой - испачкаешься. Воздух в Торонто чистый. А в Хайд парке особенно. Звёзд в эту ночь высыпало без счёта.
Бруно привычно нашёл медведиц и Кассиопею. Отметил для себя, что Бетельгейзе сегодня особенно ярка.
Он шёл, не торопясь, по аллеям парка. Под треск неугомонных цикад. Невысокие фонари освещали извилистую тропинку, отъедая у мрака ночи жёлтые островки и не смея посягнуть на сколько-нибудь большую площадь её такого величественного аспидно-чёрного покрывала.
Он думал о Мими.
Было что-то неуловимое в словах, в поведении девушки. Что-то недосказанное. Это не настораживало его и не пугало. Нет. Это было другое.
Он отошёл уже метров на семьсот от её дома, но ощущение её присутствия здесь не покидало. Словно её сон, как газовый платок на ветру летит рядом, колыхаясь лёгкими волнами, пытаясь окутать, обнять... прекрасно зная, что согреть не сможет.
"Опять парадокс", - подумал Орловски.
Перед тем как зайти домой, он заглянул к их инженеру, Вальтеру Зауэр. Чтобы узнать, что нового у него по проекту "47". Вальтер был "настоящим" инженером-физиком. Причёска, как у Энштейна, худой, резкий в движениях и весь какой-то нервозный. Как-будто он всё время куда-то не успевал.
Вальтер часто засиживался допоздна, и Бруно не боялся его побеспокоить. Бруно застал его в полном недоумении. По чертежам, расшифрованным Орловски, Зауэр собирал... "нечто".
Это выглядело более, чем странно. Провода, микросхемы, кронштейны переплетались совершенно непостижимым образом. На рабочем столе явно были видны контуры двух механизмов. В центре каждого из них была расположена небольшая полка.
- Бруно! Как хорошо, что ты пришёл! Смотри, что я тебе сейчас покажу!
Он взял ярко красную чашку с кофе и поставил на один из лотков.
- Смотри внимательно.
Щёлкнул тумблер и...
И ничего не произошло.
Бруно вопросительно посмотрел на Вальтера.
- Щас, щас, тут такое... Тут такие дела, я щас только частоту поправлю согласно чертежам и силу тока увеличу.
С этими словами он скрылся за сооружением с отвёрткой и паяльником.
- Смотри ещё раз.
Щелчок... и брови Бруно непослушно поползли вверх.
Чашка исчезла!
- Это фокус - спросил он Вальтера.
- Ещё какой. Ты думаешь, она исчезла А вот и нет. Пойдём, - он схватил приятеля за пиджак и потащил на улицу.
На крыше дорогущего автомобиля Бруно красовалась ярко алая кружка.
Но и это было не всё!
Рядышком аккуратно, словно солдаты в строю, стояло ещё не меньше семи таких же точно кружек.
- Интересно. Я правильно понял, что абсолютно точные копии
- Именно абсолютно.
- Телепортация. Ну, допустим. А эти кружки откуда
- Пойдем, - потянул его инженер.
Они вернулись в дом. В другом сооружении с лотком нагло алела ещё одна кружка.
- Дупликатор
- Точно!
- Но, откуда он взял столько энергии Ну, допустим, материалом послужил окружающий воздух. Но такие, пусть нам пока и непонятные преобразования, требуют поглощения колоссальной энергии. А я видел только скромный шнур к бытовой розетке.
- Я все проследил. Приборы показывают, что он берёт энергию из ваккуума.
- Разве это возможно
- Конечно! Тёмная материя. Сила, не дающая нашей вселенной разбегаться. Кирпичики Бога. Основа мироздания. Материал для создания вселенных.
- Ну, что ж. Я рад, что у нас всё получается. Если сумеешь собрать ещё какой-то механизм, сразу уведоми меня. И... знаешь... Не торопись с экспериментами. Будь осторожнее. А сейчас я пойду спать. Это всё требует осмысления. Хотя бы осмысления, - уже тише повторил он и, не попрощавшись, ушёл к себе.
Утром он читал свежую газету в кафе напротив дома Мими. Мимо торопились встать в свою утреннюю пробку машины. Ровно гудела улица своими такими разными и такими оживляющими утренний сон города звуками.
Мими опоздала на разумные двадцать три минуты. Он, молча, подозвал оффицианта и тот покорно предложил меню Мими. Та открыла его и тут же взглянула на Бруно.
- Здесь не очень дёшево... Вы не будете против, если я оплачу счёт.
- Вот ещё! Я и сама могу это сделать. Что вы порекомендуете
- Францбрётхен с корицей, мёд и кофе.
Мими кивнула, официант забрал меню и скрылся.
Но взглянула она на Бруно вовсе не из-за цены.
И смотрела она сейчас на него так пристально тоже не из-за этого. (Орловски даже поперхнулся горячим кофе и приложил к губам крахмальную салфетку).
Причина была в другом.
Внутри меню была записка.
Она прочитала её "одним взглядом". Так, как их учили.
В ней говорилось о том, что она немедленно! должна прекратить выполнение задания и вернуться. Дело в том, что один из агентов сообщил, что подготовил похищение объекта.
Мими хорошо понимала, о каком "объекте" идёт речь. И что значит фраза "вероятность доставки работоспособным 74%".
В её маленьком организме сейчас боролись два странных чувства.
"Кто он мне Так, американский военный. Ценный объект."
"Почему же я сижу Почему не хочу уходить"
И эти 74 процента никак не хотели выходить из её головы.
Очень захотелось выпить. Чего-нибудь крепкого.
Принесли кофе и булочку.
Они сидели молча. Но её не покидало ощущение, что она знает этого странного человека всю жизнь.
Он тоже о чём-то все время напряжённо думал. Это было видно. "Странно. Как будто мысли можно увидеть," - подумала Мими.
- Я не знаю, что на меня нашло, - продолжила она свой рассказ. Давид помог ей прислониться к стене поудобней и сел рядом так, чтобы был виден глазок камеры.
Это было, как Амок. Как болезнь. Шизофрения. Или паранойя. Я не специалист. Но это чувство сводило меня с ума. До кончиков волос.
И я поняла. Я не хочу его терять.
Я встала и попросила его рассчитаться.
- Вы не будете пить кофе - удивился Бруно.
- Нет. У нас совсем нет времени. Здесь находиться крайне опасно. Вы на машине
- Нет. Есть такси. А что за срочность За нами гонятся бандиты
- Хуже. Я вам всё объясню. Но сначала, пожалуйста, ради Бога, отвезите меня отсюда!
- Куда - по инерции спросил совсем сбитый с толку Бруно.
- Не знаю. Подальше. У вас есть ранчо
- Нет. У меня есть ключи от домика приятеля, в национальном парке.
- Отлично! - она схватила его за руку и потащила, - едем. Ну! Чего же ты медлишь Скорее, пожалуйста, скорее!
Орловски бросил, не считая, пару купюр и, выйдя на проезжую часть, поднял руку. Тут же взвизгнули легонько шины.
- Национальный парк, Заимка трёх койотов.
Они втиснулись в машину на заднее сидение и умчались прочь из города.
"Ради Бога!" - вертелись в голове учёного слова Мими. - "Странно. Она даже не знает, насколько она сейчас близка к истине."
Они ехали уже около часа. Город кончился. Ровное, прямое, как стрела, шоссе тянулось по гладким с красноватым оттенком степям. На горизонте гигантскими столами маячили древние горы. Растительность была скудная. Степь то и дело переходила в пустыню. В каменистое безмолвие.
- Я вижу, вы пришли в себя. Может объясните мне причину столь неожиданного побега из города. Захотелось на природу Так, что сил нет оставаться в каменных джунглях Вы, часом не наркоманка Машина, авария, побег....
Бруно не волновался. Совсем. Он знал, что является особо охраняемым объектом. А девчушка мила и провести с ней пару ночей в загородном домике многие сочли бы за счастье.
Девушка не обиделась и не поддержала его шутливый тон.
- Понимаете... - она опять задумалась.
- Начните с главного.
И тут Мими произнесла фразу, от которой они едва не угодили в придорожный кювет.
- Как идёт работа над камнем, названным инками "свет погасшей звезды"
Водитель такси, столь резко затормозившего, обернулся к сидящим на заднем сидении пассажирам.
Но ни достать что-либо, ни что-либо произнести не смог, так как был довольно грубо обездвижен резким ударом в горло.
- Помогите же, мужлан!
- Вы... вы убили его!!! - Бруно не на шутку испугался. В голове был шторм. Он и боялся, и искал выход, и ругал себя, как последнего растяпу. Так лопухнуться!!! Сю-сю, му-сю, трусики, юбчонки, тьфу! Совсем разум потерял. Вот, что значит, холостяк. Это всё бесконечная работа на износ...
- Не волнуйтесь, очухается через полчаса, - не совсем уверенно сказала Мими и села за руль.
- А теперь мы немного поменяем маршрут.
Она проехала ещё пару километров вперёд, остановилась. Внимательно изучила багажник, салон и содержимое бардачка, и выкинув несколько "лишних" по её мнению вещей, резко, с визгом шин развернулась и помчалась прямо в открытую степь, в пустыню. Оставляя за собой длинное, медленно оседающее, облако пыли.
Высоко в небе, там, где они оставили охранника, кружил белоголовый орлан. Символ Америки.
- Это похищение
- Это спасение.
- Вы думаете, я стану ангелом и мне в раю будет счастье Вы сумасшедшая Террористка У вас ничего не выйдет. Охрана вычислит вас в ближайшие семь минут. Если мы сейчас не остановимся - вас убьют.
- В раю Как бы не так. Вы забудете, что такое ад, если попадёте в застенки ФСБ.
- А почему вы решили, что я туда попаду
- Потому что я агент ФСБ. С неограниченной лицензией.
Бруно стало как-то совсем не смешно.
- Остановите машину. Требовательно и без тени наигранности потребовал он.
- Ок. В километре отсюда есть небольшая пещера. Она скроет нас от спутников и джи пи эс. Там и пообщаемся.
- Я применю силу.
Мими вспомнила, как легко он разжал её руку.
- Прошу вас, две минуты, пожалуйста! Ради Бога! Я всё вам расскажу, и вы сами сделаете вывод. Но не здесь. Ладно Пожалуйста, - уже совсем по-женски добавила она.
Бруно отвернулся к окну.
Они подъехали. Действительно, пещера была некрупная. Но там вполне хватило место для машины и для них. К тому же, очень кстати, оказалось потухшее кострище и обустроенные кем-то сидения из брёвен.
- Вы -- агент
- А что, непохоже
- Странные у вас категории. Похоже-непохоже, - не поняв иронии, хмыкнул Орловски.
Мими села напротив и, положив подбородок на руки, упёртые в коленки, вперилась взглядом в молодого человека. Тот выдержал взгляд, хотя и отметил про себя, что она стала смотреть на него иначе.
Казалось, ветер выдул из неё наигранные беспечность, нигилизм и дерзость. Она смотрела на него с теплотой. И впервые у него не возникло подозрение в том, что она пьяна. Более того, он увидел в её глазах остроту ума и огромное доброе сердце. Но не поверил. Не поверил себе. Он, математик, доверял только фактам.
- Вы агент ФСБ
Мими молчала и смотрела на него. Как я могла пойти на должностное преступление ради него Такой смешной. Не понимает, что происходит. Хороший.
А я Я понимаю Кажется, я стала предателем Родины. Но ведь я не делала ничего плохого! Я просто испугалась. Я знаю, как транспортируют ценные кадры. Укол в позвоночник. Упакуют в такой ящик, куда и малыш-то с трудом влезет. Пара суток морем, сушей, небом... Таможня, перегрузки с одного борта на другой.
Да, потом они оживают. Их реанимируют. Они даже могут думать и говорить. Правда, ходить сами уже не могут. И живут потом недолго. "Вероятность доставки работоспособным 74%". Очень по-русски. Хотя... Контрразведка не имеет национальности. Она оперирует другими понятиями. Целесообразно/нецелесообразно. И когда речь идёт о безопасности целой страны, что значит одна маленькая, пусть даже очень талантливая личность Если бы мы убили Марию Кюри, может быть, не было бы Хиросимы Или...
- Да, я агент.
- Что вы от меня хотите Уверен, вам известно, что я особо охраняемый объект. Вам не вытащить меня даже из этой пещеры, не то что перебраться через границу. Вы понимаете, что вы уже одной ногой в Гуантанамо
- Да всё я понимаю, -- опять разозлилась и вернулась в свой образ Мими. -- Это вы не понимаете. Вы не понимаете, что вас упакуют в деревянный ящик и доставят в Москву полуживым. Операция продумана до мелочей и рассчитана по секундам. Вы -- калека. Говорящий мозг. Орган.
Бруно передёрнуло.
- Это жестоко.
- Это целесообразно. Вы же понимаете, над чем работаете и каковы ставки в этой игре.
- Но зачем -- он поднял голову девушки и заглянул ей в глаза. Глубоко-глубоко. -- Зачем вы меня спасли Или это опять игра!
Он отвернулся резко и подошёл к выходу. Ложь, ложь, ложь. Убийства, пытки... Ради чего Ради спасения человечества
Нет. Всего лишь "на несколько долларов больше". Всего лишь целесообразность. Проверим отравляющие вещества на вьетнамцах, чтобы миллионы американцев спали спокойно и не боялись агрессии. Вы ведь даже не представляете, какого уровня проблемой я занимаюсь! Это опасность не для Америки, нет. И не для России. И даже не для Земли.
В этот раз опасности подвергается вся Вселенная, весь наш мир! И вы -- взбалмошная девчонка, думаете, что я расстрогаюсь от ваших сю-сю пу-сю Трусики-юбочки Люблю-не люблю
Вы юная, сильная и смелая. Мне, правда, жаль вас. Вы красивая. Но меня можно убедить только фактами. А факты таковы, что сейчас я свяжу вам руки, и мы отправимся в ФБР.
Всё. Я наелся вашей беллетристики, Толстовщины и Достоевщины. Ваше поведение переходит все грани разумного.
Он сделал шаг в сторону Мими и упал. Схватился за левый рукав. По рукаву расплылось красное пятно.
Девушка за ноги оттащила его в глубину пещеры и, не обращая ни малейшего внимания на рану, аккуратно по стеночке приблизилась к краю пещеры и выглянула. Перед ней расстилалась бескрайняя пустыня, перерезанная серой лентой дороги. Прямой, как стрела.
- Они выстрелили в меня! Они меня ранили! -- Бруно протянул к Мими испачканную кровью руку.
- Я вас предупреждала. Дайте сюда -- она осмотрела и разорвав рубашку Бруно перевязала рану. -- Ерунда. Царапина. Нам надо выбираться.
Бруно сел на корточки и обхватил голову руками.
Давид прошёлся по камере пытаясь переварить услышанное. Мими стало лучше и она приподнялась и потирала раскровавленную коленку.
- Мы спрятались в Турции. Там много шумных людей и тихих закоулков.
Я окончательно потеряла голову и влюбилась в него, как девчонка. А он...
Не знаю. Я никогда не была до конца уверена. Любит Играет Ему, в общем-то, некуда было деваться. А я... родная душа. Он ни разу не сказал мне "люблю". Ни разу! Даже ... - она замолчала.
И он страдал почти физически без своей работы. Я предлагала ему бежать в Россию. Там тоже есть такой камень. Но он наотрез отказывался.
- Я не предатель. Да, я не безгрешен, как и любой житель Земли. Но я -- не предатель!
Он всё чаще и чаще ходил в кофейню, где можно было выйти в интернет анонимно. Читал новости. Анализировал. Но ни о камнях, ни о начатом им исследовании, ни о нас самих там не было ничего.
Он стал пить.
А я не ругала его.
Я только молча брала подушку и уходила в другую комнату.
Утром он извинялся. Но я не видела в его глазах того огонька, который горел в них, когда он рассказывал о своей работе. О величине проблем им поднимаемых и о сложности вопросов. Он часто спрашивал меня о Боге и о том, чтобы я хотела у него попросить. Я говорила, что атеистка. А он... он грустнел и молчал.
Это молчание сводило меня с ума!
Однажды я прочитала в утренней газете: "Обеспеченная семья приглашает русскоязычную семейную пару для работы садовником и гувернанткой. Адрес: Софийская набережная, 12". У меня всё похолодело внутри. В Стамбуле есть собор Айя София, но нет Софийской набережной! Зато, такая набережная есть в Москве.
Я рассчиталась и помчалась домой.
Бруно читал новости на планшете.
- Мы обнаружены.
- Это закономерно. Что ваша, что наша службы весьма профессиональны.
- Что же делать
Я села к нему на колени, отбросив планшет на пол и обняла его за шею.
-- Что же теперь делать Бруно
Он легко поднял меня подмышки и, покрутив, усадил на диван рядом с собой.
Под глазами висели мешки. "Опять вчера пил", - подумала я. Он задумался лишь на мгновение. А потом хлопнул себя по коленям и сказал.
- Так! Давай рассуждать логически.
И, о чудо! Я опять увидела в его глазах огонёк. Он жил! Он действовал! И он был счастлив.
- Ты не слушаешь меня
- Прости, ты очень красив сегодня, -- поцеловала в небритую щёку, -- повтори. Пожалуйста.
- Так вот. Надо быть объективным. Нам с тобой не спрятаться ни от наших, ни от твоих спецслужб. Это реальность. В противном случае нам остаётся только переезжать всю жизнь с места на место, боясь сболтнуть что-нибудь лишнее. Это факт.
Я так не могу. Я сопьюсь. Да и не жизнь это.
Вернёмся ли мы к нашим в Америку или к твоим -- не суть важно. В любом случае мы будем разлучены и лишены возможности общения с внешним миром.
- Ты, правда, боишься потерять меня -- я приподнялась и заглянула ему прямо в глаза.
- Ми, опять ты со своими глупостями. Конечно, боюсь, - смутившись, ответил он. Почему-то мне стало холодно. Я встала и подошла к окну.
- Ми, дорогая, ну что ты -- он обнял меня сзади. -- Ну пойми, это очень серьёзно. Мы должны всё хорошо продумать. И нигде не сделать ошибки. А потом...
Потом мы будем с тобой вдвоём. Всегда. В нашем маленьком домике на юге Франции.
- Я хочу в России.
- Хорошо. У вас замечательные есть места в Крыму.
- На Алтае.
- Но там суровые зимы! И нет моря...
- На Алтае.
- Ну хорошо.
Пойдём подумаем, как нам быть.
И мы занялись мозговым штурмом.
На столе красовалось уже шесть или семь пустых кофейных чашек, сильно початая бутылка виски, недокуренная сигара и полная, с горкой, пепельница. Наконец, мы откинулись на спинку дивана и посмотрели друг на друга, как заговорщики, план которых не может, ну, просто, ни при каких обстоятельствах не может провалиться.
- Бруно, ты гений...
- Я знаю, Ми.
Замысел был прост. Как всё гениальное.
Мы возвращались в Москву. Собственно, возвращалась только я. Бруно ехал туда впервые в жизни.
Я дочь Андронова. Не думаю, что найдутся люди, рискнувшие меня обидеть. Нет, желающих-то найдётся хоть отбавляй, а вот рискнувших -- вряд ли.
Бруно продолжает работу с камнями. С ним тоже ничего страшного не должно произойти. За исключением ограничения свободы. И продолжаем жить.
Бруно был уверен, что важность проблемы такова, что она имеет такое значение для нас всех, для нашей вселенной, что просто неизбежно начало сотрудничества штатов и России.
Это как ядерный щит. Глупо начинать войну со страной, которая гарантированно может уничтожить тебя семь раз.
А тайна уже перестала быть таковой.
Дипломаты договорятся, о том, что необходим паритет. Равноправное участие в работах обеих стран. А, возможно, и всего мирового сообщества.
Таким образом работы станут публичными, хоть и закрытыми для рядовых граждан.
Мы решили. Едем.
Билеты были заказаны мгновенно, через интернет и наступил вечер. Последний вечер в Стамбуле, проведённый двумя свободными людьми.
Может быть, самый последний.
Как же они (Бруно и Мими) оказались в Турции Мими уже была там. Там она впервые увидела бриллиант "Свет погасшей звезды" при весьма странных обстоятельствах.
Так вот дело было так:
Бруно потирал плечо, размазывая кровь и никак не мог понять:"За что!!"
"Как они могли В меня Особо охраняемого человека..."
В голове всё смешалось. Мир стал нелогичным и необъяснимым. Он поднял глаза на Мими.
- Не можете в это поверить - усмехнулась девушка, - я вам помогу. Ваша охрана поняла, что вы уходите. Наши оперативники блокировали их. Они не могли нас более преследовать. А цена вопроса так велика, что попав в руки врага живым вы становитесь опаснее ядерной бомбы. Вас просто не хотят отпускать живым. Вот и всё.
- Вот и всё! Вы в своём уме Я известный на весь мир математик. Я занимаюсь работами, которые откроют нам путь к новым мирам! Нам, всему человечеству!
- Бросьте вы. Вы же не маленький. Вы же работали на военной базе не так ли Под их, так называемой, "защитой". Пока все шло складно, вам позволяли чувствовать себя свободным. Как только вы захотели бы проявить хоть на йоту самостоятельности - были бы упрятаны в подземный бункер Пентагона где-нибудь в пустыне Невада.
- Вербуете
- Нет. Я...
Я не могу вас вербовать. Я больше не сотрудник ФСБ. Я перешла грань.
Мими смотрела на него чуть опустив голову. Провела рукой по волосам. Это было так странно. Чувствовать на своей голове руку, убившую час назад человека.
Но глаза!
Бруно замолчал.Взгляд Мими вывел его из состояния близкого к истерике и успокоил. Было в нём что-то очень простое и трогательное. От глаз девушки веяло теплом. Теплом, согревающим сердце. И Бруно почувствовал. Услышал своё сердце. И оно билось неровно.
Мир перестал существовать. Это было так странно. Но Бруно не думал об этом. Бывают в жизни мужчины такие моменты, когда он перестаёт думать о смерти, о жизни, о каменном холодном поле пещеры, о необходимости жить, зарабатывать, существовать. Что он видит Не знаю. Может быть психологи и опишут это. Но я думаю, это невозможно описать словами. Мир слов и предметов, логика восприятия нарушается. Остаются только чувства. Ощущение нужности. Понимание того, что тебя любят. Что тебя ... хотят
Здесь и сейчас. Что это безумие станет обрядом, связывающим души двоих навсегда. Уже никогда они не смогут существовать врозь. И самым большим счастьем, самой лучшей наградой будет время, проведённое вместе. Жизнь вдруг становится уже не твоя. Жизнь становится единой для двоих, до сих пор чужих, людей. И разорвать этот союз невозможно. Отсутствие одного - это смерть для другого.
От этого хоровода мыслей закружилась голова.
Это взрывает мозг. Предметы, заботы, стыд... всё отступает перед пониманием неизбежности происходящего.
Реальность исчезает.
Тебя швыряет в волны нереального абстрактного мира чувств. То поднимая к небесам на гребне волны чувств, то швыряя к самому подножию горы, увенчанной сверкающим в синеве неба нимбом любви.
Свет которой освещает всё вокруг, греет в лучах неземной доброты твою душу, ласкает нежными, как облака прикосновениями и возносит так высоко на крыльях чувств, что ты начинаешь чувствовать весь мир, всю вселенную, всё мироздание. Ты ощущаешь себя Богом.
Но реальность неизбежна.
Вытерев рубашкой пот, Бруно пришёл в себя.
Дороги назад не было.
Медленно возвращалась способность мыслить. Как им выбираться отсюда Что теперь будет Работа Исследования
Родители... Старенькие мои мама и папа.
Я теперь нелегал Беженец в чужой стране Эмигрант
Я только что растоптал и бросил в грязь жизнь успешного умного богатого американского гражданина.
Ради чего
Что я сделал!
Мими провела по голове рукой.
Ничего не говоря. Не осуждая. И не хваля.
Странно.
Но ему стало легче.
В Москве мы сняли номер в Балчуге. Роскошный вид на Кремль и Москва-реку, относительное спокойствие. Дело в том, что многие номера были заняты ворами в законе, теневыми правителями и другими людьми очень нескромного достатка, но категорически не желающими общаться ни с прессой, ни с законом. Некоторые этажи охранялись странными людьми совсем не военного вида с речью очень напоминающую тюремный жаргон или слэнг биржевых маклеров девяностых годов. А больше всего это напоминало смесь "фени" и вульгарно сокращённых, почти неузнаваемых банковских терминов.
Долго ждать не пришлось.
Пообедав и ещё не успев разобрать вещи они услышали стук в дверь. Бруно взглянул на Мими. Та выронила из рук джинсы, не успев повесить их в шкаф. Но собралась и открыла дверь.
- Разрешите
Немолодой и какой-то тщедушный человечек совсем не внушал ни страха, ни доверия. Но и сотрудником отеля он, похоже, не был.
- Можно войти - как-то нервно повторил он и оглянулся, оглядывая встревоженным взглядом коридор гостиницы.
Мы впустили гостя, я налила ему кофе, усадила в кресло и предложила печенье.
- Вы ведь Андронова Я вас сразу узнал. Вас давно не было видно в России. - зачастил вошедший.
- Я Бычков, Дмитрий Бычков, диссидент. Хотя... какие сейчас диссиденты Так, оппозиция.
Слово "оппозиция" он произнёс с ярко выраженным презрением.
- Очень приятно. Я Бруно. Бруно Орловски, предприниматель из Канады. Чем мы обязаны вашему визиту
Дмитрий взглянул на него секунды две переваривая непривычный для русского уха оборот. Потом вопросительно взглянул на Мими.
- Говорите, говорите, вы можете полностью доверять моему .... мужу - она посмотрела на Бруно. Тот нежно улыбнулся и опять строго взглянул на посетителя.
- Я знаю о вас. И вашей проблеме. Вы здорово насолили нашим властям. Так случилось, что я родственник одного из очень высокопоставленных работников ФСБ. Такая вот ирония судьбы. Я диссидент, он тюремщик. Мы встречаемся с ним иногда. Ну, знаете Посидеть, выпить... поболтать о наболевшем...
Бруно поднял брови домиком и взглянул на Мими. Та приложила палец к губам. "Ну и страна"- подумал Орловски. "Так бывает, Бруно" - одними глазами ответила ему Мими.
- Так вот, - как-то нервно и торопливо продолжал Дмитрий. Я знаю, что вы решили продолжить работу с камнями под крышей ФСБ. Ну что ж. Наверное, это разумно. Но вы не понимаете. Дело в том...
Я даже не знаю, как об этом сказать. Понимаете...
ФСБ совсем не интересуют камни. Совсем. Да.
Тут дело в счетах Андронова.
- Каких счетах - вырвалось у Мими.
- Ну... знаете... золото парти... хе-хе. Так сказать. Дело в том, что после этой истории были заблокированы счета в одном из самых известных банков. На имя Ивана Стэнли. Ничего особенного... Да, и заблокировали их вполне законно. Попросили обосновать происхождение денег. Ну, знаете, конвенция о противостоянии отмывания денег. Нет, ну наши, конечно, возмутились - кого вы решили проверять Андронова!!!!! Да вы что Вы знаете, кто он
- Да, - просто ответили американцы.
В общем, надо было искать обоснование для организации операции по спасению денег нашего генсека. Вот и придумали эту фенечку под названием "свет потухшей звезды".
Мими села на диван бледная, как полотно. Бруно смотрел то на неё, то на Дмитрия.
- Он сделал это ради денег
Мими побледнела ещё сильнее, хотя, казалось, что дальше уже некуда.
-Да, - потупив взгляд, тихо произнес Дмитрий, - простите, - совсем уж не к месту извинился он.
- Вы не понимаете, - вмешался на плохом русском Орловски.
- Это возможность наладить общение с цивилизацией, которая намного обогнала нас в развитии. На величину, не поддающуюся пониманию. Они могут дать нам такие знания, такие технологии, что наша жизнь, наша - всех людей на Земле, станет намного лучше и легче.
Да, возможно мы получим первыми информацию об оружии, с которым невозможно будет справиться посредством земных технологий. И тот, кто наладит это сотрудничество, станет первым, понимаете, первым!!! И получит несокрушимое преимущество...
Мы получим знания, о которых потом будут писать историки!
Мы перевёрнём мир!
- Это хорошо, - как-то виновато добавил Дмитрий, - очень хорошо. Я понимаю. Но и вы поймите. Нам это не надо. Камень во много раз проще уничтожить, чем разгадать. А денежки, они вот они - здесь и сейчас. Это я к тому... к тому...
Понимаете...
- Ну, говори, - не выдержала Мими.
- Вы не нужны ФСБ, - выдохнув с облегчением, произнёс Быковский.
- В общем, пока вы трудились над тайнами вселенной, наши потребовали снять блокировку со счетов. В обмен...
В обмен...
Вы конечно много натерпелись, я понимаю. И эти камни.
- В обмен на что - грубо спросил Бруно. Мими смотрела на происходящее широко открытыми глазами.
- В обмен... ну, как бы это сказать...
- Ну!!! - не выдержала Мими.
- В обмен на Бруно.
В номере повисла гробовая тишина.
"Им не нужны его мозги. Они сдадут его американцам без зазрения совести. Не исключено, что предварительно сделают его дебилом. Знаю я эти наши шуточки ФСБ. Вам нужен Бруно Получите - овощ по имени Бруно".
"Семь минут, - расчетливо подумала Мими. - Быковский всё это время помимо обработки наших мозгов, наверняка, подавал сигнал. Они уже здесь. Остались секунды. Я смогу. Но Бруно... Бруно!!!!! БРУНО!!!!!!!!!!!!"
Она встала и, не обращая ни малейшего внимания на Дмитрия, обняла и поцеловала Бруно.
Это был очень глубокий и очень долгий поцелуй.
Последний.
Окно.
Четвёртый этаж. Но там карниз и портик. Смогу. Ноги выдержат.
Секунда, да что там, мгновение, и она исчезла.
Растворилась в грязном, сером, пропитанном запахом гнили и денег, московском воздухе.
А вечером...
Вечером был Сохо.
Пощёчина.
Камера.
Всё.
...............................
Но...
Русские не сдаются.
А русские женщины, женщины у которых отобрали любимого... Тем более.
Я не знаю более страшного оружия.
Не знаю.
Мими встала.
- Давид, вы должны мне помочь.
Нет. Пообещать.
Я понимаю, это смешно давать устные обещания в камере ФСБ. Да ещё женщине.
И , тем не менее, я вас прошу. Не знаю, как вы справитесь с этим... Да и захотите ли...
Но другой возможности, другого шанса у меня нет.
- Да, да, конечно. Я сделаю, всё что смогу, - тихо произнёс Давид.
Завтра вы будете освобождены. Под подписку о сотрудничестве, но это не страшно. Им не нужны ваши доносы. Это делается так, для проформы.
Вы будете свободны потому, что остаётесь единственным хранителем тайны. Это ваша жизнь. И это ваша смерть.
От того, как вы этим распорядитесь, будет зависеть ваша судьба.
Я человек конченный. Меня ждёт психушка.
Бруно...
Милый Бруно...
Его уже нет в живых. Я это чувствую.
Остаются камни.
В них ваша жизнь. Пока их нет в руках ЦРУ и ФСБ, вы будете живы.
- Меня будут пытать, - то ли спросил, то ли утвердительно произнёс Давид.
- Нет, это бессмысленно. Вы не будете знать, где камни. Но вы будете единственным, кто поймёт, о каких камнях идёт речь.
Утром Давида выпустили.
Очень вежливый капитан выписал ему бумаги и проводил до огромных дубовых дверей.
Он стоял на улице долго-долго. Мешая входящим. И всё никак не мог наглядеться на это серое, затянутое свинцовыми тучами и висящее прямо над головой, московское небо.
- Я вам всё рассказал, - сказал Давид и потёр подбородок.
- Теперь вы знаете, что это за камни. Я человек маленький, подневольный. А бороться с системой это так бессмысленно. Я дам вам пять минут. Простите.
Он виновато взглянул на Лиссэль.
- Я ни чем не могу вам помочь.
Лиссэль смотрела ему в лицо широко октрытыми глазами. Не только потому, что в комнате царил полумрак. Нет. Она постепенно начинала понимать, в какие неприятности она попала. И не по своей воле, а благодаря совершенно незнакомому человеку. "Почему я" - в сотый раз спрашивала она сама себя. Женщины не могут собраться в трудную минуту. "За что" - звучало, как мольба. Лиссэль не в первый раз сталкивалась с трудностями, которые, казалось могут разрушить жизнь любого. Казалось, после пережитого уже не подняться. И никто, никто, кроме подушки и молчаливого кота не знал, чего ей стоило начинать жизнь сначала. Но здесь у неё просто опускались руки от безысходности и несправедливости.
Она встала и у самой двери, приоткрыв створку, бросила:" Ничего, Давид. Я справлюсь." - она улыбналась, хотя в глазах собрались солёные капли.
- Спасибо и за пять минут. Это поступок.
Она вышла в тёмную, холодную московскую ночь. Серо-свинцовые тучи царапали крыши домов. Начинал моросить дождь. Осенний, колючий.
"Тушь потекла..." - спокойно подумала Лиссэль. Был ли это дождь
Она спряталась в подворотне явно дореволюционного дома, что бы привести себя в порядок. Взглянула на часы.
Две минуты. Осталось две минуты. А я даже не отошла от магазина.
А через две минуты... Я умру Но за что И кому я нужна. Нет, они не посмеют.
И тут же сама себе сказала. "Посмеют".
Безысходность захлёстывала. Но тяга к жизни была сильнее.
Она осмотрелась. Двор был проходной. "Ну хоть тут повезло", - подумала она. И скрылась в мокрой темноте громко цокая каблучками в колодце двора под взгляды чёрных неживых окон.
Прошло уже полчаса. А она все петляла и петляла по бесконечным арбатским дворикам. Сотовый она догадалась выкинуть минуту назад. Впереди тёплым светом и ароматом хорошего кофе проявилось круглосуточное кафе. Она зашла и присела за столик у окна. Ей принесли кофе и макаруни. Она взяла чашку двумя руками, согревая застывшие ладони.
Напротив неё присел мужчина.
Он смотрел на неё ничего не спрашивая.
Нет, он не был похож на "этих". Она сразу почувствовала. Как Она сама не знала.
- Мы знакомы
Мужчина улыбнулся.
Лиссэль вдруг стало теплее. Она поняла - опасности здесь нет. У неё было такое нервное состояние, что она готова была кинуться к нему на плечи и, зарыдав, просить защиты.
Но... Этикет. Инстинкт самосохранения... Просто гордость.
- Я могу вам чем то помочь
Мужчина улыбнулся ещё шире.
Лиссэль отвернулась и стала смотреть в окно. За окном не было видно ничего.
- Вы сильная женщина. Бруно был прав.
- Вы знаете Бруно - заинтересовалась собеседником Лиссэль. Он был худ неопрятен и своей взбудораженной причёской напоминал знаменитого физика.
- Знал, - сказал мужчина и потупил взор.
- Я Вальтер. Вальтер Зауэр. Вам о чём-нибудь говорит это имя
Что-то шевельнулось в женской памяти Лиссэль, но она не смогла связать свои ощущения с каим-то конкретным образом.
- Простите
- Ну как же, - заёрзал на стуле и заметно волнуясь переспросил Вальтер - как же... Не может быть. Вы же получили недавно два подарка Странных подарка
- Да.
Вальтер вздохнул. - Ну что вы меня так пугаете!
- Простите, но я вас не помню. Мы знакомы
- Нет... Но вы должны обо мне знать. Должны!!! Неужели Давид вам рассказал не всё Или... Он вам ничего не рассказывал!! Боже! Я сойду с ума. Да, нет, этого просто не может быть. Я - Вальтер, Вальтер Зауэр! - произнёс он и в упор взглянул в глаза совсем уже заинтригованной и очень взволнованной Лиссэль. - Зауэр! Физик из Канады. Мы с Бруно работали над одной и той же проблемой.
И тут Лиссэль осенило - она вспомнила.
- Ах да, Вальтер... припоминаю... Однако, мне надо идти.
С одной стороны она не хотела вовлекать ещё кого-то в неприятности которые накрыли её с головой, а с другой она сама боялась лишних людей. Кто знает, к добру или нет эта встреча
Она попыталась приподняться, собираясь уходить.
Но мужчина крепко взял её за руку.
- Не надо торопиться. Поспешные решения помогали вам первое время скрываться от них, но это, всего лишь, случайность. Я - учёный и привык опираться на факты. А факты таковы, что нам с вами надо срочно спрятаться.
- Мне с вами! - переспросила Лиссэль, не испытывая абсолютно никакого желания проводить время с таким неопрятным и очень странным мужчиной.
- Да. Так надо. Недалеко отсюда, на Патриарших, есть квартира. Она в очень старом доме. Полуподвальное помещение. Вход со двора, а двор проходной. Лучшего места не найти. Позволите я провожу вас
И не дожидаясь ответа, подал ей руку и одновременно бросил на стол с недопитым кофе несколько бумажек.
"Доллары" - инстинктивно отметила Лиссэль.
Они долго шли по извилистым тёмным переулкам Арбата, пересекли Поварскую и Никитские улицы. Вальтер вздрогнул, прочитав название "Гранатный переулок". Потом поёжился и повёл девушку дальше. На Спиридоновке они зашли в парадное очень старого дореволюционного дома. Лестница на этажи была широкая с мраморными ступенями и широкими перилами. А между вторым и третьим этажами в стене была видна небольшая дверь чёрного хода, ведущего на кухню одной из квартир. В просторной прихожей с огромными потолками и величественными дубовыми дверями Вальтер внимательно осмотрел Лиссэль и проверил её странным устройством с усиками-антеннами, согнутыми в рамку со спиралью внутри.
- Чисто. Отсюда уже рядом. Идёмте, я вам всё расскажу.
Обессиленная и измученная Лиссэль не стала сопротивляться. У неё не было ни выбора, ни сил...
Они подошли к дому, весь вид которого говорил о том, что он ничуть не старше Патриарших прудов. Как оказалось, он не был их конечной целью. Вальтер провёл Лиссэль в величественную арку, своды которой были так высоки, что терялись в темноте. То ли небесной... То ли зловещей... Лиссэль покорно шла за этим нервным и взбалмошным иностранцем. Ей хотелось верить ему. Хотелось. Она не знала, правильно ли поступает. Очень часто женщины подвержены не логике, а чувствам, эмоциям. Вальтер был сильно взволнован, это заметно. Даже испуган. Но она ему доверяла. Почему Она не знала. И очень волновалась, правильно ли поступает. Бросив неуверенный взгляд по сторонам, взглянув на пустую в этот тихий час улицу, на это низкое, серое, почти свинцовое небо, она смело вошла во двор вслед за Вальтером. А тот провёл её ещё через несколько проходных дворов и арок, так что она вконец потеряла ориентацию в пространстве. Они остановились у низенького крылечка, ведущего куда-то вниз, в полуподвальное помещение.
Старенькая однокомнатная квартирка поразила девушку. Вниз, в комнату вели ступени, с одной стороны огороженные перилами. Пол был деревянный. Нет, не паркет и не имитация дерева. Это были строганые и покрашенные странной красновато-коричневой краской доски. Местами краска потёрлась. Были видны следы каблучков шпилек и выбоины от тяжёлых предметов. От порога по диагонали был брошен самодельный коврик-дорожка из разноцветных, изрядно полинявших ниток. А напротив у стены, от пола и до потолка стоял роскошный старинный комод. Посуды видно не было. Дверцы были непрозрачные, дубовые, украшенные затейливой резьбой. Створка левого шкафчика, от которого вниз к столешнице спускались толстые балясины была приоткрыта и на ней висело белое вафельное полотенце украшенное красными петухами в крестик, но не вышитыми, а нарисованными. Слева, под очень высоко расположенным окном стояла огромная железная кровать, небрежно заправленная накинутым на неё клетчатым пледом. Напротив кровати - самое неожиданное, настоящий камин. Было видно, что его недавно топили. Правда, дрова все прогорели, а угли покрылись белой поволокой, которая местами уже не могла скрыть остывшую черноту, а местами вспыхивала или, скорее, просвечивала ярко красными пятнами. Их уже нельзя было назвать огнём, но и сказать, что камин потух, было бы преждевременным. В нём ещё теплилась жизнь.
Было холодно. Но не сыро.
Вальтер не сел, а буквально плюхнулся в кресло качалку, сразу набрав довольно частую амплитуду.
Он даже не подумал предложить присесть бедной уставшей девушке. Ох уж эти учёные -- таланты....
При особенно резком покачивании он схватил с каминной полки бутылку виски и бокал, а при очередном, вернул бутылку на место.
- Вы позволите мне присесть -- спросила Лиссэль. -- я устала.
- Да, да,- не оборачиваясь, скорее бросил, чем сказал Вальтер.
Кровать скрипнула. Зауэр зажег свечу и снова плюхнулся в кресло, думая, с чего бы начать.
- А нельзя ли растопить камин
Она окинула взглядом очаг. Не удивилась. Нет. Женщины часто принимают как должное и более необычные вещи. Ну, камин. Значит так надо. Единственное, что привлекло её внимание были обрывки тетрадных листов в линеечку с полями. Листки обгорели так, что, пожалуй, кроме этих полей и не было ничего видно . Поля, розовые, бледные и тёмно-коричневый неровный обгорелый край. Они так странно шевелились чувствуя малейшее дыхание... ветра Души
"Рукописи не горят" - вполне закономерно пришло й на ум.
- Ну, вы же знаете, над чем мы работали с Бруно -- резко, без каких-то ни было вступлений начал Зауэр.
- Ну... в какой то мере... да. Над камнями
- Над камнями! - Вальтер презрительно оглянулся.
- Мы работали над величайшим посланием в истории человечества! Мы смотрели в глаза Богу! Мы видели Свет Потухшей Звезды!
Я был практически на грани создания аппарата связи, рассчитанного Бруно. Мы уже ставили опыты.
Вы хоть понимаете, масштабы экспиремента Мы хотели говорить с цивилизацией, существовавшей до большого взрыва. До! Понимаете
- Нет, - смущаясь и очень спокойно сказала Лиссэль. Она вообще не понимала, почему этот взбалмошный учёный так разнервничался
Вальтер оглянулся и очень внимательно посмотрел на девушку. Она улыбнулась.
- Ну да.... Впрочем, опустим детали, - он вздохнул, как умеют вздыхать мужчины, всем своим видом показывая свою важность и вашу никчёмность. Смешные. Как мальчишки. Так и хочется потрепать его по голове и принести ему вкусный черешневый компот.
- Ну да. -- Зауэр продолжал. -- сначала мы сделали дупликатор. Спросите меня почему и зачем Так я вам скажу: Я незнаю. Так раскрылись чертежи, зашифрованные в гранях, и как оказалось в кристалической структуре бриллиантов. Бруно считал, что это устройство связ. Кого С кем Как было можно с ним работать, если устройство всего лишь дублировало любой предмет, в него помещённый. Я пробовал класть знаменитые золотые пластинки с символами человека, нашей планеты, простейшими логическими формулами, которые едины и верны в любом измерении. Ведь истина -- всегда истина. А истина и ложь вместе ... зависит от того сложение это или вычитание.
- Как странно, - подумала Лиссэль. -- Она вспомнила разговор со своей подружкой. Та рыдала и пыталась ей объяснить, что с ней происходит.
- Я люблю. Это истина. А он не любит меня. Это тоже истина. Но мы не можем жить вместе. Получается одна ложь. Не моя. Чужая ложь. Его ложь. А может быть я лгу сама себе Может быть он меня любит Просто я его не понимаю Не хочу понять. Боюсь понять... Так странно. Но откуда тогда ложь От любви Нет, так не бывает. Вот уж во истину, поверить алгеброй гармонию!
А дети Они совсем нарушают логику... Они любят одинаково и меня, и его. Хотя он меня не любит... Или...
Лиссэль сказала ей тогда:
- Ты слишком много времени бываешь дома одна, Марина. Эти твои мысли, они от безделья. Тебе надо найти работу. Лучше тяжёлую. Ты не заметишь, как станешь счастлива. Вы будете рады видеть друг друга по вечерам. И не смотря на усталость выгадывать минутки для любви. Минутки для детей. Секунды для родителей. Пойми, мы живём не для себя. Это скучно и примитивно. Только когда ты живёшь заботами других, никог при этом не ставя выше других, только тогда -- ты будешь счастлива.
Тебе надо найти работу, Мари...
А тут эта математика. Я ничего в ней понимаю. Не чувствую. Там, я чувствовала, как помочь подружке, я чувствовала, кто из них врёт, а кто искреннен. А здесь в этих цыфрах и механизмах я ничего не чувствую. Ничего.
- И что -- не подавая и тени сомнения переспросила она.
- Понимаешь, - он как-то легко и непринуждённо перешёл на "ты" - однажды я подумал... а что если...
Я не знаю, как это пришло мне в голову и почему. Самые великие открытия делаются случайно. Искали одно, а нашли....
Чёрт ли меня дёрнул, или ангел искуситель... Короче, я поставил площадку дупликатора под сам аппарат.
Вы же видели эту картину Пикасоо, или другого художника7 я не помню.Когда ты смотришь в одно зеркало, а там отражаетс другое, затем ещё одно и так до бесконечности.
Механизм взвыл и разогрелся докрасна.
А потом исчез. Не расстаял, а исчез! Раз и нету.
Я сел на диван без сил... Пять лет работы коту под хвост. И что я скажу утромЧто хотел попробовать Первый вопрос, который мне зададут -- ЗАЧЕМ!!!!
Я не смогу ответить.
Я вышел во двор глотнуть свежего ночного воздуха. Передо мной стояла дорогая машина Бруно, на крыше которой красовались шесть абсолютно одинаковых чашек кофе.
Я не спал всю ночь.
Утром, молочник рассказал мне, о происшествии в кафе. В нашем городе редко случаются сколько -нибудь значиме события. Это было из ряда вон! Я понял всё.
А в связи с потерей аппарата, мне здесь оставаться было небезопасно. Я решил бежать.
Когда мы с Бруно занимались камнями, да-да, мы знали, что в Союзе есть ещё один камень, мы попутно обнаружили один парадокс, который не смогли объяснить, даже не знали с какой стороны к нему подойти.
Дело в том, что в разнух городах Земли мы обнаружили странные комнаты. Как правило они находилисьлибо в антикварных магазинах, либо в монастырях. В местах, где умеют хранить тайну.
Некие узлы, аномалии поля тяготения земли были нам известны давно. Одно из них находилось в нашем городке, в Канаде. Камень, который лежал в кармане Бруно, когда мы попали в эту комнату, нагрелся так, что обжёг руку Орловски, полезшего за зажигалкой.
Мы выдвинули теорию, что он реагирует на реликтовое излучение. На излучение, растекающееся по нашей вселенной со времени большого взрыва. И оно очень неоднородно. Бриллиант навёл нас на мысль, что неравномерность распространения реликтового излучения может быть связана с деятельность цивилизаций, существовавших до большого взрыва. Как они могли оставить следы Или... послание Предупреждение об опасности
Мы не понимали. Бруно высказал предположение что это связано со столкновениями чёрных дыр, которые могут быть не случайными, а несущими в себе информацию совсем из других времён и пространств.
Впрочем, это не важно. -- добавил Вальтер, взглянув на Лиссэль и увидев её совершенно ничего не понимающий взгляд.
Суть в том, что была рядом с нами, в Торонто, комната. Обычная с виду комната... Музея филателистов. Ничем особенно не примечательная. Вот только одно окно в фондах музея было всегда наглухо зашторено. Дело в том, что если откинуть полог, вы бы увидели улицу совсем другого города Земли!
- Я была в такой. В Турции.
Вальтер более внимательно осмотрел Лиссэль.
- Вот уж воистину, неисповедимы пути твои, Господи. Это судьба. Впрочем, это было ясно с самого начала.
Теперь вы знаете, как я оказался здесь так быстро.
Но и это ещё не всё. В момент перехода случилась странная вещь. Я очень хорошо помню в чём и как я шагнул в окно.
Когда я вышел в этой комнате, в центре Москвы, в моём кармане было это.
Он протянул Лиссэль футляр для очков.
Старый кожаный футляр. Очень тонкой работы и похоже, весьма старый.
Она открыла его. И поняла -- футляр был предназначен не для очков. Внутри, на удивительно хорошо сохранившемся розовом шёлке было два идеально круглых углубления, не соединённых между собой.
Лиссэль взглянула на Вальтера.
Тот кивнул.
- Но как!!!
- Я не знаю.
- И что делать Положить камни на место Вы думаете ничего не произойдёт
- Это очень трудный вопрос. А Бруно нет с нами.
Я думаю, что мы потерям их. Понимаете
- Нет.
- Мы потерям возможность связаться с цивилизацией, намного нас опередившей в развитии. Настолько, что ни понять их логику, ни моральные принципы мы не сможем.
- Но если они такие.. такие... развитые... зачем нам с ними говорить Если мы не сможем их понять
- Ну как же! Ну как же вы не понимаете Это , вот вы смогли бы объяснить муравью, что не надо ползти там, где вы пролили бензин. Можно сгореть или отравиться. Вы бы смогли
- Ну не знаю... - замялась девушка -- я бы постучала травинкой. Не пустила бы его туда. Подвинула бы в сторону.
- Вот!!! - Вскричал Вальтер -- Вот!!!
Ведь вы бы не стали ему ничего объяснять. Ещё бы! Ведь он существенно ниже вас по развитию. Он просто ничего не поймёт. Вы силой изменили его судьбу. Силой. Вы заставили его изменить свои планы.
А ведь муравей вас не поймёт. Не поймт почему НЕЛЬЗЯ. А вы не сможете, да и не захотите ему объяснять...
Это... Это несправедливо.
- Как же быть
- А вы попробуйте подать ему знак.
- Но как!
- Подумайте.
- Ну не знаю... Положу на его пути поперёк тропинки соломинку.
- И он поймёт, что это странно. И задумается.
- Наверное. Но я не уверена.
- Всё верно. Бриллианты -- это знак.
- Хороший Или плохой
- Бруно говорил, что о хорошем редко предупреждают друзей. Приятный сюрприз -- это всегда праздник. А вот о том, что ваш благоверный или благоверная гульнула -- вам каждый встречный поспешит рассказать. К сожалению, предупреждают обычно о плохом.
- Значит с нами что-то должно случится
- Ну, с нами уже случилось, скорее человечество ожидает неприятный сюрприз.
- Что же делать
- Я не знаю. Но если вы положите камни в футляр, который явно предназначен для их хранения -- мы никогда этого не узнаем. Никогда.
На улице послышались хлюпающие по лужам шаги. В дверь аккуратно и вежливо постучали.
Эпилог.
Этот старый, многое повидавший на своём веку город спал, как младенец. Улицы были тихи, дворники ещё не проснулись, и только редкая поливалка, проснувшаяся ни свет, ни заря, вздыхая поливала улицы и газоны под моросящий с неба дождик. Серо-свинцовые тучи ласкали крыши домов. В которых не светилось ни одно окно. И только узком и старом арбатском переулке скрипел фонарь. Он был подвешен на двух проводах прямо над улицей. Похожий на маленькую летающую тарелку. Свет его был тусклый и жёлтый. А скрип громкий и тревожный.
Иногда края его светового пятна накрывали маленькое оконце, расположенное в странной яме в тротуаре, накрытой зарешёченной рамкой. И тогда в комнате то вспыхивал, то пропадал жёлтый неживой свет. Выхватывая из темноты кровать, в которой беспокойно ворочался немолодой человек, то укрывающийся, то скидывающий одело на пол.
Прошелестел шипованной резиной чёрный автомобиль известной немецкой марки. Хрюкнул странным звуковым сигналом. Зачем Наверное, привычка.
Человек повернулся, нащупал в темноте спички (так старомодно...) и закурил. Подошёл к окну. Что бы что-то видеть, ему приходилось смотреть вверх, в чёрное московское небо. Он глубоко затянулся.
Жёлтый свет фонаря вырвал из темноты стол, покрытый зелёным сукном, на котором валялись в беспорядке несколько бумажных листков и дешёвая шариковая ручка.
В эту ночь чёрные машины разбудили немало людей. Они шныряли, казалось, по всем улочкам, смешно хрюкая и повизгивая шинами на поворотах.
Ни одна из них не остановилась. И из неё не вышли трое человек в тёмных кожаных плащах до самой земли. Нет Все они вернулись на Лубянку.
И только две из них, перекрыли обе арки одного из проходных дворов на Патриарших.
- Войдите -- упавшим голосом сказал Вальтер и стал оглядываться по сторонам, вертя головой, как уж на сковородке.
Дверь скрипнула и в комнату спустился Андронов. Один. Без охраны.
- Растопим камин -- ещё спускаясь по ступеням то ли спросил, то ли приказал он.
- Вальтер -- Лиссэль посмотрела на физика. Тот вздохнул и занялся дровами.
- Отдайте мне камни.
-Зачем -- сама удивившись несуразности вопроса спросила девушка.
Андронов серъёзно, без тени улыбки взглянул на неё.
- Ну зачем нам сложности, правда
В камине затрещали дрова. По углам запрыгали тени и отсветы.
Лиссэль поправила плед, накинутый на плечи.
- Отдайте камни, мы разойдёмся по домам и забудем этот плохой сон.
Лиссэль поняла -- надо что то делать. Сейчас.
Она улыбнулась.
Она не знала Бруно.
Она не видела Мими.
Но она...
Она верила в любовь.
В единственное, ради чего стоит жить.
- Эти -- она достала камни из сумочки.
Андронов нахмурился, чувствуя подвох.
А Лиссэль вздохнула. Легко, глубоко и с улыбкой на глазах.
И положила камни в футляр.
Голова закружилась. Перед глазами всё поплыло.
Комната исчезла.
Исчезло всё.
Её немного подташнивало от образовавшейся под ногами пустоты. Казалось, она повисла в невесомости. Но не было видно ни звёзд , ни Земли, ни Солнца. Чёрная бесконечная пустота.
И тут она поняла, что пустота не бесконечна. Она видела, нет, скорее чувствовала её пределы. И она понимала, что пространство расширяется. Было немного странно. Она поняла, что может достать одной рукой до одного, а другой до другого края вселенной. Она чувствовала ею всю. Всю сразу! А вот и звёзды. Господи! Как же их много! А вон, скраешку вселенной маленькая голубая планета -- Земля. Приятное тепло окутало Лиссэль.
Она никак не могла понять ни где она находится (она была везде. Везде одновременно), ни в какое время. Времени просто не было. Совсем.
Со всех сторон, и выше и ниже, далеко и близко темнели круги антрацитово чёрных дыр, проткнутых иголками излучения Хокинга, пространство вокруг было похоже на побитую молью шубу.
Она почувствовала кого то рядом.
Не увидела, не услышала, - почувствовала.
- Кто вы
- Проще всего сказать, что я Бог. Я создатель этого мира.
- Вы можете всё
- Да.
- Зачем вы послали нам камни Разве вы не могли просто нам всё рассказать
- Нет. Камни послал не я. Я их нашёл и забрал.
- Зачем
- Вам пока рано понимать их сущность.
- Этоопасно
- Нет, это неправильно.
- Я могу вас просить о чём то
- Конечно. Для этого я вас и призвал.
- Что же мне у вас попросить
Она почувствовала улыбку нежность и приятное расположение.
- Я хочу счастья.
- Себе
- Да. Я хочу доброго заботливого и верного мужа, троих детей, и чтобы бабущка и дедушка были живы.
- А как же люди Вы ничего для них не попросите
Лиссэль задумалась.
Почему то ей вспомнились войны и рассказ о судьбе Мими. Кафе, напротив клуба Сохо. И мысли об одиночестве и ненужности жизни.
Смешной Вальтер и страшный Андронов.
За одно мгновение в её голове пронеслась вся мировая история.
- Я... я...
Я хочу счастья для всех!
И пусть никто не уйдёт обиженным.
- Так не бывает. Мир очень разнообразен. В этом его сила. Кто то счастлив. А кто то страдает. Это основополагающий закон, который нельзя нарушить.
И кому нужно счастье, свалившееся с неба
Ведь счастье только тогда чего то стоит, когда ты его добился. Сам. Без помощи посторонних. И очень часто большое счастье приходит через большие муки.
- Но есть же ведь люди, выигравшие миллион Живут себе в своё удовольствие, особенно ничем этого и не заслужив. А порой, так и наоборот, заслухивающие жестокого наказания. Разве это правильно
Им -- легко, всё и сразу. А мне муки и призрак счастья, который может так и не стать живым.
Разве это справедливо
- Так вы ищете счастья Или справедливости
-Если вы Бог, разве вы не можете подарить мне и то и другое
- Вам Или человечеству
- Человечеству, конечно.
- Нет, Лиссэль, не могу.
- Почему
- Понимаешь, все люди очень разные. И там, где начинается счастье одного, кончается счастье другого. К сожалению, люди завистливы и злы.
- А как же влюблённые Готовые отдать жизнь за другого
- Так вы хотите счастья Справедливости Или Любви
- Я не знаю... - тихо прошептала Лиссэль.
- Скажите, что более вас взволновало в этой истории
То, что у вас не сложилась личная жизнь Смертельная опасность, щекочащая нервы Чувство ответсвенности за народ, страну, Землю, наконец Может быть романтическая история любви с первого взгляда Зачем вы положили камни в футляр Вы ведь понимали, что они станут недоступны не только вашему поколению, а многим и многим поколениям и не только Землян.
Ради чего
- Я не знаю.
- Вы знаете. Но не хотите говорить.
Наше время истекло. Просите.
Лиссэль растерялась.
Пусть Бруно и Мими встретятся и будут жить счастливо.
- А вы
- Я... Я как-нибудь протяну.
- А люди
- Люди Пусть они сами выбирают и делают свою судьбу.
- А как же миллионы несчастных по всей земле
- Несчастных Утоли их печали. Усмири боль. Будь милосерден.
- Ты даже не представляешь, кого ты об этом просишь.
Я не всемогущ. Это сказки. Я только задаю правила игры. Я создаю законы физики. И сейчас я убедился, что правила эти правильные.
Авы... Вы их все время нарушаете, переделываете, переиначиваете. С кем вы боретесь Со мной Это смешно.
Иди.
Я помогу тебе.
Но запомни, только ты сама можешь сделать счастливым .... Нет, не себя, другого человека.
В этом то и состоит истинное счастье. А ты... Что ж, не буду лукавить. Ты будешь довольна жизнью.
А счастье...
Твоё счастье уже ищет тебя.
Лиссэль вздрогнула и открыла глаза. Голова болела нещадно.
Она чуть не уронила чашечку кофе. Наваждение какое-то.
Достала несколько купюр и положила на салфетку.
К сверкающему огнями клубу напротив подъехал лимузин.
Из него вышла белокурая красавица с глубоким декольте. Её вёл под руку красавец мужчина.
С неба, кружась и порхая, падал кленовый лист. Он упал прямо на грудь светской львицы. | proza_ru |
Антирецензия, или Как три старпёра угорали с молодой дохторки.
Предисловие.
Автор повести "Серебряный день" М.Н. Еськов.
Автор рецензии на эту повесть Н.Д. Балабай. Он озаглавил свою рецензию: "Врачу, исцелися сам".
http://www.proza.ru/2015/07/14/209
Я являюсь третьим человеком, встрявшим в разговор, чтобы озвучить главную героиню повести. Я буду говорить как будто от её лица. С целью восстановления справедливости -- раз! С целью показать истинное лицо минздрава -- два! И с третьей неблагодарной целью -- показать лицемерие людей, которые жизнь прожили, а не видят дальше своего носа. И берутся при этом кого-то судить в своих литературных опусах. Я тот самый врач, которому предложено исцелиться!
Рецензию я приведу целиком, свои реплики буду вставлять, отделяя их точками.
.........................................................................................................................................................
Николай Дмитриевич Балабай:
Очень хорошую повесть "Серебряный день" написал Михаил Николаевич Еськов. Она посвящена сельским медицинским будням чернозёмной России шестидесятых годов двадцатого века. Это произведение настолько реалистично, что у читателя возникает ощущение, что он живёт среди героев писателя. А у более эмоциональных читателей может возникнуть впечатление, что он наблюдает, как ювелир куёт и протягивает через фильеру тончайшую серебряную нить, из которой на его глазах мастер творит волшебство -- филигранное изделие дивной красоты. На мой взгляд, эта повесть -- высшее современное мастерство сотворения литературного чуда. Настолько тонко и светло, как фату невесты, автор передаёт душевные переживания героев.
Главный герой эпической повести -- молодая выпускница медицинского института Ирина Петровна.
В начале повести автор передаёт читателю размышления о важности профессии врача. Он пишет:
"...Инженеры, агрономы, зоотехники, милиционеры. И совсем иное дело -- приезд врача. ожидание неведомых, но хороших перемен, какая-то прибыль каждому, и больному, и здоровому. Это было похоже на то, как ждут дождя в засушливую весну".
Потребность во враче "...по нужде терпимая до времени, вдруг стала ощутимо острой, необходимой. За семнадцать километров не так уж и разгонишься в районную больницу, когда прихватит хворь, -- ни транспорта на то, ни телефона. А болезнь, да и смерть тоже не заставишь дожидаться, они действуют по закону подлости, будто и целятся на плохую погоду, на самую раскислую слякоть, на глухую ночь. Мчись к бригадиру или к председателю, проси машину. Поди, побегай, если есть кому ещё и бегать-то".
Кто не испытал острой потребности во врачебной помощи, тот не сможет понять всю трагичность сельской ситуации. Мыслями сельчан Михаил Николаевич Еськов пишет.
"Так и приходилось перемогаться. Правда, чего греха таить, не знал покоя тамошний фельдшер Иван Павлович Пожаров, хороший, безотказный человек. Вот если бы ещё и на врача повезло! А с ним, глядишь, рентген бы здесь поставили, и за теми же анализами или медосмотром не пришлось бы в такую даль отправляться, детишек бы разрешили класть в здешнюю больницу, может быть, дали бы и санитарную машину. Да и мало ли чего, нового и край необходимого, могло объявиться с врачом...".
.................................................................................................................................................................................
Я, "Ирина Перовна":
Подведём итоги. Мы находимся в "чернозёмной России" 60-х годов. А именно в СССР в период правления Хрущёва и Брежнева. Не самый худший период, надо заметить. Перед нами районный центр с больницей, в 17 километрах от которого находится село Коряжное.
В этом селе тоже есть больница, давайте назовём её Коряжинской. В этой "больнице" нет рентгена, нет лаборатории (анализы), нет телефона, нет транспорта. Позже мы увидим, что нет там и водопровода. Есть фельдшер, Иван Павлович Пожаров.
В селе кроме больницы есть колхоз с председателем, у которого можно попросить машину. Я думаю, что это богатый колхоз.
Странно то, что учитывая всё вышеперечисленное, сюда отправляют врача. Лично я не вижу в этом ни капли здравого смысла. Не имея абсолютно ничего минимально необходимого для нормальной работы, врачу предполагается "побегать ночью по раскисшей слякоти в плохую погоду". Я думаю, сами колхозники предпочли бы прибытие санитарного транспорта вместо врача. Ну в самом деле! Врач, наверное, должна положить больного на спину и рысью мчаться 17 км в райбольницу. Или к председателю колхоза за машиной.
Николай Дмитриевич Балабай:
Автор приглашает читателя к мысли, что врач -- самая необходимая профессия. Здесь, безусловно, присутствует гротеск. Ну, как у Гоголя: редкая птица долетит до середины Днепра. В разных жизненных ситуациях "мамы всякие важны, мамы всякие нужны". Роль врача в повседневной жизни велика, а в периоды эпидемий или войн -- неоценима. Врач сохраняет тысячи человеческих жизней.
Я, "Ирина Петровна":
Абсолютный гротеск. Селу Коряжино врач нужен, как козе баян и собаке пятая нога.
Николай Дмитриевич Балабай:
Учитывая, что автор кандидат медицинских наук и, естественно, патриот своей профессии, он так и должен думать и утверждать. Патриотизм -- это любовь к Отечеству, а любовь всегда от Бога.
Но, с другой стороны, дипломат, предотвративший войну, сохраняет миллионы людей с обеих сторон конфликтующих держав.
Читая любое художественное произведение, мы невольно ищем среди героев автора. Например, в "Войне и мире" пытаемся определить, кто там Лев Толстой. Петя Ростов Фамилии созвучны. Но Лев Николаевич родился после Отечественной войны 1812 года. Увалень Пьер Безухов Тоже нет. Андрей Болконский Слишком академичен. Ах да! Есть там геройский капитан-артиллерист Тушин. И Толстой был в Севастопольской войне капитаном в артиллерии. Но и Тушин не подходит.
Автор повести "Серебряный день" Михаил Николаевич Еськов работал на заре своей лечебной карьеры сельским врачом. Вроде ситуация сходится, что повесть автобиографичная. Однако главный герой повести -- женщина.
Но как подробно она прорисована! Показаны не только её поступки со стороны, но и глубокие интимные размышления. Для этого автор использует известный приём проникновения в мысли героя -- дневник героини. А это уже повествование от первого лица, где всё изображаемое воспринимается читателем как абсолютно достоверное.
Я, "Ирина Петровна":
Я не поленилась и прочла в интернете биографию Еськова. Вот что он сам пишет о себе: "После окончания Курского медицинского института работал в сельской больнице. Затем поступил в аспирантуру, защитил кандидатскую диссертацию и многие годы преподавал в медицинском институте."
Уточнённая информация: "После окончания института вернулся в сельскую местность, но не в свою, а в ещё более отдалённую от областного центра. Проработал там три года в должности врача, выполняя сразу функции и хирурга, и акушера, и терапевта, и невропатолога, и педиатра. И его первые произведения, как раз рассказывают о проблемах медицины на селе.
Затем поступил в аспирантуру, в 1967 году защитил кандидатскую диссертацию и в течение 16 лет преподавал в Курском медицинском институте: работал ассистентом кафедры патологической анатомии, был помощником декана лечебного факультета."
Для чего я даю эту справку Во-первых, согласно заявлению рецензента, мы будем со стороны рассматривать не только поступки героини, то есть мои, но и "глубокие интимные размышления". Ужас. Поэтому я задала справедливый вопрос: а судьи кто
И здесь я себе позволю поспорить с Николаем Дмитриевичем! Автор описывает не себя, а своих студенток. Это собирательный образ студентки Курского мединститута, зуб даю. Итак, давайте посмотрим, что кафедралы и деканат мединститута думают о своих подопечных. Интереснейшая история вырисовывается, закачаешься!
Николай Дмитриевич Балабай:
В повести несколько сюжетных линий. Первостепенной можно назвать становление Ирины Петровны и как врача, и как человека. Причём, второе -- главнее, потому что знания в институте она получила основательные, что и подтвердилось при диагностировании больных. А вот с характером...
Ирина Петровна -- единственный ребёнок в семье, отец -- главный инженер крупнейшего в области завода с многотысячным коллективом работающих. Она жила в благополучной обстановке, от объездчика ей удирать не приходилось, не ела она и лепёшек из конского щавеля. Семейное благополучие наложило на её характер определённый отпечаток. Она насторожена, горда, своенравна, безапеляционна, не словоохотлива. И даже жестока. Вот как её характеризует автор повести.
"Начиная со школы, с самого первого класса, она стремилась быть постарше, мечтала лишь скорей вытянуться и обогнать саму себя, лётом летела, чтобы обрести что-то сокровенное и самостоятельное, что мнилось ей за туманным порогом нестерпимо долгого детства... Она больше всего ненавидела в себе нежность, именно нежность, желание быть обласканной и самой ласкаться ко всем... Постепенно она привыкла покрикивать на них [куклы -- Н.Б.] и, стыдясь самой себя, втихомолку ругать их негожими словами... С особым упоением смогла обозвать школьную подругу дурой. Ей нравилась в людях ровность характера, даже некоторый -- холодок".
Такая линия поведения Ирины Петровны позволяла ей держать всех на дистанции.
Я, "Ирина Петровна":
Действительно, не все люди пережили войну и голод. Некоторым девочкам даже повезло родиться в благополучных семьях. Порадуемся за них! Им не приходилось есть конских лепёшек, они понятия не имеют об объездчиках (а кто это). Не за это ли воевали и боролись их предки Эти девочки имеют возможность мечтать, учиться, добиваться чего-то. Счастливые люди! Ах.
Не знаю, с чего бы это отсутствие нежности и холодок нам с героиней приписывают. Психологией, например, давно доказано, что в медицину идут люди повышенной эмоциональности. В конце концов, я не обязана проявлять нежность к преподавателям патанатомии и зам. декана. Разумная дистанция и взаимное уважение -- вот наиболее правильные отношения между педагогом и ученицей. Если же какой-то зам. декана захотел вдруг какой-то нежности, конечно, можно назвать его дураком. Для проявлений нежности у меня есть любимый мужчина и отец.
Николай Дмитриевич Балабай:
Когда после окончания института ей сообщили в облздравотделе, что она распределена в глухое и неблагоустроенное село Коряжное, она расценила это как нелепость и несерьёзную шутку. "Как это ей, горожанке, от хорошей благоустроенной квартиры, от родителей, у которых она одна-единственная, уезжать в какую-то дыру".
Надеялась и на авторитет отца. Но он не сработал. Отец отказался "отмазывать" дочь, сколько ни наседали и словами, и слезами Ирина Петровна и её мать.
Избалованная благополучием в прошлой жизни, она этот удар судьбы приняла как недоразумение. Сходила на приём к самому заведующему облздравотделом Шорникову. А у того два сына, выпускники мединститута, работают в деревне. Он морально не смог освободить её от Коряжного. Он убедительно аргументировал посылку её в село.
Я, "Ирина Петровна":
Ой! Насчёт папы героини я, видимо, ошиблась. Отец, главный инженер огромного завода, почему-то не хочет принимать участия в её судьбе. Я думаю, он не в своём уме. Единственную дочь отправить в одиночестве не пойми куда "В дыру". Как будто он не понимал, что с ребёнком может случиться. Два сына облздравотдела не в счёт. Это мужчины. Только не говорите мне, что это ничего не значит.
А вот автор вместе с критиком испытывают прямо нескрываемое садистское удовольствие, по-моему. Хорошие ребята! Интересно было бы узнать, какова судьба их детей
Николай Дмитриевич Балабай:
"Село, Ирина Петровна, ждёт не дождётся таких, как вы. Это наш с вами передний край, самое трудное место... Не хватает врачей. Больницы оснащены не совсем так, как бы хотелось... С транспортом туговато. Слаба медицинская пропаганда... Отсюда и запущенные болезни, неточная диагностика... Так что работы там... Сами понимаете... И молодому врачу, я считаю, свои силы надо пробовать обязательно на селе. Испытать радость и горе от собственного "могу" и "не могу". Набить, наконец, шишки, чтобы помнить о них всю жизнь. В городской больнице, когда за тобой приглядывают десятки глаз, ни медицинской, ни гражданской практики в таком объёме не получишь".
Она мысленно съязвила: "Отличникам, значит, место на селе, а двоечникам -- в городе".
Я, "Ирина Петровна":
А почему это больницы не оснащены Это говорит о том, что вы не справляетесь со своей работой, уважаемый облздравотдел! Уж не двоечник ли вы А вы, министр здравоохранения По моему, вы полный идиот! Вместо санитарного транспорта и лекарств в село направляется врач с медицинской пропагандой. Чтобы шишки набивать! Ахахаха! Убивай -- не хочу.
Николай Дмитриевич Балабай:
В день приезда в село Коряжное в доме колхозницы Марии, её мужа Петра и дочки Танечки, где приезжую поселили на квартиру, она своей закрытостью создала гнетущую обстановку.
Автор пишет:
"Все, будто сговорившись, повернули головы к Ирине Петровне. Опустив под стол руки, она сидела неподвижно. Почувствовав на себе взгляды, дрогнула губами, пытаясь улыбнуться, но невольно глубоко вздохнула".
На арену повествования вышел другой персонаж -- фельдшер Иван Павлович. Он с первых слов автора абсолютно положительный герой. Это уже сформировавшийся человек. На протяжении повести он почти не меняется. О нём в селе уже сложилось стойкое мнение. Автор читателю показывает его в различных трудных ситуациях.
"Иван Павлович сколько лет берег нас...".
А Ирина Петровна появилась в Коряжном с застывшей душой.
"Она пребывала в состоянии шока, когда основным, самым главным в поведении было безразличие и глухое, застылое угнетение".
.................................................................................................................................................................................
Я, "Ирина Петровна":
Наверное, мне нужно было станцевать комаринскую, а потом гопака. Насчёт угнетения я не согласна. Свойство молодости таково, что фон настроения, как правило, повышен. Я прекрасно помню, как я с удовольствием и любопытством разглядывала местность и людей. Мне они казались какими-то чудными, но всё равно было весело. Это приключения, всё-таки. Теперь у меня есть о чём порассказать.
Это у вас, старые лгуны и маразматики, душа застывшая. Перед вами девчонка 23-24 лет, живая и энергичная. Это вам не блоха, ногтем не раздавишь.
Так кто вы там говорили положительный Фельдшер Иван Павлович Пожарский! Сейчас посмотрим!
Николай Дмитриевич Балабай:
Далее становление Ирины Петровны и как врача, и как администратора больницы, и как личности происходит при содействии Ивана Павловича.
Полная смелых и радужных замыслов, Ирина Петровна мечтала открыть в Коряжном операционную. Но понимала, что это пока неосуществимо. "Да и кто разрешит открывать операционную в больничке на пятнадцать коек с одним врачом...".
С первого дня работы в Коряжном Ирина Петровна столкнулась с тяжелейшим положением -- отсутствием транспорта для отправки больного человека в районную больницу. "Видно, сразу, немедленно надо решить вопрос о транспорте".
Я, "Ирина Петровна":
Я здесь прямо горжусь своей героиней! Она в первый же день смогла понять то, что тугодумы в министерстве и облздравотделе десятилетиями понять не могут: что при отсутствии операционной самый главный вопрос для Коряжного это САНИТАРНЫЙ ТРАНСПОРТ.
Николай Дмитриевич Балабай:
Образы Ирины Петровны и фельдшера Ивана Павловича идут в повести рука об руку, дополняя друг друга. Хозяин хаты, где поселили врача, Пётр, радовался не столько по поводу приезда врача, а за разгрузку фельдшера:
"Иван Павлович радёхонек будет. Несусветно. Один он, бедняга, как белка в колесе, и днём и ночью без роздыха...".
Иван Павловтч и для Ирины Петровны был светлым лучом в тёмном царстве. Он готовил её, городскую жительницу, к предстоящим трудностям и заранее ободрял и утешал её: "Так мы и живём, - подытожил Иван Павлович. Только что они закончили обход больницы и хозяйства -- сарая с торфом, сеном и лошадью. Ирину Петровну встречали смиренно, выжидательно, никто и слова не произнёс, только поглядывали на Ивана Павловича. Он передавал своё хозяйство.
...............................................................................................................................................................................
Я, "Ирина Петровна":
Ух ты, у них лошадь была! Класс! Можно было бы научиться гарцевать верхом, но я же городская девочка. Я боюсь коня. С какой стороны к нему подходят
.................................................................................................................................................................................
Николай Дмитриевич Балабай:
- Списать бы одеяла, с войны ещё... Да и койки, того. Стулья... Сани попросить... Краски... Печи отремонтировать. - Глянув на Ирину Петровну, он быстро закончил: - Да это потом. Приглядитесь сначала. Пока и так можно".
Но у Ирины Петровны было на уме несколько иное.
"Она глядела на всё посторонними непонимающими глазами, злилась в душе, но спрашивать было не о чём, хоть убей. Накричать, что ли Так вроде начинают главные врачи. Пусть боятся...
Отыскивая, к чему можно было бы придраться, Ирина Петровн жёстко, насколько позволяла скопившаяся злость, поглядела на Ивана Павловича. А он сидел и улыбался как-то непонимающе, по-детски".
Здесь автор нам показывает некоторую человеческую никчёмность Ирины Петровны и бесконечную доброту и мудрость Ивана Павловича. Далее уточняются более подробно образы героев. Ирина Петровна старается побольнее укусить Ивана Павловича только за то, что он не врач, а всего лишь по сравнению с нею фельдшер.
"Кургузый халат, перехваченный марлевой подпояской, залатанная, в обтяжку шапочка, седеющие виски, коряжистые руки, коричневые от йода, голубые, как у новорожденного, и, главное, безмятежные глаза -- всё это как-то разом не понравилось Ирине Петровне. "Сидит в болоте и радуется, как дитя", - вынесла она тайный приговор, а вслух, желая уколоть побольнее, сухо спросила:
- Над чем вы смеялись
- Я
- Вот именно -- вы!
- Я.. Ничего. Просто подумал...
- О чём - Ей хотелось сказать: "О чем вы можете думать Разве вы ещё не отвыкли думать"
Я, "Ирина Петровна":
Я достаточно хорошо представляю себе то, что увидела героиня. Мрачное здание, темнота, глухие окна, горбатый линолеум, шершавые стены в голубой масляной краске. Когда топишь печи торфобрикетом, всё пропитывается этим запахом и покрывается копотью. Краска, я так понимаю, облупилась. Печи разваливаются и "сифонят". Стулья корявые с разъезжающимися ножками. Дырявые одеяла. Окна никогда не открываются, духота, хлорка, человеческая вонь. Вы бы хотели в такой больничке полечиться, читатель
Она не могла выбрать, к чему ей сначала придраться! Потому что ровно ничего нормального не было. Потому что это никакая не больница, а профанация! Фуфло это, а не больница.
И кто здесь никчёмный человек А Я, Ирина Петровна Потому что считаю, что люди достойны лучших условий Серьёзно
А добрый и мудрый Иван Павлович не знал, что происходит Типа, колхозникам и так сойдёт Он безразличный, ваш Иван Павлович. Ему было лень чего-то добиваться. Его девиз: и так сойдёт! Сойдёёёт! Сделает дебильное лицо и сидит смеётся. Мне его жаль, конечно. Совестно ему перед девчонкой, должно быть.
Николай Дмитриевич Балабай:
Читателю хотелось бы заступиться за доброго и забитого обстоятельствами человека. На помощь своему герою приходит Михаил Николаевич Еськов.
"На его фельдшерском веку чего только не приходилось видеть. Правда, чаще всего это укладывалось в приказы да выговоры. Прав он никогда не был, всегда правыми оставались врачи. Наведываясь из района, они только и знали, что тыкали его носом, торопили с прививками, с подготовкой детских яслей, с обследованием работников сепараторных пунктов и доярок, с пропагандой медицинских знаний, не говоря уже о самой больнице, здесь, за что ни возьмись, за то и ругай".
Я, "Ирина Петровна":
По-моему, от фельдшера требовали выполнения обычной его работы: прививки, первичные медосмотры, пропаганда. Ничего сверхъестественного. А вот за существование больницы основной спрос с главврача района, конечно. Михаил Николаевич совершенно прав: Иван Павлович не главный преступник. Он всего лишь винтик, беспомощная пешка, ловко облапошенный наивный человек. А главное, всегда виноват! В случае более высоких проверок всегда можно показать стопочку выговоров: наказывали, мол.
Но чаще всего, проверки сюда не допускаются. Эти проверки оседают в кабинете у главврача района. И выходят оттуда с сытыми рожами и не пустыми руками. А вы, дорогие колхозники, можете дальше гнить в своей грязи.
Николай Дмитриевич Балабай:
Вот и Ирина Петровна капризно приняла начальственный тон, полный абсурда применительно к сельской больнице:
"- В таком... я принимать не буду!.. Не могу!.. Это не кабинет, а чёрт знает что!
Иван Павлович вытянулся лицом, замер в удивлении.
- Я сказала: не буду! Что-нибудь не ясно - Она встала. Дескать, решено. - Вот так! Потолок побелить, стены оклеить обоями. - Расхаживая по кабинету, она смахнула газеты, прикрывавшие стол, постучала по растрескавшейся фанерной столешнице, сердито один за другим пнула стулья. - Стол чтоб был новый... Стулья тоже.
- Это нельзя, - робко, как и положено фельдшеру, когда врач в буйстве, возразил Иван Павлович. - На какие деньги.. Где".
Какая некрасивая сцена! Женщина, врач, а так себя ведёт! Но она осталась собой довольна.
"Ей понравилась растерянность фельдшера и своя уверенность, власть. Теперь, когда она решилась, она твёрдо знала, что не отступит, добьётся своего, сделает так, как хочет. Она вынула из сумочки деньги, положила на стол:
- Пошлите кладовщика. Должен быть письменный стол с тумбой, стулья, обои. Остальное пусть сделают санитарки. Всё! Распоряжайтесь! Я в стационаре".
Я, "Ирина Петровна":
Какая девчонка, огонь! Красавица! "Врач в буйстве". Ооо.
Вы поняли, читатели Врач должен делать ремонт больницы за свой счёт. И после этого её никчёмной обзывают. Она боец!
И! Сейчас я хочу подвести итоги снова. Итак, загибаем пальцы, уважаемый электорат.
Штат "больницы-фу":
1. Врач.
2. Фельдшер.
3. Медсёстры. (точно больше одной, смотри ниже)
4. Санитарки. (точно больше одной)
5. Кладовщик.(!)
6. Возможно, повар в пищеблоке. ()
Если суммировать все зарплаты, хватит на одну машину санитарного транспорта и бензин Вопрос риторический. До райцентра 17 км, уважаемый электорат. Вы бы предпочли, чтобы ваша жена рожала в этой больнице или поедемьте в район
Николай Дмитриевич Балабай:
Когда одна из медсестёр заикнулась возразить, врач проявила гнусную степень барства:
"- У вас какое образование - Ирина Петровна разглядывала молодую, не в лад суетившуюся женщину с каким-то неестественным блеском в глазах. Пьёт, что ли..
- Фельдшерское. А что - растерялась та.
- Вас плохо учили, - отрезала Ирина Петровна.
Та будто поперхнулась, стала жадно ловить ртом воздух.
- Что с вами - на мгновение испугалась Ирина Петровна.
- Ничего, - глухо буркнула сестра.
Ничего -- так ничего. Будешь впредь знать. Привыкли тут. Слюнявчиков не хватает... Ирина Петровна круто повернулась".
Это, значит, получается так. Её учили хорошо, а медсестру плохо. Что ещё не факт. Но разве она в этом виновата, что её плохо учили Если её действительно плохо учили. Тем более что в другом эпизоде Ирина Петровна исколола всю шею ребёнка, а вену так и не нашла. А медсестра тут же нашла вену.
Михаил Николаевич, тонко чувствующий сущность человека и здесь отмечает дефект в мировоззрении врача.
"И вообще Ирине Петровне не нравилось, как ведут себя Иван Павлович и эта медсестра. Что это такое -- перечить врачу Какое они имеют право Это не собрание, где соблюдается демократия, где все имеют равные права. Фельдшеру не дано право отменять указания врача. Здесь всё должно быть чётко и ясно: врач распоряжается, а они должны исполнять, притом беспрекословно, иначе -- на что похоже..
Не хватало, чтобы медсестра спорила с врачом. Каждый должен знать свое место. Главное, не давать никаких поблажек с самого начала, с первого шага. "Будете у меня... Не пикнете", - твердила она, радуясь своей решительности. А этот Иван Павлович... Все его за бога считают, только и слышно: "Иван Павлович сказал... Иван Павлович сделал... Иван Павлович, Иван Павлович..." Деревенский фельдшеришка, что он может.. А теперь пусть попробуют не послушать! Она от своего не отступится".
.................................................................................................................................................................................
Я, "Ирина Петровна":
Я сейчас проявлю гнусную степень барства, но я в микроскоп не вижу здесь никакого дефекта в мировоззрении врача. Именно так нас и учат в мединституте, Николай Дмитриевич. Что врач главнее медсестры. Михаил Николаевич лично этому студентов учил, я уверена. Может даже этими буквально словами.
Мне кажется, тут вы смотрите в книгу и видите фигу.
Николай Дмитриевич Балабай:
А вот штришок образа Ивана Павловича:
"Проходя мимо старушек, он задержал на них взгляд, насупился, а они проводили его потеплевшими, ожившими глазами, заворочались, готовые выпорхнуть из-под натянутых до подбородка одеял, и многозначительно перекашлянулись, как перекликнулись".
Иван Павлович, выходит, заслужил такую всеобщую любовь и уважение односельчан, что даже насупленный он был им дорог. Ревность к Ивану Павловичу проявлялась даже по пустякам.
"И то, что фельдшер стоит здесь, не ушёл в амбулаторию, что так поспешно ответил, вызвало у Ирины Петровны подозрение. Может быть, он уже осмотрел деда и даже назначил лечение, а теперь лишь выжидает, высматривает, какой она врач".
Хозяйка Ирины Петровны Мария, добрая и мудрая женщина наставляла её не брать примера с Ивана Павловича, который от врождённой доброты и сострадания к больным слишком жертвовал собой.
А вот ещё пример "вопиющего" самопожертвования фельдшера:
"Он такой, что по дворам не пойдёт жаловаться. Раза три, а то, кажись, и больше лежал в районной больнице, да и то за ним приезжали, когда уже пластом ложился.
На кого больницу бросишь.. Домой тоже ночь-полночь идут... А бегут со всем... Через его руки, считай, каждый дом прошёл... Никто не миновал".
............................................................................................................................................................................
Я, "Ирина Петровна":
Иван Павлович сам-то в районной больничке лечился. Действительно, штришок.
............................................................................................................................................................................
Николай Дмитриевич Балабай:
А ещё.
"- Как с противостолбнячной.. Делать.. - уже несколько раз спрашивал Иван Павлович.
Когда умирал в больнице трёхлетний ребёнок, получивший ожоги по вине родителей, медсестра спросила:
"- Противостолбнячную готовить
Ирина Петровна метнулась глазами. И эта туда же.
- Успеется".
Ребёнок умер, а ему так и не ввели противостолбняную сыворотку. Конечно, он был обречён. Сыворотка не спасла бы его. А это нарушение. Гонор и спесь Ирины Петровны победили здравый смысл.
Я, "Ирина Петровна":
Правильно! Главное соблюсти проформу и стандарт! Бюрократия победила здравый смысл.
Николай Дмитриевич Балабай:
В другом эпизоде, описанном автором, исколов кожу за одним и другим ухом, она никак не могла попасть в черепные вены...
- Не найти. Ему уже три года... Спрятались вены.
Закусив губу, Ирина Петровна упорно шмыгала иголкой под кожей, искала веером, туда-сюда, миллиметр за миллиметром.
- Не надо бы мучить, - упрашивал Иван Павлович.- Вы же знаете: через полчаса он умрёт.
- Нет! Должен жить!- удушливо выкрикнула Ирина Петровна.
Медсестра с первой же попытки уцелила в вену".
Здесь и как врач-профессионал она оказалась не на высоте.
...............................................................................................................................................................................
Я, "Ирина Петровна":
Да, не на высоте. Очень жаль. Не вижу повода для ехидства. За что вы меня так ненавидите За то, что я пытаюсь спасти детские жизни Вы хоть представляете, что я чувствую
.................................................................................................................................................................................
Николай Дмитриевич Балабай:
Однажды Ирина Петровна допустила отвратительную истерику по отношению к Ивану Павловичу:
"- Не-ет ка-апельницы!!! - вскочив с топчана, не закричала, а бессильно выдохнула Ирина Петровна. - Вы с ума сошли! - Она вонзила взгляд в его голубые глаза, готовясь напасть с кулаками на этого безмятежного человека.
- Я-то тут при чём! - голос Пожарова позвончел.- Не отпускали сюда. Незачем... Здесь сроду врачей не было!".
Автор повести очень подробно, выпукло, тепло и правдиво рисует образ фельдшера Пожарова.
"Обвисше горбясь, Иван Павлович по-прежнему стоял около топчана, и глаза его были похожи на глаза обожжённого ребенка, такие же отрешённые, застигнутые в муке, вымеряющие чужую боль, как свою собственную".
Зазнайства и амбиций Ирине Петровне не занимать.
"- Один шприц кипятили - в испуге спросила она.
- Один... Больше нет, - быстро ответила Лидия Кузьминична. - Скорее готовьте глюкозу. У меня в кармане... На груди! - Она в нетерпении громко затопала ногой.
Ирина Петровна дурно закричала:
- Вы мне за эту смерть ответите! - Замахнувшись, она трахнула об пол так и не вскрытые ампулы глюкозы. - Это преступление!.. Вы понимаете! Нет! Вы очерствели! Вам не понять!.. Один шприц на всю больницу... С ума сойти... Без капельницы... Не больница, а морг...
Накричавшись, она села за свой новый стол и, обронив руки, тихо, беззвучно заплакала".
.................................................................................................................................................................................
Я, "Ирина Петровна":
Бедная моя девочка. Я плачу вместе с тобой. Нас учили лечит уколами и капельницами. Я тоже не умею лечить пальцем, зазнайством и амбициями. Мне капельницу подавай! И шприцы! И перевязочный материал, и шовный. И стерильный хирургический инструментарий. Зонды, катетеры, аппараты. Да я перечислять замучаюсь, что мне надо! И помощника, чёрт побери! Нам в мединституте не говорили, что этого может не быть. Наверное, нужно было записаться на курсы шаманства и целительства. Или лечить мочой Тоже вариант, детка.
Медсестра топает на нас ногой и издаёт приказы. Между тем, это её обязанность, следить за тем, чтобы в больнице было всё необходимое. Ужас. Врачу, исцелися сам. Сделай ремонт, осмотри и спаси больных, напиши миллион бумаг, проверь, сколько у тебя капельниц и шприцов, сколько лекарств, спиши использованное, составь списки, сходи пешком получи, приволоки, отчитайся. Составь ведомость на зарплату тучи твоих мудрых голубоглазых сотрудников. И всё равно Николай Дмитриевич с тебя посмеётся от души. Разорвалась надвое А почему не на четыре Ахахаха! Вот дура!
(Замечу в скобках, Иван Палыча мне искренне жаль. Добром это не кончится, чувствую)
.................................................................................................................................................................................
Николай Дмитриевич Балабай:
Не смотря на заносчивость и напыщенность Ирины Петровны, Иван Павлович стремился всё стерпеть и ради общего дела, своей больницы, и в заботе о самой Ирине Петровне всячески помочь молодому коллеге:
"Наседайте в райбольнице, пусть Юрий Павлович шприцов побольше даст. А то... два шприца на полгода. Они ж ломаются. Капельницу тоже...
- Знаю, - сухо обрезала Ирина Петровна".
Надменность и барство, переходящие в злобу, продолжали преследовать Ирину Петровну. Она даже в мыслях была жестока.
...............................................................................................................................................................................
Я, "Ирина Петровна":
Помог, балабол. Повторил попугаем. И ещё указания раздаёт. А сам для чего
Николай Дмитриевич Балабай:
"А эта медсестра... Как её.. Лидия Кузьминична. Корова неповоротливая! Завтра надо собрать всех и устроить ей разнос. Чтоб другие знали...
"Выгоню. Выгоню к чёртовой матери", - твердила себе Ирина Петровна.
С готовым раздражением и желанием накричать, разогнать всех по углам Ирина Петровна шагнула в палату и остановилась на пороге... Жадно хватая ртом воздух, на койке лежала Лидия Кузьминична.
Она остро и больно почувствовала себя лишней. Здесь она не нужна. Обошлись без её врачебной помощи".
Я, "Ирина Петровна":
Что случилось с неповоротливой коровой Лидией Кузьминичной, которая без конца ловила ртом воздух, я не поняла, в конце мы увидим, что её прооперировали, согласно диагнозу, установленному моей героиней. Но если так, значит, она больна и мы отнесёмся к ней снисходительно. Наверное, она плохо себя чувствует. Бедненькая.
Николай Дмитриевич Балабай:
Каково было сотрудникам, да и самой Ирине Петровне, Михаил Николаевич Еськов рассказывает случай. Было два загона овец. И тех и других что кормили, что поили одинаково. Разница всего лишь, что около одного загона поставили клетку с волком. Эти овцы были угнетены. Здесь волком была Ирина Петровна. "Самой хоть в петлю лезь от этой больницы...".
Я, "Ирина Петровна":
Сомнительный эксперимент, Михаил Николаевич, и недостоверный. Вы что-нибудь слышали о доказательной медицине Сомневаюсь. Ну, поставили какую-то клетку к овцам и что По-моему, овцы не знают, что такое волк. Овцы очень глупы. Даже обидно сравнивать медработников с овцами. А меня за что волком обозвали За то, что я требую от персонала выполнения служебных обязанностей А так бы сидели на завалинке и семки щёлкали, бебекая Подыхайте дальше, дорогие колхозники. А у нас ни шприцов, ни капельниц, ни автомобиля.
Ррррр.
Николай Дмитриевич Балабай:
Причиной же была порочная доктрина молодого врача, что надо всех запугать.
"С подчинёнными нужно сразу себя поставить: близко не подпускать, чтобы потом не мучиться перед выбором, кого, жалеть, а кого наказывать".
А собственное зло тоже съедает человека. У Ирины Петровны наступил кризис и возникла паразитическая мысль, пусть здесь работает сельский выпускник. А она, цаца, должна жить в городе, в холе и беспечности.
"Стала шептать: "Уеду... Завтра же уеду... Вернусь в город, а там видно будет. В конце концов, найдут место... А куда они денутся в этом облздравотделе Не будут же они со мною судиться.. Сюда же пусть ищут какого-нибудь сельского выпускника. Хорошо сделала, что не показалась в районной больнице, не оформилась на работу... Уезжать надо сразу. Затягивать нельзя. Будет поздно...
Будет, конечно, неловко, стыдно, наверное, однако перетерпеть как-нибудь можно...".
Я, "Ирина Петровна":
Рррррр!
Конечно, цаца. Умница, специалист дипломированный. Обученный лечить и спасать, не для этого ли знания, умения Андронный коллайдер в хлеву. Микроскоп для забивания гвоздей. Она прекрасно понимает, что ей здесь не место. Она умная девочка! Я же говорила.
Николай Дмитриевич Балабай:
Автор очень тщательно, маленькими шажками показывает эволюционные изменения в отношении Ирины Петровны к селу Коряжному, к больнице, и к фельдшеру Ивану Павловичу. Она пишет в дневнике:
"Иван Павлович знает каждый дом, всюду он приложил свою руку, пятнадцать лет работает на одном месте. Подумать страшно: пробыть здесь пятнадцать лет...".
Здесь уже нет первоначального отторжения. Но до революционных преобразований пока далеко. Когда Иван Павлович просил у главного врача района медицинские принадлежности, Ирине Петровне это не понравилось.
"- Да тут, Юрий Павлович, такое дело, - вмешался Иван Павлович. - Один шприц остался. Капельница теперь нужна... Кровезаменители.
Ирину Петровну покоробило, что говорили за неё. Какое его дело, фельдшер - и сиди себе!.. И она с радостью и облегчением почувствовала, как завертелись, закрутились в душе злые шестеренки, что-то там повернулось, встало на дыбы".
Я, "Ирина Петровна":
Иван Павлович молодец! Пятнадцать лет одним шприцом работал, а тут вдруг распетушился гоголем. Приписывает себе чужие заслуги. Зря героиня злится. Я бы расхохоталась в лицо. Ахахаха!
Николай Дмитриевич Балабай:
Почему так смело "воюет" с начальством района Ирина Петровна Может, потому что она дочь главного инженера крупнейшего в области завода. Он чуть что всегда может забрать домой. Такие люди известны всей области. Поэтому главврач района подумал:
"Перегибать с ней нельзя... Пусть закрепится... Потом уж и потребовать можно". А вслух сказал: "Ну и характерец у вас... Набедуюсь я с вами! Ох, набедуюсь!.. А вы, однако, язва".
Я, "Ирина Петровна":
Нет, не поэтому, Николай Дмитриевич! Она советская девочка, её учили жить честно и справедливо. Отец у неё коммунист убеждённый. Она хороший человек и уверена в своей правоте. Язва, бельмо в глазу продажных лицемеров, бюрократов, приспособленцев.
Она ещё снимет туфельку и постучит по трибуне, как Хрущёв. И не тронут, за отцовской спиной. Боже мой! Как не хватает таких людей у власти. Я бы с удовольствием увидела её министром здравоохранения. Мечта!
Николай Дмитриевич Балабай:
Наконец-то! Произошёл переворот в сознании. Ирина Петровна пишет в дневнике:
"Мне он больше и больше нравится. Стыдно вспоминать, что поначалу о нём плохо думала, бог мой! Идиотка! Что бы я без него делала..
Теперь я знаю, что он для меня это делает, чтобы меня уважали. Свой авторитет передаёт мне, отдаёт то, что чаще всего не отдают. Это от добра.
Как его дети любят!
Побеседуешь, и то вылечишься!..
Как-то надо подарить ему портфель. Попрошу маму, пусть подыщет что-нибудь хорошенькое".
Подлила светлого масла в слабый огонёк в потепление к Ивану Павловичу хозяйка Мария:
"Мужик-то он сто сот стоит. Да не по нём баба попалась".
Автор показывает, как росточки сострадания, заботы и жалости у Ирины Петровны постепенно развиваются и крепнут.
До сих пор она знала одного Пожарова -- предельно доброго, справедливого и глубоко порядочного.
"Это же каким нужно быть человеком, чтобы, несмотря ни на что, сохранить добро в своей душе!..".
А тут неожиданно "родился" другой Пожаров, нуждающийся в тепле и доброте. В том числе и в её жалости к нему. Но женская жалость на Руси всегда означала любовь.
Я, "Ирина Петровна":
Мне тоже жаль Пожарова. Фельдшер работал, как мог. Я думаю, он многое сделал для людей. Помогал, как умел. А тут грымзу ещё на голову прислали.
Жаль, ей-богу. Наверное, я влюбилась. Оооо! Аааа!
Михаил Николаевич, Николай Дмитриевич, Иван Павлович! У вас слюнка по бороде течёт, мальчики мои престарелые.
РАЗМЕЧТАЛИСЬ! Ахахаха!
Николай Дмитриевич Балабай:
Дела в Коряжской больнице стали поправляться. Исправили дверь в сарае, появились стол и стулья. И самое драгоценное -- телефон! Она надеялась, что это безотказная палочка-выручалочка. Были и разочарования. И на телефонные звонки не отвечали. В общем окружающий мир преобразовался, улучшился, потеплел, посветлел и подобрел.
Когда Ирина Петровна за целый день не смогла добиться машины, чтобы отвезти больную в район, она взаимно сильно эмоционально поговорила по телефону с главным врачом района, Иван Павлович сочувственно осведомился у неё, в чём дело, она, не осознавая, что говорит, "дурным, расквашенным голосом" крикнула:
- Господи! Хоть вы-то не лезьте!.
Потом спохватилась.
"И она перегорала в самой себе, злилась и негодовала на себя. Раскисла, опустилась до нуля, совсем неуправляемой стала... Слишком много собой занимаешься, оттого и раскисла хуже последней истерички. В медицине так нельзя. Девчонка, дурочка! Корчишь из себя... Проклятый эгоизм!".
Я, "Ирина Петровна":
Детка, я же говорила. Берёшь больную на спину и несёшь до больницы 17 км. Делов то! Ты для чего нужна, доктор По телефону ругаться. Врачу, исцелися сам.
Николай Дмитриевич Балабай:
По крохам накапливались и достижения. Дед Назар починил крышу, достал бочку, она же разжилась кислородным баллоном, хирургическим шкафом с инструментами, обеспечилась шприцами.
На очереди надеялась получить от колхоза деньги на кровати, бельё и прочее. А также вызревал вопрос о предоставлении дежурной машины для скорой отправки больных в район. А потом и прямо у больницы пробурили скважину и поставили водоразборную колонку. А на первую очередь вышла задача спасения Акимовки, где был спиртзавод. Воровали спирт, бушевало разнузданное пьянство, драки, поножовщина.
Я, "Ирина Петровна":
Ничего себе крохи! За такие крохи колхоз её на руках носить обязан. Боец!
Николай Дмитриевич Балабай:
Между тем её тёплое чувство к Ивану Павловичу прорастало как мощный и жизнерадостный побег здорового растения.
"И вот уже Ирина Петровна дошла до такого состояния, что из правления колхоза, не раздумывая, направилась в больницу, не терпелось увидеть Ивана Павловича. Боялась одного: потерять голову и не ринуться бегом".
Это уже похоже на любовь. А вот и её развитие.
"Ирина Петровна продолжала видеть перед собой не Ивана Павловича, а проглянувшего из него мальчишку, естественно и неприкрыто, как бывает лишь в чистом и нетронутом детстве, переживающего за всех, как за себя, когда всё, чем занята душа, воспринимается с того беззащитного расстояния, где и своё и чужое -- близко и неразделимо.
Невмоготу ей захотелось поправить сбившуюся шапочку на Иване Павловиче, приладить вывернувшийся воротничок его рубашки.
Между тем, Ирина Петровна пишет в дневнике: "...Всякий раз иду в больницу и радуюсь встрече с Иваном Павловичем. С ним удивительно легко работать".
О себе Ирина Петровна отмечала, что стал иным и её характер, перестала кричать. А в присутствии Ивана Павловича стыдно стало повышать голос.
Я, "Ирина Петровна":
Ты ж мой миленький, хорошенький Иван Павлович! Дай я тебе шапочку поправлю, рубашечку приглажу. Хочешь, я тебе носочки постираю
Слюнки подотрите с бороды, дедушки. Ахахаха!
На районе весть об областной принцессе (зачёркнуто) дохторке за час разлетелась. У меня, дедули, женихов "по сту штук на этаже". Мне серенады ночами под окнами поют. Молодые симпатичные. Я вас, дедули, в упор не рассматриваю, как кавалеров.
Размечтались.
Николай Дмитриевич Балабай:
Ну, слава тебе господи, свершилось! Михаил Николаевич Еськов очень убедительно, художественно и достоверно показал читателям становление человека.
Подтвердилась и высокая врачебная эрудиция Ирины Петровны. Она отправила больную в районную поликлинику со сложным диагнозом "загрудинный зоб, тиреотоксикоз, сердечная недостаточность, мерцательная аритмия, на ладонь печень увеличена, стеклянные от отёка ноги". А главный терапевт района с символичной фамилией Узенький, видимо, с намёком на его медицинский кругозор и размер человеческой совести, выявил гастрит. Чуть не загубил женщину. И Ирина Петровна мужественно это высказала Узенькому на районном совещании.
Я, "Ирина Петровна":
Не такой уж сложный диагноз. Я б её и сама вылечила. При наличии лаборатории и лекарств. Подумаешь. Это вам не ногу ампутировать, как у Булгакова. Но больная действительно нуждается в скорейшей помощи. Это настоящий пациент! На что потрачено время и деньги На поездки туда-сюда без толку. Мы, два врача с Узеньким, кто получаемся Зачем мы Мне стыдно. Не для этого меня учили.
Николай Дмитриевич Балабай:
А потом возвратилась из областной больницы медсестра Лидия Кузьминична, её прооперировали. Ирина Петровна ликовала:
"Права я, права, ёлки зеленые! Она на больничном листе, но и сейчас её не узнать. Кинулась ко мне, заплакала: "Вы меня из земли откопали..." Как же это здорово - победить! В больнице сегодня праздник. Хотя прямо мне никто и не говорил, но знают, что я победила. Такие все радостные, такие предупредительные со мной, будто вместе с Лидией Кузьминичной и я выжила. Да за одно такое событие из выговоров пусть хоть одеяло шьют. Человек должен был умереть, а он жив! Жив!".
Ирина Петровна осознала благодатную роль Ивана Павловича.
"Иван Павлович! Иван Павлович!.. Не будь тебя, каково бы мне здесь было Ведь о чём бы ни думала, что бы ни делала, я всегда обращаюсь к тебе, мой светлый человек. В тебе и силы мои, и спасение".
Как и в других произведениях, в этой повести Михаил Николаевич Еськов продемонстрировал солнечное отношение к людям, к природе и вообще к жизни как таковой, даруя это своё эмоционально выразительное качество читателям.
Как утончённо и живописно автор передаёт состояние души своей героини.
"Это, на первый взгляд, пустяковое событие [покупка портфеля -- Н.Б.] грело каким-то особым теплом, вызывая в душе необыкновенный покой и тихую безветренную радость. Загребая ногами снег, она торопила себя, гнала в больницу, ведь сегодня у Ивана Павловича -- день рождения. Как славно, что кстати пришёлся этот чудный серебряный день и что она несёт облюбованный кожаный портфель с прочной поскрипывающей ручкой. И было приятно думать, что отныне Иван Павлович будет ходить на работу с её подарком и каждый день она сможет это видеть...
Я, "Ирина Петровна":
Тут мне как-то неудобно за свою героиню. Швырять деньгами нехорошо. Делать дорогие подарки человеку, который заведомо не сможет ответно подарить -- неприлично. Мне кажется, Ирочка уже достаточно поприкалывалась поправлением шапочки с рубашечкой. Она как будто к ребёнку относится к пожилому человеку. Она его этим подарком унижает.
Уничтожает. Этот портфель -- контрольный выстрел.
Остановись Ирина! Надо быть добрее.
Николай Дмитриевич Балабай:
И с разрывающей жалостью, как-то одним разом, она увидела его лицо с проступившей сеткой морщин и седые крючковатые волосы на висках. Посеребрили дни... И сегодняшний тоже не минет изморозью".
Вот и оправдание названию повести "Серебряный день" -- первая изморозь и проступившая седина на висках Ивана Павловича.
"- Дорогой Иван Павлович, примите от меня... - Нет же, не те слова, это -- не то, не то, разве она может сказать, что хочет, чем переполнена душа, как хорошо ей сейчас рядом с ним, что она... Нет, этого не скажешь никогда".
Вот ещё важный штрих к портрету.
"Несколько часов назад, поутру, летела она в больницу как на крыльях. Был такой удивительный снег. Был портфель для Ивана Павловича...".
И ещё!
"Куда прятаться, если я о нём неотступно думаю Где бы я ни была, всегда хочу, чтобы и он был рядом. Он вошёл в меня как-то незаметно".
"Иван Павлович стал таким моим и близким, словно я его родила".
Я, "Ирина Петровна":
Я бы назвала повесть "Серебряная пуля-дура". Пиф-паф!
Николай Дмитриевич Балабай:
"А потом - носилки, тряская и нескончаемая дорога, как в длинном и кошмарном сне... Всякий раз, когда их подбрасывало и, грозясь развалиться, на ухабах грохотали борта машины, Ирина Петровна сжималась и цепенела, испытывая ощутимую, рвущую боль в своем теле".
"Видела, как он искал её руку, и поняв это, сама взяла его похолодевшие пальцы, и, сдерживая слёзы, стала греть их своим дыханием. Зажмурившись, он потянул руку к себе, приложился губами и затихши прижался к ней щекой. Вместе с горем, с этой не отпускающей тревогой Ирину Петровну пронзило что-то ликующее, от чего хотелось кричать на весь белый свет".
"Без Ивана Павловича больница - не та, и всё -- не то, полумрак какой-то, как свет отключили".
"У Ирины Петровны больно кольнуло сердце, когда в больничном коридора она увидела его, сирого, ссутуленного, с большими беспомощно висящими руками...
Ей хотелось броситься к нему на грудь, уткнуться, зарыться с головой и наплакаться по-бабьи от радости, а она вынуждена стоять неприкаянно и что-то спрашивать".
И этот безмолвный крик её души, обращённый к Ивану Павловичу:
"Ждем вас, даже не знаете как".
Я, "уже не Ирина Петровна":
Нет, Ирочка. Я тебя отказываюсь защищать. Я конечно, тоже дрянь, но не до такой же степени.
Или уж столько ярости в дитяти накопилось, чтоб сметать взрывной волной всё живое на своём пути
Николай Дмитриевич Балабай:
Куда девалась появившаяся по приезду отчуждённость Ирины Петровны по отношению к Коряжному, к убогой больнице, к недалёким сотрудникам и даже к Ивану Павловичу. Теперь же она волновалась и радовалась и больнице с её персоналом, таким дорогим, с которым легко работается. А за делами время незаметней бежит.
Раньше ей мешало зло, которое она у себя взращивала, отгораживаясь от людей...
Вот и последний аккорд становления как человека Ирины Петровны. Сегодняшний вихрем налетевший день разрушил и разломал те замки и запоры, которыми она закрывалась, надеясь пробыть в неприкосновенности.
Я, "уже не Ирина Петровна":
Где-то я ошиблась. Где Наверное, кавалеров у героини всё-таки не было. В чём дело
Действительно, что-то в ней сломалось. Это зло наполняет её. Или это обещанные "шишки", которые набил ей минздрав Закалялась сталь, закалялась, да и лопнула. Вот прекрасный пример, как система укатала очередную Сивку-Бурку. Михаила Николаевича Еськова тоже не устроила работа на селе, например. Отработав свои положенные три года, он бежал в патанатомию, в морг, трупы резать. Не всякая птица долетит до середины Днепра, как говаривал Гоголь.
Дальше читать необязательно, но можно. Чтобы прочувствовать трагедию героини до конца.
Николай Дмитриевич Балабай:
Даже второстепенные образы показаны Михаилом Николаевичем Еськовым ярко, колоритно, индивидуально. Они дополняют своеобразную ауру, созданную действиями основных героев. Это и отец Ирины Петровны, и Шорников, и главный врач района, и председатель колхоза, и председатель сельсовета, и Мария, и медицинский персонал больницы, и терапевт Узенький, и та же Норикова...
А как написаны пейзажи! Даже слякоть, грязь, самый постный, унылый краевид у Михаила Николаевича Еськова приятен. Потому что это его и наша, читательская, Родина! Он передаёт высокую и дорогую нам правду природы через ощущения героев, в данном случае, Ирины Петровны.
"Угрюмые тучи, лохмато и неразволочно зацепившись друг за друга, выстуживали хаты, душили в трубах дым и неистраченно бежали и бежали дальше, волоком гладили безмолвную землю, будто старались смять и утопить в грязи всё, что как-то возвышалось, не никло под недельными дождями. Окорачиваясь и мрачнея, осенние дни нескончаемо и похоже начинались и блекло уходили. День за днём, день за днём - с постоянным ощущением, что завтра рассвет снова опоздает и сомкнётся с вечером, а там, гляди, и всё станет одной беспросветной ночью. Осень -- что вечность, и жизнь словно вся прожита, а она никак не кончается. Как-то раньше Ирине Петровне не доводилось ни замечать, ни чувствовать такой безысходной длинноты без права на милость, на искупление, хотя бы на какую-нибудь из малых малую перемену".
А вот ещё один замечательный пейзаж показанный автором глазами Ирины Петровны.
"В глазах плавился, сплошным белым маревом царствовал незнаемый свет -- ни неба, ни земли. Какой-то миг чудилось, что она обрела неземную лёгкость и, онемев от удивления, бесконечно долго парит в этом ослепительном безмолвии и небытии. Стряхнув оцепенение, она смогла различить под белым покровом и кусты у оврага, и принарядившийся диковинный бурьян, и стожок соломы, и строчки чьих-то следов".
Вот ещё!
"...Коряжное заливисто горланило петухами, оживало колкой, промёрзшей за ночь дорогой и робким спросонья переговором гусей, раскуривалось терпкими торфяными дымами и, будто греясь, продрогши куталось в них".
А вот замечательная творческая находка -- неразделимый портрет героини и природы.
"Она впервые за всю жизнь ощутила себя маленькой частицей огромного мироздания - неброских, оттрудившихся и уходящих на покой полей, голубого умиротворённого бездонья, опрокинутого над головой".
"Ливший весь день дождь к этому времени перестал, но загустевший воздух был тяжёл, лип сырой холодной ватой к лицу, и трудно было дышать".
О повести "Серебряный день" можно говорить и говорить. Но лучше, когда это прочтёт читатель.
По традиции я только коснусь, к сожалению, коротко замечательного поэтического языка прозы Михаила Николаевича Еськова.
Характерной, отличной от других произведений этого автора, язык наиболее академичный, наиболее классический. Потому что автор и главные персонажи -- образованные люди. И только частично в ткань повествования как украшение вкраплены сверкающие "шедевры" простонародного разговорного языка.
Чтой-то -- что-то -- неопределённое местоимение. Звук "й" используется для усиления. Деется -- устаревший русский глагол, означает "творится", "происходит". Ить -- простонародое слово "ведь". Гля-кось -- глянь-ка. Эт -- укороченное слово "это". Пригорнула -- чистой воды украинизм -- привлекла, присыпала, обняла. Ворохается -- искажённое от "ворочается", "шевелится". Поболе -- побольше. Полегчело -- полегчало. Шоколадин -- шоколадок. Протарённое -- проторенное, протоптанное. Теперича -- теперь, "ича" -- усилительный суффикс. Ослабнуть -- ослабеть. Хведичка -- Федечка. Нямонии - безграмотное произношение слова "пневмонии". Дохтора -- доктора, врача. Ды -- да. Иргенном -- рентгеном. В три дни -- в три дня, архаизм из древнерусского языка. Царства ему небесная -- царство ему небесное. Ишшо -- ещё. Гуднул -- отозвался низким голосом. Грызью -- грыжей. Смурная -- хмурая, украинизм. Сумлевайтеся -- сомневайтесь. Обженю -- женю. Кавой-то -- кого-то. Витькю -- Витьку. Што ль чи -- что ли, "чи" здесь усилительные звуки. Хлябнула -- хлебнула. Ня -- нет. Приходитя, идитя -- приходите, идите. К няму -- к нему. Дак -- так. Хтой-то -- кто-то. Надоть -- надо. Геть! -- вон! - украинизм. Растешит -- от слова "тесать", разделит. Обрыдло -- украинское слово "надоело". Скорейча -- скорее. Втемеж -- тем временем. Дохтур -- доктор, врач. Зашоркал -- звукоподражание. Послухай -- послушай, украинизм. Тах-то -- так-то. Грызеть -- грызёт. Хучь -- хоть. Легше -- легче. Нетути -- нет. Бургыкаю -- кашляю. Ничегось -- ничего. Однакось -- однако. Чегось -- чего. Подкрепой -- поддержкой, подкреплением. Жисть -- жизнь. Пользительный -- полезный. Убивица. Интересно тем, что оно определяет женский род, в то время как "убийца" не определяет. Убийцей может быть и он, и она, и оно. Самою -- саму, самую. Уцелила -- попала в цель. Обвисше -- есть глагол "обвиснуть", есть имя существительное "обвисший", а наречия нет. Грубка - печка, украинизм. Голосьба -- имя существительное от глагола "голосить" то есть рыдать. Байдужи -- равнодушно, безучастно, безразлично, украинизм. Полохнув -- полыхнув. Зырушки -- маленькие окна в избе. Окромя -- кроме. Куда-тось -- куда-то. Слободная -- свободная. Чегось -- чего. Когдась -- когда. Слухать -- слушать, украинизм. Ладноте -- ладно. Штой-то -- что-то. Ну-кося -- ну-ка. На-кося -- на-ка. Суседи -- соседи. Колькя -- Колька. Хведечка -- Федечка. Вумным -- умным. Бывалось -- бывало. Тамочки -- там. Сказивси -- сошёл с ума, взбесился, украинизм. Ктой-то -- кто-то. Стынью -- холодом. Плювать -- плевать, украинизм.
Я, Има Иро: плюнем стынью напоследок. И пойдёмте застрелимся!
http://www.stihi.ru/2014/02/01/2870 | proza_ru |
Читать в ритме и жестах Децла или Тимати
Если ацетилсалицил не помог,
И от бега ты в общем не взмок.
Значит и в башке и в кишке стая склок,
И пропущен последний урок.
А рефреном или припевом пусть пойдёт песня в исполенении И.Корнелюка и А.Иваноцовой "Милый, мне очень грустно было, я все дела забыла, я так тебя ждала..." | stihi_ru |
Электрификация по-Ленински-
Столбы и окна светятся.
Мотает провода убойная среда.
Чуть лучше, чем свеча
Та лампа Ильича.
Электрификация по-Сталински -
Запружены без жалости
Плотинами все реки
И под водой навеки
Луга, поля, селенья-
Всё по его хотенью.
Плотины строят зэки-
Бесплатные рабы,
Чтоб нас доили жэки -
Гулаговская быль.
Электрификация Советская-
Повальное - то бедствие.
Атомные станции
И могилы братские.
Защита не надежная.
Жизнь - игра картёжная.
Трагические случаи
Под враньё шипучее .
Легли под гриф "секретно"
Марксисты не отпетые.
Безбожная эпоха-
Лазейки выпивохам.
Электрификация демократическая-
Игры политические.
Убеждают нас надежен этот атом,
Но т р е в о ж н о !
Надоели эти байки -
Там коммерческая тайна.
Атом-он не предсказуем.
Всех когда-нибудь "обует"
Электрификация будущего
С Космосом подружится.
Энергия беспроводная,
Но только Бог лишь знает,
Что нас ожидает.
С Земли исчезли станции
Атомные, гидро-
Самораспустились, обошлось всё мирно.
Проводку переплавили,
На Луну отправили.
Лифты - тросы протянули.
И теперь быстрее пули
Носятся туристы.
Не нужны радисты,
Стала связь мгновенная,
Словно внутривенная.
Но зудят под кожей чипы,
Не заметно мозг всем чистят,
Управляют размноженьем,
То-ли силой, толь внушеньем,
Управляют обученьем,
Берегут от огорчений.
Люди словно роботы
И до смерти молоды.
Помещают клетки
В электрическое поле
И выходят детки,
Как овечка Долли.
Хуже это или лучше
Жить по- прежнему иль круче | stihi_ru |
У каждого в душе своё окно.
Есть грязные, немытые годами.
На некоторых - шёлком полотно,
Простые занавесочки с цветами.
Читают на диванчике в тиши.
Ругаются, влюбляются навеки.
Считают миллионы и гроши,
Глотают витамины из аптеки.
Ночами окна, будто маяки,
Всё озаряют дальним светом.
Прохожие летят как мотыльки.
И в этот час...
так просто быть поэтом. | proza_ru |
Меня все называют стервой,
Но почему, не знаю я.
Сама ж считаю просто:
Всегда везде должна быть первой,
Не слушая нытья тупого дурачья. | stihi_ru |
...когда двоится - путь найдешь...
но четверится - не пройдёшь! | stihi_ru |
Из сценария художественного фильма
"На свободу с "чистой" совестью!"
Заготовка для "стерилизованного тюремного шансона" 2
(1-ый см. "Я зачала на зоне"). Гитара, "блатные" аккорды:
*****
Жизнь стучит блатная
каплями в висок
Облака плывут по небу
как за сроком срок
Засуну скоро, словно страус,
голову в песок
Чтоб не видеть больше
бела света
И не слышать из темницы
воли ветерок
За решеткой по приговору
свою "совесть очищая"
В аду карцеров и камер
твой "парится" сынок
И перед кладбищем тюремным
меня поминая
Прозвучит последний,
всё прощая
Погребальный зека
КПП звонок
Расконвойники букеты
диких цветов нарвут
Блатные зеки в церкви
душу друга отпоют
Сплетут сидельцы из пихты
траурный венок
В свободу неба
взмоет сизый голубок
Священный Божий суд
назначит вечный срок...
***** | stihi_ru |
Поезд ушел.
А я опоздала.
Как же я так
Все потеряла
Думал, что буду
Любить тебя вечно.
Но, увы,
Моя любовь быстротечна.
Дай, только волю
И сердце вскипит.
А, отвернешься
Все в миг прогорит...
2015 год | stihi_ru |
Мне хочется кричать, когда ты рядом:
"Одну тебя без памяти люблю!"
Когда уходишь, провожаю взглядом,
И очень долго вслед тебе смотрю.
В моих глазах лишь ты необычайна.
Чтоб на тебя взглянуть, я каждый миг ловлю.
Но все меж нами, видимо случайно...
Но я одну тебя без памяти люблю!
Пусть говорят, что время раны лечит.
Пускай твердят, я это вытерплю.
В душе моей пылают ярко свечи,
Люблю тебя. Без памяти люблю! | stihi_ru |
Зарождаться начал только в марте,
В апреле рос и здоровел,
В мае соку набирался,
Красивой жизни захотел.
Она пришла, она его томила,
Раскрашивала напоказ,
Удовольствия давала,
Красоту прохожим показала.
Солнце теплоту дарило,
Слова надежды говорило.
Собственно он рос, крепчал,
Соседку даже защищал,
От сильного дождя и урагана,
От хама, хулигана.
Он ее благоволил,
Богатство гор не раз сулил.
Она все верила,
Ему все доверяла,
К нему покрепче плечи прижимала,
Защиты от него ждала, искала.
В конце концов ее он покорил,
Она безмолвно соглашалась,
На все его желания решалась,
Страсть и пыл она дарила,
"Люблю мой милый"- часто говорила.
Но он другую полюбил.
Соседка справа была милее, краше,
Теперь по ней страдал.
Но было все не наше.
Она его, конечно, отвергала,
Кого любить, она то знала.
События творились все в июле,
Любовь и ревность не прошли.
В сентябре все успокоились,
Терзания ушли.
Дружбу завели лишь в октябре,
Умереть решили в декабре. | stihi_ru |
на эскалаторе в метро
когда едешь вниз долго-долго
усталые пожилые дети
клонятся как колокольчики в такт движению
и кажется вот-вот вывалишься из непрочных скобок сознания
в-поту-стороннее
за стальными оболочками шестеренок
и могучими мышцами смотрительниц метро
только сквозняк
того и гляди продует
из неплотно прикрытой скобки | stihi_ru |
Когда надежный рядом друг
Готов плечо подставить смело,
Опоры не забудь, коль вдруг
К тебе он обратится с делом.
Не говори, что занят, болен...
Конечно ты в поступках волен!
Но если не помог однажды --
Предать ты сможешь друга дважды... | stihi_ru |
В комнате пахнет бешеным сексом,
Касание рук и губ возбуждают,
Законы морали все -- посланы лесом
И два нежных тела в свой рай улетают,
Звук поцелуев, вкус влажной кожи,
Мозг разрывает на части от счастья,
А ритм движений как будто бы сложен
Волею Бога, но нет божьей власти.
Задернуты шторы, захлопнуты двери,
Настольная лампа прожектором светит,
Мы погрязли в безнравственном деле,
Мы в эту секунду сильней всех на свете.
Мы просто сами себе президенты,
Мы короли и в свете короны
Слиянием губ -- убили запреты,
Слиянием тел -- убили законы.
Открыты границы, оковы сорвали,
Нет больше дверей, нету барьеров,
Системы защиты пароли сломали,
А мысли о грязном, а мысли об этом.
Охранник убит,
Времени мало,
За стенкой стучит,
Наверное мама. | stihi_ru |
Все слёзы матерей скупы,
(Под маской прячет мать несчастье).
Когда же сердце на разрыв,
Рекой польётся то ненастье.
У изголовья - фото сына,
А на другой стене -- картина.
Когда -- то сын нарисовал,
На ней есть: море, есть причал.
Стоят на рейде корабли,
И виден парусник вдали.
Мать часто смотрит на картину,
С ней говорит, как будто б с сыном,
И молит Бога каждый день,
Чтоб сына возвратил тот ей.
Не спится матери в ночи,
Сон не идёт к ней, хоть кричи,
Рой мыслей в голове, бузят,
Не сладить с ними ей никак.
Все норовят сказать о сыне,
Рисуя страшные картины.
Но, отгоняет мать всех прочь.
И так бывает с ночи в ночь.
Не спит в ночи, льёт слёзы мать,
В то время не могла та знать,
Сынок умрёт, в не ровен час,
А впрочем: - это не сейчас.
Немало слёз мать пролила,
Но, подставляла два крыла,
В тех мыслях были, что во сне,
Наперекор плохим снам всем.
Одно крыло несло здоровье,
Коль ранен сын, чтоб меньше крови
В раненье том он потерял,
Чтоб только меньше он страдал.
Крылом вторым несла любовь,
Надежду, веру, чтобы вновь
Вернулся в отчий, милый дом,
Ведь мама думает о нём.
Больница, сын один в палате,
Сейчас - боль, мука в его взгляде,
Не помнит он отца и мать,
"Тут амнезия!" - все твердят.
Не спит ночами он, как мать,
И порывается всё встать.
Ведёт в атаку он ребят,
Но, снова попадает в ад.
Опять он в коме, уже год,
Очнувшись, снова идёт в бой,
Страшит больных своим он криком,
Но, снова в коме, лежит тихо.
Молитва видно не доходит,
Не мать, а смерть лишь рядом бродит.
Схватив костлявою рукой,
Та манит, манит за собой.
Мать на коленях уже в Храме,
(Когда-то звали её дамой),
Она ползёт к иконе ближе,
И шепчет, может та услышит,
Отчаянная боль её,
"Дай утешение своё!"
Но, год проходит, два и три,
Мать так же слёзы льёт свои.
Всё так же говорит с картиной,
Жизнь стала для неё унылой.
В старушку превратилась мать,
Куда девалась её стать
Седая прядь, лицо в морщинах,
Ох, тяжела её кручина!
Не стало мужа, сына нет,
О, сколько навалилось бед!
Бредёт уныло она к Храму,
Быть может в нём, залечат рану,
Болит которая, нет мочи,
Теперь боится она ночи,
Опять нагрянут мысли в гости.
Они жестоки в своей злости.
Однажды сидя у экрана,
(Нет, не имела мать изъяна).
Мать машинально посмотрела,
И вдруг она оторопела.
С экрана сын смотрел её,
Небритое его лицо,
Родного сына та узнала,
Сыночек!- дико закричала.
Метаться стала по квартире,
Мельком взглянула на картину,
Накинув старое пальто,
Неслась, как девица, легко.
В редакцию её был путь,
Она должна узнать всю суть,
Откуда снята передача
О, Боже мой! А вдруг удача!
Сын жив! Пусть даже не здоров,
Узнать меня ведь должен он.
И вот она уже в палате,
И с сыном рядом, у кровати.
Головку гладит всё его,
Умыла мать слезой всего.
Узнала "сЫночку" по ямке,
На бороде, а его глазки
Сказали, маме, обо всём,
"Сомнений нет. Мой мальчик! Он!"
А сын её не узнаёт,
(Напрасно мама слёзы льёт),
Он тупо смотрит на неё,
И только слёзы у того.
Мать находила аргументы,
Казалось, были вдруг моменты,
Что интерес он проявлял,
Но, тут же , сразу , засыпал.
Мать привезла с собой картину,
И показала, как-то сыну.
"Сынок, родной, ты рисовал,
На ней есть море, есть причал,
На рейде, видишь, корабли
А вон и парусник в дали.
Ты должен вспомнить, мой сынок,
Хотя прошёл большой уж срок".
(Вздохнула мать, на стул присела,
И, колыбельную запела).
Сын вспомнил всё: её, картину,
И даже мамину квартиру,
Где он родился, где он рос.
А, где отец- задал вопрос.
"Всё вспомнил, милый, всё в порядке,
Узнаешь, после, по порядку.
Спасибо, Господи! За сына,
Спасибо и тебе, картина,
Вернула память, что ему.
Врачам, отдельно я скажу:
Благодарю я вас за сына,
В руках у вас Христова сила.
Вселяете надежду людям,
По результатам вас всех судят,
Несёте радость и добро,
Вершить над смертью суд, дано.
Спасибо вам, мои родные,
За ваши руки золотые,
За чудеса, что вы творите,
Людские судьбы вы вершите.
Я низко кланяюсь вам в пояс,
За сына я не беспокоюсь,
Вы сына вырвали у смерти,
Вы истине моей поверьте.
Здоровья вам, любви, добра!"-
И покатилась вновь слеза.
16.11.2015г., г.Москва | stihi_ru |
Швец Дмитрий Александрович
Ну вот опять... опять на те же грабли!
Пробила ты в душе летально брешь --
Все чувства, все эмоции ослабли
К твоей горячей коже цветом в беж.
Открой мне эту тайну: как так быстро,
Ох, пассия, о, свет, о, мадмуазель,
Сердечной влаги хрупкую канистру
Ты завертела, словно карусель
Да что ж это за тонкие полоски,
Что в ряд стоят на кремовой губе
И делают меня свечой из воска,
Чей страсти миг принадлежит тебе...
Они меня так сильно, нежно чалят,
Закрыв глаза, к неведанным устам,
И я готов проститься, как с печалью,
Так и с весельем всех минувших драм.
Вокруг зима, а ты -- её розарий.
И пусть в очах твоих сверкает лёд,
Клянусь, я со своим оттенком карим,
Кажусь себе лишь попросту урод.
Но даже всю ту некрасивость скомкав,
Не залатать, не затянуть мне брешь...
Ох, мадмуазель, о, свет, о, незнакомка,
Мне вряд ли ты когда-то надоешь!
Нет, не летально (это -- на бумаге)
Но всё ж в душе пробили грабли брешь
Канистра, полная сердечной влаги
Вся вылилась на кожу цвета беж
Двух этих уст неведомых полоски
Ждут так, как моряка на берегу
Я чалюсь к ним своей свечой из воска
Но вот пришвартоваться не могу
Уроду - мне не петь любовных арий
И не проникнуть в сладостную брешь
Сижу вот, представляю твой розарий...
Мне вряд ли ты когда-то надоешь | stihi_ru |
акапелла поёт свою песню восток:
этот ветер - начало, а крыша - исток.
я покинул бы сцену - клянусь, видит бог.
(я не смог.)
и поэтому - соло, поэтому - бис,
милый Гамлет! софиты, как пепел, взвились!
тебе - лавры звезды и объятья кулис,
мне же - вниз.
а игра не игра, а подмосток обвал:
Гамлет с нежностью череп отца целовал,
падал занавес, зритель рыдал, ликовал,
понимал:
что ведущий, корону отвергший, есть принц
что ведомый герой между рваных страниц
потерял свою маску средь тысячи лиц -
и пал ниц.
что останется после: терновый венец,
водружённый короной. последний глупец
да им вложенный в тело горячий свинец,
и - конец.
SH;
09/03/2017 | stihi_ru |
Однажды Золушка, уже став женой принца, задумалась о том, как несправедлив порой бывает окружающий мир. Сколько вокруг несчастных, которым всего-то и нужно протянуть руку помощи, сказать ласковое слово или дать добрый совет. И уж если это не поможет, то тогда стоит обратиться к волшебству. А волшебников Золушка знала теперь немало. Благодаря своему доброму сердцу, у неё сложились прекрасные отношения с феями и прочими добрыми волшебниками. Вот только колдуны и ведьмы старались обходить её стороной, уж больно сильные в добрых делах были у неё друзья. Хотя Золушка по своей душевной доброте даже и не помышляла сделать кому-то зло, но каждый судит по себе.
Дела в королевстве шли своим чередом. Приближался день, когда Золушка должна была устроить свой первый бал в роли жены принца. Она долго думала и гадала, кого же пригласить на этот бал. Ну, то, что своих добрых друзей -- это понятно, но хотелось ей осчастливить, подарить приятные мгновения и другим, когда-либо обиженным. Ведь каждый должен получить хоть капельку доброты. Золушка задумалась, как же всех пригласить, ведь у неё столько много друзей, да и удобно ли это. Ведь она ещё не успела выучить все правила придворного этикета. Тогда она решила обратиться за советом к принцу.
Золушка быстрым шагом направилась в сад, так как знала, что принц очень любит гулять там, любуясь чудесными цветами. Как Золушка и ожидала, принц оказался там и уже успел собрать огромный букет для неё. Он очень обрадовался появлению своей любимой жены и тут же вручил ей цветы, заметив, однако, что она чем-то немного озабочена.
- Что случилось, моя радость Почему у тебя такой озабоченный вид
- Я не знаю, как рассказать о том, о чём я думаю -- задумчиво ответила Золушка.- Не знаю, как объяснить тебе то, что я хочу и могу ли я это сделать.
- А ты не волнуйся, милая, а рассказывай так, как будто рассуждаешь сама с собой вслух. Не бойся, я всё пойму и постараюсь тебе помочь -- заверил её принц.
- Как ты знаешь, скоро будет бал, который должна устроить я. И вот мне пришла в голову такая мысль, что мы могли бы пригласить на бал не только знать, а и тех, кто когда-то был несчастен, тех, кого незаслуженно обидели. Но только я не знаю, можно ли это сделать.
- А почему же нельзя -- ласково взяв Золушку за руку, ответил принц.
- Да, но я не знаю, позволяют ли это сделать правила придворного этикета -- засомневалась Золушка.
- Позволяют, позволяют -- улыбнулся принц. Ведь теперь ты диктуешь правила, а все остальные повторяют за тобой. Так что приглашай всех, кого считаешь нужным. Золушка очень обрадовалась и побежала составлять список гостей.
Время пролетело незаметно, и вот пришёл этот праздничный день. На бал к Золушке съехались её добрые друзья. Кого здесь только не было: Красная Шапочка, Маленький Мук, Карлик Нос, Дюймовочка, Чиполлино, Кай и Герда, Сестрица Алёнушка с братцем Иванушкой, Царевна-лягушка. Всех не перечесть. Гости весело отплясывали на балу, смеялись над остроумными шутками друг друга и просто радовались общению. Один танец сменялся другим, и никто не обращал внимания на внешний вид гостей. Король с умилением смотрел на танцующих и думал о том, что его сыну досталась очень добрая и милая жена. От своей сентиментальности он даже прослезился.
Всем было хорошо, и лишь только Снежная Королева с завистью смотрела на этот праздник через окно. Её-то не пригласили на бал. Ей стало очень обидно, ведь она такая красавица, а на балу танцуют совершенно непонятные и далёкие от эталонов красоты. Снежная Королева задумалась, почему же это случилось Что она делала в своей жизни не так Ей стало обидно, и она зарыдала, да так громко, что её услышала Золушка, отдыхавшая после мазурки. Золушка выглянула в окошко и увидела там плачущую молодую женщину. Она даже не сразу узнала в ней Снежную Королеву. Слёзы совершенно преобразили её лицо, исчезли надменность и холодность во взгляде. Во всём её облике появилась какая-то беззащитность. Золушке стало жаль Снежную Королеву, и она пригласила её во дворец на бал.
Музыка смолкла, и Снежная Королева с непривычной ей робостью вошла в бальный зал. Все гости настороженно смотрели на неё, она испугалась, впервые в жизни, и сделала шаг назад. Но тут Золушка быстро подбежала к ней и, схватив за руки, потащила в круг друзей. Снова заиграла музыка, и Принц первым повёл в танце новую гостью. Затем, следуя примеру принца, партнёры стали сменять один другого. Ведь, по сути, Снежная Королева была очень красива, а сейчас, порозовев от смущения, она стала ещё прекраснее. На её устах появилась улыбка. Согретое лаской и вниманием ледяное сердце растаяло. Под конец танца к ней подошли Кай и Герда и робко протянули ей букет роз, сказав при этом, что разлука и испытания только ещё больше заставили их любить друг друга. И вот тогда Снежная Королева расплакалась, но, то были слёзы облегчения, слёзы радости. Они жемчужинами скатывались по её щекам, смывая лёд и холод.
Вот так Снежная Королева превратилась в прекрасную юную девушку, а самое ледяное сердце в мире оттаяло, добро победило зло. Ведь каждый в душе мечтает о любви и ласке, а сердца тех, кому её не хватает, превращаются в кусочек холодного льда.
С этого дня в королевстве появился новый указ: не копить добро в себе, а делиться им с другими. И этот указ приняли с радостью! | proza_ru |
Не плачь душа,
не плачь родная.
Все в этой жизни
пыль большая.
Не все меня
сейчас поймут,
но все поймут
как доживут.
Г.Кенанова-13.10.2015г. | stihi_ru |
К пальцам ближе
подступает холод.
Я говорила, что этот ноябрь застанет зиму...
За окном слякоть. А в горле
Невысказанность затухает
Не сравнивай с пламенем угасающим
И с нитевидным пульсом
Это только разложение на ноты песни,
Помнишь
Дороги дальние Люди, с уехавшей крышей в Индию
Это ноябрь тянется второй месяц.
И никак я его не выблюю
Лихорадочным узлом памяти
Ночь колотит меня о край кровати
Почему Почему не могу я на люди
Не могу к тебе
Это вымерзло, вызрело, вымерло
Еще очень давно, милый мой
Еще в каком-то очень далеком. Ноябре.
Там живая бежала, едва одетая
Из затхлых подвалов, пропитанных смертью
Без иллюзии продолжения.
Только конец. Только конец.
Только конец только конец
И не могла остановится.
Я хочу просить прощения.
Но я не знаю за что мне просить прощения
За то, что...усомнилась или за то, что поверила
Скоро Новый год.
И я хочу оставить старое.
Я хочу в новом платье на новые земли.
В своем уже, кажется, августе
17.12.15 | stihi_ru |
Откликаются синицы
На ворчанье голубей.
Им синицам, видно, снится,
Что летят к нам с юга птицы,
Ночь сожмет свои границы -
Станет день светлей, теплей.
Снег сойдет, оставит лужи.
Зазвенит капели трель.
Кот соседский обнаружит,
Что не март уж, а апрель.
За синичкам сороки
Протрещат: "весна пришла"
Молодым и одиноким -
Строить гнезда, вить дома. | stihi_ru |
От весеннего воздуха пьяная
Я иду вдоль деревни своей,
И деревня моя деревянная
Дарит щедро улыбки дверей.
Я в любую зайду -- встретят с радостью,
Стол накроют, приветят везде.
Встретить гостя считается святостью
На сибирской привольной земле.
Я иду, улыбаюсь березонькам,
Как монетки, листочки у них.
Распустили зеленые косоньки,
Не считают сережек своих.
Я любуюсь невестами-вишнями,
Что цветут здесь на каждом шагу.
Я пою и хочу, чтобы слышали
Мою песню. Не петь не могу.
От весеннего воздуха пьяная
Я иду вдоль деревни своей,
И деревня моя деревянная
Дарит щедро улыбки дверей. | stihi_ru |
"................
в ожидании к Богу
разгребаю грехи
за ненужный успех.
30.05.14(Виктор Пашков)
http://www.stihi.ru/2017/07/13/2591
Пережив, перевидел
и в низу, и в верху
правды вешние всходы,
кровь на первом снегу
в ложь, в раскаянье,
в слёзы -
фарс и смерть на миру.
Сколько б жить не осталось -
перейдён весь рубеж.
Внешней радости мало,
а внутри, чаще грех.
На душе, как попало
счастье, смелость и смех
вперемешку то с болью,
то с надеждой в успех:
ощутить вновь с восходом
радость жить без тоски
под гудок паровозный
над туманом реки...
14.07.2017 05:19 | stihi_ru |
Дорогой, которой пришёл ты сюда,
Иди, возвращайся домою - обратно.
Где ждёт тебя ветер, родная вода,
Любимая зелень, огонь беспощадный.
Дорогой проторенной в призрачный рай
Иди, и без мыслей о скором приюте.
Иди же, отшельник, плыви, улетай.
И знай же, что счастья и бога не будет. | stihi_ru |
СИПЛЕ ГРАДОМ ВЙНА СЮДИ
МОРЕ СЛЗ ГОРУ БДИ
КРОВ ЛЮДСЬКА НА ЗЕМЛЮ ПРОЛИВАЕТЬСЯ
ЗЕМЛЯ СЛЗЬМИ ЛЮДЕЙ ШОДЕННО УМИВАЕТЬСЯ | stihi_ru |
завязал *Силантий
на косичке бантик.
мне его внимание-
от конфеты фантик.
из гр.
не могёт без безоразий
дедушка *Силасий.
только что у Тоси был
а уже у Таси.
из гр.
*Силат,Гул,Ифрит,Шайтан
злыу духи-джины.
не советую бл ядям
открывать кувшины.
мусульм.миф.
что *Сильван,что *Силиван
тоже житель леса.
в койку не могу загнать
ни одного балбеса.
из лат.
в стороне лесной живёт
*Силвер,мой милёнок.
волосатый точно леший
он уже с пелёнок.
из лат.
по лесной тропе *Сильвестр
с Сильвией шагает
и у каждого пенька
дружбу предлагает.
из лат.
сдерживай себя *Сильвэнус.
подожди пока разденусь.
все горазды платье рвать
надоело зашивать.
С.Эппс хокк.НХЛ
смотрит в поле *Силеверст,
далеко видать окрест.
интерес его понятен,
не видать ли где невест
из лат. | stihi_ru |
Мне б стихи написать,
Да такие, чтоб за душу,
Мне б себя называть
Не вчерашним, а завтрашним...
Мне бы людям сказать
Пару слов на прощание,
А потом убежать
Прям к тебе на свидание...
Мне бы все измерять
Метром, ритмом да рифмами,
Мне бы все их отдать
Для тебя перепетыми...
Мне б сказать: посмотри,
Для тебя это делаю!
Нам поют снегири
Перезвонами светлыми... | stihi_ru |
Милая мамочка, добрая, славная -
Такая на свете одна!
Прими в день рожденья мои пожелания --
Их я написал для тебя!
Безумно я счастлив, что есть на планете,
Такой непростой и кривой, -
Заботливый, чуткий, надежный и верный
Мой человечек родной!
Я к сердцу прижму твои нежные руки,
Они дарят мир и покой!
И чтоб не стряслось, будь уверена, мама -
Всегда буду рядом с тобой!
Желаю здоровья и мира желаю
Тебе в это праздничный день!
Ты только живи, моя милая мама!
И жизнь моя будет светлей! | stihi_ru |
Хочется девчонкою стать -
Недотрогой чуть хулиганскою...
Хочется с тобой станцевать
Что-то африканско-испанское!
Хочется гулять до утра
Под крупой, рассыпанной звёздами...
Обниматься - там, у костра...
На поляне снежно-берёзовой...
В озеро с пригорка вбежать -
Голышом, со смехом и визгами!
... Тихо тихо рядом лежать,
Обнимая чувствами... мыслями...
23.07.16. | stihi_ru |
ЖСЛ-проект
Жизнь состоявшихся людей. — М.: Вагриус. — Семен Данилюк. Бизнес-класс. Максим Милованов. Рынок тщеславия. — 2003.
От названия серии веет легкой инфернальностью. Если задуматься, кто такие состоявшиеся люди? “Состоявшиеся” можно прочитать как “завершенные”, а завершенные люди лежат на кладбище. Впрочем, копать столь глубоко (прошу прощения за каламбур) вряд ли стоит.
Не только выбор заголовка проекта — замена веселого звенящего З на шипящее С в известной практически каждому читающему человеку аббревиатуре, — но и его анонс отличается удивительной агрессивностью. “ИМЕТЬ или БЫТЬ? Что есть УСПЕХ и какова его ЦЕНА? ДЕНЬГИ решают ВСЕ?” И наконец (это, вероятно, стоит расценивать как милую шутку неизвестного автора анонса): “В чем СМЫСЛ ЖИЗНИ?”
Такой гамлетовский размах практически исключает серьезный разговор, но вызывает сильное любопытство, из чего можно сделать вывод, что рекламный текст составлял действительно мастер своего дела. А мастера другого профиля, издательство “Вагриус” и Региональная общественная организация “Открытая Россия”, озаботились созданием в русской литературе “положительного образа предпринимателя”, для чего и организовали конкурс “Жизнь состоявшихся людей”.
Вообще, у любого конкурса (литературного, кинематографического, научного) есть два типа генезиса. Первый, если можно так выразиться, восходящий, когда определенное явление общественной жизни приводит к появлению большого количества работ, посвященных этому явлению, и возникает естественное для западного типа мышления желание выделить лучшие. Второй тип генезиса — нисходящий, когда конкурс организуется с целью стимулировать работы в том или ином направлении. “Жизнь состоявшихся людей” явно относится ко второму типу. Во всяком случае, такое ощущение возникает после прочтения книг одноименной серии, которые, скажем так, не совсем соответствуют целям, заявленным в анонсе проекта (это не очень-то приятное словечко кажется мне в данном случае подходящим как нельзя лучше).
Так же кратко описать генезис книжных серий вряд ли возможно. Существует множество ментальных тропинок, пробежав по которым, мысль того или иного издателя оформляется в решение объединить известное количество книг под общим названием. В то же время можно выделить довольно большую группу, которую я бы назвал “буксирными” сериями. Выпуская произведения не известных широкой публике авторов, издательства стимулируют интерес к ним с помощью разнообразных “буксиров”. Эффективным приемом в таких случаях чаще всего оказывается апелляция к более авторитетному или “раскрученному” писателю (яркие примеры — “Из книг Макса Фрая” или сборник, составленный Денежкиной, который в этом году должен превратиться в серию книг). “Вагриус” решил пойти по другому пути и объединить своих авторов под шапкой лауреатов литературного конкурса, подчеркнув тем самым в глазах возможного читателя высокое качество предлагаемого продукта. Интересно, что, поместив на обложку одной из книг комментарий Ирины Полянской, издатели и ее позиционируют именно как лауреата — лауреата премии журнала “Новый мир”.
“Бизнес-класс” Семена Данилюка и “Рынок тщеславия” Максима Милованова (настоящая фамилия — Сучков) — книги похожие. В первую очередь их объединяет стремление авторов по максимуму использовать незаурядный, специфический жизненный опыт, которым обычно компенсируют известный недостаток опыта литературного (хотя и у Данилюка, и у Милованова уже выходили книги, причем все с тем же вагриусовским осликом на корешке).
Естественно, что это приводит к автобиографичности создаваемых текстов. Главный герой “Бизнес-класса” — Сергей Коломнин, бывший сотрудник органов, ныне возглавляющий службу финансовой безопасности крупного банка. Это почти в точности соответствует жизненному пути самого Данилюка — бывший следователь, сотрудник ВНИИ МВД, в 90-х он возглавил отдел в “Инкомбанке”.
Игорь Опарин, центральный персонаж “Рынка тщеславия”, так же как и сам Максим Милованов, родился в маленьком городке, “бредил авиацией”, но после армии, в поисках “хлеба насущного”, подался в коммерцию. Нашел отражение в книге и тот факт, что автор провел два года за колючей проволокой. Бывший одноклассник Опарина, выводящий его на столбовую дорогу большого бизнеса, также побывал в тюрьме.
При всей разнополярности жизненного опыта Милованов и Данилюк практически одинаково видят — и показывают читателю — мир современного российского бизнеса со всеми его национальными особенностями. Прием на работу по знакомству, когда личная преданность оказывается для трудоустройства критерием более важным, чем профессиональная пригодность. Подробное изложение схем ухода от налогов, сокрытия прибылей и увода кредитов в “тень”. Неизменная “смазка” всех крупных сделок взятками. Оба автора используют в качестве важного сюжетного элемента курортный роман с далеко идущими карьерными последствиями, причем схожесть любовных историй просто поразительная: Опарин (“Рынок тщеславия”) на турецком пляже встречается с дочерью “большого человека”, Коломнин (“Бизнес-класс”) на острове Бали знакомится с вдо’вой снохой нефтяного магната, причем и тот, и другой поначалу не подозревают о высоком происхождении своих новых знакомых.
В обеих книгах “производственный сюжет” переплетен с детективной интригой. Может показаться, что сделано это для привлечения более широкой читательской аудитории. Нет еще в России культуры чтения карьерных произведений. Но такое объяснение если и верно, то только отчасти. Потому что, как представляется, главную роль в такой схожести сюжетов сыграл факт повальной криминализации отечественного бизнеса.
Композиционное построение является, пожалуй, единственным элементом, существенно отличающим одну книгу от другой.
Семен Данилюк использует обычное линейное построение сюжета, главный герой его книги непосредственно вовлечен в расследование давнего убийства. Само убийство остается за кадром, а расследование органично вписано в основную интригу романа — противоборство московской финансово-промышленной группировки и сибирского нефтяного гиганта.
Максим Милованов организует повествование иначе. Став свидетелем гибели женщины под колесами электрички (как видим, к великим произведениям автор апеллирует не только в названии), его герой лишь в самом конце книги узнает о том, что это событие имело для его судьбы гораздо большее значение, чем просто случайно увиденный страшный эпизод. Расследование выделено в отдельную сюжетную линию. Ирина Полянская хвалит Милованова за “врожденный композиционный дар”. В целом это верно, но все же хочется отметить один нюанс. Детективная линия выстроена действительно хорошо и… слишком хорошо. Примерно к середине книги она практически “съедает” производственную часть сюжета, читатель, да и, похоже, сам автор следят за стремительным взлетом карьеры Опарина уже неохотно, большее внимание привлекают действия инспектора по делам несовершеннолетних Валентины Глушенковой и капитана милиции Анатолия Панфилова. Недаром сама Полянская отметила именно этих персонажей (впрочем, назвать их образы яркими я бы не решился, это стандартные машины по производству разгадки, которыми набито подавляющее большинство детективов).
Если говорить об изобразительных средствах, используемых авторами, то тут нет ничего, скажем так, удивительного. Это грамотная проза, и не более. Причем и Милованов, и Данилюк, на мой взгляд, испытывают серьезные проблемы с написанием диалогов. Звуковая дорожка у этих книг не на уровне. Вроде бы и обороты знакомые, и слова обиходные, но написанное все равно не воспринимается как живой разговор.
Стоит отметить и характерную для сюжетной литературы схематичность второстепенных героев. Естественно, что в первую очередь это касается героев положительных, которым, как это часто бывает, не хватает важнейшего художественного качества — неоднозначности. Про милиционеров из “Рынка тщеславия” я уже говорил. У Данилюка самый, пожалуй, кукольный образ — престарелый нефтяной магнат Фархадов. Стоит надеть на его голову корону и набросить на плечи горностаевую мантию — и он прекрасно смотрелся бы в роли короля-самодура в каком-нибудь рыцарском романе.
Впрочем, это все детали. Лично меня в первую очередь занимал вопрос, как же авторы, Максим Милованов и Семен Данилюк, справились с титульной задачей, то есть с созданием “положительного образа российского предпринимателя”.
Обе книги — это прежде всего художественный эксперимент, цель которого установить совместимость традиционных моральных ценностей и коммерческого успеха. Главные герои действительно оказываются перед необходимостью ответа на многие упомянутые в анонсе вопросы. Только ответы эти не совсем совпадают с теми, что обещали нам оформители серии.
Сергей Коломнин — человек довольно строгих принципов. Недаром Семен Данилюк вспоминает Макара Нагульнова. Как и персонаж Шолохова, его герой с удивительной прямотой отстаивает свои убеждения и перед подчиненными, и перед начальниками. Для него неприемлема даже такая стандартная российская процедура, как получение “отката”. Впрочем, действия Коломнина не находят отклика у окружающих. И это неудивительно — если в банке есть деньги, законность методов получения которых, мягко говоря, вызывает сомнения, то служащим этого банка сложно удержаться от соблазна “врезать в денежную трубу небольшой краник”. Как говорится, украсть украденное — не грех.
В итоге главный герой “Бизнес-класса” постоянно оказывается под ударом, идет на разрыв отношений с женой и сыном, который, устроившись в банк, усвоил новые методы хозяйствования быстрее отца. Тем не менее к концу романа Коломнина ожидает грандиозный успех. Вместе со своей возлюбленной, снохой умершего Фархадова Ларисой, он отбивает все атаки на нефтяную империю и даже становится ее совладельцем. Вновь налаживаются отношения с сыном, и повествование с кажущейся неизбежностью катится к счастливому финалу, который должен утвердить тот самый положительный образ. Оформление заключительной сцены выполнено в духе “Поднятой целины”. Заседание правления компании, победные речи, гром аплодисментов, главный герой в лучах трудовой славы. Однако в последний момент выясняется, что ради решительной победы Лариса предала своего единственного союзника в только что завершившейся войне. Причем сделала это за спиной у Коломнина. Все рушится. Коломнин уходит, уходит от любимой женщины, уходит из бизнеса, решив откликнуться на просьбу бывшего сослуживца вернуться в МВД.
Игорь Опарин на пути к карьерной вершине также постоянно сталкивается с необходимостью переступать через свои убеждения. Он не торопится вызволять приведшего его в бизнес друга из тюрьмы, вступает в фиктивный брак… Между успешной сделкой и чистой совестью он всегда, пусть и после некоторых колебаний, выбирает именно успешную сделку. В общем, итог печальный, а ответ такой же, как и у Коломнина, причем на страницах “Рынка тщеславия” он звучит в явной форме: “Мораль и бизнес несовместимы”.
Вот и получается, что создатели “Жизни состоявшихся людей” сами заложили под свой проект мощную мину замедленного действия. Ведь если оценить серию просто как попытку обратить внимание публики на новый жанр — производственный роман — и представить несколько наиболее удачных произведений этого жанра, то можно сказать, что замысел вполне удался. Однако навязчивая реклама “положительного образа российского предпринимателя” и ее полное несоответствие содержанию представленных книг серьезно портят впечатление. “Вагриус” оказал своим авторам медвежью услугу, назначив их певцами нового времени и новых людей. Они ведь просто хотели рассказать нам довольно интересные и даже в некотором роде поучительные (что уж точно нехарактерно для сегодняшней литературы) истории о мире современного российского бизнеса.
Арсений Данилов | Magazines |
Это болезнь поколения,
Что гонит ночью на пустые остановки;
Немые лица на вечеринках и зарисовки,
Что не оставляют места для спасения.
Может, мы жертвы наивной,
Заоблачной и слишком переменчивой судьбы,
Помни об этом, когда мы отмечаем
Чужие свадьбы и будущие похороны.
Спаси меня от того, что я желаю,
Спаси от того, что хочу,
От того, к чему не причалю,
Но очень дорогу за это заплачу.
Рекламы печенья и счастья
Прельщают больше, чем забытые горем дома,
Сегодня вечером мы снова обо всем забываем,
Бродя по улицам не ведая куда.
Спаси меня от того, что я желаю,
Спаси от того, что хочу,
Нас люди грустно взглядом провожают,
Будто это мы наложили на этот мир порчу. | stihi_ru |
Разноцветных стаи листьев
Носит ветер по дворам.
Осень -- рыжая лисица
Вновь пожаловала к нам.
Вспыхнул заревом багряным
У дороги старый клен.
С ним, стоящий тополь рядом,
Жаром тем же опален.
Белоствольные березы
Вид парадный обрели.
В свои трепетные косы
Ленты золота вплели.
В гроздьях красных все рябины
Сплошь усыпаны стоят.
Словно бусы из рубинов
На ветвях у них горят.
В редких тучах неба просинь,
И пока дожди не льют,
Провожает снова осень
Перелетных птиц на юг.
Вот, курлыча, в небо взвился
Журавлиный караван.
Осень -- рыжая лисица
Вновь пожаловала к нам. | stihi_ru |
Родительский дом
Александр Шандр
В моём детстве когда то, далёком,
У родителей, с братом, я жил.
Чтоб не мёрзли, в доме кирпичном,
Папа грубку простую сложил,
...
У нас в комнате, с братом, просторной.
И наш долг был дрова приносить.
И зимой, ближе к ночи холодной,
Нам пожарче её протопить.
...
Была грубка ещё - основная,
Её, помню топили углём.
Жили мы себе, горя не зная,
Всей семьёй в этом доме, родном.
...
Папа с Мамой весь день на работе.
А мы с братом со школы придём,
Играм час, остальное в заботе,
Золу вычистим, дров принесём.
...
А потом за уроки и вместе на ужин.
Мама вечером сладость, блинцы, нам пекла.
И мороз за окном уже не был так важен.
Наша жизнь возле грубочки тёплой текла.
...
В ней трещали дрова, уголь жарко горел.
Тяга - дым забирала себе, в дымоход...
Давно нет родителей, дом опустел...
И сейчас лишь сестра в нём живёт...
...
Время быстро бежит, нет давно тех уж лет.
И все грубки сломали, в котле газ горит,
Тепло в доме есть, жаль только,запахов нет,
Тех, что память моя с детских лет мне хранит.
фото со страниц интернета | stihi_ru |
Друзьям ответь добром,
Врагам -- взаимностью!
В тюрьме в углу сыром
Гостеприимностью.
Потерею
Невинности. | stihi_ru |
...Всё громче гомон птиц весенних
стучит настырнее капель,
и всё длинней ложатся тени.
Настроил флейту менестрель.
Апрель уж лидер в марафоне.
Глядишь -- и лето позади.
Весна, накинь горячим коням
узду, чуток их осади!
Твоя повозка в первоцветах
летит, сминая талый снег.
Ручьи звенящие -- примета
любви, обнов и вешних нег.
...Вот только б раньше гром не грянул --
на то лишь воля майских гроз.
Война глобальная сметёт тараном...
Спаси нас от неё, Христос!
Иллюстрация из Интернета. | stihi_ru |
Для тебя закрыты двери,
По телефону не звони,
Твоим словам больше не верю,
Ко мне в мой дом не приходи.
Оказалось был женатый,
Любитель лёгкой жизни.
Сама я в этом виновата,
не нужен маме такой зять.
Сам жену свою оставил,
Или она оставила
Женщину страдать заставил,
Судьба ко мне направила.
Разобралась с тобой быстро,
Поняла, что ты не мой.
Не подходи к дому близко,
Мужчина нужен мне другой.
Надо сразу проверять,
Любить не запрещается,
Чтоб был хороший тёще зять,
Не придётся каяться. | stihi_ru |
Научно-практическая повесть
16. Олгой-Хорхой и его братья
В конце предыдущей главы автор упомянул о "дополняющей информации по части загадочных монстров", которая, возможно, где-то есть. И таковая нашлась через две недели -- в Интернете. Многое пришлось отсеять - неубедительную и явно фантастическую информацию. Не забываем, что наша повесть -- научно-практическая, а потому фантазиям и розыгрышам в ней нет места. Гипотезам, рассуждениям, предположениям -- да.
Попробуем в хронологическом порядке изложить все ныне известные наблюдения, свидетельства, исследования, связанные с этим ужасным червяком.
Об Олгон-Хорхое в Центральной Азии известно давно, но европейцы узнали о таинственном обитателе песков во второй половине XIX века, когда о нём упомянул в своих записках известный путешественник и учёный-натуралист Николай Михайлович Пржевальский.
С 1870 по 1886 годы он совершил 4 путешествия в неизученные европейцами районы Центральной Азии -- горная система Куньлунь, Северный Тибет, верховья реки Хуанхэ, пустыня Гоби, северная Монголия. Свои наблюдения по фауне и флоре он записывал подробно. С олгой-хорхоем Пржевальскому встретиться не пришлось, таких записей в дневнике путешественника автор не нашёл. Если и записал он где-то о Песчуде, то только со слов местных жителей и, видимо, одной строкой, не придавая этому значения. Слишком много было опасностей у маленького (15-20 человек) русского отряда, чтобы обращать внимание на неочевидно опасную, скорее даже мифическую тварь. И без того каждый поход отряда через горные и пустынные места Азии проходил с боями. Азиатская ментальность тех лет исключала элементарную порядочность и верность слову. В отношении чужеземцев позволялось всё, что угодно местному правителю. Без подарков -- никуда. Да ещё жара и безводие. Выручали решимость Пржевальского, дисциплина, храбрость и выносливость русских солдат, а также дальнобойность нового, нарезного оружия.
(Миночао (минхоку) -- южно-американский брат
монгольского олгон-хорхоя. Таким его представил
неизвестный художник. -- этакий зубастый симпатяга.-Рисунок в текст не срисовался)
Южная Америка, конец XIX-начало XX века.
Любопытно, что неуловимый смертоносный червь обитает и в Южной Америке. Здесь его называют минхоку, в других источниках -- миночао. Это толстый червяк длиной около метра. Излюбленные места обитания минхоку - берега и поймы рек, а так же прибрежные заросли. Червяк проделывает во влажной земле довольно длинные ходы, иногда неожиданно появляясь на поверхности прямо среди жилых строений деревень. До сих пор не удалось поймать ни одного экземпляра этого монстра. Жертвами минхоку становятся не только домашние животные, но и люди. Аборигены описывали его как "огромную, размером с дом" бестию о двух рогах. Миночао изрывал землю тоннелями, а при движении выворачивал с корнями старые сосны. В начале ХХ века свидетельства о встрече с ним иссякли. Исследователи предполагают, что роль "земляного червя" исполняла обычная анаконда.
Позволю себе возразить исследователям: анаконда не роет тоннелей, а использует уже кем-то вырытые норы. Ну нет у этой большой и сильной змеи копательного инструмента -- ни спереди, ни сзади. Рогов у "обычной анаконды" тоже нет. Да и длина до одного метра -- несерьёзно для анаконды. Миночао -- это, скорее всего, южноамериканский братан монгольского олгон-хорхоя.
Монголия, пустыня Гоби, 1922-24 годы.
В 1922 году американский зоолог Рой Эндрюс возглавил хорошо оснащённую экспедицию Американского музея естественной истории, которая три года проработала в Монголии и немало времени посвятила исследованиям в пустыне Гоби.
Власти страны обратились к учёным с просьбой: поймать для монгольского правительства хотя бы один экземпляр олгой-хорхоя. "...Никто из присутствующих не видел животное, но все они верили в его существование и подробно его описывали", -- рассказывал Рой Эндрюс. Своей формой оно напоминало сосиску около двух футов длиной (примерно 60 см), ни имело ни головы, ни ног и было настолько ядовитым, что одно прикосновение к нему вызывало немедленную смерть. Животное обитало в безлюдных районах пустыни Гоби, куда собирались американцы.
Хотя американская экспедиция побывала в самых глухих уголках пустыни Гоби, опасного червяка исследователи так и не встретили. Возможно, им повезло, что они избежали подобной встречи.
Монголия, пустыня Гоби, 1930-40 годы.
Следующее сообщение об олгон-хорхое приходится на 1943 год: писатель Иван Ефремов по материалам монгольских экспедиций написал фантастический рассказ под названием "Олгон-Хорхой". Подробнее об этом смотрите в главе "Монгольский родственник".
Юго-Восточная Азия, Северный Вьетнам, 1953 год.
Во время вторжения Франции в Индокитай "инготы" ("металлические слитки" - так называли вьетнамцы местных больших и красивых червяков) якобы неоднократно попадались на глаза французским солдатам. Командующий экспедиционным корпусом генерал Жан де Латтр де Тассини так заинтересовался таинственными червями, что специально вызвал команду исследователей, которым, к сожалению, так и не удалось ничего обнаружить.
Позднее (в 1960-е годы) в Индокитае побывали американцы, но и они не нашли ни одного ингота. Скорее всего, янки потравили этих красавцев ядохимикатами, которые они беспощадно распыляли с самолётов над вьетнамскими джунглями.
В 1953 году загадочных голубоглазых червей видели в Северном Вьетнаме, в районе, где бесследно пропал целый полк французских солдат. Ветераны войны в Индокитае уверяли, что появление этих существ напрямую связано с таинственным исчезновением людей. Выходит, что инготы тоже успешно воевали за свободу своей территории.
Увы, пока ни один из инготов, как и олгой-хорхой, не попал в руки к учёным. Но есть надежда, что попадётся...
Монголия, 1954 год.
В 1954 году американский учёный А. Нисбет решил во что бы то ни стало разыскать загадочное животное. Американцы выехали в пустыню на двух "лендроверах" и...пропали. Правительство США, обеспокоенное отсутствием известий от экспедиции, обратилось с просьбой к монгольским властям организовать поиски пропавшей группы
Их нашли в одном из малоисследованных районов страны. Увы, учёный и его коллеги были мертвы. Около двух исправных автомобилей лежали тела всех шестерых участников экспедиции. С момента смерти американцев прошло много времени. Их тела долго пролежали на солнце, разложились. И потому причину смерти установить не удалось.
Огнестрельных и других ранений на телах не нашли. Всё их имущество, вода и продукты остались нетронутыми. Записок не оставили, на фотоплёнке сохранились только кадры поездки по пустыне. Значит, их смерть была внезапной и мгновенной.
Не исключено, что Нисбет с коллегами всё же нашли олгой-хорхоя или наткнулись на целое "лежбище" этих опасных червяков. Возможно, они пытались его поймать, возможно...
Плато Устюрт, начало 1970-х годов.
Теперь, согласно хронологии, мы можем вставить сюда рассказ Александра Гуслянникова, датированный началом 1970-х годов, и записанный писателем Николаем Непомнящим под заголовком "Бойся песков". В нашу повесть внешний облик и манеры поведения Песчуда вошли в главу "Мерзкая тварь".
Плато Устюрт и окрестности, конец 1970-х годов.
Как раз в эти годы автор в составе поискового отряда Кольцовской экспедиции бороздил пустынное пространство от Каспийского моря до Самарканда и Арала. К этому же времени относится рассказ ташкентского геолога Александра Суспенцева, записанный в главе "Исчезнувшие охотники". Самое время автору вписаться в этот ряд событий -- не в качестве свидетеля, а как живому исследователю природы и геологии тех самых мест, где были замечены песчаные монстры и результаты их злодеяний. Как вы заметили, дорогие читатели, в недостатке комментариев автора не упрекнёшь.
Пропавшие на Устюрте охотники и экспедиция Нисбета не были единственными людьми, исчезнувшими при поисках песчаного монстра, или в случае нечаянной встречи с ним.
Трудно и рискованно отловить олгой-хорхоя в отдалённых районах пустыни Гоби, но порой и в густонаселённых землях из-под земли появляются самые настоящие монстры.
Украина, Луганская область, 1988-90 годы.
В 1988 году луганские газеты рассказали о странных происшествиях в городе. В мае-месяце при земляных работах пострадал один из рабочих. В бессознательном состоянии его доставили в больницу со змееобразным ожогом на левой руке. Очнувшись, мужчина рассказал, что его ударило током, хотя рядом никаких электрокабелей не пролегало. А два месяца спустя в тех же местах погиб шестилетний мальчик -- он умер от поражения током. И здесь поблизости не наблюдалось никаких источников напряжения (кабелей, проводов и др.).
Пострадавшие были зафиксированы и в 1989-90 годах. Во всех случаях поражения током были связаны с земляными работами или со свежей землёй, привезённой с другого места. Один из пострадавших слышал перед нападением какое-то странное всхлипывание. Зимой 1990 года при земляных работах рабочему удалось поймать (знай наших!) странное существо: оно активно атаковало своего "обидчика", издавая при этом всхлипывающие звуки. К счастью, рабочий был в толстых перчатках и зимней одежде, поэтому он и не пострадал.
В биологической лаборатории толстого червя сиреневого цвета, длиной около 50 см, определили как неизвестного науке и предположили, что он является мутантом. Мода была такая: всё непонятное и уродливое тут же относили к мутантам, и таким образом все вопросы снимались. Вполне возможно, что этот загадочный червь был украинским родственником монгольского олгон-хорхоя -- размер, цвет и агрессивные замашки такие же. А вот сила электрического разряда -- слабоватая, по сравнению с пустынным монстром. Возможно украинские черви имели слабую заряженность по причине северных широт и более высокой влажности и плотности грунтов, в которых они обитали.
Луганский червь способен парализовать нервную систему человека. Кроме того, что он обладает излучением электрической энергии, он ещё и ядовит. Всё это установили в лаборатории, где нашлись мужественные биологи, не погнушавшиеся заняться изучением мерзкой твари.
После поимки червя Луганск стал спать спокойно. Случаев нападения подземных существ на человека как будто бы не стало. Вероятно, их подавили мощной землеройной техникой или же они убрались подальше от опасного для них человека.
Монголия, пустыня Гоби, 1990-е годы.
Когда в 90-е годы никаких проблем с допуском на территорию Монголии не стало, в страну буквально хлынули потоком различные экспедиции. Одни искали кости динозавров, другие -- мифические сокровища, ну а третьи охотились за олгон-хорхоем. Некоторые из этих экспедиций не вернулись, но их практически уже никто не искал. Ищи ветра в пустыне...Что погубило их участников -- нападение олгон-хорхоев, поломка автомобиля, нехватка горючего, укусы ядовитых змей или они просто заблудились, этого никто не знает...
(Охотники на джипе приближаются к олгон-хорхоям.
Может быть, они проедут мимо...-Рисунок в текст не срисовался)
Хорошо подготовленными и оснащёнными на поиски страшного червяка отправились чешские экспедиции. Писатель Иван Макарле вместе с доктором Ярославом Прокопецом и оператором Иржи Скупеном в начале 1990-х дважды отправлялись в пустыню Гоби на поиски олгой-хорхоя. Хотя монстра они так и не встретили, зато вернулись живыми и собрали обширный материал, свидетельствующий о реальности существования смертоносного монстра. По результатам их экспедиций на чешском телевидении была показана передача под названием "Загадочный монстр песков".
Описание внешнего облика "кишечного червя", его раз-меры и характер движений у чешских исследователей практически совпадает с теми параметрами, что записаны в рас-сказе Ивана Ефремова. Отчего рассказ писателя уже не выглядит фантастическим.
В 1996 году монстра искала другая чешская экспедиция во главе с Петром Горким и Миреком Наплавой. Этой экспедиции также не удалось повстречаться (и хорошо, что не удалось! -- А.К.) с жутким червем, зато повезло собрать свидетельства очевидцев, которые видели олгой-хорхоя и при этом уцелели.
Если эти свидетели не фантазёры, то Александр Гуслянников, очевидец Песчуда на Устюрте, уже не единственный в мире, каковым его автор поспешил представить в первых главах нашего повествования.
Африка (Конго), Монголия, начало 2000-х годов.
В 2003 году на поиски таинственного животного в Монголию прибыла экспедиция американского исследователя Адама Дэвиса. До этого он побывал в Африке, где искал следы пребывания дожившего якобы до наших дней динозавра. И ему не удалось лично увидеть таинственных монстров -- ни в Африке, ни в Монголии. И всё же, собранные Дэвисом свидетельства очевидцев послужили хорошим вкладом в копилку фактов о непознанном. Учёного поразило, что описания монстра, собранные им в разных уголках страны, оказались практически идентичными. А это говорило о том, что "кишечный червь" не плод фантазии местных жителей, а реально существующее животное. Один из стариков показал Адаму на карте места, где обитают смертоносные черви, а в музее Национального парка Гоби путешественники наконец-то увидели монстра!...правда, он оказался вырезанным из дерева...Тем не менее, Дэвис уверен, что песчаный червь реально существует и когда-нибудь учёным (или авантюристам -- А.К.) всё же удастся его заснять или поймать.
Среди учёных, которые верят в существование Песчуда, нет единого мнения на счёт этого загадочного животного. Зоолог Джон Л. Клаудси-Томпсон, специалист по пустынной фауне, предполагает, что олгой-хорхой может быть разновидностью змеи, которая поражает свои жертвы, "стреляя" ядом.
По мнению французского криптозоолога Мишеля Райналя и чешского учёного Ярослава Мареса, червь из Гоби является рептилией-двуходкой, лишившейся лап в ходе эволюции. А если никакой эволюции не было и всякое живое существо появилось в результате творческого акта Бога, и размножалось на земле "по роду своему", то пусть эти криптозоологи отдыхают, а мы пойдём дальше.
Монстра сравнивали и с многоножкой, стреляющей в своих врагов синильной кислотой, и с кольчатым червем, который в условиях пустыни обзавёлся особой защитной кожей. Без эволюции прямо никак, хотя вся эволюционная теория зарождения и развития жизни на земле рядом с Божьим сотворением мира давно уже выглядит неубедительно и даже фантастично. А фантазиям нет места в нашей повести.
Этими же криптозоологами высказывалась совсем уж "экзотическая гипотеза, что олгой-хорхой поражает своих врагов...шаровой молнией".
Как бы не так. И вовсе не экзотическая гипотеза, а подтверждённая некоторыми наблюдениями учёных и жизненным опытом автора.
В предыдущих главах мы уже рассмотрели вариант монстра-плазмоида, и допустили вероятность существования мощной твари, заряженной электричеством, а эти криптозоологи высказались и пусть опять отдыхают, лёжа на диване.
Не зря многие учёные и скептики классифицируют криптозоологию как псевдонауку. Порой им не хватает логики и здравого смысла.
Монголия, начало 2000-х годов.
В эти же годы (начало 2000-х годов) монгольский исследователь Дондогижин Цевегмид выдвинул версию, что существуют, по крайней мере, две разновидности песчаного червя. Очевидцы говорили и о жёлтом черве, так называемом "шар-хорхое". С жёлтым червяком столкнулся в горах Тост (юго-запад Монголии) погонщик верблюдов. Полсотни опасных тварей лезли из земли и пытались атаковать караван. Только быстрым ходом удалось от них уйти...Монголы говорят об этом черве с такой же убеждённостью, как тибетцы рассказывают о йети.
В Монголии появились свои исследователи. Не всё же европейцам гоняться за опасной тварью. И это даёт надежду, что олгой-хорхоя они поймают и покажут всему человечеству. Если поймают...Уж больно грозен монгольский кишечный червь. И так разнообразен в своих агрессивных проявлениях.
Северная Америка, США, начало 2000-х годов.
В США тоже зафиксирован случай встречи с необычным гигантским червем. Американцы неоднократно мотались в Монголию, а у них, оказывается, эти черви на мусорных свалках валяются. Некая Паула М., страстный коллекционер экзотических бутылок, порой в поисках "раритетов" заглядывала на мусорные свалки. В одном из таких походов она наткнулась на огромного червя с яркими голубыми глазами и с чешуёй, покрытой светящимся пухом. Красавец! Рассказ Паулы её друзья и журналисты восприняли как фантазию сумасбродной дамочки, которая могла принять за червя-монстра всё что угодно -- от сбежавшего ручного удава до куска кабеля...
Однако, криптозоологи отнеслись к её рассказу весьма серьёзно -- ведь подобные голубоглазые черви уже были известны в Юго-Восточной Азии, где их называют "инготы". Подробнее об этом смотрите выше, в событиях 1953 года.
Некоторые исследователи, впрочем, полагают, что голубоглазый червь со свалки -- не что иное, как обычный удав. Но удавов с голубыми глазами и с пушистой чешуёй попросту не существует. Давайте всё валить на мутации -- не обычный удав, а удав-мутант. И не урод какой-нибудь, а красавец с голубыми глазами и весь из себя светлый и пушистый.
Украина, деревня Подосинки, вблизи Чернобыля, начало 2000-х годов.
В деревне Подосинки (вблизи Чернобыля) и в окрестностях по ночам стали происходить странные события. Люди находили разорванные в клочья сапоги, оставленные на ночь на крыльце; бельё, повешенное сушиться на улице, оказывалось изрезанным на узкие ленточки; часто по утрам хозяйки замечали на теле домашних животных кровоточащие раны. Кроме того, на многих огородах появились загадочные следы. Это были даже не следы, а неровные сминающие полосы, проходившие прямо по грядкам. Поначалу на это не очень-то обращали внимания. Но вскоре следов стало больше, а одна жительница обнаружила у себя на огороде мёртвую кошку с рваной раной на боку. Ползучая тварь несла в себе угрозу и для человека. Никто не знал и не понимал причину этих странных и тревожных явлений. Единственная версия, приходившая на ум многим, заключалась в том, что на территории села завелись огромные змеи...
С каждым днём испорченных вещей и передушенных птиц становилось всё больше. Посоветовались граждане между собой и пригласили старожила, Виталия Сергеевича, чтобы он по ночам дежурил и следил за порядком. Вооружили его ружьём и мощным фонарём. В первом же дежурстве сторожа случилась его встреча с опасными тварями.
Хозяйка одного из домов проснулась ночью от страшного крика и выстрелов на улице. Не сразу, вооружившись молотком, с опаской женщина вышла на крыльцо. И услышала крик: "Спасай, Ленка!". Оттолкнув женщину, сторож вбежал в дом и упал на пол, а за ним вошла и хозяйка...Закрылись, прислушались...На улице и во дворе было тихо.
Сторож был в невменяемом состоянии -- дрожал, зубы его стучали, а глаза выражали дикий ужас. Из правой руки у него капала кровь...
Он пришёл в себя лишь только после того, как хозяйка отпоила его водкой (универсальное российское лекарство! -- А.К.) и перебинтовала рану на руке. Рассказ очевидца в пересказе автора звучит так:
...Услышал какой-то шелест в кустах. Подошёл ближе, раздвинул ветки и осветил кусты фонарём. Там копошились какие-то белые твари. Они тут же повернулись к свету торцами-лицами, точнее страшными мордами, и замерли. Сторож почувствовал, что от ужаса не может сдвинуться с места. Паралич воли, это мне знакомо, случалось и со мной такое...
Такой гадости он никогда не видел: большой комок из переплетённых между собой белых огромных червей, покрытых слизью. Глаза отвратительных тварей светились во тьме красным светом. Их реакция оказалась мгновенной: не успел сторож опомниться, как один из червей сжался, словно пружина, резко прыгнул в его сторону и впился в руку с фонарём. Сторож начал яростно махать рукой, но в это время другие существа стали обвиваться вокруг его ног, пытаясь свалить его.
Боль и понимание опасности стряхнуло оцепенение, пришла пора решительных действий. Он ударил прикладом ружья по гаду, вцепившемуся ему в руку, и дважды выстрелил картечью в бесформенный клубок у себя под ногами. Гады ослабили хватку. Тогда он побежал, пытаясь на ходу отцепить от себя прилепившегося гигантского червя. Вскоре ему это удалось, гад отлетел в сторону, вместе с куском выдранного из руки сторожа мяса. А дальше...дальше он увидел вышедшую на крыльцо хозяйку ближайшего дома и с криком побежал к ней. Хорошо, что она вышла вовремя, а то неизвестно, как бы всё закончилось...
Сторож долго потом болел с этой, не заживающей, рваной раной руки. Опасные приключения сельского жителя стали достоянием местных СМИ, а позже этим заинтересовались учёные.
На данный момент у учёных есть лишь одна версия происшедшего: в результате воздействия радиации от взрыва реактора Чернобыльской АЭС, в организмах обычных червей возникли определённые мутации, и они выросли до таких гигантских размеров (до 60 см в длину и больше).
Удивляет ещё и то, что черви появляются лишь ночью. Некоторые исследователи полагают, что эти существа боятся света. Другие считают, что они обладают определённым разумом и понимают, что их легко обнаружить при свете дня, а следовательно, уничтожить. Монстры никогда не появляются поодиночке. Нападают только стаей...Как дружно они напали на деревенского старожила: одни пытались впиться ему в руки, а другие в это время обвивали ему ноги. Это очень любопытный момент, который может свидетельствовать о наличии разума у загадочных существ, объявившихся в Подосинках.
Автора не удивляет то, что черви появляются только ночью и нападают стаей -- у них все повадки ночных хищников, и человека, как крупную тварь, они боятся. Но, на одного, даже вооружённого, они могут напасть Света они не боятся, скорее их яркий свет раздражает и вызывает агрессию даже на человека, которого они по всем данным должны бояться. И то, что они напали на сторожа, говорит о том, что соображалка у них никудышняя, примитивная...
Пожалуй, они близки по своим замашкам к гигантским пиявкам -- вроде бы хищники, а мясо не жрут, только прокусывают мощными зубами кожу животного (кошки, курицы) и высасывают кровь. На человека они кинулись по своей тупости и близорукости, не рассчитали размеров живого тела крупной твари-человека и получили отпор.
Я бы не спешил наделять разумом этого злобного червяка. Большой -- не значит, что умный. Склонности к аналитическому мышлению, как полагают некоторые исследователи, у червей (по мнению автора) не было до мутации и после. Нет такого биологического закона на земле: если тело большое стало, то и ума прибавилось. Откуда же разуму взяться после облучения У них же головы нет, а всё выросшее тело -- это один большой желудок. Правда, там в деревне какие-то глазки у них светились красным светом...Ну, хорошо -- тогда имеем в натуре большой желудок с зубами и глазами, чтобы видеть куда укусить и присосаться.
Примитивные кровопийцы, понимаешь...
Таким образом, из набранных нами свидетельств и фактов вырисовывается следующая картина: олгой-хорхой и его родственные разновидности установлены на всех континентах планеты Земля, кроме Австралии. Хотя пустыни там занимают почти половину континента, но каких-либо данных об опасных песчаных монстрах, там обитающих, у нас пока нет.
Где-то эти чёртовы монстры проявляются активно и в наши дни, а где-то затихли, либо исчезли совсем в связи с наступлением человека на пустыни с последующим их освоением. Чем больше людей на планете, тем меньше загадок остаётся для любителей чудес -- человек изменяет лицо планеты своей урбанизацией, и монстрам не остаётся места для уединённой жизни. Оттого они переселяются в города и там нападают на людей. То ли это месть человеку за наступление на природу, то ли через этих чудовищ нам жестоким образом напоминается вопрос: не слишком ли много ты взял на себя власти, о человек | proza_ru |
Купол Исаакиевский,
Шпиль Адмиралтейства,
Маяк Васильевский,
Город совершенства.
Дворцовый малахит
Невские просторы,
Мостовые створы,
Державный гранит.
Зимняя канавка,
Зелёная травка,
Огоньки фонарей,
Поцелуй у дверей. | proza_ru |
В четверг, 26 января, примерно в 09:30 на улице Молодогвардейской в Ленинском районе Самары под колеса иномарки попал ребенок.
Из собранных инспекторами ГИБДД материалов следует, что 45-летний водитель «Mitsubishi Lancer» ехал со стороны улицы Ульяновской в направлении улицы Вилоновской. В пути следования автомобилист допустил наезд на 14-летняя школьницу. Девочка шла по нерегулируемому пешеходному переходу.
Девочка получила телесные повреждения, с которыми смогла самостоятельно обратиться в одну из городских больниц. Однако, после осмотра, врачи настояли на госпитализации пострадавшей. В момент аварии водитель иномарки находился в трезвом состоянии. | KP |
Со столетним юбилеем великой сионистической революции, товарищи !
Вот и кончилась Велеса снежное пАлево,
Размозжило бурые мозги полей,
В приопушье лысин рыжих исхудалины,
Пьют утробу вяленых ночей !
Совы метят уканьем берёзы дымные,
Хлещит в сырость плетью тишина,
По обочинам пластмассой срыганной,
Вдоль дорог пестреет чешуя.
А когда рассветом полоснёт подбрюшье,
Каченелой стыни синее нутро,
Молодых сосёнок шепотки огульно,
Мажут небо черным вороньём !
Гнутым рогом всёк в дали наотмашь,
В желтозубье ветер пьяным облакам,
Лупоглазым юбилеем века звонко,
Пробасило эхо по тугим цепям...
Но на то и есть Любовь весеннего кресенья,
В голубых пламёнах свечек золотых,
Чтоб мести дыханьем солнечного ветра,
Скуломордых сУдеб алые следы ! | stihi_ru |
Почему вдруг птиц ловлю я взглядом
Всякий раз, что ты рядом
Как и я, они хотят
Быть с тобой
Почему из звёзд на небе дождь
Если рядом идёшь
Как и я, они хотят
Быть с тобой
В день, когда родился ты
Ангелы собрались и
Решили воплотить в тебе мечты
Пыль с луны отдали волосам
И луч звёзды в лазурь твоим глазам
Потому все девушки кругом
За тобою бегом
Как и я, они хотят
Быть с тобой
Why do birds suddenly appear
Every time you are near
Just like me they long to be
Close to you
Why do stars fall down from the sky
Every time you walk by
Just like me, they long to be
Close to you
On the day that you were born
The angels got together and
Decided to create a dream come true
So they sprinkled moon dust in your hair
And golden starlight in your eyes of blue
That is why all the girls in town
Follow you all around
Just like me they long to be
Close to you
Давно хотел перевести эту вещь. Можно сказать, вырос на ней. Но никак не вставали длинные русские слова в короткие английские. К примеру starlight - два слога. Буквальный перевод "звёздный свет" -3 слога. Ну, можно постараться уложиться "свет звёзд". Так и по прочим набегает отставание. Английский по статистике короче на треть. Крутиться надо, чтобы попасть в эквиритмику. Пришлось вначале поработать в переводах над простыми вещами. Опыту набрался. Сегодня сделал. Послушайте сначала эту песню, потом спойте со мной на русском. В Интернете есть минусовка. Я вас люблю, мои читатели) | stihi_ru |
Нам давно все известно заранее-
мы воруем чужие сердца,
приглашая людей на свидание,
а на утро не помним лица.
Так легко говорим о высоком,
мы философы собственной лжи,
но вокруг этой лжи одиноки
и мы сами и с кем рядом мы.
Наши души пусты,как пустыни
антарктических белых земель,
а сердца мы давно заложили
под проценты от прожитых дней
невозможно унылых и грустных,
чередою идущих за зря,
в ожиданье времен новых,лучших,
но никак не восходит заря.
Мы в погоне за медной монетой
растеряли любимых друзей
и не можем пройти километр
попроведать родных матерей.
Мы утратили все,что хотели
с детских лет через жизнь пронести,
сделав шаг в взрослый мир-опустели,
гордо делая вид,что не мы.
Мы убили в себе человека,
этот вирус идет по планете,
все исправить не хватит и века
и такими же вырастут дети,
ведь давно все известно заранее-
мы воруем чужие сердца,
приглашая людей на свидание,
а на утро не помним лица. | stihi_ru |
не замечать мелочи, ето уже не мелочь.... | stihi_ru |
Однажды я от грусти убегу -
меня зеленой кроной лес поманит,
а пестрый дятел молоточком станет
долбить дупло в очерченном кругу.
Здесь на реке увижу меж камней
беспечных рыбок легкое скольженье,
стрекоз веселых плавные движенья
напомнят сердцу радость детских дней.
В полет отправив светлую мечту,
достану в небе радугу цветную
и сочиню мелодию простую,
приняв душой земную красоту.
Однажды так случится, но пока
вдали осталась жизни середина,
рисует лето яркую картину,
кружатся в белом вальсе облака. | stihi_ru |
Косте три года и три месяца. Костя хорошо разговаривает. Он охотно говорит "до свидания" тем, кто уходит, провожает на лестницу, машет ручкой.
Но он ни с кем не здоровается. И его не могут этому научить мама с папой, два деда и две бабушки. (костя один на шестерых любимый сын и внук).
Наверное, он не может понять, для чего это нужно -- здороваться. Для чего нужно провожать, тех, кто пришел, Костя знает, чтобы мама с папой на них не отвлекались, а все бы внимание уделяли Косте.
А кто пришел, шоколадку или апельсин принесли и до свидания. Больше от них толку нет.
У Костиного деда есть машина. И они с бабой Любой Костю на ней катают, когда едут на базар, в огород, на Урал. Кататься Костя любит. Однажды он едет в трамвае в детский сад. И спрашивает маму:
- "А почему дед меня не возит на машине в детский сад
Мама отвечает: "Ты у деда спроси".
Костя спросил.
Дед ответил: "Ты сначала здороваться научись, а потом про машину говори".
На следующий день Костя гуляет с мамой во дворе. Дед, у которого машина, живет с бабой Любой в доме напротив на втором этаже.
Костя маме говорит:
- Я пить хочу, пойдем к бабе Любе напьемся, и я с дедом поздороваюсь.
Костя первый раз пошел в детский сад.
Через три дня принес оттуда набор всяких оскорбительных слов, - дурак и дура -- были самыми невинными из них, остальные нецензурные.
Костя обзывал всех: маму, папу, соседей, дедушек, бабушек.
Конечно, шестеро Костиных воспитателей не сидели сложа руки и Костя обзываться перестал.
Но вот однажды бабушка ругает деда за водку. Вспоминает вчерашний случай и бьет деда свежим фактом.
- Какой пример для внука -- твое пьянство!
Вон Костя вчера посадил вокруг столика своих кукол, тигров ,зайцев, обезьян, стаканы перед ними поставил, твою пустую бутылку из под водки принес и разливает им по стаканам.
Такие игры в три -- то года, а дальше, что будет
Костя здесь же стоял, все слышал, все понял и с возмущением бабушке сказал : "Ты что дура, что ли Я их минералкой поил!"
Мы с Костей завтракаем. Прилетела муха. Мы ее прогнали. Косте муху жалко. Он спрашивает: "А муха -- это маленькая птичка"
- Нет, - отвечаю я, - не птички, но это очень полезные насекомые -- санитары. И объясняю почему:
- Помнишь, во дворе, возле песочницы лежала мертвая птичка и ты к ней подходил. Что там видел
- По ней ползали червяки, и плохо пахло.
- Правильно, в песочнице нельзя было играть. Червячков этих принесла туда муха. -- Это ее личинки, как у курицы яички. Из них потом выводятся маленькие мушки -- ее дети. Они очень прожорливы -- личинки-червячки и съели в мертвой птичке все, что плохо пахло. -- Им это нравится. После низ остались от птички только перышки и косточки. Но перышки и косточки ничем не пахнут и никому не мешают. Такие мухи санитары!
- А как узнала муха, где лежала мертвая птичка -- Костик спросил.
По запаху -- у мухи острый нюх и она далеко чувствует запахи.
Костя бросил в окно кусок сыра (мы с ним на пятом этаже).
И так ответил на мой недоуменный молчаливый вопрос:
- Я мухе бросил этот сыр. По запаху найдет. Ведь она прилетела к нам голодная, просила чего-нибудь поесть, а мы ее не покормили. | proza_ru |
Матвей проснулся от того, как на кухне что- то грохнуло. Протер глаза и босиком пошлепал проверить. Посреди кухни стоял як и нагло жевал бутерброд с любимым матвеевым вареньем. Что за хрень- удивился Матвей и логично решил, что все еще спит, и что як-ни что иное, как последствие выпитой на ночь Балтики девятки (по случаю отъезда жены к родным в Новокузнецк).
Так логически рассудив, Матвей предпринял по очереди следующие действия: снова протер глаза, попрыгал, помотал лохматой головой и дернул себя за левое яичко. Увы! Ничего не помогло: як был на месте и продолжал нагло жрать, да при этом гадко ухмыляться, да еще матвеево яичко теперь нещадно саднило. Не сон!- ужаснулся Матвей и вежливо обратился к яку:
- Здравствуйте! Разрешите вопрос- что вы делаете в моей..эээ..квартире
- А тебе какое дело- грубо ответил зверь и уж совершенно по-хамски рыгнул.
- И все же -Матвей решил не сдаваться так просто.
- Не видишь, что ли бутерброд ем. Голодный я!- опять же, крайне логично ответил як и достал с полки еще одну буханку хлеба.
- Ну..тогда..приятного аппетита.- пробормотал Матвей и попятился в спальню, судорожно прислушиваясь к смачному чавканью на кухне. Ну, сошел с ума, ну, с кем не бывает, что ж теперь, всю ночь не спать- подумал он и опять- таки восхитился собственной логичностью, совершенно успокоенный завалился на кровать и сладко захрапел.
...В 9 часов утра Тамара Васильевна Кожейко, 45летняя учительница младших классов, допила пятую чашку кофе и решительно схватила телефонную трубку. -То есть тебе приснилось, что ты Матвей, да еще як на кухне, да еще логика- удивленно хрюкнул на другом конце коллега, физрук с большим стажем и большими усами. Больше всего его сразила логика. -Хорошо, приеду, какой может быть разговор! Дело- то нешуточное! ..Пятью часами позже Кожейко закурила сигарету и вынесла на балкон все 94 килограмма своего уже не-одиночества.''Вот ведь женская неудовлетворенность до чего доводит!''- подумала она, сыто хмыкнула и окинула взглядом избавителя от ночных кошмаров, широко разбросавшего усы и ноги по постели. Избавитель отдаленно походил на яка из сна. - Том, сделай мне бутерброд с вареньем, и водки налей, водки! - донеслось до нее, и Тамара Васильевна счастливо улыбнулась. | proza_ru |
Я два года подряд выходил из беды.
В этой жизни мы верим не тем...
Шел пустыней людей без еды и воды,
Шел один, да и не было с кем.
Я лишь искорка жизни, мне надо гореть,
А в пустыне зима и мороз
Убивает умеющих думать и петь,
Тех, кто верит в мир собственных слез.
В той пустыне охотится бешеный зверь,
Под названием Дьявол и Бог.
От него не спасает закрытая дверь,
Он охотник ненужных дорог.
Он заставит идти, куда надо ему,
В одиночку, с надеждой в глазах...
Огоньком протыкая безумную тьму.
Это боль, это стыд, это страх.
Я сумел убежать, моя совесть чиста,
Я сумею со временем встать.
Мой Учитель, которого сняли с креста,
Научил, как любить и прощать.
И вернувшись к исходу, закончил свой путь,
Позвонил, и услышал ответ:
Я люблю, я любим, невозможно уснуть,
А другого, увы, просто нет!
Это право, не важно, кто победит:
Зло обычно сильнее добра.
Но я этой дорогой по уши сыт,
У меня есть свой собственный храм! | stihi_ru |
Стою у берега я Камы,
И в даль туманную смотрю.
Несёт поток, огромны камни
Фонтанов брызги по ветру | stihi_ru |
на http://www.stihi.ru/2017/03/07/6106
Мы двуногие муравьи --
всех инстинкт к одной цели ведет,
чтоб не делал, любой из нас --
муравейник лишь создает.
В нем отсутствует ум и расчет.
Строй, идеи, вожди и гнет -
это видимый атрибут,
акциденция правит тут. | stihi_ru |
Принял вечер в объятия город,
Он от шума сегодня устал.
Хоть по меркам земным он молод,
На веку своём много видал.
Хоть и выглядит он не старым,
Неприглядность идёт под снос,
Бродит время по тротуарам,
Прячет память в тени берёз.
Мелкой дрожью скользнёт по веткам,
И из сумрака выплывет дом,
Что жилищем пустым и ветхим
Примет участь -- пойдёт на слом.
Как старик умудрённый смиренно,
Тихий рай для летучих мышат,
Покорится, - всё в мире тленно,
Лишь заплачет его душа.
Вспыхнет пламенем одиноким,
Всем покажется -- лунный свет.
Утро смоет дождливым потоком
Неприкаянность канувших лет. | stihi_ru |
В нем не было привлекающего вида.
Кто поставил на Давида
Не евреи, не враги, не царь и не родные.
Не друзья, не знакомые, не народ и не блатные.
Давид к великану навстречу, поспешно побежал.
Давид камни бросать не разучился и не устал.
У голиафа было 4 брата с бегемота размером.
Бог хотел что то, показать этим примером.
Какой смысл в размышлении и обдумывании проблем
от этого не исцелиться.
Когда голиаф разбудит тебя, лучше тебе за камнем
потянуться и помолиться.
Одной молитвы не достаточно может быть.
Одной недели или месяца решимости тоже.
Будь готов камень в пращу свою положить,
и сказать, я уповаю на Тебя Боже.
Давид раскроил череп великану, уповая на Бога.
Господь знал кто станет победителем,
поэтому и вложил и озвучил смысл этого слога. | stihi_ru |
Мой враг опасен и коварен,
Пускает все уловки в ход,
Ответ мой - экстраординарен,
И вот - безвыходный цейтнот!
Я и направо, и налево...
Коленки расшибая в кровь,
То пешкою, то королевой -
И мне тогда не прекословь!
Я партию сыграла смело,
Фигурой разной становясь,
Всё... Шахматы лежат без дела...
Игра, считаю, удалась.
В победном белом балахоне
Вела я партию не зря...
И восседаю я на троне,
Жаль, но одна...без короля.... | stihi_ru |
Я никогда прежде не задумывался об этом. А сегодня поглядел на свою ладонь, исперещённую тончайшими линиями, по которым гадалки, якобы могут предсказать твою судьбу, я призадумался: сколько же функций выполняет ладонь. Может и в правду все эти свершения откладываются на ней. Ладонь- это и средство для умывания: сделал из неё ямку, налил воды и мойся себе до не хочу. Ладонь- это и средство продвижения или наказания на воинской службе: приложил ладонь с пальцами к фуражке или забыл приложить- и так бывает. Ладонь - это и определитель твоего благополучия. Чешется левая ладонь- к деньгам, а правая - к их отсутствию.
Ладонь можно прекрасно использовать для приготовления "шпор" при сдаче экзаменов и в школе и в институте. В своё время мы умудрялись поместить на двух ладонях ответы чуть ли не на три самых сложных билета по сопромату. А как обойтись без ладони, если надо влепить пощёчину подлецу А твой только что родившийся ребёнок Разве не в ладонях ты его держал, вынося из роддома
А на чём держат земной шар Атланты Конечно на ладонях. Правда Александр Городницкий пишет, что "атланты небо держат на каменных руках". Но я думаю. что это он для рифмы написал. А на самом то деле ладони с пальцами упираются в камень Зимнего дворца.
А любимую девушку, женщину - мы мужчины чем обнимали и обнимаем Ну не надо только про руки опять. Обнимает ладонями...с пальцами. Да что я доказываю очевидное. Вот,пожалуйста, отрывок из "офицерского вальса"(слова Матусовского, муз. Фрадкина): "Ночь коротка. Спят облака. И лежит у меня на ЛАДОНИ незнакомая чья то рука..".
А возьмите такую важную вещь, как микробы. Они абы куда не полезут. И они лезут в первую очередь на самую важную деталь человечесого тела- на ладонь с пальцами.
Ну. убедил я вас в том, что у нашей ладони -функций немеренно. Кстати, если чего сами вспомните-напишите. Я же всё таки не философ какой.
27 сентября 2009 г | proza_ru |
Кволл пятнистый, хитрый кволл
Ловко спрятался за ствол.
Берегись лесной народ --
Кволл охотится идёт! | stihi_ru |
Глава 9.Выпускной бал и будни.
А моя московская квартирка в Американском доме меня встретила уютом, теплом и электрическим светом. И горячей водой в ванной комнате и на кухне. Хорошая квартирка, главное, что своя. Куплена мною на некие неучтенные суммы. Почему же неучтенные У меня они так очень даже учтенные! Мои трудовые сбережения! Это, смотря у кого какой труд, да...
Удобства по этому времени -- передовые. Горячая вода -- отдельный бойлер в большой ванной комнате. В мое время, в 1930-е годы, он назывался "Титан". Топится такой котел дровами и углем немножко. Газетами и щепками деревянными растапливала. И бумаги всякие жечь можно, если нужно! Воды в титане хватит и на ванну принять и на душ. И постираться немного. И посуду помыть. И нагреется за какой-то час всего.
Электричество. Лампочки верхние везде, еще у меня возле дивана светильник типа бра, есть две настольные лампы разной конструкции.
Большая комната, прихожая, кладовка-чуланчик. Ванная комната и клозет с настоящим фарфоровым унитазом! Здесь, в 19-м веке есть туалетная бумага!!! Это непроклеенная газетная, что то типа этого. Говорят, ее будут улучшать, изобретатели не дремлют. Вопрос то архиважный! Есть черная лестница из кухни, ведущая во двор. В общем, пожить тут можно, осмотреться...
Это квартирка, как я уже упоминала, для здешних леди и джентльменов!
Книжки тут интересны в плане полиграфического исполнения. Продается готовый книжный блок, но без палитурки, то есть обложки. Процветают переплетные мастерские. Разные типы переплетов, на все вкусы и разной стоимости. То есть, покупатель, он же читатель, сам решает, какой книжке быть, как выглядеть. Разве что учебная литература и справочные служебные издания, или по иным соображениям, переплет делается в типографии. Тогда он стандартен на весь тираж.
Мне нравится ходить и глазеть по книжным лавкам. Так называют обычно книжные магазины. Смотрю в основном различную справочную литературу. Кое-что необходимо прикупить. Это необходимая статья расходов.
Как и посуда.
Как и столовые приборы.
Как и одежда и обувь.
Да и много чего еще молодой девушке нужно!
К примеру, запас кофе и чая. Разных сортов чая и разных сортов кофе. И мельничка, чтобы это кофе молоть. Две разные мельнички! А чтобы были! И шоколадных конфет! Немного. Немного ведь можно Не говоря уже о драгоценностях, которые пока мечта для нас. Хотя мне в Петербурге кое-что подарили. Пустячки, но приятно.
Так вот устроилась и живу тут иногда. И еще у меня есть мое место в дортуаре Института. Пока я его формально не закончу и не получу диплом. Очень скоро, считаю дни! И питаюсь я в институте частенько, кроме обеда. Который для нас доступен в офицерской столовой Департамента.
За счет Департамента, нам там талоны специальные выдали. Мне без пропитания никак нельзя! Должна же я где-то харчеваться! Гм, это что-то знакомое... И пропишусь я в новенькой квартирке после окончания... А то встречает меня наш управляющий домом, спрашивает. Когда же вы, уважаемая, пропишетесь А то где же это видано, чтобы человек в Москве и не прописанным проживал!!! Абырвалг! Ха-ха!..
Притащила к себе Извольцеву и Измайлову. Охи, ахи и восторг. У нас есть и свободные будние дни, когда нам нужно. Сегодня как раз и нужно. Поэтому, напрягаю и американского представителя, нотариуса и служащих банка. Так и ходим -- ездим по присутствиям веселой толпой. Нотариуса, он же и мою квартирку оформлял, зовут господин Приходзько, американского представителя мистер Симпсон. Нет, мультфильма такого еще не выпустили. Мультфильмов здесь еще нету. С комплектами ключей и прочими бумагами появляется управляющий домом...
По случаю экстраординарной сделки -- сразу продажа двух квартир за один день, мистер Симпсон немножечко принял. Виски с содовой. Подсмеиваюсь, что виски то английский, то есть, привезен из Британии, а никак не из Америки! Мистер Симпсон утверждает, что в вопросе виски между американским народом и англичанами нет никаких противоречий, а наоборот, полное единодушие...
Виски понравился всем участникам купле-продажного действа. Поскольку у девочек еще нет такого опыта, то я проставляюсь за них из своих запасов...
Что Запивать содовой А вы бутербродиком с черной икоркой закусывать не пробовали Или совсем по-простому, по пролетарски -- черным хлебом и соленым огурцом А зря. Самая правильная холодная закуска!
Заперев квартирки, мы поехали, на радостях, кататься на извозчике. По центру Москвы в фаэтоне! Обычно, московская публика катается по Тверской. И магазины любые здесь, и себя показать и на людей посмотреть. Дамы. Шляпки. Мундиры. Вицмундиры. Студенческие тужурки. Инженерные фуражки, на кокардах молоточки...
Во вчерашних новостях в газетке читала: в проезжавшей закрытой карете застали госпожу Н. вместе со студентом Р., причем оба были в предосудительно расстегнутом виде одежды! Ха-ха! Это полиция так за нравы борется!.. Да, в центре Москвы весело!
Кота нету -- мыши в пляс! Мы уже сдали все положенные выпускные экзамены. Впереди выпускной Акт. Вручение дипломов и подарков. Подарки от спонсоров-попечителей Института. Традиционно, никто не обижен. Узнаем по секрету, что нам решили всем одинаково -- шкатулочки для ювелирных всяких штучек, из уральской яшмы. Они уже приобретены, и у Марго пока сложены в сейфе.
Т-п-р-у-у-у... Дата выпускного Акта переносится на неделю! Сидим, срочно переписываем пригласительные билеты. Будет Государь!
Лично. Нет, действительно лично прибудет со всей фамилией. Награждать за отличную учебу, как и в других учебных заведениях. Дагмара, то есть императрица Мария, тоже будет, как же без нее И другие члены августейшей фамилии нарасхват.
Учебное заведение в Москве не одно. Неделю они будут трудиться на вручении дипломов, похвальных грамот, золотых и серебряных медалей перед отъездом в Крымскую резиденцию. А перед тем в Петербурге такая неделя была, выпускная для тамошних учебных заведений. Мы, выпускники, заверяем старших товарищей и лично дорогого Александра Александрыча...
Что-то подобное уже было Или еще будет
Последние репетиции нашего концерта. Да, офицеров известного полка мы решили не приглашать и билетов пригласительных им не посылать. Вместо них приглашаем студентов. Мы все, выпускницы одеты одинаково. Белый верх с бантиком на шее и длинная в пол юбка с разрезом сбоку до середины бедра, это сегодняшняя мода такая. Это баронесса так решила. Раз нашей группе так можно, то и всем остальным тоже.
Пью неспешно кофе и призадумалась. Ворона, с кусочком сыра в клюве, в басне дедушки Крылова, тоже призадумалась... Уже несколько месяцев я здесь. Ощущение, что все вокруг несколько необычно, не отпускает.
Вспоминаю классическую литературу, которую учила, нет не здесь, а в более позднее время. Товарищи Чернышевский, Добролюбов и Достоевский. Все трое подозрительно мало прожили.
Мои теперешние как бы почти современники! Отступления от моего теперешнего точного времени минимальны, и ими можно пренебречь. Ликвидированы Очень похоже. Кем и как -- это способы и методы, сейчас это несущественно. А вот причина
Свободомысленные статейки в журналах Демократы они, видите ли! Тоже чепуха. Подобного прожектерства на имя Государя и министров в день по почте несколько пудов макулатуры приходит! Эк я, уже пудами думаю, а не килограммами!.. Маниловщина!
- Да-с! А как это соотносится с видами России на будущее -- Василич в моем воображении скорчил задумчивое лицо. Почему-то оно было насмешливым.
Объяснение только одно -- свободомыслы наши о чем-то проговорились, о чем нельзя было говорить и чтобы они и дальше не наговорили лишнего, их и убрали. Пока у меня нет иного объяснения, если исходить из общеизвестных фактов. Чернышевский о чем примерно В свой роман вставил совсем не по сюжету отступление о неких существах, трихинах, как он их назвал. Маскируются под человека в своих неких целях. Или, это товарищ Достоевский нафантазировал
А Достоевский Затронул вопрос о евреях. И скоропостижно после этого умер... Намекнул, что у них физиология несколько другая... Ну, это ему бы в наш интернет погрузиться! Вот там бы на эту тему и начитался бы! Но объяснения и в 21 веке нету, почему евреи болеют более 500 видами специфических болезней, которыми не-евреи не болеют И в 21м веке толерантно обходят этот вопрос... А здесь, господа Фрейд и Ломброзо эти всякие вопросы смело исследуют.
А с какого боку здесь наш Департамент И еще наши "соседи", Департамент полиции, у них тоже есть политический отдел А революционеры, начиная с народников так называемых, кто В большинстве своем, таки да.
Да и господ декабристов, если допросить, может быть чего скажут Кстати, их допросы, протоколы конечно, спрятаны так далеко, что и нам, в дальнейшем, были недоступны... Само собой, напрашивается мысль, что выдвижение на первый план как мальчиков для битья лиц библейской национальности, это отвлечение внимания от кого-то Кто хочет оставаться в тени, прячется за ними Кто
Для юмора вспоминаю, что в оное время, один из персонажей, заполняя анкету, в пятом пункте так и написал -- "да!"
Чернышевский Николай Гаврилович. Сны Веры Павловны. Кто читал, тот понимает, о чем речь. В лагере сельскохозяйственного принудительного труда, в будущем, все едят на алюминиевой посуде и алюминиевыми столовыми приборами. Это предвидение опубликовано, когда алюминия было добыто только лабораторное количество, и стоил он дороже золота. Преждевременно рассказал это товарищ Чернышевский Химики еще не знали, как сделать промышленную добычу этого металла, да и куда его применить тоже никто не представлял. И никто еще не сказал:
- Рота пойдет грузить люминий!..
А работники низового звена, такие как я, даже если интерес есть к некоторым моментам историческим, так нет времени всем этим заниматься! Текущая работа, заботы об устройстве жизни... И эти мои, размышлизмы... Это ведь не теории и не версии какие, а так, именно что размышлизмы просто, по случаю!
Кстати, о текущих вопросах! На прессу здешнюю, нужно уточнить мои аппетиты на подписку! Кстати, здесь нет понятия -- лимитированное подписное издание! Уже хоть это радует.
Наш Актовый зал в полном казенном предписанном параде! Длинный стол значительного размера под зеленым сукном. Графин с водой. Ее все равно никто пить не будет, все гости ждут, когда быстренько вручат этим девочкам их дипломы, и начнет работать фуршет, чтобы можно было освежиться. Слово освежиться, это означает не то, что вы подумали, а попросту выпить рюмку водки. Количество рюмок не лимитировано. Закусок тоже. А потом, по распорядку, наш концерт и бал.
Приближается назначенное время и появляется Государь с сопровождающими лицами. Дагмара с голубой царственной лентой наискосок. Великие княжны Ольга и Ксения. Николай Николаевич в парадном мундире. Чины губернаторства и градоначальства... Чины полиции и жандармерии. Аплодисменты присутствующих стоя...
Ну, не каждый год такой представительный выпуск в нашем Институте! Продумано протокольно каждая мелочь, чему я удивилась. Не ожидала такого отношения к деталям от 19 века! А зря. Здесь люди тоже мудрые и предусмотрительные. Императрица вручает диплом и коробочку со значком институтским, награждаемая делает книксен, а Марго, здесь же находящаяся, обнимает и целует девушку. А все дяденьки, в том числе Государь, стоя аплодируют. Аплодировать можно, а слюнявить девушек им незачем. А то вас, господа, много, а мы тут одни! Вот такие мы. Лицемерные особы...
Наш концерт начался одновременно с фуршетом, ну что-то, если изменить соответственно наш репертуар, то напоминало бы варьете... Вначале хор спел традиционный Гуадеамус, а потом я с хором --"Стога". 2 раза. На бис. Николай Николаевич выглядел орлом! Все прошло как надо!
Ксения знакомит меня с младшей своей сестричкой, Ольгой, и мы втроем начинаем бродить по залу скалясь на студентов, молодых инженеров железнодорожников и молодых офицеров. Нет, не с того полка, мы нашли кого пригласить! Ольга еще маленькая, но высматривает все вокруг зорко.
Государь, старшие чины в его окружении, солидные почетные гости движутся на второй этаж, где сервирован парадный обед для них и для педагогического персонала Института. Государю пока все нравится. Вероятно, он будет отзывчив к просьбам увеличить суммы, отпускаемые на содержание института. Тут тонкая политика Маргариты Карловны! Поэтому, она нам настоятельно указала выйти на получение диплома со всеми наградами и почетными значками, что девушки заработали на практике. Чтобы показать товар лицом! Потому, что не одну меня отметили! Девочки тоже старались!
А дипломы и прочее мы во время танцев прячем в сейф к письмоводителю института, у него нам предстоит получать прочие наши бумаги и подъемные суммы... Но это не сегодня. А сегодня -- просто праздник!
И праздник заканчивается когда приходит время... Разъезжаются вип-персоны... Прощаюсь с царской семьей...
Возвращаемся в наш дортуар. Наверное, последний раз мы тут ночуем. Последний раз ночью разговариваем всем коллективом и пьем чай с тортом и конфетами. Не хотим спать!
А завтра начинается самостоятельная жизнь. Обнявшись, стоим с подругами. Страшно! Боженька, ты добрый, если ты есть, сделай так, чтобы мы снова оказались в младшем классе!
Конец главы 9. | proza_ru |
Глава 1-1. Сын ведьмы
Ледяной дождь и сбивающий с ног ветер такой силы, что невозможно дышать. Кажется, что я вечность бреду по этому проклятому лесу и ни людей, ни зверей, ни птиц не встречаю. С момента катастрофы, если судить по временному счетчику, прошло недели две, не больше. И все это время погода остается неизменной -- ветреной, дождливой и холодной. Дни и ночи для меня слились в однообразную серую полосу. За пеленой дождя не видно солнца. От холода, голода и страха я не чувствую своего тела и ничего не соображаю. Я не боюсь умереть. Но этот животный, необъяснимый все поглощающий страх... Я перестала отслеживать дни и ночи. Давно не смотрю на временной счетчик. Спать ложусь, а вернее проваливаюсь в тревожное полузабытье, только когда обессилев, падаю на раскисшую от нескончаемого ливня землю. От любого резкого звука просыпаюсь. Заставляю себя съесть горсть горьких ягод и иду дальше. Выбираю, что можно есть, а что нет интуитивно, по внешнему виду и запаху.
Желание встретить людей заставляет меня двигаться дальше. Ведь зачем-то я здесь оказалась. Я просто знаю, что нужна здесь. А моя интуиция меня никогда не подводила. Это одна из моих немногих способностей. Еще меня считают неплохим эмпатом. Я "читаю" не мысли, но чувства. И не только людей, а любых разумных существ. И легко осваиваю различные языки. Латынь и Забытый язык выучила давно.
Я должна была с Ярославом, моим женихом, посетить соседнюю планету. Там в одном из генетических институтов специально для меня вывели занятную зверушку. Но в самый последний момент Яр отказался покидать Землю. И меня не хотел отпускать. Вопреки не очень хорошим предчувствиям я отправилась одна. Попала в метеоритный дождь, оказалась в галактической "черной дыре", где не работают никакие приборы. Разбила корабль, чудом не погибнув сама. Теперь я на этой неизвестной планете. И абсолютно не подготовлена к долгим пешим прогулкам.
Однообразная местность изменилась. Появились новые деревья и кустарники. Пару раз в тени я встречала небольшие островки высоких цветов. Я уже несколько дней иду вдоль горной гряды, ветер утих, почва под ногами более твердая, каменистая. В какой-то момент я споткнулась и упала, больно ударившись щекой о землю. Еще успела подумать о том, что последнее время стала чаще падать от усталости. Меня накрыла темнота.
С наступлением ночи Марьян собрался идти на охоту. Недалеко от входа в его пещеру лежал человек лицом в землю. Подходить близко было неразумно. Безопасней было бы добить. Но Марьян не убивал людей, никогда. Несмотря на то, что его неоднократно пытались убить. Первый раз, когда он был ребенком, и не знал, что люди могут быть так жестоки. Еще была жива мама. Она-то его и отбила у обезумевшей толпы, а потом долго выхаживала. Своего отца Марьян не знал, или просто не помнил.
Марьян некоторое время наблюдал за человеком и прислушивался. Ничего не менялось, человек не двигался, и казалось, не дышал. Приготовив кинжал, Марьян медленно подошел, перевернул его -- это оказалась довольно молодая девушка, и она была без сознания. Он таких девушек никогда не видел. У нее были светлые волосы с рыжим оттенком и очень светлая кожа. На ней была одета непривычно узкая одежда -- синие штаны и белая рубаха без пуговиц. Самым удивительным и необычным показалась Марьяну обувь -- низкие сапоги на шнуровке.
Сколько времени я спала -- не знаю, но проснулась в пещере, укутанная зверинами шкурами. В центре пещеры горел костер. Около костра сидел мужчина и смотрел на меня. Сначала мне показалось это бредом -- и мужчина, и пещера, и костер -- я так долго не встречала живых людей, да и вообще никого живого. В какой-то момент я начала думать, что эта планета необитаема. Запах еды очень быстро привел меня в чувство. Только попытка встать оказалась безуспешной -- тело меня абсолютно не слушалось. Я застонала от бессилия. Мужчина подошел ко мне, долго и внимательно смотрел в глаза. Что-то сказал, вроде "Марьян", я так поняла, по интонации, что это его имя. Осторожно приподняв мне голову, поднес чашку к губам. Это был бульон, мясной. Выпив все до капли, я жестами попросила еще. На этот раз это оказалась горьковатая на вкус жидкость -- я попыталась сопротивляться, но мужчина силой заставил меня это выпить. Я сразу провалилась в сон.
Когда я проснулась в следующий раз, ничего не изменилось -- горел костер, около костра сидел мужчина и смотрел на меня. Молодой и очень красивый мужчина -- правильные черты лица, зеленые глаза, длинные ресницы, иссиня-черные волосы до плеч. Я вспомнила его странное имя -- Марьян.
В этот раз у меня получилось с огромным трудом встать. Одежды на мне никакой не было, и пахло от меня пряно-горькими травами, но мне было почему-то все равно. Мой спаситель уже стоял рядом со мной и поддерживал за плечи. Я нервно хихикнула, кивком головы указала в сторону выхода из пещеры. Марьян вывел меня на улицу. Дождь прекратился. Была теплая и безветренная ночь.
-- Отпусти меня и отвернись! -- Дополнив слова жестами, потребовала я.
Когда мы вернулись назад, он закутал меня в шкуры и усадил около стены пещеры. Напоил бульоном и опять дал этой горькой, вяжущей рот настойки. Он назвал этот напиток кареолом . На этот раз я не уснула, только тело стало очень расслабленным. Марьян меня о чем-то спросил, назвав эссой , я смущенно улыбнулась, не поняла ни слова. На всякий случай сказала, что я не Эсса, а Виктория.
-- Эсса. -- Жестко повторил он, глядя мне в глаза.
"А голос у него приятный".
Я смотрела на пламя костра. Мои мысли были ровными и спокойными. Появилась возможность подумать. На Земле, привыкнув жить в круговороте событий, я никогда ни о чем не задумывалась. Все было предельно ясно и понятно. Я рассчитала свою жизнь, кажется, на десятилетия вперед. У меня был институт за плечами. Интересная работа на заводе по сборке космических кораблей. Много друзей и еще больше знакомых, мужчина, который скоро должен был стать моим мужем... Осталось дело за малым -- вернуться домой. Но также я знала и то, что прежней жизни уже не будет. "Отец, дядя Макс, Ярослав... вы, наверное, очень сильно из-за меня беспокоитесь".
Странно, но видела я своего спасителя только ночью. Когда он находился рядом, то обучал меня местному языку, который я осваивала достаточно легко и быстро. Да и память у меня всегда была отличной. Через некоторое время я уже довольно сносно разговаривала на лиу .
В том, что Марьян обычный человек, я очень сильно сомневалась. По характеру и по поведению он был больше похож на наших оборотней. Немногословен, серьезен, уверен в себе, насмешлив. Все движения четко выверены и экономны. Скорость реакции, поражающая самое смелое воображение.
Он жил отшельником. К нему никто никогда не приходил, по его словам он и сам с людьми общался очень мало и только по делу. За все пребывание здесь я не встретила ни одного человека.
Как-то попыталась выяснить, где он находится днем и чем занимается. Безуспешно.
Один раз на несколько восходов он пропал, потом пришел ночью, весь в крови, одежда разорвана, я сильно испугалась. Но это мне не помешало тщательно обработать ему раны. Когда я прикасалась к нему, руки мои дрожали, не от неумения... Просто было так приятно чувствовать тепло его тела...
Ночью я проснулась от страшного крика -- кричал Марьян. Я разбудила его, зря наверное. Он был абсолютно невменяем, бледный, глаза шальные, что не помешало ему броситься на меня. Не думала, что он спит с кинжалом. Теперь уже кричала я. Меня просто трясло от пережитого кошмара. Потом Марьян заварил травок -- по запаху я поняла -- кареол.
-- И что же тебя так сильно напугало во сне -- Ответа я не услышала. Спать я уже расхотела и вышла из пещеры, села на землю, подняв глаза к небу -- это было чужое небо, чужие звезды, чужие созвездия. Я только тяжело вздохнула, в который раз пожалев о том, что не могу вернуться домой. И дело было не только в этом, просто мне здесь не хватало общения, друзей, эмоций, дел. На земле в это время я находилась бы в каком-нибудь ночном клубе, в шумной компании друзей. А здесь я знала одного Марьяна, за пределы леса ни разу не выходила. Еще мне очень не хватало скоростных поездок по ночным магистралям. Да и по моей работе я начала скучать. Мой отпуск несколько затянулся. Я здесь находилась приблизительно один цикл .
-- Извини. И встань с земли, простудишься. -- Марьян неслышно вышел, дал мне пару шкур. На одну мы сели, другую накинули на плечи.
-- А твой дом очень далеко отсюда Ты сильно скучаешь по дому
Я вроде не говорила Марьяну, что с другой планеты, но он это сам как-то понял.
Кажется, он хотел меня обнять за плечи, но в последний момент передумал.
-- У меня там семья, друзья, жених... -- "Ярик, как же я по тебе соскучилась". И поняла это только что, ведь раньше почти не вспоминала о нем.
-- Расскажи о нем. -- Тихо попросил Марьян.
-- Ты читаешь мои мысли
-- Нет. Просто о чем ты думаешь, понятно по выражению твоего лица. И сейчас тебе очень грустно и страшно. Я не хотел тебя пугать. Прости.
-- Я могу рассказать тебе про свою планету. У нас на Земле живут представители различных рас. И все они терпимы друг к другу. Многие, и не только люди, обладают магическими способностями. Присутствует огромное количество разумных и полу-разумных, специально выведенных существ. Большие, шумные города с высокими каменными домами и дорогами. Много машин и прочих механических агрегатов и устройств.
Некоторое время я продолжала изучать бездонное темно-синее небо. Вот звездный рисунок напоминает по форме летящего дракона. А чуть левее и ниже -- фигурка человека. И звезды были такие необычные -- крупные, яркие и разноцветные.
Я просидела всю ночь на улице, только под утро, кажется, уснув. Когда я проснулась, Марьяна рядом не было. И не удивительно. Был день. Солнечный, яркий, теплый -- впервые с того момента, как я здесь оказалась. В этот день я первый раз отправилась на прогулку одна. Раньше меня всегда сопровождал Марьян. О том, что могу банально заблудиться, я просто не подумала. Но зато я нашла чистейшую неширокую речку с ледяной водой и в свое удовольствие в ней выкупалась. А потом...
Я так и не поняла, когда на берегу появилось это животное, похожее на огромного черного волка, и он готовился напасть на меня. Я вскочила с травы, но не закричать, не убежать не смогла. Смотрела на это чудовище широко распахнутыми глазами, как он прыгает на меня, а у меня даже оружия нет, как в его бок вонзаются одна за другой несколько стрел, как он падает около меня, как бьется в агонии издыхающее тело. Я устало опустилась на траву. От пережитого страха на меня накатила апатия. "Что же это за мир такой, где нет людей, а единственного человека я наблюдаю лишь в момент абсолютной темноты. Марьян, какие же тайны ты от меня скрываешь Я скоро сойду с ума на этой проклятой планете!" От злобы и бессилия что-либо изменить, я заплакала. И это не проходящее ощущение, что рядом кто-то есть. Хищник или человек, мне уже все равно. Я устала, устала от одиночества, от недостатка солнца, от недостатка эмоций, от вынужденного отдыха.
Кто-то нес меня на руках, осторожно, но крепко прижимая к себе. Знакомый запах терпких трав, конечно, это Марьян, больше не кому. Не открываю глаз, ведь так хорошо и спокойно, пусть так будет всегда.
А ночью я проснулась от страшного крика -- снова Марьяну снился кошмар. Наученная горьким опытом, я не стала его будить, а просто осторожно, едва касаясь, поцеловала в губы, обняла, положила голову ему на грудь. Он перестал метаться под шкурами, дыхание его успокоилось, и, слушая стук его сердца, незаметно для самой себя я уснула. Проснулась я в одиночестве. "Марьян, я все равно узнаю твою тайну!"
Когда Виктория уснула, Марьян осторожно выбрался из ее объятий, а ему так не хотелось этого делать. Чувствовать касание ее рук, ее тела, ее тепло. Рядом с ней было так хорошо и спокойно, пусть так будет всегда.
Подкинул дров в огонь и долго-долго смотрел на свою фею: "Вики, что же я с тобой делаю Вместо того чтобы искать способ вернуть тебя домой, я держу тебя около себя как последний эгоист. А ты нам даже помочь не сможешь".
Марьян не застал то время, когда маги были сильны, и магия в больших количествах была разлита по планете. И можно было ее брать, сколько удержишь. А вот рассказ матери о начале катастрофы он запомнил навсегда.
Раньше маги были всесильны, практически равны Богам. Они лечили любые болезни, нередко воскрешали мертвых, меняли погоду, продлевали светлое время восходов, поворачивали реки вспять, осушали болота и создавали искусственные озера, горы сравнивали с землей и возводили их снова, но уже в других местах.
Начался обычный сезон дождей и ветров. Раньше он длился всего один цикл. Спустя два цикла, маги забеспокоились, но сделать ничего не смогли. Дожди не слушались заклинаний. Спустя шесть циклов, все внезапно закончилось. Настал новый восход без дождя и ветра -- теплый и солнечный.
И начался голод -- ни один урожай не удалось спасти. И болезни -- маги постепенно начали терять свои способности. Вскоре не осталось ни одного мага. Тогда жрецы, бывшие маги, заговорили о Катастрофе. А потом начали появляться животные с очень сильными магическими способностями. Мелкие и слабые звери, а также птицы, научились качественно маскироваться от разумных. Крупные -- хищники -- стали практически неуязвимы.
Вода оказалась отравленной, там, где раньше были зеленые луга -- теперь пустыни. Многие реки либо высохли, либо поменяли свои русла, леса стали дикими, нехоженым. Прекрасные города опустели, превратились в каменные руины.
Марьян считал, что катастрофа произошла по вине наделенных силой. Они слишком вольно обращались с законами природы. Она взбунтовалась и ответила катастрофой, такой вот страшной.
Жрецы утверждали, что катастрофа эта не случайна, что ее наслал один из очень сильных магов. Поговаривают, что он до сих пор наделен магической силой, но утратил рассудок. Вот только никто не знает, где он сейчас. И что катастрофу можно остановить, убив чудовище.
Наделенным знаниями нет основания не верить. Жертвы, принесенные на алтарь, на один цикл обеспечивают хорошую погоду. Ранее это были только животные -- на алтарь должна была пролиться кровь живых. Сейчас, за малейшую провинность на алтарь отправляются и разумные. Все друг друга боятся и подозревают, только жрецы в относительной безопасности.
Марьян меня учил всему, что знает сам -- не только местному языку, но и охоте, изготовлению оружия, драться с оружием и без, приготовлению различных лекарств и ядов и много чему еще -- в общем, всему тому, что было необходимо, чтобы здесь выжить.
Днем я тренировалась в стрельбе из лука. Собирала в округе по просьбе Марьяна различные травы, ягоды и коренья. Изучила и привела, насколько это возможно, пещеру в порядок. Открыла для себя несколько довольно длинных и разветвленных коридоров, некоторые из них были широкие и просторные. Заблудилась там. Марьян меня нашел и очень сильно ругался. Но оно того стоило. Я нашла ... да очень много всего! Одно только подземное озеро с водопадом чего стоит! Почти правильной овальной формы, прозрачное и чистейшее настолько, что видишь свое отражение. И очень холодное, просто ледяное, купаться нельзя, а побрызгать в лицо, чтобы быстрее проснуться, самое то. Или огромных размеров зал с многочисленными колоннами, поддерживающими свод. Стены, да и сами колонны отполированы до блеска. Это явно искусственно созданное помещение, но кем и зачем Также я обнаружила несколько небольших "комнат". В одной из них стояли сундуки с различными вещами -- одеждой, выделанными шкурами и кожей, оружием, стеклянными и глиняными сосудами с неизвестным наполнением, свитками.
Если раньше мне было не до любования местными красотами, то сейчас я наконец-то разглядела этот лес. Это место мне уже не казалось таким угрюмым и страшным. Когда закончился сезон дождей, лес расцвел яркими и душистыми цветами. Я постоянно приносила в пещеру большие и красивые букеты. Марьяну тоже они нравились, но он не говорил об этом. Я открыла для себя много красивых и интересных мест -- огромное дерево, с ветвями, свисающими до земли. Сладкий земляничник, я ни как не могу запомнить название этих ягод на лиу. Ледяной родник, скрывающийся на полянке, в траве по пояс. Еще пару ручейков помельче Разцветени. С наступлением темноты в воде распускаются такие потрясающие цветы, а запах какой очаровательный стоит над водой. Кажется, что ночной воздух можно пить, или черпать горстями.
Вскоре я уже безо всякого кареола спала днем и бодрствовала ночью, ведь это была единственная возможность быть рядом с Марьяном.
Сегодня вечером мы пошли на охоту. Настреляли каких-то птичек розового цвета, похожих на наших голубей, только крупнее размером и с пушистыми перьями. Я дома никогда не готовила и не предполагала, что это такое увлекательное занятие. Мясо Ту оказалось сочным и непривычно сладковатым.
Я впервые побывала за пределами Проклятого леса. Марьян рассказал, что все живое обходит это место на большом расстоянии. Что здесь живет какое-то страшное чудовище, которое всех убивает. А если это и не так, то все равно никто из людей, случайно попав в Проклятый лес, не возвращался. Я, конечно, тоже обратила внимание на то, что никого кроме Марьяна и того зверя, который на меня чуть было не напал, здесь не встречала. Но все равно что-то не складывалось: как здесь жила я, как здесь жил сам Марьян.
-- Марьян, а ты не боишься жить в этом лесу А как же чудовище, про которое ты мне рассказывал
-- А я разве не могу им быть
-- Возможно, я бы и поверила в это, только не надо было тогда убивать ту милую собачку, которая пыталась на меня напасть.
Марьян вздрогнул, как от удара, посмотрел на меня так долго и задумчиво, и с какой-то болью в глазах.
-- Я здесь пленница Я могу уйти Когда
-- Нет. Да. Когда угодно.
-- Сейчас!
-- Вечером! Я тебя провожу до границы леса.
-- Ах, скоро же рассвет! И что же я увижу Или кого
Я резко вскочила и пошла прочь от пещеры, думала, что Марьян догонит меня и ни куда не отпустит. Я сама хотела, чтобы он меня никуда не отпускал. Действительно догнал, только для того, чтобы дать мне оружие. Кажется, мы в первый раз серьезно поссорились.
Я не понимала, почему мы должны таиться от людей Ну, ладно еще вести ночной образ жизни. Почему далеко обошли встреченный поселок "Кто ты, Марьян Или действительно чудовище"
Я побежала на речку, злость и обида требовали выхода. "Он что, совсем за меня не боится" Я лежала в траве и смотрела в небо. Был самый темный час перед рассветом и самые яркие звезды. Мне показалось, что их расположение изменилось по сравнению с несколькими восходами назад. А еще я поняла, что небо живое. Кажется, я уснула, и мне приснился какой-то странный сон, что звезды мне пели колыбельную. Или это был всего лишь плеск ручья Я никогда не ощущала себя настолько отдохнувшей и такой счастливой. На рассвете я собрала некоторые травы, цветущие всего несколько минут в это время. Мне приглянулся потрясающе красивый крупный цветок, я таких раньше ни где не видела. Кроваво красного цвета, с бархатными лепестками, с пушистыми тычинками, с нежнейшим ароматом. Он манил меня к себе, звал "сорви, сохрани на память..." Я его вплела в волосы.
Наступил день. Весь день я провела близ реки и возвращаться не собиралась. Я уже и забыла, что это такое, ни чего не делать. Весь день загорала на шелковистой траве, купалась. День выдался солнечным, теплым, изредка лаская меня ветерком. Не хватало только книжки с каким-нибудь любовным романом. Но ее мне с успехом заменили мои мечты. Я думала: "когда Марьян увидит во мне женщину" В том, что это произойдет, я не сомневалась. С наступлением темноты я увидела Марьяна, сердце радостно подпрыгнуло в груди, но я ошиблась.
-- Эсса! -- Марьян стоял в нескольких шагах от меня с объемной сумкой на плече. -- Пойдем, я провожу тебя!
-- Пойдем, наигрался уже со мной "Значит, проводит он меня!"
Мы молча шли по лесу и каждый думал о своем. Я не выдержала первой.
-- Я не хочу уходить! Я не буду больше тебя ни о чем спрашивать! Я не буду больше пытаться узнать твои тайны. "Я и так все скоро узнаю". Марьян! Я должна быть здесь, рядом с тобой! Я не знаю почему, я просто так чувствую!
Вопросы разные я действительно перестала задавать, и вообще говорить первой, если Марьян ни о чем не спросит. В лесу, я как-то научилась ориентироваться. Вот и сейчас отправилась купаться на речку. Это было мое любимое место. Если мне было грустно или необходимо подумать, я всегда сюда приходила. Вышла на знакомую полянку, и услышала... мысль, зов о помощи, почувствовала отчаяние и страх. А дальше уже побежала, перепрыгивая через поваленные деревья. В речке барахталось какое-то животное довольно крупных размеров. Я его с трудом вытащила на берег и сразу же оказалась сбита с ног, а затем облизана. Рассмотрела своего спасеныша. По поведению это оказался щенок и кого-то он мне очень сильно напоминал. Черного цвета, большая, лобастая голова с висячими ушами, черные глаза, приплюснутая морда, короткая шея, широкая грудь, длинные лапы. Это было нечто среднее между нашим волком и собакой. И когда это чудо попросило меня с ним поиграть, и поведало, что его зовут Рики, я была слегка шокирована. Конечно же Я знала, что здесь животные обладают магией, но интеллект... А потом я вспомнила, что такой же, только много старше и крупнее зверь напал на меня в прошлый раз здесь. Марьян его назвал Таэши . Может, это его детеныш, и он остался один. Я решила взять Рика к нам в пещеру. Марьяну не понравится, а я всегда хотела какое-нибудь домашнее животное завести. Но дома было как-то не до этого, да и дома я бывала очень редко. Я вообще не домоседка. Обожаю находиться в многолюдных местах, новые впечатления. Провожу свободное от работы время или в каком-нибудь клубе, или гостях у друзей, у отца, у дяди Макса. Часто вообще уезжаю на другую планету.
-- Таэши! Зачем ты приволокла это чудовище! -- Марьян, с оружием в обоих руках, готовый в любой момент к смертоносной атаке.
-- Это не чудовище, а Рики, и жить он будет здесь! А Чудовище -- это у нас ты, забыл разве -- С некоторых пор это стало нашей шуткой, знала бы я тогда, ни за что не стала бы так шутить.
-- Переодевайся! -- Мне в руки полетел тугой сверток, я машинально поймала. Это оказалась новая одежда -- кожаная юбка, светлая льняная блузка и сапоги из мягкой кожи.
-- Ты меня что, на свидание хочешь пригласить -- Мне стало весело. Похоже, мы выходим в свет. Интересно, что же изменилось
-- Нет. -- Марьяну было почему-то не до веселья. -- Это не свидание, а необходимость.
Одежда оказалась удобной и даже красивой. Марьян, оглядев меня с ног до головы, остался недоволен, особенно долго его взгляд задержался на моих светлых волосах.
Я почему-то расстроилась. Ну да, привыкла нравиться всем и каждому. А Марьян, кажется, во мне и женщину-то не видит.
В корчме было шумно и весело. Особенно, если учесть, сколько я выпила эля. Я строила глазки всем подряд, просто очень захотелось Марьяна позлить. А потом на какое-то время я успокоилась. В корчму зашел менестрель -- юная эльфийка, блондинка, между прочим. И аккомпанируя себе на струнном инструменте, похожим на нашу гитару, рассказала удивительную сказку. Про любовь. Я ее знаю очень хорошо. В детстве это была моя самая любимая. Красавица и Чудовище.
Когда-то это была прекрасная и удивительная магическая планета. С мягким, теплым климатом. Города были настоящим произведением искусства. И леса населяли огромное количество различных животных и птиц. Прозрачная вода в реках и озерах. О том, что такое пустыни, затяжные дожди или ураганы, никто и не знал.
И каждый третий населяющий эту планету был магом. И магия тогда не использовалась во вред всему живому. И не было никаких жрецов и человеческих жертвоприношений.
И жила в те времена прекрасная магичка. Руки и сердца которой добивались многие хорошие юноши. Особенно сильно ее любил один талантливый и очень красивый маг. Он считал, что больше всех остальных достоин быть выбранным красавицей. Но только девушка выбрала не его, талантливого, красивого мага, а обычного человека. И маг очень опечалился, узнав о выборе той, которую любил. А через положенное время у счастливой пары появился ребенок. Родители его просто обожали. Но не долгим было их счастье. Обезумевший от горя маг в сердцах проклял и свою возлюбленную и ее ребенка. В день совершеннолетия ребенка он превратился в монстра -- его голова стала головой дракона. А вскоре погиб и отец мальчика.
Многие знали о странном ребенке, считая его порождением дьявола, и требовали его выдачи и сожжения на очистительном костре. Мать спрятала сына в горах, в глубоких пещерах. Но сама оказалась на костре как пособница дьявола. После ее смерти началась Катастрофа, а ребенка никто не видел.
Но никто не знал о том, что любящая мать смягчила проклятие сыну. Теперь, если его полюбит прекрасная девушка, и полюбит его настолько, что готова будет умереть за него, и если мальчик не обозлится на мир, а сможет простить своих обидчиков, то проклятие перестанет действовать, а вместе с этим закончиться и Катастрофа.
Я вспомнила, как давно я не держала в руках гитару, не перебирала ласково струны. Подошла к сказительнице, взяла из ее рук гитару, спела пару песен, грустных, про любовь, на своем языке, зря я наверно, это сделала. Привлекла к себе внимание сразу же всех. А с другой стороны, я ведь именно этого и добивалась.
А потом начались самые обычные танцы. Мама дорогая, вот уж о чем никогда бы не подумала, и даже не мечтала! Марьян танцевал только со мной, и всячески доказывал всем и каждому свои права на меня, практически не выпускал меня из объятий. Чуть раньше я была бы счастлива, а сейчас почему-то разозлилась.
И когда меня пригласил какой-то парень, наглый, уверенный в себе я сразу же согласилась. Ведь решила же понервировать Марьяна. Он что-то сказал, а я только рассмеялась. Мой партнер по танцам времени даром не терял -- он прижал меня к себе, его руки оказались ниже моей талии, губы -- очень близко от моих губ, почувствовав тепло его тела, у меня закружилась голова. В этот момент кто-то резко отшвырнул меня, ударившись спиной о стену, я несколько пришла в себя. А в корчме уже завязалась драка. И рубашка Марьяна уже окрасилась в красный цвет. И его противник уже лежит на полу, кажется, без сознания.
Марьян меня грубо хватает за руку и тащит по лестнице на верх. И ему перечить у меня нет никакого желания.
Его раны оказались намного серьезнее, чем я подумала. Но Марьян был в бешенстве, и на боль не обратил никакого внимания. Я его никогда не видела таким, к счастью.
Марьян буквально разорвал на мне блузку, толкнул меня на кровать. Я сразу же протрезвела, попыталась сопротивляться. Тяжелый удар обжег болью щеку.
-- Ты ведь этого хотела Да
-- Да, представь себе, что хотела, только не так!
В темноте я судорожно искала одежду. "Моя юбка, сапоги, марьянова рубашка, испачканная в крови, но хотя бы не рваная, перевязь с ножами". Слезы застилали глаза.
Я спустилась по лестнице и была встречена настороженной тишиной. Меня никто не останавливал. "Уйти. Как можно быстрее и как можно дальше".
На улице в темноте меня кто-то схватил за горло, я, недолго думая, ткнула этому кому-то в живот. О том, что это мог быть Марьян, я даже не подумала. Опять мне кто-то перегораживает дорогу, что-то говорит. Их человек пять, не больше. "Отстаньте все от меня"! И кто-то мне встретился чуть позже, я не глядя, отмахнулась.
Но дальше уйти не получилось. Я почему-то к утру оказалась у знакомой пещеры, и как дорогу то нашла
К вечеру следующего дня появился Марьян. Весь в крови и пришел еле-еле. Я уже заметно нервничала. Напилась кареола. Когда он появился, я с рыданиями повисла у него на шее. Зря я это сделала, он упал в обморок.
А через несколько дней появился этот незнакомец. К Марьяну никто никогда не приходил. Я даже не заметила и не услышала, как он подошел. Но вот когда заметила, хорошо, что не завизжала от страха. И почему это Рики подпустил этого человека так близко, он конечно, еще щенок, но предупредить все равно должен был.
В руках у меня оказались парные клинки. В любой момент я готова была броситься на незнакомого мужчину. Он, кажется, это понял.
-- Я его друг. Не веришь мне
-- Не верю! И друзей у него нет. И людей он обходит за версту.
-- Тебе нужны доказательства -- К моим ногам полетела перевязь с мечами.
-- А ножи
-- Хочешь обыскать меня -- Гость нагло усмехнулся.
"Решил смутить меня"
-- Да! Хочу! Сапоги сними! -- Из обуви ножи не посыпались. Я быстро и умело прошлась руками по телу незнакомца.
-- Что ты тут делаешь Ни на минуту оставить одну нельзя! Не успел уйти, она уже какого-то мужика лапает.
-- А ты хотел, что бы он тебя полапал Как в прошлый раз А мне тебя потом лечи!
-- Привет, Найт!
-- Привет-привет! Где ты такую тигрицу дикую нашел
-- Не нашел, а она сама пришла, и очень мечтает о твою физиономию почесать когти.
-- Ножом и в сердце будет вернее. Ладно, пошутили, и хватить. -- Незнакомец надел сапоги. Вот уже вместо расслабленного, ухмыляющегося мужчины передо мной стоит очень опасный противник. Такой умеет, в отличие от Марьяна, убивать. И отсутствие оружия в его руках ничем не спасет его врагов. Но я тут тоже кое-чему научилась.
И посмотрел на меня тяжелым, не мигающим взглядом черных глаз. Он был черноволосый, мускулистый, шире меня в плечах, выше на две головы, сильнее, тяжелее. И я -- маленькая, хрупкая, на первый взгляд абсолютно не опасная. Не опустив глаз, я нагло усмехнулась. Здравый смысл советовал мне не вести себя так вызывающе.
-- Эсса! Блонд! -- Сказал, как выплюнул Найт. И почему мне показалось оскорбительным "чужачка", а не "блондинка"
Незнакомец взял свои мечи и кивнул в сторону поляны. Я тоже взяла клинки. Взгляд мой стал холоден и задумчив.
-- Сумасшедшая! Найт, не надо! Она ребенок! Не калечь хотя бы.
-- Она не ребенок! И сама кого хочешь покалечит. И она наглая, не соизмеряет свои силы и силы противника -- таких, как она, учить надо!
Сначала Найт меня даже серьезно не воспринимал, но после того, как я кончиком клинка прочертила ему царапину на груди, мы закружились в бешеном танце клинков. Еще одна царапина, теперь уже на моем плече, блузка окрашивается в красный цвет. Я упрямо сжимаю губы, Марьян заметно нервничает. Но пока, спасибо ему, не вмешивается. Отбиваю несколько молниеносных атак, нападать уже не получается. Ищу слабые места в защите противника. Резкий удар. Слышится звон металла о металл и я оказываюсь без оружия, прижатой спиной к холодному камню. В горло мне упирается клинок. Смотрю с усмешкой в глаза противнику, он тоже холодно смотрит мне в глаза. И обдумываю план нападения.
-- Даже не думай об этом, если не хочешь стать трупом.
-- Почему твое "чужачка" прозвучало как оскорбление
-- Потому что у нас не любят эсс. Не хочешь безропотно выполнять все приказы хозяина
-- Тебя что ли -- Я все-таки ударила. У Найта оказалась хорошая реакция. Он вовремя отпрыгнул. А то ему некоторое время было бы не до развлечений с хорошенькой "блонд".
-- А она неплохо дерется! Ты научил Так даже лучше, дольше проживет! И не боится смерти, когда-нибудь, это ее погубит, или тебя, Марьян.
-- Ты зачем пришел Чтобы довести мою гостью до последней стадии бешенства
-- Всего лишь гостью! Нет. Ты пропал на несколько дней, я подумал, что что-то случилось. И что вы там устроили в корчме Почему на эссу объявлена охота Да и ты, Марьян, никому не попадайся под горячу руку, ты очень многим перешел дорогу. И не удивительно -- двенадцать трупов за одну ночь! У тебя что, временное помутнение рассудка
Я была поражена, зная Марьяна, в это верилось с трудом. Не в то, что он такой хороший боец и умеет убивать -- убивать он умел, вот только никогда не делал этого.
-- Марьян, я хочу вам с эссой кое-что показать.
-- Покажи лучше только ей.
-- Тебе тоже будет очень интересно посмотреть.
-- Потом. Какие двенадцать трупов Моих только пять. И то я не уверен, что трупы.
-- Они бы не были трупами, только в ранах почему-то обнаружился яд. Редкий такой яд. И я знаю, только одного человека, который умеет его готовить.
-- А я знаю двух человек. А в тех, других тоже яд
Найт и Марьян молча смотрели на меня. И что я должна была им рассказать
-- Рассказывай лучше все!
-- Хорошо. -- Я как то беспомощно посмотрела на Марьяна. Я тоже не думала, что убила тех, семерых. Думала, что просто ранила, или они сами отстали от вздорной девчонки. Это было в первый раз. И почему-то никаких угрызений совести. Хотя, не надо было смазывать клинки Марьяна ядом, и не надо было их же случайно брать в темноте. -- В общем, мы с Марьяном немного повздорили, а потом я ушла домой. Раза три на меня кто-то пытался напасть.
-- Марьян, я надеюсь, это не то, что я думаю. Хотя, судя по тому, что мне рассказали...
Тяжелый вздох был ответом. А до меня наконец то дошло -- Марьян убил пять человек. Из-за меня. Я себе этого не смогу простить.
Я вдруг услышала странную фразу.
-- Ты мне эссу не уступишь Она у меня будет в большей безопасности.
-- Зато ты будешь в большой опасности, если не опоишь ее каким-нибудь дурманом. Нет. -- Быстрый взгляд в мою сторону. -- Не уступлю.
-- Понятно. Быстро собираетесь, и уходим отсюда.
У Найта в горах был небольшой домик. На постели спать оказалось очень не привычно -- быстро же я отвыкла от цивилизации.
Марьян появлялся и уходил всегда молча. Я скучала, Найт начал тренировать меня в боях на клинках. У меня оставалось сил только на то, что бы с трудом добраться до кровати, даже на ужин не всегда хватало сил. Но оно того стоило. Фигура моя стала стройнее, тело гибче, сильнее и выносливее, реакции улучшились. Я научилась правильно дышать -- даже после нескольких часов тренировки дыхание не сбивалось.
В один из вечеров Найт попросил меня подойти. В руках он держал обруч из светлого металла, который и надел мне на шею. В этот момент появился Марьян. Я в недоумении посмотрела в его сторону. "Значит, все-таки уступил меня Найту".
-- Да.
-- Марьян, помоги мне застегнуть.
-- Почему не ты, а Найт, ты не хотел...
-- Я передумал, а тебе было бы легче
"Да, конечно, ради тебя все, что угодно, даже оказаться в полной твоей власти". Я провела рукой по обручу, на нем были какие-то руны, и не нашла следов его соединения. Прикрыла глаза, пытаясь не расплакаться.
-- Он не магический, воспринимай это как обычное украшение. Это символ статуса, что ты принадлежишь мне. Это защита и определенная гарантия твоей безопасности. Ты здесь чужая, и это слишком заметно. Чего бы ты не сделала, спрос будет с меня.
-- Спасибо, что напомнил! А если я захочу проверить твои слова
-- Проверяй.
Я сидела, привалившись спиной к стене дома, и смотрела на звезды. Они опять поменяли свое расположение. Созвездия выглядели по-другому. Мне не спалось, слезы текли по щекам. "Зачем он так Я ему настолько надоела Почему нельзя было сказать нормальными словами, чтобы я ушла"
-- Прости, я не хотел тебя обидеть, так было надо, и я не мог поступить иначе.
Марьян опустился рядом со мной на траву, я ничего не ответила. Второй раз этот человек причинил мне нестерпимую боль.
А на следующий вечер Найт показал нам такое, что я обо всех обидах забыла. И не особо обратила внимание на то, что у Марьяна на шее появилось такое же украшение с рунами, только из красного металла. Он с усмешкой объяснил мне, что теперь принадлежит той, которую любит и которая любит его. Я дотронулась до своего украшения, оно приятно холодило кожу. "Странно".
В непроходимых горах обнаружился корабль старой модели. Такие уже давно не выпускали. Не в рабочем состоянии, но для меня такие повреждения не проблема, тем более что уцелели все инструменты. Не зря же отец и дядя Макс считали, что я "любую железку заставлю либо летать, либо ездить". За пару дней я его починила, и на всякий случай, как будто почувствовала, настроила программу автопилота на отправку на Землю. Найденный в кабине пилота корабля плазномет пыталась отдать мужчинам на память. Найт нахмурился, увидев оружие, и отказался. Подумал видимо о чем-то, о своем.
Я проснулась ночью, ожерелье неприятно жгло кожу, сердце колотилось как бешеное. Рики тоже поднял голову. Быстро и тихо, а главное незаметно, одеться и уйти не получилось. Когда я вышла на порог, Найт положил мне руку на плечо и резко развернул лицом к себе. Я пожалела, что в руках нет привычных клинков, подобралась, готовая к смертельному прыжку.
-- Марьян С ним что-то случилось Подожди. -- Он принес перевязь с моими клинками, сумку... "И когда только успел собрать Как будто знал, а может правда знал"
Я быстро бежала, спасибо Найту и Марьяну за тренировки, не разбирая дороги. Да и какая дорога, я и так не успевала. Рики бесшумно следовал впереди меня. | proza_ru |
Мир вам!
Кто вне истины живет, тот на каждом слове лжет,
Святотатствует в делах и купается в грехах.
Совесть сделки совершает и Христа не почитает,
Беззакония творит и всего души лишит.
Кто без совести живет, тот успешным здесь слывет,
Деньги с воздуха кует, на Святой Закон плюет.
Кто по чести жизнь проводит, тот знакомства не заводит
С падшим миром и страстями и с постыдными грехами.
Кто свою совесть бережет, чужого, взяток не берет,
Чужих жен не обольщает и на деньги не играет,
Тот счастливый человек и его прекрасней нет,
Он по истине живет и за Господом идет.
Если мы больны душой, живем с совестью худой,
То зачем тогда богатство Это будет как пиратство.
Кто кумиры в падшем мире У кого есть деньги, сила,
Кто при власти, без стыда, кому совесть не нужна.
Счастье жизни не в богатстве, оно может быть и в рабстве.
Тот, кто праведно живет, свою совесть бережет.
Не страшны мучения, голод, ни война, гонения, холод,
Когда в истине живем и за Господом идем.
Задумайтесь, мои друзья, какие смыслы бытия
Какие цели и желания, к чему приковано внимание | stihi_ru |
Даль далёкая-Небесная так близко --
Даже и не близко, а внутри,
Но Преображенье в зоне риска --
В сфере гравитации земли --
В зоне управления процессом
Измеренья расстояний и весов,
И закладки уровня прогресса
В матрицу работы полюсов --
Полюса разводятся на дали,
Коих нет в природе Бытия --
Ум уходит в производство стали,
В безопасность, в реконструкцию жилья --
И в канве задач и достижений
Гаснет Свет и музыкой Любви
Называют скрежет сочленений
Механизмов на поверхности земли...
Утро четверга, февраль молочным,
Детским возгласом выдёргивает в явь,
Встреча сослуживцев разномощных,
Разговор, и служба понеслась --
Лица сморщены заботою-работой,
Руки скованы орудьями труда --
У Петрова больше неохоты:
- Что случилось
- Мамка померла...
- Соболезнуем... вот помощь на могилу...
Но не стоит сильно унывать --
Все там будем -- в этом наша сила...
- Понимаю, смерти не отнять...
- Ничего, братишка, не печалься,
Скоро март, а там апрель и май --
Соловьиново-сиреневое счастье,
Только ты его не прозевай...
02.02.17
9:15 | stihi_ru |
Господь, останови, затеявших войну,
Цунами лжи, вползающую на страну! | stihi_ru |
Боль не утихнет, если память бьет ключом.
Тревожны мысли, тревожно сердце и мое.
И шрамы ноют по ночам, и душит тишина.
Забыть должна. Забыть должна.
Туманен путь, но вижу все я наперед -
Мою дрогу с прошлым не сведет.
И боль пройдет, и сердцу станет лучше.
И ярких звезд на небе станет гуще.
1 апреля, 2016 год. | stihi_ru |
Поднимает землю к верху
Большой, суровый экскаватор
И, ломая древа ветку,
Хочет быть он, как новатор.
И меняется рельеф,
Да и яма уже глубже
И, совсем это не блеф,
А, прораб спешит на ужин.
Вот, казалось, что земля
Покорилась сталь -- машине,
А, машина впилась в грязь,
Окурат, поверх станины.
Он гусянкою маслает,
Хочет выбраться из ямы,
Да ковшом все помогает,
Только помощи той мало.
Вот, стремление к свободе
Экскаватор исчерпает,
Он теперь уже в неволе
И надежда угасает.
И, сидящий в той кабине
Видит малый ручеек,
- Все, сейчас шабаш машине,
Да и я, видать, утоп!
Выбираясь из машины,
Что есть сил, спешит на волю,
Под водой уже станина:
Такова железа воля.
Ручеек, из - под земли
Свою силу набирает
Уж кабину затопил
И весь трактор забирает.
- Ой, холодная вода,
Аж до судороги тело!
И не стоит ждать добра,
- Я ведь делал свое дело!
А, подземный ручеек
Заполнял собой пространство
И прораб уже убег,
У него сегодня пьянство.
И нет дела никакого,
Что случилось на объекте,
Что нужна его там помощь;
Человек на грани смерти.
Но, причиною не ясной
Все же спасся человек,
Ну а трактор большой, красный,
Погребен уже навек.
Превратились яма, трактор
В небольшое озерцо,
Пою водой теперь новатор,
А прораб стал подлецом.
Выяснение отношений;
Кто же прав, кто виноват
Будет в пользу тех владений,
Где утопший экскаватор.
Это, в общем -- то не честно,
Но, уже не в этом суть,
Раньше было ровно место,
А теперь на месте глубь.
Эту глубь творил подземный,
Природный, малый ручеек,
Безобидный, не забвенный
И он жизнь предостерег.
Так устроена природа,
Весь ее круговорот,
Что в природе нет урода,
Все со смыслом в ней живет.
Ручеек тот знаком был,
Что Земля живая вся,
Тот об этом кто забыл,
Понесет ответ не зря.
04.12.17. 2114. | stihi_ru |
( И пусть коряво,но зато правдиво)
Реклама всюду и везде:мы выдаём кредит,
По видимому банки хорошо живут в России,
Людей,как бычью массу,к пропасти ведут,
Исчезла справедливость,больше нет мессии.
Как банкам разрешили обирать народ
Проценты скрыто на страховку начислять.
Не увеличивая почему то больше МРОТ,
А в СМИ богатых научились прославлять.
Конца лукавству избранных предела нет,
Кругом обман,рост цен,коррупция,бюрократизм,
Тельца злотого прославляет звон монет,
Алкоголизм с похабщиной,да взяток сатанизм.
Существовать уныло,грустно стало дажь,
Куда нам до того,чтобы достойно мило жить,
От роста экономики ушёл в кусты ажиотаж,
Переварить не смог инфляции проценты и изжить.
1.06.16 | stihi_ru |
Наблюдаю за тобой -
Около минуты!
И откуда ты такой -
Тапком звезданутый!
Чем обидела тебя -
Вроде не знакомы!
Громко я кричу тебе -
Выходи из комы!
Опиши подробно всем -
Добренькое утро!
Я не жду каких то схем -
Да и камасутры!
Слава Богу интернет -
Щедро принимает!
А в реальности совет -
Там не помогает!
Только твёрдая рука -
Вам укажет место!
Ведь не ваша я тоска -
Да и не невеста!
Лишь фантазий пустота
Или яда реки!
Лучше добрые слова -
Напиши в комменте! | stihi_ru |
Хомячок у нас давненько,
Да соскучился маленько.
Непонятно от чего, -
Отпустили в сад его.
Но еще не село солнце,
Он назад уже несется.
Мил, как прежде, но теперь
Странно косится на дверь. | stihi_ru |
Как же хорошо быть облаком. Никаких тебе проблем и пространных мыслей. Несёшься из пункта "А" в пункт "Б". И ни ты, ни кто-либо другой не знает где берёт своё начало твоя сумасшедшая жизнь. А есть ли у неё конец или это всего лишь инициалы бесконечности
Эх, вот она свобода! Когда ты можешь принять любой облик, предстать очередным аморфным нечто, не думая о направлении, нестись за горизонт. А здесь иная реальность бытия, где не прижились свободолюбивые жители небес. Здесь ты рождаешься человеком и должен им оставаться до конца отпущенного срока. Не получится проснуться невесомым туманом, хотя и рад бы, но...
Нас повсюду окружают границы из многозначительных "но". И с детства вокруг нас возводят стены из двух букв, делая просветы для смотровых отверстий. А разве это свобода Да будь облако наполовину сковано запретами, оно бы наложило на себя руки и выжало себя на землю.
Да, в этом безусловно что-то есть... Только вот я пришёл сюда за стихами о море, а облака всё испортили. Видимо, во мне говорила зависть. Я не мог выкинуть всего из головы, отказаться от себя и просто отражаться в синем зеркале морской воды. Мне необходимо было выговориться, и неважно кому. Сойдёт даже экран планшетного компьютера, который молчаливо вбирал в себя буквы. Стоит захотеть и он забудет обо всём, что я ему наговорил.
Поглубже закопавшись в прохладу прибрежного песка, я отложил сенсорный гаджет и, откинувшись на спину, отдался воле июньского солнца. Лёгкое волнение в полуметре от ног лишь дополняло идиллическую картину. И всё бы ничего, но муза покинула мою пустеющую голову, и теперь оставалось только ждать. Час-два, а, может, сутки, чёрт разберёшь эту взбалмошную деву.
Радует одно: с музой у нас довольно стабильные отношения уже порядка восьми лет. Пусть периодически мы теряем друг друга, но непременно обретаемся вновь. А вот с личной жизнью у меня куда хуже обстоят дела. Я-то и у моря оказался только из-за разрыва с девушкой. Нет, я не искал умиротворения у волн или не пытался забыться в смене обстановки, я просто отправился за ней.
С момента нашей размолвки прошло каких-нибудь три дня. Мы оба молчали, не делая попыток наладить контакты. Хотя я по себе чувствовал, что мне без неё, ой как хреново. На четвёртый я направился в её съёмную квартиру, но там оказались незнакомые мне люди, ответившие, что Анастасия здесь уже не проживает. После недолгих уговоров, они мне написали номер телефона хозяйки квартиры.
И только по пути домой, я подумал: а для чего мне звонить хозяйке, да и откуда ей знать куда отправилась Настя Насколько я знаю, у них было своеобразное общение. Наверно, как и у всех арендаторов со своими квартиросъёмщиками. Первые постоянно недовольны вторыми, последние игнорируют любые нападки хозяев. Так что ещё на подходе ко двору, я избавился от квадратика с неровным почерком цифр...
Логичный вопрос: "Почему я просто не наберу девушке" - был комком в горле, который не удавалось сглотнуть. Вероятно, я просто ещё не был готов услышать её голос, точнее, ту реакцию, что последует за знакомым "Да-да!". Поэтому я искал любые отговорки и пути обхода, чтобы оттянуть момент истины до личной встречи.
Я поднялся к себе домой и просидел битый час в немой неподвижности, пытаясь упорядочить ход своих мыслей. Кое-каких успехов я всё же достиг, потому что решился позвонить Настиной маме. По с течению обстоятельств номер телефона Лидии Михайловны у меня сохранился, и относилась она ко мне, как родному. Если не как к сыну, то очень тепло, доверяя многое из семейной жизни.
Из разговора я понял, что дочка прежде, чем исчезнуть из города, наговорила лишнего о моём поведении, оттого беседа оказалась скомканной, а в голосе женщины звенел металл. Но, так или иначе, мне удалось узнать, что Настенька отправилась на заработки к морю. В конце Лидия Михайловна проговорила вполголоса: "Ищи её в Анапе, и только попробуйте вернуться по одиночке... Удачи, Антошка!".
И вот я здесь. Уже неделю я гуляю по городу, расспрашиваю прохожих, посещаю людные места. На второй день своего морского путешествия я набрал Насте, но абонент был "временно недоступен". Было ещё несколько тщетных попыток связаться, но, скорее всего, она просто сменила номер телефона из-за роуминга. Так что я продолжал поиски, надеясь на удачу, делясь своими чувствами в стихах лишь с планшетом.
Стихи были моей отдушиной. Так же как некоторые ведут дневник или пишут мемуары. Своего рода психологическая разгрузка с пользой для ума. Вот так сидишь и набираешь слово за словом, ищешь рифмы, а на душе становится легче и спокойней. А строчки напротив набирают вес, обретают осмысленность, наполняются доселе неизвестными им чувствами. А здесь, на побережье, само море благоволит творческой натуре, оттого вдохновение набегает волнами, плещется в сознании, ища выход в стихах...
Тем временем вторая неделя была на исходе. Подходил к концу и мой незапланированный отпуск, который в спешном порядке был выбит у вышестоящих. И уже закралась неприятная мысль: а не обманула ли Настина мама Просто так по доброте душевной, чтобы и я отдохнул где-нибудь подальше, и дочка пожила в спокойствии в стенах родного дома. А почему бы и нет Я даже готов понять чистоту её поступков... Но нет, всё-таки Лидия Михайловна не такой человек.
Я вновь созерцал синие волны, которые, то и дело приносили к моим ногам пушистую пену. Будто пенка из тысяч чашек капучино, она громоздилась белой змеёй вдоль всего берега. Казалось, что эта морская тварь выползла из самых глубоких недр, чтобы погреться в лучах июньского солнца. А тут я со своими проблемами, сижу задеваю пальцами ног её мягкие бока.
К обеду десятого дня вновь нахлынуло чувство вдохновения. Кажется, загулявшая муза решила о себе напомнить. Я быстрым движением достал планшет, и уже через секунды пальцы скользили по сенсорным клавишам, выискивая нужные буквы. Не знаю сколько это продолжалось, но голову стало нещадно припекать, а пенистая змея расплываться в глазах бледными кляксами. И когда оставалось одно четверостишие, чтобы подвести конец рифмоплётству, меня окликнули. Голос казался смутно знакомым, но звучал откуда-то издалека, я всё надеялся успеть дописать, пока говорящий не приблизится.
"Я так и знала, спёкся! Антошка, ну, кто тебя умным назовёт! Давай уже заканчивай, на тебе же лица нет," - женский голос кричал прямо в ухо, но казался нежным шёпотом. Мне протянули бутылку холодной воды, а планшет напротив отняли и спрятали в дорожную сумку. Когда я напился, мне помогли подняться. В глазах всё плыло, и сфокусироваться хотя бы на собственных шагах не представлялось возможным.
Очнулся я уже в комнате. А я реально очнулся, потому что не помнил как сюда добрался. Под потолком мерно крутился вентилятор люстры, на которую я, как зачарованный, пялился добрых пару минут. После я почувствовал подступающую тошноту и закрыл глаза, чтобы успокоить свой вестибулярный аппарат.
Глухим осипшим голосом, не открывая глаз, я спросил: "Здесь есть кто-нибудь". Ответ не заставил себя ждать, и уже слишком, чтобы его не узнать, знакомый голос ответил: "Привет! Здесь есть я. Ну, как себя чувствуешь, горе-поэт". Я улыбнулся и что-то промямлил невнятное, где можно было разобрать лишь: "...нашлась!".
Потом был чай на кухне съёмной однушки и прогулка по вечерней набережной. Было мало слов, но оказавшись рядом с нами, можно было почувствовать счастье, ощутить его всей кожей. Наверно, так и было на самом деле, ведь случайные прохожие оборачивались нам вслед, потому что безо всякой причины покрывались мелкими мурашками. Помнится, одна девочка лет пяти от избытка чувств подарила Насте своего медвежонка, который явно был совсем недавно выловлен в одном из многочисленных автоматов.
"...И как тебе только удалось найти меня на том безлюдном пляже" - спросил я, мурлычущим от удовольствия голосом. Девушка молчала первых несколько секунд, и мне подумалось, что она не расслышала моего вопроса. "Знаешь, я уже почти неделю встречаю прохожих, которые просят меня отыскаться. Они очень точно описывали твою внешность и оставляли номер телефона для связи. Я делала вид, что записываю телефон, но ведь я помню его наизусть. Да и нашла я тебя, ведомая внутренним чувством, а не наводками всё тех же волонтёров..." - ответила она, скрывая улыбку в ямочках на загорелых щеках. После небольшой паузы, двигаясь всё дальше от шумной толпы праздных зевак, Настя добавила: "И всё-таки я надеялась, что ты приедешь за мной... Но сомневалась и оттягивала встречу до последнего".
"Антош, ты знаешь, я теперь понимаю чего нам так не хватало..." - вполголоса проговорила девушка, склонив голову на моё плечо. "Знаю, дорогая! Нужно было чтобы с нами случилось море..." - ответил я, мысленно благодаря каждую набегающую волну, что своими брызгами благословляла пару на остывающем песке. | proza_ru |
Приходит сын однажды в год.
Я пирогов спекла, успела.
А он побыл у нас часок:
"Как ты, мамуля, постарела".
Всё реже видишь дочь свою.
Дела, дела...От них не скрыться.
"Тебе я можно позвоню
Ты на меня не будешь злиться"
Скрываются от нас друзья
Кто в мир иной, кто за порогом,
Но остаёшься... не одна -
Наедине с душой и Богом. | stihi_ru |
Мы циники уже, все по природе.
Не слышим мы, тонущего мольбу.
От самых близких,дорогих уходим.
Оставив выстрел, промеж глаз, во лбу .
Готовые идти, бежать по головам,
ломая позвонки, сворачивая шеи.
Амбициозны все, не по годам.
В одном клубке свернулись, чёртовы вы змеи! | stihi_ru |
Есть дни, про которые и сказать нечего -
Проходят мимо, на автопилоте.
Чем-то нудным занят сутра до вечера,
Или сидишь в тишине и зевоте.
И с такими днями главное правило -
Скорее добавить немного безумия,
Плюнуть на хорошо и правильно
К черту спокойствие, благоразумие!
Волны безмерной тоски и утраты
Однажды зальют твои города,
И дней этих ты не запомнишь даты,
Не сможешь прожить их уже никогда! | stihi_ru |
Помолись мне,словно богу,
Я приму тебя,как душ.
Занесло меня в Европу,
Но а так я вездесущ.
Мне не нужно иметь статус,
Чтобы выглядеть мощней.
Как всегда,повышу градус
И пойду на встречу ей.
Раньше думал,будет сложно,
А сейчас уже привык.
Жалеть о прошлом,так ничтожно,
Ведь это тот же черновик.
Знай,лицемеры за спиной,
Потому ты сам не свой.
Уничтожил лишь симптом
И какой же в этом толк
Жизнь мечтаешь о чужом,
Юзаешь любой подгон.
Тебе нужен миллион
Делай ставки на Leon!
Это платные уроки,
Но с тебя я не стрясу.
Юный слушатель,пойми,
Скромность каждому к лицу. | stihi_ru |
Ты куришь одну за одной
Смотришь в окно печально
Помнишь цвет глаз голубой,
Что ты ранил однажды,случайно.
И вдруг потускнели глаза
Словно все звезды на небе...
И покатилась слеза
И птицы больше не пели.
Как бы все изменить
Как же добиться прощенья
Ведь она не могла же забыть,
Те теплые сердцу мгновения.
Не могла ведь от обиды уйти,
Без шанса на возвращение
Не могли разойтись два пути,
Без шанса на продолжение
Так и рвали вопросы внутри
Крепкий дым клубился в квартире...
Ты сломал ее изнутри.
И она не вернется отныне. | stihi_ru |
(акро)
Н - е забывай родного дома,
Е - сли
З - анесла судьба неведомо куда !
А мне такая ситуация знакома.
Б
Ы
В
А - ло,тосковала по дому я сама !
И мне пришлось исколесить дорог немало !
Р - одимый дом...Он часто снился мне !
О - тчизна-мать , меня к себе ты звала !
Д - ай Бог мне сил вернуться вновь к тебе !
Н - едолог век ,и иссякают силы...
О - дна в плену я у судьбы моей !..
Г - отова крест нести свой до могилы,
О - днако,умереть на Родине своей !
Д - ом мой родной мне очень часто снится.
О нём - воспоминания с лихвой!
М - не на чужбине уж прощебетали птицы:
"А ты когда вернёшься на порог родной"
автор:Наталья Козловская-Раду. | stihi_ru |
Мы опять остались без средств к существованию. Лето нас, конечно, очень выручало -- мы ехали к тете Тане. Мне очень нравилось жить на природе, среди зелени, фруктов в саду и цветов, которые очень она любила. Маленькая хатка на одну комнату утопала в цветах. Тетя Таня жила только школой и своими учениками. Она знала столько сказок, интересных историй. Я ходила за ней по пятам, упрашивая:
- "Ну, расскажи еще что-нибудь".
К ней часто приходили ее выпускники, уже взрослые, поговорить о жизни, о войне. Таню очень любили в селе: и дети, и взрослые. Все было бы хорошо, но однажды вернувшись из райцентра, я слышала, как она сказала маме:
- "Врач настаивает на срочной операции. Я не могу... нужно школу подготовить к учебному году... Потом...". Потом были весенние экзамены, потом еще что-то... Потом... потом...
"Потом" стоило ей жизни, ну, а пока тетя срочно вызвала дедушку с бабушкой к себе. Они поселились все вместе в тесной комнате и малюсенькой кухне. Мне и маме просто не оставалось места.
Договорились, что Таня приедет в город и мама ее покажет опытным врачам. Собралась к нам Таня только почти через год, страшно похудевшая, еле переставляя ноги. О былой красавице напоминала одна, все еще роскошная коса до середины икры.
Врачи вынесли приговор - осталось не более полугода... Поздно...
Боли были невыносимые, нужен был морфий, а где его взять в селе Таня осталась у нас и прожила еще до прихода наших в Одессу, почти год.
Трудно передать, какие мучения переживала тетя. А вместе с ней и мы. Мама страдала рядом не меньше:
- "Умоляю, дай ампулу!!", - просила Таня, уже не одну, а две в день.
Где их было взять, за что! Я многого не помню, но очень хорошо память сохранила пустые комнаты, гвоздь, на котором висело мамино единственное платье. Все, что можно, менялось, продавалось, менялось на морфий. Не на еду, она почти ничего не ела, а на обезболивающие.
Таня высохла, превратившись в ходячий скелет. Я панически боялась, когда вечером в темноте сталкивалась с ней в коридоре. Высокая, худая, в черном длинном жакете вместо халата, с длиной косой, она была похожа на саму смерть, когда шла, держась за стены, в туалет.
Уходя на поиски морфия, мама просила меня:
- "Тонечка, ты заглядывай к тете, не умерла ли она, может водички дай".
Мне было очень страшно, но я поила ее и тут же убегала на улицу. К нашим бедам добавилась и эта болезнь. Мама очень любила сестру и готова была на любые жертвы, лишь бы облегчить умирающей последние дни. Но уже ничего не могло спасти уходящую жизнь.
Я старалась поменьше находиться в доме - мне было страшно смотреть на умирающую. Ее беспрестанный стон пугал и гнал меня во двор.
Летом это было легко сделать -- мы уходили на развалки (благо их было аж три). Строили из ракушняка разрушенного дома укрытия. Весь валявшийся хлам, тут же шел в дело - пол из досок, крыша -- из железа, вся изрешеченная осколками, потом все застилалось зелеными ветками. Иногда нам везло, мы находили что-то из игрушек и посуды. Все было очень интересно и необыкновенно.
Старшие мальчишки всегда меня звали играть. Может потому, что я была очень боевая, задиристая, ничего не боялась, в отличие от остальных девчонок-плакс, умела дать сдачу и защитить себя. А быстрее меня никто не бегал во дворе. Маме это очень не нравилось:
- "Ты как мальчишка, одна среди них, - осуждающе го-ворила она. Чтобы я тебя больше не видела с ними". Но что я могла сделать, если девчонки наши были трус-ливые плаксы:
- "Мама, меня бьют! Мама, у меня забрали мяч!". Мне было с ними неинтересно.
Во дворе стояли густые сумерки, и мы, наигравшись, решили разойтись. Я была уже около своей парадной, когда услышала мяуканье котенка. Он отчаянно вопил, как будто его кто-то обижал. Не раздумывая, я тихонько взобралась на забор соседнего дома, где было что-то наподобие балкона, закрытого с трех сторон. В углу странное окно, всегда завешенное доверху. Я еще лежала животом на заборе, собираясь спрыгнуть вниз, когда увидела почти рядом мальчика, который ловил котенка. Я его раньше никогда не видела.
- "Ты кто", - спросила я.
- "Крхрыша", - картавя ответил он.
Мальчик был очень странным, лет четырех-пяти. Огромные два уха, как теперь сказали бы -- локаторы, очень большой нос с горбинкой и огромные глаза-пуговицы.
Я не успела опомниться, как из странного окна раздался испуганный голос пожилой женщины:
- "Не разговаривай! Иди сюда! Немедленно!".
- "Я не разхговахиваю, я котенка ловлю". Мальчик, схватив котенка, быстро убежал.
Через много лет, случайно, я узнала, что этого еврейского ребенка целый год прятали от румын. Очень редко выпускали на несколько минут только в темноте на этот маленький балкончик. Дома я рассказала маме об увиденном. Но мама сказала:
- "Забудь и никому ничего не говори".
В то время мы рано взрослели, и я не стала расспрашивать - почему | proza_ru |
на http://www.stihi.ru/2016/09/15/1538
Стал ты признанным Поэтом,
возлюбя интригу слов.
Выдаёшь легко при этом
сонмы искренних стихов.
Их читать всегда красиво
любоваться юморком,
без которого в России
невозможно жить.
Обком,
переполненный серьёзным
контингентом на войне
с вражескою силой грозной
что живёт в его стране.
Ты -- Поэт -- великий мастер
веселить народ, себя
ставишь в уровень ненастья.
Жду твоих стихов дождя! | stihi_ru |
Пра-РОДина НАШа - ВодА:
Великий ОкеАн -
и ВОТ каким ЕГО я представлЯл:
И где я только НЕ бывал -
ПочтИ нигде я НЕ бывал!
(Из цикла Тихий Океан)
ВСЁ было, кажется, недАвно,
На самом деле же - давнО -
Невероятно - ТАК давно -
Непостижимо - ТАК давнО,
Как зародИлося ОНО -
ЖЕНСКое зарОдыша ЯЙЦО -
В ЖЕНЩИНе зарОдыша ЯЙЦО!
Хоть миллиарды лет от РОДа,
Как вознИк ПЕРВый заРОДыш,
Ещё был очень Юным МИР,
Где наша Обща Мать и БОГ - ПриРОДа
Творенья продолжала ПИР.
Но уже были ОкеаАны
(Точней - ОДИН был ОкеАн!),
А среди них материкИ -
Точней - ОДИН был МатерИк,
Где ПОЗЖе ЧеловЕк стал жить -
Из ОкеаАна - да на СУШу-МатерИк -
ПриплЫл-припОлз-пришЁл -
По-обезьЯньи-ЧеловЕчьи жить...
А вот Пра-РОДина для НАС -
Великий Океан,
Где зародИлася ВСЯ ЖИЗНЬ!
И на ВСЁМ ЕГО простОре -
ВЕЗДЕ и ВСЕГДА -
ГустАя (не тАя!),
НигдЕ никогдА НЕ пустАя.
ПОлная ЖИЗНи - разнообрАзной
(ВСЮДу кишмЯ кишАщей -
От мИкро-планктОна -
И до китА ста-тОнна!) -
ВСЕГДА прозрАчная, -
СИне-зелЁная,
ВСЕГДА солЁная,
Хоть и не прЕсная, -
ВСЕГДА прелЕстная
(По вИду, зАпаху, по цвЕту!) -
ЖивАя-подвИжная ОкеАнская ВодА!
Да - ТА - ОкеАнская ВодА -
ВСЕГДА солЁная, -
Очень солЁная,
Но, - НЕ ВСЕГДА зелЁная, -
Не только зелЁная -
ВсЯкая - и голубая, и синая,
И бирюзовая, и изумрУдная,
И бриллиАнтово драгоцЕнная,
И бело-снежно-пЕнная!
А рАно по утрАм,
ПокА ещё нет ветеркА,
ПокА ещё нЕту ни зЫби тИшинной,
Ни рЯби нарЫвчато-Оспенной-оспИнной,
И вся водА в валАх - нежно-Яшмово рОзова -
ВСЯ - в отражЕниях зарИ пред-Утреней!
А Ясным вЕчером -
ЕЙ - дЕлать нЕчего -
В закАте вЕтренном -
И ВСЯ водА в валАх - нЕжно-Яшмова -
ВСЯ - нЕжно- рОзова!
Иль полыхАет блИками багрОво-плАменными...
А то вдруг разольЁтся целый Океан -
ЖивОго - РТУТИ - серебрА!
А тЁмной ночью
Иль средь тропического (и не тОлько!) дня -
ОН - океАн, ну, - слОвно ЧЁРНАЯ ДЫРА,
Как у СевАнского обсидиАна ЧЕРНОТА -
И страхотА, и красотА!
А вот водА - ну до чего ж ОНА чистА
(В пОлдень - осОбенно -
Под свЕтом СОлнечным крутЫм,
Когда колЫшешься ты в НЕЙ,
В ЕЁ волнАх,
В ЕЁ прохлАде
(А океАн - в основнОм же ведь холОден и прохлАден!)
И в НЕЙ - НЕ жгУчих (как вездЕ!),
А в нежно тЁпленьких потОках -
В СОлнечных лучАх -
В САМОЙ ВОДЕ -
Словно в РОДИМОЙ и РОДНОЙ -
САМОЙ РОДНОЙ -
Ну, словно в МАМИНОЙ письдЕ!),
Ну, до чего ж ОНА ТАК невероЯтнейше прозрАчна! -
Так и мАнит, так и тЯнет -
В свою пучИну -
Во бриллиАнтово-прозрАчную пучИну -
Ну, нестерпИмо и невыносИмо, -
СлОвно в письдИну -
Во перво-рОдно-рОдную, призрАчную -
ПучИну и письдИну...
Чтобы ЭТО ДО КОНЦА понЯть,
КупЕль в НЕЙ нАдобно принЯть -
Но не на плЯже много-лЮдном,
Где в мутной жИжице
СирОтки-брОшенны
ГондОнчики плАвают
(Уж кое-ГДЕ
(То-ль в пОпе, то-ль в письдЕ!) -
ПопЕред плАванием сем - уж побывАвшие!),
А повдалИ - и от людЕй, и кораблЕй -
На ГЛУБИНЕ - в ЭТОЙ прозрАчнейшей ВОДЕ -
В ЭТОЙ САМОЙ ДЛЯ НАС РОДНОЙ ЖИВОЙ ВОДЕ
(ВЕДЬ В НЕЙ же - ЗАРОДИЛАСЬ НАША ЖИЗНЬ!),
Вот в ЭТИХ вОдах пЕрво-рОдных,
А мне - немЫслимо роднЫх -
Ну, до тогО роднЫх,
Что без остАтка, без осАдка
РастворИться в них хочется всемУ -
ОрганИзму моемУ
И ВсемУ мне -
Точно ТАК же, как хочется ЕЩЁ и Очень мне -
Залезь в пИпульку-пИпоньку пре-мИлую у женшин! -
И ТАМ оставАться навсегдА-навЕки в НЕЙ -
В роднОй пипУленьке моЕй
(Да НЕ на век, да не на два -
На много-много бОлее и дОлее тогО!)
В ЕЁ пре-мИлом,
БезмЕрнейше роднОм
УЮте и теплЕ
И во всЁм прочем - основнОм -
ОкеАне - МНЕ - роднОм!
С большим к ВАМ уважением
И прошУ у ВАС прощЕния, если я ВАС по-глУпости обИдел или уязвИл!
Крыленко Владимир 27 июля 2012
и обусловившие Всемирный Потоп. А пресловутый "дождичек", ливший с небес
"сорок дней [и сорок ночей] вызывал лишь местные дождевые паводки и
наводнения (высотой до нескольких десятков метров) в долинах и ущельях,
но мало что менял на фоне всеземных сверх-волн (высотой до нескольких
километров), не раз обогнувших весь Шар Земной.
Раскалённая расплавленная масса (магма), хлынувшая из недр Земли
через расколы и разломы разбитой Земной Коры, вызывала испарение
огромных масс воды. Поднимаясь в верхние слои атмосферы, пары воды
конденсировались и изливались непрерывными ливнями. Эти ливневые воды
вымывали из вулканических газов кислоты (в основном - сернистую и серную),
что обусловило гибель всего живого от контакта с дождевой водичкой.
Почти все более-менее крупные животные погибли от жуткого удара
огромного небесного тела о Землю. Почти не пострадали от удара люди и
звери, находившиеся на "ковчегах" и других кораблях - вода смягчила
удар. А потом последовали удары огромных масс обломков разбитой Земной
Коры, падающих с Неба практически на всю поверхность Земли в течение
нескольких часов, а то и дней. Кстати, дней, наверное не стало от
громадных толщ туч вулканического пепла и водяных паров, долгие годы
образующихся от неисчислимых вулканических извержений и контакта воды с
магмой. Ну и, конечно - супер-кислотный "дождичек", ливший с небес "сорок
дней [и сорок ночей]" и растворявший не только кожу, мясо и кости людей и
всё живое и уже не живое, а погибшее от ударов камней, волн и др. небесных
и земных "подарочков" Судьбы - ведь Бог (тот же человек во-плоти, только
более цивилизованный и знающий) явно был не виноват в том, что случилось -
Бог смог предупредить о надвигающейся БЕДЕ, но НЕ смог предотвратить удар
ТОГО небесного тела о Землю. Такое случается и поныне - ведь Вселенная
велика и небесных тел, управляемых только Законами Всемирного Тяготения
и Инерции, в ней хватает...
А гигантские волны ещё долго перекатывались по разбитой вдребезги
Земле, смывая и убивая тех, кто ещё цеплялся за жизнь, не желая умирать.
А ТА РАДУГА стала предвестником окончания супер-катаклизмов. А "просто
катаклизмов" людям хватает и поныне! ТОТ удар вызвал смещение полюсов
Земли, что вместе со светонепроницаемыми тучами воды и пепла (отражавшими
солнечное тепло) вызвали чудовищное оледенение в северном и южном
полушариях и череду ледниковых периодов, о которых все слышали и
кое-что знают.
Подробнее об ЭТОМ можно прочитать в моём опусе О Все-Гиблом Потопе
и гибели Атлантиды, помещенном сегодня в stihi.ru.
Владимир Крыленко 31 января 2011 | stihi_ru |
Шут.
"... ЧтО ей стоило - раздеться
Ну красивы, знать, - соскИ!..
Ну а если приглядеться,
сдохнешь, друг мой, от тоски!..
... Ну куда - глазами - деться
Вот влагалище, приметь...
Ну а если приглядеться,
рвоту некуда уж деть!
... Ну а если приглядеться,
лучше, друг мой, - не глядеть!"
Х-и, 1977 | stihi_ru |
Предупреждение: глава содержит откровенные сцены и нецензурную лексику.
Глава 16: Еще одни близнецы.
С наступлением вечера, хоть мне и удалось немного прийти в себя, меня по-прежнему мучило воспоминание о встрече с Яном. Прошло довольно много времени с тех пор как мы виделись последний раз. За эти годы многое изменилось, но я никак не ожидала, что Ян способен так сильно перемениться, а может он всегда был именно таким, просто я этого не замечала Мое потрясение было столь велико, что я просто не могла справиться со своими эмоциями, и не смотря на лекарство Адама, сдерживающее мою силу, определенно разнесла бы весь отель по кускам, если бы Марк не успокоил мои чувства повлияв на подсознание. Установив блок на мои эмоции, он не позволил моим чувствам выплеснуться наружу, и за это я была ему благодарна.
Выбравшись из отеля, мы отправились на прогулку по ночному рынку, покупая различные занятные вещички, экзотичные азиатские блюда и свежевыжатые соки. Поужинав прямо на рынке, мы блуждали по узким витиеватым улочкам, осматривая местные достопримечательности, храмы и железнодорожные станции. Направившись в противоположную от моря сторону, мы вскоре забрели на поросший высокой травой пустырь, где в отдалении светились огни современной деревеньки с каменными и бетонными домами. Кругом стояла удивительная тишина, словно весь город уснул. Откуда-то издалека доносилась ритмичная музыка, золотистые огни сияли в отдалении. Прислонившись спиной к раскидистому дереву, я вдыхала его аромат, прикрыв глаза.
Приблизившись ко мне, мужчина приподняв мою майку, провел языком по моему животу, нежно поцеловав меня в пупок. По-прежнему не открывая глаз, я запустила руки в волосы юноши. Они показались мне длиннее, чем должны были быть, к тому же, вокруг царила непривычная тишина, которой не было прежде, ведь сознание Марка всегда было открыто для меня.
- Какого дьявола ты здесь делаешь - выдавила я сквозь зубы.
Медленно открыв глаза, я столкнулась с хитрым взглядом темно-зеленых глаз.
- Пришел забрать то, что принадлежит мне по праву, - спокойно выговорил он. - Его рука легла на мое горло, вжав в ствол дерева.
- Где Марк - спросила я устало.
- Не беспокойся, я всего лишь свернул ему шею, так что он не помешает нашему разговору.
Вспышка ярости исказила мое лицо.
- Неужели хочешь объясниться - я удивленно выгнула бровь.
- Не угадала, - склонившись ко мне, он с силой вонзил нож мне в живот. Мой рот заполнила кровь, и я с отвращением выплюнула ее прямо ему на лицо.
Марк рассмеялся.
- Ты всегда беспрекословно подчинялась мне, я и подумать не мог, что твоя непокорность будет возбуждать меня столь сильно. Что ж, я вполне могу понять извращенные пристрастия Виктора, может мне подобно ему запереть тебя в подвале Что скажешь
Я тяжело вздохнула.
- Что с тобой случилось - растерянно спросила я, мягко коснувшись кончиками пальцев его щеки. - Ты был совсем другим.
- Как и ты, - раньше ты вскрикивала, когда я вонзал в тебя ножи. - Неужели ты разучилась стонать Или теперь тебя возбуждает лишь этот жалкий мальчишка - он бросил взгляд в сторону лежавшего на земле Марка.
Достав из голенища ботинок еще один нож, он медленно, с особенным ожесточением вонзил его в мою грудную клетку. Его губы исказила холодная усмешка.
- Неужели не больно
- Если ты желаешь причинить мне боль, то ты определенно в этом не преуспеешь. После тех лет, что я провела у Виктора, я не ощущаю физическую боль.
Застегнув на моей шее брошенный мной сегодня ошейник, он с безразличным видом воткнул в него иглы с двух сторон, закрепив ошейник, чтобы я не могла его снять. Перед глазами все потемнело, и мое дыхание стало прерывистым, а на лбу выступил холодный пот. Ян усмехнулся.
- Вот так, выражение твоего лица выглядит гораздо более привлекательным.
Склонившись ко мне, он лизнул мой подбородок, и вложив палец в мой рот приоткрыл его.
- Хорошая девочка, забрать тебя сразу или в следующий раз Думаю, стоит дать Марку возможность насладиться видом твоего изувеченного тела. Просунув длинные пальцы мне в рот, он проник рукой почти в самое мое горло, заставляя меня давиться слюной. Его рука скользнула под мою короткую юбку с рюшами, разрезав кружевные трусики, он погрузил пальцы в мое тугое лоно.
- Ммм, как всегда узенькая, - шепнул он мне на ухо. - Я скучал, Лили. Скольких женщин я не перепробовал, не нашел ни одной столь же сладкой и миниатюрной. Разумеется я не трогал детей, но даже самые молоденькие тайки не вызывали во мне подобного трепета. Впрочем, возможно мне стоит попробовать с кем помладше.
Меня захлестнула столь сильная ярость, что энергия, рвавшаяся наружу захлестнула меня, унося мощным потоком на волнах ненависти. Если прежде, внутри меня еще оставались чувства к Яну, сейчас они полностью исчезли, а на их месте поселилось презрение. Мощная волна воздуха, отбросила Яна на несколько метров назад, направив свой взгляд на руки Яна, в которых тот сжимал ножи, я сломала оба запястья мужчины.
На его лице отразилось легкое изумление, тут же сменившееся зловещей усмешкой.
- Считаешь, подобное меня остановит
Тяжело дыша, я ждала того момента, когда сердце Марка вновь начнет биться. Из-за игл в шее, я едва могла говорить, а силы так быстро меня покидали, что я уже не была способна контролировать ту силу, которой обладала. Собрав остатки своей воли в кулак, я направила их на сердце Яна. Его лицо исказила едва заметная судорога, и он схватился сломанной рукой за сердце. Я видела каждый орган внутри его тела, и моя ненависть возрастала, с каждым порванным сосудом. Я разорвала его легкие, и упав на колени, он закашлялся кровью.
- Этого достаточно - едва слышно спросила я.
Сильный спазм где-то внизу живота заставил меня согнуться пополам. Рухнув на землю, я осознала, что по моим бедрам стекает кровь. Застонав от отвращения и ужаса, я подтянула колени к груди, обхватив их руками.
Приподнявшись на руках, Ян взирал на меня с откровенным интересом.
- А вот это уже любопытно. Откуда может быть кровотечение, если у тебя нет матки
Казалось, он совершенно не испытывает боли. Поднявшись с земли, он покрутил запястьями, вправляя на место сломанные кости, и приблизившись ко мне, опустился на землю рядом со мной. Меня сотрясали беззвучные рыдания. Холодные руки Яна перевернули меня на спину, ловкими движениями, он вытянул ножи из моей груди и живота, опустив их за голенища своих ботинок. Но иглы он оставил в шее, не давая мне возможности свободно дышать. Перед глазами все мелькало в радужном калейдоскопе темноты. Руки Яна тем временем ощупывали низ моего живота. На его лице застыло удивленное выражение.
- Быть этого не может, - тихо заметил он. Подтянув мои колени к груди, он погрузил свои пальцы в мое анальное отверстие, принявшись прощупывать стенки.
- Тебе срочно нужно к врачу, - пробормотал он. Его голос показался мне встревоженным. Казалось, словно снова я вернулась назад в прошлое, и передо мной стоял мой заботливый и любимый муж. Тот самый, что на протяжении десятилетия, что я находилась в коме, каждый день читал мне Байрона.
Мои мысли прервал звук слабого биения сердца Марка, но поглощенный своим открытием Ян, не обратил на него ни малейшего внимания. Очнувшись, Марк направил на склонившегося надо мной Яна настоящую лавину ментальных атак. Ян даже не успел воспротивиться его воли, как уже лежал без чувств на земле подле меня.
Вскочив на ноги, Марк бросился ко мне. Свернувшись клубочком, я прижимала ноги к животу. Аккуратно вытянув иглы из моей шеи, Марк снял с меня ошейник. Я не могла вымолвить ни слова, а потому, была счастлива что могла говорить с Марком без слов.
- Мне надо в больницу, со мной что-то не то. Я истекаю кровью.
- Ты права, с тобой, в самом деле, кое-что не так, и все это вина Марка, - голос Адама прозвучал довольно тихо, но каждый из нас, отчетливо его слышал.
Повернув голову, я столкнулась с его невозмутимым взглядом. На его губах играла легкая полуулыбка.
- Мне бы не следовало помогать тебе Ева. Было довольно больно, особенно когда пришедшая на шум горничная треснула меня шваброй по голове.
Не удержавшись, Марк прыснул со смеха.
- Здесь поблизости есть большой медицинский центр, Марку не составит труда подчинить себе их сознание, чтобы мы могли воспользоваться аппаратом УЗИ и остановить кровотечение.
В другой ситуации вероятнее всего мы оба сомневались бы в том, стоит ли доверять Адаму, сейчас же у нас не было выбора, и оставалось лишь последовать его предложению. Мы добрались до медицинского центра в считанные минуты. Довольно быстро справившись с охраной, Марк убедил дежурных врачей предоставить нам кабинет с аппаратом УЗИ и всем необходимым оборудованием.
- Вижу у вас с Валетте возникли разногласия, - заметил Адам, отметив следы от ножевых ранений на моем теле.
Я не ответила. Адам ножницами быстро срезал с меня окровавленное шмотье, и надев на меня больничную рубашку, принялся подобно Яну ощупывать мой живот. Промыв мое влагалище, он вставил туда парочку ватных тампонов, чтобы остановить кровь. Надев на руки тонкие медицинские перчатки, Адам смазал их в геле и те легко проскользнули в мой анальный проход. Я издала едва слышный стон, а на губах Адама появилась легкая улыбка.
- Кто бы мог подумать, что столь бредовая идея, подействует.
- О чем ты - уточнил Марк, вошедший в кабинет с пакетом одежды в руках.
- Видишь ли. Когда я заметил, сколь живой интерес проявляет к тебе моя сестра в вашу первую встречу, я сразу подумал о том, что рано или поздно, вы обязательно переспите друг с другом. Собственно именно поэтому, я перестал давать тебе сыворотку замедляющую рост и стал пичкать тебя гормонами и необходимыми питательными веществами. Те годы, что Ева провела в заточении у Виктора, я пытался вырастить искусственные внутренние органы и преуспел в этом. Однако я знал, что Ева не согласиться на операцию по помещению в нее искусственно выращенных детородных органов, поэтому я уменьшил орган, и поместил его внутрь тебя. Он должен был постепенно увеличиваться в размерах и приживаться внутри организма. Однако, каждый раз, когда Марк кончал в тебя, она резко увеличивалась в размерах, благодаря веществам, что содержаться в его сперме. Так что сейчас наша главная задача, проанализировать насколько хорошо она прижилась.
Я нахмурилась, однако никак не проявило свое недовольство. Марк же сосредоточенно смотрел на монитор. Датчик узи лег на мой живот, заскользив по его поверхности, и на мониторе показались четкие очертания женской матки. Адам ликующе улыбнулся.
- Что ж, она пока что еще маловата, но определенно соответствует нормам развития, - заключил он.
- Неужели я смогу иметь детей - воскликнула я удивленно.
- По крайней мере двух, - скорее всего, после их рождения матка придет в негодность, но ее вполне должно хватить чтобы дать жизнь близнецам.
Мне понадобилось не более минуты, чтобы осознать сказанные братом слова.
- Это просто удивительно, - воскликнула я с восторгом, обвив шею брата руками. Мои голосовые связки уже восстановились после недавних ранений, и я могла свободно разговаривать вслух.
Адам мягко улыбнулся, поцеловав меня в лоб.
- Я причинил тебе много боли, Ева. Но я исполнил желание Януса Валетте в точности, как он того и желал. Его сын может иметь детей, он сможет продлить род Валетте и полагаю, покойный президент был бы счастлив узнать, что его внуки, будут от его любимой женщины.
Марк застыл в дверях. Прислонившись спиной к стене, он изучал изображение на мониторе.
- А что на счет регенерации Я так понимаю, что мы должны всецело защитить Лили от любых ранений, и все же, что будет с плодом, если она будет ранена Полагаю, Ян так просто от нас не отстанет, - голос Марка звучал совершенно спокойно, и все же в нем явно чувствовалась угроза.
- По возможности стоит избегать ранений в живот. Любые раны заживут почти мгновенно, а вот ранения в живот могут быть опасны как для жизни детей, так и для твоей собственной, - коротко произнес Адам.
- Нам стоит убраться как можно дальше от этого места, сменить имя и замести следы, - проговорил Марк, задумчиво.
Я непонимающе развела руками.
- Вы говорите так, словно я уже беременна! - возмутилась я. - Пока этого не случилось, мы успеем разобраться с Яном.
Марк отрицательно покачал головой.
- Не успеем, - он ткнул пальцем на монитор, и я в изумлении заметила на нем крошечные беленькие комочки, свернувшиеся друг напротив друга, и напоминающие семечки в яблоке.
Шумно сглотнув, я обхватила свой абсолютно плоский живот руками.
- Мы должны защитить их, - тихо пробормотал Адам.
Я в удивлении уставилась на него, чем вызвала легкую усмешку на его губах.
- Неужели ты думаешь, что я брошу на произвол судьбы своих племянников. К тому же, вам обязательно понадобится тот, кто будет наблюдать беременность и в случае чего сможет спасти детей. То, что сейчас не произошел выкидыш - просто чудо. Это означает, что твоя регенерация стала гораздо быстрее. Но теперь, чтобы выносить детей тебе придется ежедневно принимать не самое приятное лекарство, чтобы защитить и свой и их организм от возможных повреждений. К тому же, не забывайте о том, что даже находясь в утробе смертной женщины дети развиваются намного быстрее, чем дети смертных. Вполне вероятно, что вынашивание модифицированных детей модифицированной матерью, займет не более трех месяцев.
В ответ я лишь согласно кивнула.
Склонившись к Адаму, я благодарным поцелуем коснулась его щеки.
- Спасибо.
Поднявшись со своего места, Адам достал из кармана медицинского халата смартфон.
- Пожалуй, нам не помешает профессиональный убийца, - заметил он, и набрав чей то номер, вышел из кабинета.
Пока я переодевалась в принесенную Марком одежду, он словно завороженный рассматривал изображение близнецов сохранившееся на мониторе.
- Я ни на что не годен, ведь я обещал защитить тебя от всего дурного, а вместо этого ты подверглась опасности, - он не произнес ни слова вслух. Все его мысли звучали прямо у меня в голове.
Я покачала головой, ответив ему так же беззвучно.
- Ты не виноват. Ян профессиональный убийца, к тому же намного старше тебя. Нет ничего удивительного в том, что ему удалось подкрасться к тебе незаметно. Ему даже от меня удалось скрыть свое присутствие.
Запустив руку в волосы юноши, я привлекла его к себе, впившись долгим страстным поцелуем в его губы.
- Спасибо тебе, ты сделал меня счастливой, - выдохнула я в его полураскрытые губы и на его губах появилась мягкая улыбка.
Подготовка к отъезду не заняла много времени, и утренним рейсом мы уже покинули страну, в которой я еще совсем недавно мечтала остаться навсегда. К счастью на счетах Адама было достаточно средств, чтобы ни в чем себе не отказывать. А Марк, по завещанию, оставленному ему отцом, являлся полноправным наследником всех капиталов покойного президента, и владельцем всей недвижимости. Однако путешествовать по заграничным владениям Валетте было слишком опасно, поэтому мы отправились в страну, не имевшую никаких отношений с финансовой империей Валетте, а именно в Куала-Лумпур, столицу Малайзии.
После того, как я узнала о том, что внутри меня зародилась новая жизнь, все мои ощущения, словно в одночасье переменились. Адам предупреждал, что теперь очень многое переменится, но я и подумать не могла, что буду испытывать столь сильные перепады настроения, а сонливость была столь утомительной и неожиданной, что я могла в любой момент и в любом месте потерять сознание. Теперь Марку приходилось наблюдать за мной с особой тщательностью. Не смотря на то, что его сознание было для меня открыто, я никак не могла понять, как он относится к столь неожиданному повороту событий. Ему было всего двадцать лет, а мне не смотря на мой внешний вид шестнадцатилетней девочки - пятьдесят. Он просто не мог быть готов к отцовству, в отличие от меня, желавшей стать матерью всем своим маленьким черным сердцем.
По прилету в Куала-Лумпур, мы планировали остановиться там на некоторое время, затерявшись в столице пока нам будут делать новые документы. У трапа нас встретил Джулиан, которого я не имела удовольствия видеть довольно долгое время. Он окинул меня оценивающим взглядом, уделив особенное внимание моему животу. Но, не смотря на то, что есть я, стала в несколько раз больше и чаще, на фигуре это пока не отразилось, в чем Джулиан и удостоверился.
Он выглядел как всегда на редкость ярко. Его длинные рыжие волосы и синие глаза, просто не могли не привлекать всеобщего внимания. Поприветствовав нас, он сразу же сообщил о том, что забронировал довольно неприметный отель, который сейчас находится на ремонте, и именно поэтому, он предполагает, что нас не станут там искать. Нам оставалось лишь положиться на изобретательность и шестое чувство Джулиана. Он был уверен в собственной правоте на девяносто процентов, в то время как я считала, что легче всего спрятаться у всех на виду, там где тебя никто не станет искать, и пожалуй, стоило бы выбрать наоборот самый дорогой и качественный отель у всех на виду. Впрочем, все мы прекрасно понимали, что кто из нас двоих прав -- покажет время. Мы наивно предполагали, что нам удастся провести в городе несколько дней, оставшись незамеченными, однако уже на следующий день произошло то, чего никто из нас никак не ожидал. | proza_ru |
Человечество делится на три категории. Такие, которые неподвижны, такие, которые продвинуты в мышлении и такие, которые движутся.
22.08. Мгновенное мышление голодного
Так движение нужно для жизни,
иначе оно ржавое, в полном смысле;
но гибкий перед открытием,
гармонирует с событием...
Die ganze Menschheit teilt sich in drei Klassen. Solche, die unbeweglich sind, solche, die beweglich sind, und solche, die sich bewegen.
Ob Beweglichkeit im Geist oder die des Koerpers: Es nutzt nicht allzu viel, die Faehigkeit dazu zu besitzen. Sie muessen sie auch ausleben, um etwas davon zu haben. Seien Sie also flexibel, indem Sie sich Neuem gegenueber offen zeigen und die darin liegenden Moeglichkeiten ausloten. Und bewegen Sie sich ebenso im ganz woertlichen Sinne, denn ohne das wuerde auch Ihr Denken einrosten. | stihi_ru |
Готовила счастье,
Рецепт был прост:
Любовь+работа,
И всё! Всерьёз
Относилась к новому блюду,
А из меня приготовили
Куклу. Вуду... | stihi_ru |
Брат Борис привёз из Яренска картонную коробку. Из серого полудеревянного картона. Была раньше бумага бумажностружечного исполнения. Печаталась на ней районная газета "Ленский колхозник". Я любил выковыривать стружки острыми детскими ноготками. В школу ещё не ходил, но читать умел. Читать было нечего. "Ленский колхозник" прочитал весь. Начал освобождать его от древесины и увлёкся так, что не заметил как почистил полстраницы. Стал разглядывать результат своего труда и пришёл ко мне тихий ужас: в слове - Ленинград -пропала буква "р". Я оглянулся, хотя и знал, что в избе нет никого. Истратив драгоценную спичку, на шестке русской печки, сжёг улику.
Покупок за все военные и послевоенные годы в нашей семье не было, поэтому появление картонной коробки, да ещё с находившемся внутри детекторным радиоприёмником "Комсомолец" - стало событием 1 из всех событий. Оказывается, в нашей деревне Кулиге, проживают радиоволны, средней длины, и длинным волнам места хватает. Надо повыше антенну подвесить, заземление устроить, при помощи медного самовара, так в инструкции написано. А где его найдёшь Пока старого медного самовара нет, приходится разглядывать, изучать, осваивать технику ХХ века. Я был знаком с радио. Когда жили в Яренске, на стенке в кухне висел чёрный круг непонятного устройства. Он, время от времени, начинал булькать, хрипеть при попытке прорваться с разговором, какого-то мужика, весело дребезжал и покачивался в согласии с весёлой песней.
В картонной коробке чёрного круга-тарелки не было. Я озадаченно поглядел на брата. Он протянул мне наушники, точно такие же, как у папанинского радиста Кренкеля. Если осторожно взять в руки, это лёгкое и хрупкое устройство, надеть на голову, закрыть глаза, хорошенько прислушаться, то можно услышать всё что хочешь: и неясный шорох, и треск, и далёкую музыку. Это без подключения к приёмнику. А что будет при поимке таинственных радиоволн! Самовар, условие успешной работы радио, нашли, правда не медный, латунный. Антенный медный канатик-проволоку натянули на установленные вертикально жерди, всё строго по инструкции. С незатейливым грозопереключателем антенны пришлось повозиться, инструкция тут сплоховала, непонятно толкует, но без него ни в коем разе нельзя радио слушать. Опасно для жизни! Так написали в инструкции. Мы народ неиспорченный, деревенский и потому строго следуем указаниям и наставлениям учёных людей. Наконец, антенное хозяйство в порядке, провод заземления не оторван от глубоко закопанного самовара, грозопереключатель прибит на стенку и рубильничек его установлен в положение "антенна-приёмник". На подоконнике стоит приёмник. Чёрный эбонитовый ящичек формы ларя, большого деревянного ящика для хранения муки. Но тут интереснее: выдавлен рисунок кремлёвской кирпичнои стены, башни со звёздами, правда чёрными, и на этом фоне надпись "Комсомолец". Есть рубчатая ручка, для улавливания волн длинных и средних, на все одна, есть блестящие гнёзда для установки главного - "Детектора", так как мы были ученики, то со страхом и уважением относились к всесильному директору, ну а тут что-то родственное.
На пробное прослушивание, кроме нашей семьи, собрались почти все деревенские ребятишки. Капустины и Помылевы. В благоговейной тишине заработало радио! Нет, его не было слышно без наушников, наушники на голове, при помощи наконец-то изловленных волн, исходящих из далёкой Москвы, непонятным образом передавали разговор и музыку. С этим после будем разбираться. Теперь слушаем, по очереди. Досталось и мне. "О-о-ох недаром славится, русская красавица... Мы передавали выступление хора Пятницкого". Я, наверно, имел довольно глупый вид , так как с глубоким непониманием, неотрываясь, смотрел на чёрный маленький эбонитовый ящичек с надписью "Комсомолец", выдающий такие звонкие песни.
Конкуренция в слушании радио, грозила перерасти в семейный скандал. Отец, железной рукой, навёл порядок: установил график прослушивания радиопередач. Теперь появились новые страдания: у природы и у меня, в "дежурные дни" мы были в разлуке. В ночное время радио не работало, радиопередачи заканчивались в 12 часов ночи. Вот такой и получался раздрай: или радио слушай, или гуляй. Без того или другого жизнь теряла смысл.
В скором времени радиомонополия нашей семьи закончилась. Юренскому Михаилу, инвалиду Великой Отечественной войны, у него нет ноги, дали новенький ламповый радиоприёмник "Родина-47". Это было чудо. Большой деревянный корпус, шкала, где обозначены города, которые можно послушать, и не надо никаких наушников: кричит и поёт на всю избу, на любом языке. Одно плохо: батареи надо доставать, туго с этим делом в деревне.
Переметнулись наши слушатели к Юренскому, да и я время от времени забегал к ним. Рассаживались на широкой лавке, вытесанной из расколотой на половинки сосны. Лавка занимала две стены избы. Михаил спрашивал: "Ну что сегодня слушаем Китайцев или немцев". Мы смущённо хихикали и пожимали плечами. Да, это был хороший приёмник.
Были потом самые разнообразные приёмники, сам делал приёмники, усилители, цветомузыку, но детекторный приёмник "Комсомолец" с башнями Кремля, принимавший три радиостанции: Москву, Архангельск и Сыктывкар, был самым памятным и ценным. | proza_ru |
Сверкает месяц лодочкой небесной.
И звезды прячутся за облака.
Нам не хватает лишь волшебной песни.
Чтоб в дали звездные тебя звала.
А там, в небесном море-океане,
Как острова, созвездия живут.
Их все объехать сможешь ты едва ли.
Но, где-то там, тебя сегодня ждут.
И Млечный Путь висит мостом воздушным.
Он встречу обещает двум сердцам.
А лунный чёлн, ночным ветрам послушный,
Несет тебя к заветным островам. | stihi_ru |
"Мы в ответе за тех, кого приручаем"
Антуан де Сент Экзюпери.
Подмосковье. Вечер хмурый.
Временами дождик льёт.
У ворот лежат понуро
Две собаки, с ними кот.
Окончание сезона.
Стали дачи запирать.
И кому - то нет резона
Бедолаг в квартиру брать.
Он их звал "Любимый пёсик",
"Ненаглядный котик мой".
А теперь, любимых бросив,
До весны умчал домой.
Но а им - лихая доля:
По помойкам корм искать,
Да от холода и горя
Под забором умирать. | stihi_ru |
Тихо в доме -- кот не спит,
Только ухом шевелит.
А мышонок всё бежит-
Играть с котёнком норовит.
Кот усами шевелит-
Мешать мышонку не спешит-
Наиграюсь с малышом-
Нагуляю аппетит.
- Напьюсь из миски молока,
Поиграю с ним слегка,
Разомну свои бока-
Пусть побегает пока...
Мышонок глупый всё играет,
под хвост котёнку забегает,
ему -- мышонку -- невдомёк-
Какой у кошек ноготок.
*** | stihi_ru |
у меня болят губы
от отсутствия твоих поцелуев.
череда разлук,
сводит скулы-
нет, не заплачу, просто не буду.
я разбиваю
солнце об стекла-
пальцы в порезах,
джинсы промокли.
только не дома, только не в стены-
я одеваюсь. покупаю билеты
хлесткий ветер в лицо,
срывающий твои смски.
в этот вечер
даже точка в конце становится
более веской. | stihi_ru |
Я никогда, никому, ничего не доказываю,
У каждого должен быть свой взгляд на мир.
Я просто уверен, что мы все с вами связаны,
Об этом, как правило, мой танец лир.
Я часто встречаю в дороге попутчиков
И их настроения, их мысли ловлю
Они во мне сложатся рифмою жгучею,
Не волен молчать, когда сон наяву.
Один говорит мне: - "Спасенье в религии,
Отринь всё мирское, аскезу прими.
Покайся в поступках своих неискренних,
И в церковь священную приходи. "
Я каюсь! Поверь мне, я каждый день каюсь!
Из мига в миг разбирая себя,
Во всём, может зря, но глубОко копаюсь,
Во всём я со чувствую Его взгляд.
Я искренне верю в величие Писаний,
В их силу, могущество, в их доброту.
В их тысячи радостей, сонмы страданий.
Но жить один раз Для чего Не пойму.
У каждого разные старта начала
Кому то всё дадено через край,
А кто-то ребёнка больного качает,
В чём их отличие Ад или Рай
Я не согласен с этим! Я мыслю иначе,
Во всём, что приходит к нам смысл глубок.
Я в нашем движении вижу задачу,
По образу созданны. Мы и есть Бог!
Другой мне рассказывает о стеснении
Про то, что ему не хватает средств
Достигнуть какого-то там просветления
"Когда же мне жить,- говорит его спесь.
Один раз живём и другого не будет,
Мне некогда думать тут о любви.
Вокруг все враги и от них не убудет,
Смотри, как мне плохо, что мне до них"
А то, что они и есть ты, вы едины.
Твоё недоверие, как бумеранг,
Воткнётся когтями, порвёт твои жилы
И перьями крылья рассыпятся в прах.
Мы не один раз живём, это глупо,
С какого бы ракурса не посмотреть,
Нас время воспитывает ежеминутно,
Но легче ползти, не желая взлететь.
Гораздо удобней отринуть былое,
Иль в это былое нырнуть с головой.
Из крайности в крайность, из бездны в болото,
Мы жить забываем за этой игрой.
Я никогда, никому, ничего не навязываю.
У каждого должен быть свой взгляд на жизнь.
Я просто уверен, что всё с нами связано,
Что в целом мы все, как один организм.
Друг другу родные мы, самые близкие,
И каждый из нас, для другого исток.
Мы просто забыли вкус неба чистого,
Стёрлось из памяти то, что мы и есть Бог.
09-11.11.16 | stihi_ru |
Бывают активные, похожие на глагол,
Нагруженный обстоятельством с подлежащим.
Бывают другие -- они словно голый пол:
Холодно подходить, холодно прикасаться.
Бывают такие -- в душе сплошной карнавал,
И пляшут по жизни, не разбирая места,
Бывают другие -- полны условий и (ужас!) канцеляризмов.
Бывают еще объемные (как фонарь),
А внутри пустота, его и не зажигают.
А бывает ... (ты думал не про себя)
Кто-то из них вдруг и в тебе просыпается.
2017 | stihi_ru |
-- Развратите народ несбыточными мечтами и призрачными надеждами -- и можете делать с ним все что угодно, но с одним-единственным исключением: честно трудиться его вы уже не заставите, ни под каким предлогом.
-- Стоит власти один раз сознательно обмануть собственный народ, и она автоматически становится вне закона. На первых порах -- закона нравственного. | proza_ru |
Кусуново... Любовь моей жизни...;
Здесь воздух особенный, чистый...;
Тут ярче закаты и нет интернета...;
Долой суету... Вливаемся в лето;; | stihi_ru |
Люби меня - мне прошептать тебе хочется.
Люби, сколько сможешь, как в силах, люби, ну пожалуйста.
Люби и позволь позабыть о души одиночестве.
Люби и позволь быть доверчивой, быть не безжалостной.
Люби, ведь я знаю, тебе это чувство известно,
Любить ты умеешь, способен, хватает огня.
Люби и позволь мне с тобою быть донельзя честной,
Люби - и согрей, и раскрой всю, как есть, меня.
Раскрой... И познай, ощути все, на что я способна.
Люби, дай возможность такой быть с тобой, лишь с тобой.
От игр и масок, и страхов побыть свободной
Настолько и столько, сколь срок отведён судьбой.
Люби, потому что тебя всей душой полюбила,
Такое нечасто случается, зря не бывает.
Люби меня, так же, как я, целиком, со всей силы,
Раз чувство моё заслужил... заслужил, я знаю.
Люби, потому что мы оба любили много,
И сильно, и страстно, и разное мы проходили.
Друг к другу с тобой привела наших жизней дорога
С единственной целью, важнейшей, чтоб МЫ - Любили
И жили. | stihi_ru |