src
stringlengths 11
20.3k
| tr
stringlengths 7
17.6k
|
|---|---|
L=60 O=0 – «Па-лла-… Как, как?» | «Па-ла-… Как это было? |
L=60 O=0 – Зачем? – крикнул Митя. | «Зачем?» — закричал Митя. |
L=20 O=0 – Наш генерал… отомстим за него, отомстим за него! | "Это наш генерал! Отомстите за него, отомстите за него!" |
L=60 O=60 Я взял ее за руку. А потом я отобрал у него пистолет... и потом я полз на коленях, пока не увидел. | Но, глядя на Пенджабский шнур, я увидел нечто, заставившее меня вздрогнуть так сильно, что виконт остановился на месте, пробормотав: «Прощай, Кристина…» Я схватил его за руку, отобрал у него пистолет и пополз к тому, что увидел. |
L=60 O=60 Кевенхюллер в ужасе посмотрел на себя сверху вниз. | Кевенхюллер оглядел себя, окаменев от ужаса. |
L=60 O=0 И он подтолкнул ее пройти. | И он оттолкнул ее в сторону с намерением войти. |
L=60 O=20 «Да», — ответил я. Должно быть, туннель с этой стороны тупиковый. | «Да, я ответил. «Туннель не должен иметь выхода на этом конце. |
L=0 O=0 Он остановился; она ждала. | Он остановился, она ждала. |
L=0 O=100 - Конечно, старина. | «Правильно, моя дорогая. |
L=60 O=0 «Тогда читай». | «Тогда прочтите сами», — и майор вложил письмо в руку молодого человека. |
L=80 O=100 – Вы уйдете отсюда без малейшего оскорбления. | «Ты уйдешь отсюда совершенно невредимым». |
L=60 O=0 Они поели и вскоре легли спать в теплой гостиной, разложившись на скамейках. | Наспех пообедав, они вскоре пошли спать в теплую лачугу. |
L=40 O=20 Он дал ей несколько дней на размышление и, думаю, даже отговаривал ее от этого из чистого эгоизма. Но это не помогает: я избранный, и со вчерашнего дня помолвка идеальна. | Он дал ей несколько дней на размышление и, я думаю, из чистого эгоизма даже советовал этого не делать. Но безрезультатно. Я мужчина, которого она выбрала, и вчера днем мы официально помолвлены. |
L=40 O=40 Но все эти средства он использует совершенно наугад, так сказать, на тот случай, если они вообще могут иметь какой-либо эффект, не зная, лишено ли их применение какой-либо ценности, смысла или цели. Потому что одного он не знает, что касается вопроса, вот и шарит в темноте, колеблется над или/или до третьей недели, до кризиса и решения в полной нерешительности. Он не знает, означает ли в данном случае болезнь, которую он называет «брюшным тифом», по существу тривиальное несчастье, неприятное последствие инфекции, которого, может быть, можно было бы избежать и которому можно противодействовать научными средствами, — или это просто форма растворения, одеяние самой смерти, которое с таким же успехом могло бы появиться в другой маске и от которого нет лекарства. | Но все эти средства он использует совершенно случайно, в надежде, что они могут оказаться полезными в данном случае; не зная, окажет ли какой-либо из них хоть малейший эффект. Ибо есть одна вещь, которой он вообще не знает; что касается одного факта, то он трудится в полной темноте. До третьей недели, до самого кризиса болезни, он не может сказать, является ли эта болезнь, которую он называет тифом, несчастным случаем, неприятным последствием инфекции, которой, возможно, можно было бы избежать. и с которыми можно бороться средствами медицинской науки; или же это просто форма растворения, как бы одежда смерти. И потом, независимо от того, решит ли смерть принять ту или иную форму, против нее нет лекарства. |
L=80 O=0 «Все в порядке? А как насчет сигарет?» | «Вы готовы? Что такое табак?» |
L=40 O=20 С тех пор у Наны появилась страсть, которая ее занимала. Сатин был его пороком. Поселившись в отеле на авеню де Вилье, вымытая и одетая, она три дня рассказывала о Сен-Лазаре, и о стычках с сестрами, и о тех ублюдках полиции, которые занесли ее на карту. Нана возмущалась, утешала ее, клялась вызволить ее оттуда, когда ей самой пришлось идти искать министра. А пока спешить было некуда, дома мы ее искать не будем, конечно. И между двумя женщинами начались дни нежности, ласковые слова, поцелуи, перемежающиеся смехом. Это была маленькая игра, прерванная появлением агентов на улице Лаваль, которая возобновилась в шутливом тоне. Затем, однажды вечером, все стало серьезно. Нана, которой так противна Лора, теперь поняла. Она была расстроена, разгневана; тем более, что именно утром четвертого дня Сатин исчез. Никто не видел, как она уходила. Она убежала в новом платье, охваченная потребностью в воздухе, тоской по тротуару. | С этого времени у Наны появилась страсть, которая ее занимала. Сатин стал ее пороком. Поселившись в особняке на авеню де Вилье, чистая и одетая, она на три дня рассказывала о своих впечатлениях о Сен-Лазаре, обо всех неприятностях, которые у нее были с монахинями и теми грязными полицейскими, которые включили ее в свой список. Нана очень возмутилась, утешила ее и поклялась вызволить ее из беспорядка, хотя ей самой пришлось встретиться с министром полиции. Однако в данный момент торопиться было некуда; они, конечно, не стали бы приходить и искать ее там. И между двумя женщинами начались дни, полные нежности: были слышны ласковые слова и поцелуи, прерываемые сдержанным смехом. Это была маленькая игра, прерванная появлением полицейских на улице Лаваль и начавшаяся снова в виде шутки. Но однажды ночью все стало серьезно. Нана, которая так ненавидела Лору, теперь начала понимать. Она была очень расстроена и сильно разгневана; тем более что утром четвертого дня Сатин исчез. Никто не видел, как она выходила. Она бросилась в новом платье, охваченная тоской по свежему воздуху, ностальгией по любимым тротуарам. |
L=0 O=0 До свидания! он сказал. | "До свидания! он сказал. |
L=40 O=0 Она открыла дверь за молодым человеком и резко откинула ее, оставив остальных неподвижными и немыми в тусклом свете только что зажженной ею свечи. Снаружи его остановила короткая мысль. Затем она отправилась к Левакам. | Она снова открыла дверь вслед за молодым человеком и резко закрыла ее, оставив остальных неподвижными и немыми в слабом свете огарка свечи, который только что зажег Альзир. На улице она остановилась и на мгновение задумалась. Затем она вошла в дом Леваков. |
L=60 O=20 – Ну, детвора, – произнес Коля, шагнув к ним в комнату, – опасный вы, я вижу, народ! | «Эй, детишки, — сказал Коля, входя в комнату, — какие вы опасные ребята! |
L=40 O=0 Фридолин покачал головой. «Постановите мне, господа, что вам угодно; я не желаю, чтобы за меня платил другой человек». | Фридолин покачал головой. «Назначайте, господа, какое хотите наказание, я не позволю этой женщине платить за меня». |
L=40 O=0 «Но, отец, берегись, эта месть будет ужасной, когда мы ее осуществим. | «Отец, будь осторожен, наша месть будет ужасной, когда мы ее примем». |
L=40 O=20 Когда обе женщины сели в коляску, на обеих вдруг нашло смущение. Анна смутилась от того внимательно-вопросительного взгляда, которым смотрела на нее Долли; Долли – оттого, что после слов Свияжского о вегикуле ей невольно стало совестно за грязную старую коляску, в которую села с нею Анна. Кучер Филипп и конторщик испытывали то же чувство. Конторщик, чтобы скрыть свое смущение, суетился, подсаживая дам, но Филипп кучер сделался мрачен и вперед готовился не подчиниться этому внешнему превосходству. Он иронически улыбнулся, поглядев на вороного рысака и уже решив в своем уме, что этот вороной в шарабане хорош только на проминаж и не пройдет сорока верст в жару в одну упряжку. | Когда обе женщины сели в вагон, их обеих вдруг охватило смущение. Анну смутил внимательный и пытливый взгляд Долли; Долли потому, что после слов Свияжского о ее «транспорте» она не могла не устыдиться той грязной старой кареты, в которой с ней сидела Анна. То же чувство испытывали водитель Филипп и приказчик. Чтобы скрыть свое смущение, приказчик засуетился, рассаживая дам, но Филипп помрачнел и приготовился не поддаваться этому внешнему превосходству. Он иронически усмехнулся, взглянув на вороново-черного рысака и уже решив в уме, что этот ворон годится в шарабане для прогулки и не более и не выдержит сорока верст по жаре. |
L=60 O=60 На следующий день Конгмин приказал туземцам идти впереди и на маленькой машине отправился в отдаленное место на северном берегу переправы Таохуа, чтобы изучить географию. Горы были крутыми и крутыми, и машина не могла ехать, поэтому Кун Мин бросил машину и пошел пешком. Внезапно, когда я достиг горы, я увидел долину, имеющую форму длинной змеи, с опасными скалами, без деревьев и большой дорогой посередине. Кун Мин спросил туземцев: «Как называется эта долина?» Туземцы ответили: «Это место называется Долиной Змей. Из долины ведет дорога в город Санцзян. Долина называется Талангдиан». Это тоже здесь!» Затем он вернулся на старую дорогу, сел в машину, вернулся в деревню и позвал Ма Дая, чтобы заплатить ему: «У вас с собой десять нефтяных танкеров, и вам придется использовать тысячу бамбуковых столбы. В танке дела обстоят так. Вы можете отправить войска из штаба. Идите и держите оба конца Долины Змеиных Колец и следуйте закону. В течение полугода все будет готово. Когда придет время, его установят таким образом. Если будет какая-либо утечка, это будет в соответствии с военным законодательством». Ма Дай взял план и пошел. Он также позвонил Чжао Юню, чтобы заплатить, и сказал: «После того, как вы пойдете в Долину Змеиных Колец, вы будете охранять перекрёсток Саньцзян. так. Вещи, которые вы используете, будут готовы каждый день». Чжао Юнь принял план и ушел. Он также позвонил Вэй Яню, чтобы заплатить, и сказал: «Вы можете привести свои войска к переправе Таохуа, чтобы спуститься в деревню. Если солдаты-варвары пересекут воду и придут к врагу, вы покинете деревню и уйдете, глядя на белый флаг. В течение полумесяца вам необходимо проиграть 15 проигрышей подряд. Если вы потеряете четырнадцать, не приходите ко мне». Вэй Янь принял приказ, чувствуя себя несчастным и уйдя в отчаянии. Кун Мин также призвал Чжан И возглавить другую армию и построил крепость в соответствии с этим пунктом. Однако Чжан И и Ма Чжуну было приказано привести тысячу людей, спущенных из пещеры, что они и сделали: все последовали своему плану. | На следующий день Конг Мин идет на разведку и находит извилистую долину, похожую на огромную змею. Он в восторге и восклицает: «Это именно то, что я надеялся найти». Действительно, я верю, что Небеса приготовили это для нас». Вернувшись, он вызывает своих офицеров. Ма Даю он говорит: «Возьми десять черных экипажей и тысячу бамбуковых шестов. Захватите каждый конец долины и делайте то, что я вам скажу. У вас есть две недели, чтобы подготовиться». И он рассказывает Ма Даю свой план. Затем Чжао Цзилун получил инструкции. «Идите и контролируйте конец долины, ведущей к Санцзяну, и убедитесь, что вы готовы». Кун Мин снова отдает свои приказы, а Чжао Цзилун уходит выполнять их. Самые сложные инструкции отдаются Вэй Яну. «Отправляйтесь на берег реки Персиковый цвет. Теперь, когда солдаты-мужчины атакуют, покиньте лагерь и отступите туда, где вы увидите развевающийся белый флаг. Разбейте там лагерь. Я хочу, чтобы за две недели вы «проиграли пятнадцать сражений и покинули до семи лагерей. Но не ищи меня до окончания пятнадцатой битвы». Это не совсем то, на что Вэй Ян надеялся, что его призовут, но он соглашается, хотя его сердце тревожат эти странные приказы. Чжан И велят подготовить лагерь с укреплениями в особом месте, а Чжан Ни и Ма Чжуну дают тысячу сдавшихся солдат-мэнов и рассказывают об их особой роли в этом заговоре. |
L=60 O=60 Кто знает, что Гуэра больше всего волнуют слава и богатство. Услышав это, его сердце немного оживилось. Услышав слова жены, он улыбнулся и продолжил: «Бабушка так сказала, кроме того, ты снова встретил эту тетушку. Почему бы тебе завтра не навестить старика и не попытаться сначала оказаться в центре внимания». Бабушка Лю сказала: «А, йо! Но ты сказал: «Хоумен глубок, как море», что я, его семья меня не узнает, я Это пустая трата времени. | Однако алчность Гоу-эра была разбужена словами его тещи, и его реакция на них была менее обескураживающей, чем у его жены. «Ну, если все так, как ты говоришь, бабушка, и поскольку ты уже видела эту леди, почему бы тебе самой не отправиться туда и не разведать для нас землю?» «Благослови нас и спаси нас!» — сказала бабушка Лю. «Знаешь, как говорят: «Дверь принца подобна глубокому морю. За кого ты меня принимаешь? Тамошние слуги меня не знают; это будет напрасная поездка». «Это не проблема», — сказал Гоу-эр. «Я скажу тебе, что делать. |
L=80 O=0 Теперь мне придется развернуться. Вы можете увидеть город, верно? | «Она задрожала у меня на руках и сказала: «Мне пора возвращаться. Вы видите город? |
L=60 O=80 Это только теперь за ним следила правая машина Швейка, и ему было ужасно не по себе, ибо он как-то вдруг почувствовал, что он как-то запутался в своей речи и что он не может выйти из солдатской любви к начальству, поэтому он крикнул Швейку: | У него вдруг появилось тревожное ощущение, что речь его становится очень запутанной и что он не может найти выхода из этого тупика привязанности солдата к вышестоящему офицеру. |
L=40 O=0 Она спала, как спит узник, убаюканный своей первой надеждой. | Она спала, как узница, убаюканная видением надежды. |
L=40 O=0 «Вы, вероятно, боялись больше, чем вам хотелось бы показать», — сказал он, и его голос был хорошим и красивым. «Но теперь ты должен контролировать себя. 656. Ты сохранял такую храбрость, пока твой отец был…» | «Несомненно, вы были напуганы больше, чем осмелились показать», — сказал он, и голос его был приятным и добрым. «Но теперь ты должен взять себя в руки; вы действовали так смело, пока существовала опасность. |
L=40 O=0 «Моя… мэм!» воскликнул он, это действительно ты? Как поживает ваш муж, дорогой месье Кокнар? Он все еще так же плох, как и был? Где были мои глаза, что я даже не увидел Вас за те два часа, что длилась эта проповедь? | "Мадам! воскликнул он. "Это ты? Как поживает ваш муж, дорогой господин Кокнар? Все еще такой же скупой, как и прежде? На что я мог смотреть, чего не заметил тебя во время двухчасовой проповеди? |
L=60 O=20 - Прекратите, вы, непослушные люди, которые никто иной! Эти манешевские войны между мальчиками и мальчиками редко заканчиваются хорошо. Всегда случается какая-то беда! ... - | «Покончите с этим, вы, юные негодяи, ибо вы никто иной! Эти рукопашные бои между мальчиками редко заканчиваются хорошо. Обязательно произойдет какая-нибудь катастрофа! |
L=40 O=20 Дон Кихот был изумлен, услышав Лесного Рыцаря, и тысячу раз говорил ему, что тот лжет, и ложь уже была у него на кончике языка; но он рассказал, как мог, о том, что заставил его признаться во лжи собственными устами; и таким образом спокойно сказал ему: | Дон Кихот был изумлен, услышав, что говорит Лесной Рыцарь, и тысячу раз был готов сказать, что лжет, и даже теперь это ужасное слово было у него на самом кончике языка; но он сдерживал себя, как мог, чтобы заставить собственный язык этого человека уличить его во лжи, и поэтому спокойно сказал: |
L=60 O=20 Из поднявшихся разговоров оказалось, что Евгений Павлович возвещал об этой отставке уже давным-давно; но каждый раз говорил так несерьезно, что и поверить ему было нельзя. Да он и о серьезных-то вещах говорил всегда с таким шутливым видом, что никак его разобрать нельзя, особенно если сам захочет, чтобы не разобрали. | Из последовавшего разговора выяснилось, что Евгений Павлович уже давно заявлял о своей отставке; но каждый раз он был так легкомыслен, что его трудно было воспринимать всерьез. В самом деле, легкомыслие было его выдающейся чертой даже в разговорах на самые серьезные темы, так что трудно было разобрать, что он имел в виду на самом деле, тем более, что путаница, которую он вызывал, была намеренной. |
L=60 O=40 Пройдя таким образом небольшое расстояние, стена форта ушла вдаль и дальше. На берегу появился лес. Также было трудно поставить ногу на землю, так как на дне лежало много шипов. | Когда он прошел немного, стена отвернулась от форта. У берега реки виднелись джунгли. Земля была покрыта шипами, и идти было трудно. |
L=20 O=20 И Митя рассказал, как он взял пестик и побежал. | И он рассказал ему, как он взял пестик и умчался. |
L=0 O=100 - Черт возьми, ты все равно здоров! | Наконец однажды ночью, произнеся, как всегда, эту фразу, Купо воскликнул: |
L=40 O=20 Как обычно, я заглядывал в каждую стенгазету, мимо которой проходил, чтобы изучить вакансии, и мне посчастливилось найти ту, за которую можно было бы взяться: бакалейщик в лагере в Гренландии каждую ночь искал человека на несколько часов для ведения бухгалтерии; зарплата по договоренности. Я принял к сведению адрес этого человека и молча молился Богу об этой должности; Я бы потребовал за работу меньше, чем кто-либо другой, пятидесяти центов было достаточно, а может быть, и сорок центов; оно должно было идти так, как оно хотело. | По своему обыкновению я останавливался у каждой газеты, которую видел, чтобы изучить объявления о вакансиях, и мне повезло найти ту, которую я мог занять: владелец магазина на улице Грёнландслерет искал кого-то на пару часов бухгалтерии каждый вечер; оплата по договоренности. Я записал адрес человека и молча помолился Богу об этой работе — я бы попросил за нее меньше, чем кто-либо другой, пятьдесят эре было достаточно, или, может быть, сорок эре, что бы ни случилось. |
L=20 O=20 — Видишь ли, моя маленькая девочка, — продолжала затворница, перемежая все свои слова поцелуями, — видишь, я бы очень хотела тебя. Мы пойдем отсюда. Мы будем очень рады. Я унаследовал кое-что в Реймсе, в нашей стране. Знаешь, Реймс? Ах! нет, ты этого не знаешь, ты был слишком маленьким! Если бы ты только знала, какой ты красивой была в четыре месяца! Маленькие ножки, на которые мы приехали посмотреть из любопытства из Эперне, который находится в семи лигах отсюда! У нас будет поле, дом. Я уложу тебя в свою кровать. Боже мой! Боже мой! кто бы этому поверил? У меня есть дочь! | — Смотри ты, моя маленькая, — продолжал затворник, прерывая каждое слово поцелуями, — смотри ты; Я буду любить тебя нежно. Мы уйдем; мы будем очень счастливы. Кое-что я унаследовал в Реймсе, в нашей родной стране. Знаешь, в Реймсе? О, нет! ты не помнишь; ты был слишком маленьким. Если бы ты только знала, какой ты красивой была в четыре месяца! Крошечные ножки, ради которых люди из любопытства приходили посмотреть на них из Эперне, находящегося за целых семь лье! У нас будет поле и дом. Я уложу тебя спать в свою кровать. Боже мой! Боже мой! кто бы мог в это поверить? Я нашла свою дочь! |
L=100 O=0 «Барон де Танкелет, | Мимо проезжали женщины-всадницы, их тонкие талии были плотно обтянуты темной тканью, с тем неуловимым видом высокомерия и неприступности, типичным для многих наездниц; и Дюруа развлекал себя тем, что тихонько декламировал, как литании читаются в церкви, имена, титулы и качества любовников, которые у них были или, как говорили, были; и иногда, даже вместо того, чтобы сказать: «Барон де Танкеле, принц де ла Тур-Ангерран», он бормотал: «Лесбийских убеждений, Луиза Мишо из Водевиля, Роза Маркетен из Оперы». |
L=40 O=0 — Монсеньор, клянусь вам, что у меня не было намерения защищать свою голову от вас. Я понесу любое наказание, которое Ваше Высокопреосвященство пожелает мне наложить. Я не настолько ценю жизнь, чтобы бояться смерти. | «Монсеньор, клянусь, у меня ни на секунду не было намерения извиниться перед вами за свои действия. Я подчиняюсь любому приговору, который Ваше Высокопреосвященство решит вынести. Я не настолько привязан к жизни, чтобы бояться смерти. |
L=20 O=0 «Господи, помилуй его… | «Господи, помилуй его…» |
L=80 O=40 У стариков хватило сил назвать гору. Незрелые подростки обладали способностью взлетать в воздух, достигать небесной сферы и рассеивать звезды. | Мужчины преклонного возраста обладали силой, способной голыми руками сокрушить целые горы; юноши, еще не достигшие совершеннолетия, казалось, были способны вместе с ветром подняться на небеса и вырвать звезды из их черных глубин. |
L=60 O=20 «Эх! вот оно! – воскликнула она. Я же говорила тебе, что он снимет с тебя кожу с живота… Заходи, у меня в доме тебя всегда будут хорошо принимать». | — Ну, вот и все, не так ли? — воскликнула она. — Я же говорил тебе, что он сдерет с тебя кожу живьем, не так ли? Заходи, дорогая, ты же знаешь, я никогда тебя не отвергну. |
L=20 O=20 Он больше не думал о Жане Вальжане — об этих вечно охотящихся собаках — сегодняшний волк заставляет нас забыть о вчерашнем волке, — когда в декабре 1823 года он читал газету, он, который никогда не читал газет; но Жавер, монархический человек, настоял на том, чтобы узнать подробности триумфального вступления «князя-генералиссимуса» в Байонну. Когда он заканчивал статью, которая его интересовала, его внимание привлекло имя, имя Жана Вальжана, внизу страницы. Газета объявила, что каторжник Жан Вальжан умер, и опубликовала этот факт в таких официальных выражениях, что Жавер не усомнился в этом. Он ограничился тем, что сказал: вот то, что надо. Затем он выбросил газету и больше не думал об этом. | Он перестал думать о Жане Вальжане — для собак, которые охотятся все время, сегодняшняя лиса вытесняет вчерашнюю лису из памяти — когда в декабре 1823 года он прочитал газету. Жавер никогда не читал газет, но, будучи монархистом, он хотел узнать подробности триумфального вступления «принца-генералиссимуса» в Байонну. Как раз когда он заканчивал статью, которая его заинтересовала, имя внизу страницы, имя Жана Вальжана, привлекло его внимание. Газета объявила, что каторжник Жан Вальжан умер, и сообщила об этом факте в таких категорических выражениях, что Жавер не усомнился в этом. Он сказал только: «Из этого места нет спасения!» Затем он отбросил газету и больше не думал об этом. |
L=40 O=20 Как ни был глуп и косноязычен Стебельков, но я видел яркого подлеца, во всем его блеске, а главное, без какой-то интриги тут не могло обойтись. Только некогда мне было вникать тогда ни в какие интриги, и это-то было главною причиною моей куриной слепоты! Я с беспокойством посмотрел на часы, но не было еще и двух; стало быть, еще можно было сделать один визит, иначе я бы пропал до трех часов от волнения. Я поехал к Анне Андреевне Версиловой, моей сестре. С ней я давно уже сошелся у моего старичка князя, именно во время его болезни. Идея о том, что я уже дня три-четыре не видал его, мучила мою совесть; но именно Анна Андреевна меня выручила: князь чрезвычайно как пристрастился к ней и называл даже мне ее своим ангелом-хранителем. Кстати, мысль выдать ее за князя Сергея Петровича действительно родилась в голове моего старичка, и он даже не раз выражал мне ее, конечно по секрету. Я передал эту идею Версилову, заметив и прежде, что из всего насущного, к которому Версилов был столь равнодушен, он, однако, всегда как-то особенно интересовался, когда я передавал ему что-нибудь о встречах моих с Анной Андреевной. Версилов пробормотал мне тогда, что Анна Андреевна слишком умна и может обойтись в таком щекотливом деле и без посторонних советов. Разумеется, Стебельков был прав, что старик даст ей приданое, но как он-то смел рассчитывать тут на что-нибудь? Давеча князь крикнул ему вслед, что не боится его вовсе: уж и в самом деле не говорил ли Стебельков ему в кабинете об Анне Андреевне; воображаю, как бы я был взбешен на его месте. | Как ни глуп и невнятен был Стебельков, я видел законченного негодяя во всей его красе. А что для меня всего важнее, в этом деле нельзя было избежать интриги. Только мне некогда было сейчас пускаться в какие-нибудь интриги, и это, может быть, главная причина, почему я был слеп, как курица! Я с беспокойством посмотрел на часы, но еще не было двух часов; стало быть, можно было еще сделать визит; иначе я бы изнемог от волнения еще до трех часов. Я пошел к Анне Андреевне Версиловой, моей сестре. Я познакомился с ней некоторое время тому назад у моего старого князя, во время его болезни. Он думал, что я не видел его три или четыре дня, и это терзало мою совесть, но я рассчитывал на Анну Андреевну: старый князь в последнее время чрезвычайно привязался к ней и даже говорил мне о ней, как об ангеле-хранителе. И, между прочим, мысль выдать ее замуж за князя Сергея действительно приходила в голову старому князю, и он даже высказывал ее мне не раз, по секрету, конечно. Я высказал это предложение Версилову, ибо заметил, что, несмотря на его равнодушие ко всем практическим делам жизни, он, казалось, особенно интересовался, когда я рассказывал ему о своей встрече с Анной Андреевной. Когда я упомянул мысль старого князя, Версилов пробормотал, что Анна Андреевна имеет много ума и вполне способна выпутаться из щекотливого положения без посторонних советов. Стебельков был, конечно, прав, говоря, что старик собирается дать ей приданое, но как он мог сметь рассчитывать на то, что из этого что-нибудь получится! Князь Сергай крикнул ему вслед еще утром, что он его нисколько не боится: неужели Стебельков действительно говорил ему об Анне Андреевне в кабинете? Я могу себе представить, как бы я взбесился на месте князя Сергея. |
L=20 O=40 «Странно, — подумала Эмма, — какой уродливый этот ребенок!» | «Как странно, — подумала Эмма. «Ребёнок такой уродливый! |
L=80 O=0 5. Почему молодожены были освобождены от участия в войне | ГЛАВА VI Почему новобрачные имели привилегию не идти на войну. |
L=40 O=40 «Простите меня, господин доктор, но вы поймете, что это меня беспокоит… Я понятия не имел, что Эдит в таком плохом состоянии…» | Я сам сказал в сильном волнении: «Простите меня, доктор, но я уверен, вы поймете, какое беспокойство это вызывает у меня… Я понятия не имел, что Эдит в таком плохом состоянии. |
L=40 O=20 Лейтенант Лукаш перешел на второй тротуар и услышал «Стой!» Снова. Полковник задержал всего лишь одного несчастного пехотинца-полузащитника, который думал дома о матери и проглядел его. | Старший лейтенант Лукаш перешел на другую сторону улицы. Он услышал еще одно громкое «Стой! Полковник только что перехватил несчастного пехотинца-резервиста, который думал дома о маме и не увидел полковника. |
L=80 O=100 - Никогда. Ему не любопытно. | 'Никогда. Он не интересуется своим окружением». |
L=40 O=40 Вероятно, в его местах случается, что горы смыкаются в стороны и пропускают равнину вперед и смотрят на озеро. Но когда он видит озеро в гневе, когда оно шумит и плюется, как дикая кошка, или видит его покрытым холодным дымом, который происходит от того, что морской еж занят пивоварением и быком, тогда он скоро дает горам право и снова удаляется в свою тесную тюрьму. | Есть места, где горы отступают и позволяют равнине выступить вперед и поглазеть на озеро. Но когда он видит озеро в гневе, шипящее и плюющееся, как дикая кошка, или видит его покрытым тем холодным туманом, который бывает, когда морская фея занята пивоварением или стиркой, тогда он соглашается, что горы были правы, и снова отступает в свою тесную тюрьму. |
L=0 O=100 - Мне ! нисколько. | — Нет, ничего, дорогая. |
L=20 O=0 И, показав старшему циновку, на которой тот лежал, циновку очень толстую и превосходно выделанной, он добавил: | И, показав старцу циновку, на которой тот лежал, циновку очень толстую и превосходно сделанную, он добавил: |
L=40 O=20 Он не говорит: «Прощай, Козетта». Но у него не было сил сказать: «Прощайте, мадам». | Он не сказал: «До свидания, Козетта». Но он не мог сказать: «До свидания, мадам». |
L=20 O=20 И, повернувшись к г-же Грегуар, сам открыв дверь гостиной, он очень удивился, увидев сидящего на скамейке в вестибюле человека, которого он прежде не видел в передней. растущая тень. | И когда он повернулся к г-же Грегуар и сам открыл дверь в гостиную, он очень удивился, увидев сидящего на скамейке в холле человека, которого он раньше не различал в сгущающейся тени. |
L=80 O=0 Chapter 53: Guan Yun Changyi explains Huang Hansheng | CHAPTER 53. Guan Yu Releases Huang Zhong; Sun Quan Fights With Zhang Liao. |
L=60 O=20 – Я бы желал вам всегда нравиться, Lise, но не знаю, как это сделать, – пробормотал он кое-как и тоже краснея. | «Хотел бы я знать, как сделать так, чтобы ты всегда меня любила», — пробормотал он, тоже покраснев. |
L=40 O=0 С пяти минут до пяти Альберт достал часы; наконец было семь часов. | Каждые пять минут Альберт доставал часы; наконец, оно указывало на семь. |
L=40 O=0 - Слушай внимательно. Его поймали, Крез! Это просто как. Уже сделано. Все устроено. Я видел людей. Он придет сегодня вечером в шесть часов. Принеси ему шестьдесят франков, подлец! Ты видел, как я распаковал это для тебя, мои шестьдесят франков, мой домовладелец, мое 4 февраля! это просто не термин! это было глупо! Значит, он придет в шесть часов! это час, когда сосед пошел обедать. Мать Бургон моет посуду в городе. В доме никого нет. Сосед никогда не приходит домой раньше одиннадцати часов. Малыши будут следить. Вы нам поможете. Он побежит. | «Слушай внимательно. Крез пойман, или почти пойман! Это уже решено. Все устроено. Я видел кое-кого. Он придет сюда сегодня вечером в шесть часов. Чтобы принести шестьдесят франков, негодяй! Ты заметил, как я сыграл с ним в эту игру, мои шестьдесят франков, мой хозяин, мое четвертое февраля? Я даже не должен за один квартал! Ну разве он не дурак! Так что он придет в шесть часов! Это час, когда наш сосед идет на обед. Матушка Бугон уехала мыть посуду в город. В доме ни души. Сосед никогда не возвращается домой раньше одиннадцати часов. Дети будут стоять на страже. Ты поможешь нам. Он сдастся. |
L=40 O=0 — Шампанское за отыскание квартиры: ведь я тебя облагодетельствовал, а ты не чувствуешь этого, споришь еще; ты неблагодарен! Поди-ка сыщи сам квартиру! Да что квартира? Главное, спокойствие-то какое тебе будет: все равно как у родной сестры. Двое ребятишек, холостой брат, я всякий день буду заходить… | «Шампанское — за то, чтобы найти квартиру. Ведь я оказал тебе хорошую услугу, а ты этого не чувствуешь, все еще споришь. Вы неблагодарны! Иди найди себе квартиру! И почему квартира? Главное — спокойствие, которое у вас будет. Это будет похоже на жизнь с собственной сестрой. Двое маленьких детей, брат-холостяк, я буду заходить каждый день — |
L=60 O=20 - Maina ladro! Maina can senza fede! Леттерео повернул корабль на наветренный борт так, что борт корабля скользил на одну сторону по морю; позже, повернувшись к команде, он крикнул: | крик, «Mayna ladro, mayna can senza fede».11 Леттерео круто к ветру, в результате чего наш борт скользил по поверхности воды. Затем, обращаясь к команде, он сказал: |
L=40 O=0 «Одна вещь, которая вас удивит. | «Что-то, что вас удивит». |
L=80 O=0 – Не знаю, твердо ли. Кажется, в чепчик. Ну да наплевать! | «Я не знаю наверняка. Думаю, это было в кепке. Но, черт возьми, какое это имеет значение?» |
L=80 O=0 "Фестиваль закончился? - Еще чиновник... Завтра магазин придет просить денег, надо только сказать полдень восьмого дня". | «Я вернусь в министерство… Завтра, когда владельцы магазинов захотят получить свои деньги, просто скажите им, что будет восьмого числа во второй половине дня». |
L=20 O=0 - Госпожа принцесса, должно быть, имеет в виду, что после того, как она высадилась в Малаге, первая часть, где она услышала новости о вашей милости, была в Осуне. | — Миледи принцесса, должно быть, имеет в виду, что после того, как она высадилась в Малаге, первое место, где она услышала о вашей милости, было в Осуне. |
L=60 O=100 «Да, клянусь. | 'Да я клянусь.' |
L=40 O=40 — Смотри же, чуть услышишь, заговорят об этом, спросят — скажи: это вздор, никогда не было и быть не может! — шепотом добавил Обломов. | «Берегитесь, и как только услышите что-нибудь или заговорят об этом или спросят, так скажите им, что это вздор, что свадьбы никогда не было и не могло быть! — прибавил Обломов шепотом. |
L=0 O=100 ... | Другой рукой она отпустила нас всех, и мы молча ушли, оставив ее наедине с доном Морелем. |
L=40 O=20 Маман велела поставить письменный стол Ингеборги наверху, в ее комнате, я часто находил ее перед ним, потому что мне разрешалось без лишних разговоров войти в ее комнату. Моя промежность полностью уткнулась в ковер, но она почувствовала меня и протянула одну руку через другое плечо. Эта рука была совершенно невесомой и целовала почти как распятие из слоновой кости, которое мне вручили ночью перед сном. Она сидела у этого низкого письменного шкафа, который открывался перед ней тарелкой, как будто перед инструментом. «Там так много солнца», — сказала она, и действительно, интерьер был странно светлым, со старой желтой краской, расписанной цветами, красным и синим. И там, где трое стояли рядом, между ними был пурпурный, разделявший двух других. Эти цвета и зелень узких горизонтальных завитков были настолько же затемнены, насколько сиял фон, но на самом деле не были ясными. В результате возникло странное приглушенное соотношение тонов, которые были внутренне связаны друг с другом, но не выражали себя в них. | Маман велела перенести маленький секретарский столик Ингеборги и перенести его в свою комнату. Я часто находил ее перед ним, потому что мне разрешалось войти, когда я захочу. Мои шаги совершенно исчезли на ковре, но она почувствовала мое присутствие и протянула мне одну руку через другое плечо. Эта рука была совершенно невесомой, и целовать ее было почти то же самое, что целовать распятие из слоновой кости, которое мне протягивали перед сном. За этим низким столом, с раскрытой перед собой откидной створкой, она сидела, как за клавесином. «Здесь так много солнечного света, — сказала она, — и действительно, внутри было удивительно светло, со старым желтым лаком, на котором были нарисованы цветы, всегда красные, а рядом — синие. И там, где их было трое вместе, посередине появился фиолетовый цветок, разделяющий два других. Эти цвета и зелень узкой горизонтальной каймы арабесок были настолько же тусклыми, насколько ярким был фон (хотя и не совсем отчетливый). В результате возникла странная приглушенная гармония тонов, которые находились в интимной связи друг с другом, хотя и не выражали этого явно. |
L=80 O=100 Копыта лошадей разбивают стекло, и золотой кнут кружится под звуками ветра; | он кричит на своего верного коня — Небесный золотой ветер, подобный кнуту, подгоняет его. Звук тысячи всадников, гремящих позади него. И в самую гущу, эти двое мчатся, как драконы: |
L=20 O=0 «Наш, вампир, из аргентинского театра. | — Наш, вампир, из Аргентинского театра. |
L=20 O=0 - Это бесполезно! Несмотря на это, я не могу его пить. | "Это бесполезно! Я до сих пор не могу его пить. |
L=40 O=20 Тем временем серебристый звон колокольчика маленького Ангелуса возвестил Дез Эссенту, что завтрак готов. Он оставил там свои книги, вытер лоб и направился в столовую, говоря себе, что среди всех томов, которые он только что сложил, произведения Барбэ д'Оревильи были пока единственными, чьи идеи и стиль представляли те увядание, эти болезненные пятна, этот потускневший эпидермис и тот пресный вкус, которым он так любил наслаждаться у декадентских, латинских и монашеских писателей старины. | Размышления дез Эссэнта достигли этой точки, когда серебристый звук колокольчика, звенящего маленьким ангелусом, сообщил ему, что завтрак готов. Он оставил книги там, где они были, вытер лоб и направился в столовую, говоря себе, что из всех томов, которые он переставлял, произведения Барбе д'Оревильи были единственными, чьи мысли и стиль предлагали те игривые привкусы и нездоровые пятна, ту синяки на коже и сонный привкус, которые он так любил смаковать в декадентских писателях, как латинских, так и монашеских, старых времен. |
L=60 O=60 – Ах! Простите меня ! ты единственный, кто мне нравится. Я был глуп и подл! Я люблю тебя, я всегда буду любить тебя!.. Что с тобой? сказать так! | Родольф думал, что это произошло от неистовства ее любви; когда она ничего не сказала, он принял это молчание за последнее чувство скромности и воскликнул: «Ах, простите меня! Ты единственный, о ком я забочусь. Я был идиотом и злым! Я люблю тебя, я всегда буду любить тебя! … В чем дело? Пожалуйста, скажите мне! |
L=80 O=100 На ней было темно-коричневое платье, которое вызывающе и кокетливо обтягивало ее талию, бедра, шею, руки; и Дюруа испытывал смущенное удивление, почти смущение, причину которого он не вполне понимал, из-за несоответствия этой опрятной и утонченной элегантности видимой небрежности жилища, в котором она жила. | Он покинул ее в порыве восторга и с нетерпением ждал дня ужина. |
L=20 O=0 «Вы знаете, что случилось с его женой?» | Ривал спросил: «Вы знаете, что стало с его женой?» |
L=0 O=0 «Не знаю», — ответил Гренгуар. Возможно, это слово, которое, как она считает, наделено какой-то магической и тайной силой. Она часто повторяет его тихим голосом, когда думает, что она одна. | «Не знаю», — ответил Гренгуар. «Возможно, это слово, которое, как она считает, наделено какой-то магией и тайной силой. Она часто повторяет его тихим голосом, когда думает, что она одна». |
L=40 O=0 – Он очень злой и очень порядочный человек, который не посмел вымолвить первое слово. | «Кто-то очень злой и очень порядочный не посмел закончить первое слово. |
L=80 O=0 — Невозможно везти, выламывать из стены надо... Крепко, крепко. | Его невозможно было взять, не оторвав от стены... Он крепко-крепко прикреплен. |
L=60 O=40 «Нет, ничего не закончилось с начала войны. Это как крайний срок». | «О нет, этого не будет. С началом войны гости сразу отвалились. Сейчас он почти закрыт.4 |
L=80 O=100 Кристин пару раз проглотила крик. | Кристин попыталась сглотнуть слезы. |
L=40 O=0 - Итак, около четырех... Хорошо? — предложил Папьяно, окончательно вытирая глаза. | «Тогда около четырёх. . . Все в порядке? - предложил Папьяно, окончательно вытирая глаза. |
L=40 O=0 «Ни одного слова, которое могло бы вызвать у вас подозрения?... | «Ни одного слова, которое могло бы навести на мысль…?» |
L=60 O=20 — Давеча действительно, — обратился к ней князь, несколько опять одушевляясь (он, казалось, очень скоро и доверчиво одушевлялся), — действительно у меня мысль была, когда вы у меня сюжет для картины спрашивали, дать вам сюжет: нарисовать лицо приговоренного за минуту до удара гильотины, когда еще он на эшафоте стоит, пред тем как ложиться на эту доску | -- Сейчас, признаюсь, -- начал князь более оживленно, -- когда вы просили у меня предмет для картины, я, признаюсь, серьезно подумывал подарить ее вам. Я думал попросить вас нарисовать лицо какого-нибудь человека. преступник за минуту до падения гильотины, в то время как несчастный все еще стоит на эшафоте, готовясь положить свою шею на плаху». |
L=20 O=0 «Ах!.. воскликнула госпожа Ауда, поднося руку к сердцу. | «Ах!» — воскликнула госпожа Ауда, положив руку на сердце. |
L=60 O=20 Иностранец насупился, глянул так, как будто впервые видит поэта, и ответил неприязненно: | Иностранец нахмурился, посмотрел на поэта так, словно видел его в первый раз, и враждебно ответил: |
L=20 O=0 Она стояла напротив, прислонившись к переборке лодки, куда сквозь одну из открытых ставен проникала луна. Ее черное платье, драпировки которого развевались веером, делало ее тоньше и выше. Ее голова была поднята, руки скрещены, а оба глаза обращены к небу. То тень ив совсем скрывала его, то вдруг вновь появлялась, как видение, в свете луны. | Она сидела напротив него, прислонившись к переборке, куда сквозь одну из открытых створок проникала луна. Черное платье, складки которого раскинулись веером, делало ее стройнее и выше. Ее голова была поднята, руки соединены, а глаза смотрели в небо. Временами тени ив совсем скрывали ее; затем она внезапно появлялась вновь, как видение, в свете луны. |
L=20 O=20 Это лунный свет. Все мои окна открыты. В моем кабинете горит лампа; Я поместила его на шифоновый лоскут, чтобы он был защищен от ночного ветра, который с нежным шипением наполняет занавеску, как парус. Я время от времени хожу по комнатам, то и дело останавливаюсь у створки и бросаю ряд. Я долго стоял у одного из окон в зале, смотрел и слушал все странные звуки ночи. Но этой ночью там, под темными деревьями, тихо. На скамейке сидит только одна одинокая женщина; она сидит там уже давно. И луна светит. | ЛУНА ВЫШЛА. Все мои окна открыты. В моем кабинете горит лампа; Я положила его на лист секретаря, подальше от ночного ветра, который мягко надувает занавеску, как парус. Я хожу взад и вперед по комнате, время от времени останавливаясь у секретаря, чтобы поставить трубку. Я долго стоял у одного из окон гостиной, глядя наружу и прислушиваясь ко всем странным звукам ночи. Но сегодня там, под темными деревьями, тихо. На скамейке сидит только одинокая женщина, и она там уже давно. И луна светит. |
L=40 O=20 Я внезапно выпрямился. Я был, признаюсь, не готов к такому общению. Мне хотелось ответить канадцу, но слова не пришли мне в голову. | Я быстро встал. Признаюсь, я не был к этому готов. Мне хотелось ответить канадцу, но у меня не хватило слов. |
L=40 O=0 Он сунул руку в карман и в ярости двинулся к Тенардье, предъявив ему и прижав почти к лицу кулак, набитый банкнотами в пятьсот франков и тысячу франков. | Он порылся в кармане и в ярости направился к Тенардье, предлагая ему и почти ткнув ему в лицо кулак, полный пятисот тысяч франковых банкнот. |
L=40 O=20 Но вдруг на место прежнего тюфяка был прислан новый начальник, человек военный, строгий, враг взяточников и всего, что зовется неправдой. На другой же день пугнул он всех до одного, потребовал отчеты, увидел недочеты, на каждом шагу недостающие суммы, заметил в ту же минуту дома красивой гражданской архитектуры, и пошла переборка. Чиновники были отставлены от должности; дома гражданской архитектуры поступили в казну и обращены были на разные богоугодные заведения и школы для кантонистов, все распушено было в пух, и Чичиков более других. Лицо его вдруг, несмотря на приятность, не понравилось начальнику, почему именно, бог ведает, — иногда даже просто не бывает на это причин, — и он возненавидел его насмерть. И грозен был сильно для всех неумолимый начальник. Но так как все же он был человек военный, стало быть, не знал всех тонкостей гражданских проделок, то чрез несколько времени, посредством правдивой наружности и уменья подделаться во всему, втерлись к нему в милость другие чиновники, и генерал скоро очутился в руках еще больших мошенников, которых он вовсе не почитал такими; даже был доволен, что выбрал наконец людей как следует, и хвастался не в шутку тонким уменьем различать способности. Чиновники вдруг постигнули дух его и характер. Все, что ни было под начальством его, сделалось страшными гонителями неправды; везде, во всех делах они преследовали ее, как рыбак острогой преследует какую-нибудь мясистую белугу, и преследовали ее с таким успехом, что в скором времени у каждого очутилось по нескольку тысяч капиталу. В это время обратились на путь истины многие из прежних чиновников и были вновь приняты на службу. Но Чичиков уж никаким образом не мог втереться, как ни старался и как стоял за него подстрекнутый письмами князя Хованского первый генеральский секретарь, постигнувший совершенно управленье генеральским носом, но тут он ничего решительно не мог сделать. Генерал был такого рода человек, которого хотя и водили за нос (впрочем, без его ведома), но зато уже, если в голову ему западала какая-нибудь мысль, то она там была все равно что железный гвоздь: ничем нельзя было ее оттуда вытеребить. Все, что мог сделать умный секретарь, было уничтоженье запачканного послужного списка, и на то уже он подвинул начальника не иначе, как состраданием, изобразив ему в живых красках трогательную судьбу несчастного семейства Чичикова, которого, к счастию, у него не было. | Но вдруг на смену прежней старой половице прислан был новый начальник, военный, строгий, враг взяточников и всего, что называется ложью. На другой же день он всех и вся напугал, потребовал отчеты, на каждом шагу нашел недостающие суммы, пропущенные суммы, сразу заметил дома прекрасной гражданской архитектуры, и началась разборка. Чиновников был уволен с должностей; дома гражданской архитектуры были обращены в казенную собственность и обращены в разные богадельни и школы для кантонистов; всюду летали перья, и у Чичикова больше других. Несмотря на его приятность, начальник вдруг невзлюбил его лицо, бог знает почему, иногда даже просто так, и возненавидел его смертельно. И для всех был великий ужас этот неумолимый начальник. Но так как он был все-таки военным и, следовательно, не знал всех тонкостей гражданских проделок, то в короткое время к нему в милость втерлись и некоторые другие чиновники, посредством правдивой наружности и умения втереться ко всем, и генерал вскоре попал в руки еще больших мошенников, которых он отнюдь не считал таковыми; он даже был доволен, что наконец-то сделал правильный выбор людей, и серьезно хвастался своим тонким искусством различать способности. Чиновники вдруг поняли его дух и характер. Все, кто был под его начальством, стали страшными гонителями лжи; везде и во всем они преследовали ее, как рыбак с острогой преследует мясистого осетра, и преследовали так успешно, что в короткое время у каждого из них оказалось несколько тысяч капитала. В это время многие из прежних чиновников вернулись на правильный путь и были взяты обратно на службу. Но Чичиков никак не мог пробраться, несмотря на все старания первого секретаря генерала заступиться за него, подстрекаемого письмами князя Хованского, ибо хотя он и понимал в совершенстве искусство управлять генеральским носом, но в данном случае решительно ничего не мог сделать. Генерал был такой человек, которого хотя и можно было водить за нос (хотя он и не знал этого), но если какая-нибудь мысль застревала в его голове, то она была все равно что железный гвоздь: вытащить ее оттуда было невозможно. Все, что удалось сделать умному секретарю, это уничтожить запятнанную служебную историю, и он побудил начальника к этому только состраданием, рисуя ему в ярких красках трогательное положение несчастного семейства Чичикова, которого у него, к счастью, не было. |
L=20 O=20 «Действительно, — сказал Шато-Рено, — сделать новый дом из старого — это чудо; ведь дом был очень старым и даже очень печальным. Я помню, как мать попросила меня посетить его, когда месье де Сен-Меран выставил его на продажу два или три года назад. | «Действительно», — сказал Шато-Рено, — «кажется, это настоящее чудо — сделать новый дом из старого; ведь он был очень старым и к тому же скучным. Я помню, как приезжал за матерью, чтобы она посмотрела на него, когда два или три года назад господин де Сен-Меран выставил его на продажу». |
L=40 O=0 И моя бедная, обеспокоенная душа будет занята в твоей колеснице и сможет сидеть рядом с тобой, почитаемая как королева. Потом мы проходим сквозь пространство мимо мерцающих миров, и по мере того, как мы приближаемся к этим небесным дворикам и они становятся все славнее и славнее, тогда я спрашиваю, кто не понимает лучше: «Не останемся ли мы здесь или здесь?» | «И моя бедная, встревоженная душа будет взята в твою карету и помещена рядом с тобой, почитаемая как королева. Затем мы проедем сквозь пространство мимо мерцающих миров, и когда мы приблизимся к этим небесным владениям, и они станут все более и более великолепными, тогда я, не знающий ничего лучшего, спрошу: «Не остаться ли нам здесь или здесь?» |
L=40 O=20 – Зверский, странный случай, Лизавета Николаевна, глупейший случай грабежа, – тотчас затрещал Петр Степанович, – одного грабежа, пользуясь пожаром; дело разбойника Федьки Каторжного и дурака Лебядкина, который всем показывал свои деньги… я с тем и летел… как камнем по лбу. Ставрогин едва устоял, когда я сообщил. Мы здесь советовались: сообщить вам сейчас или нет? | — Жестокое дело, странное дело, Лизавета Николаевна, глупейшее дело грабежа, — тотчас же затараторил Петр Степанович, — просто грабеж, с использованием пожара; это дело рук разбойника Федьки-каторжника и этого дурака Лебядкина, который всем свои деньги показывал... Я прилетел вам сказать... как подзатыльник. Ставрогин еле на ногах стоял, когда я ему сказал. Мы тут обсуждали, сказать вам теперь или нет. |
L=20 O=20 — Не будем шутить, — серьезно ответил Бертуччо, — и не позволяй произносить здесь такое имя, как ты смеешь его произносить. | «Не будем шутить, — серьезно ответил Бертуччо, — и не смеем снова произносить это имя так, как вы его произнесли». |
L=60 O=0 Ну, как отвернуться тут? Как идти себе прочь? | Как он мог отвернуться сейчас? Как он мог уйти? |
L=100 O=100 В небо мыслию парим | Аполлон Аполлонович заинтересовался солидным гражданином, и было мгновение, когда ему захотелось постучать в первую дверь и найти солидного гражданина. |
L=20 O=0 «Вот фарс!» | «Вот прекрасный фарс! |
L=60 O=0 - Кто в этом сомневается? сказала племянница. Но кто отдает его вам на милость, господин дядя, в этих ссорах? Не лучше ли было бы мирно жить дома и не выходить в мир в поисках хлама, не учитывая, что многие идут за шерстью и возвращаются с тремя оброками? | «Кто может в этом сомневаться?» — сказала племянница. «Но, дядя, зачем тебе идти и ввязываться в эти споры?» Не лучше ли было бы тихо остаться дома, вместо того чтобы искать хлеб получше, чем пшеничный, и забывать, что многие люди уходили стричь и возвращались остриженными? |
L=0 O=0 И я понял, что он искал! | И я понял, что он искал! |
L=40 O=40 — Они передают мою мысль, мне больше ничего не нужно... После, это было три дня назад, это после. Так вот, три дня назад вы говорили о политике с господином Дебре и думаете, что видите в его словах, что Дон Карлос вернулся в Испанию; вот я продаю свои доходы, новость распространяется, начинается паника, я больше не продаю, я даю; на следующий день оказывается, что новость была ложной, и что на этой ложной новости я потерял семьсот тысяч франков! | «У вас действительно есть манера излагать...» «Это выражает то, что я чувствую, а мне это и нужно...» «После этого было три дня назад. Три дня назад вы обсуждали политику с месье Дебре и, как вам показалось, он сказал, что Дон Карлос вернулся в Испанию. В результате я продал свои акции. Новость распространилась, началась паника, и я не мог больше продавать, я раздавал их. На следующий день новость оказалась ложной, и эта ложная новость обошлась мне в семьсот тысяч франков!» |