nevmenandr/russian-old-orthography-ocr · Datasets at Hugging Face

text stringlengths 0 2.68k
— Съ подвязанною щекою.
— Ахъ, мерзавецъ! Зови!
Минуты черезъ двѣ въ туалетную вошелъ дѣтина вершковъ двѣнадцати, въ довольно порядочномъ пальто, но съ помятою физіономіею и подвязанною щекою.


====page 32====


— Какъ изъ бочки! крикнулъ Гременицынъ, топнувъ ногою.
— Помилуйте, Ларіонъ Ивановичъ.
— Нечего тутъ миловать! Я вѣдь тебѣ русскимъ языкомъ сказалъ, что если напьешься еще разъ, прогоню и баста! Деньги!
Грѣлкинъ полѣзъ въ карманъ и досталъ пукъ засаленныхъ мелкихъ бумажекъ.
— Фу, какая мерзость, и считать гадко!
— Деньги любятъ счетъ, Ларіонъ Ивановичъ.
— Сколько тутъ?
— Сто.
— Это мои деньги. А выметка? *).
— Выметка?
И Грѣлкинъ развелъ руками.
— Ну?
Грѣлкинъ снова развелъ руками и указалъ на подвязанную щеку.
— Вотъ выметка, Ларіонъ Ивановичъ, проговорилъ онъ и скорчилъ самую постную физіономію.
— Негодяй ты, какъ я вижу.
Грѣлкинъ съ укоромъ посмотрѣлъ на Гременицына.
— Благодарите еще, Ларіонъ Ивановичъ, что капиталъ сохранилъ, отстоялъ, такъ сказать, съ опасностью жизни, кровь пролилъ, защищая ваше достояніе.
— Пропилъ, прокутилъ, украли?
— Ни то, ни другое, ни третье...
— Грѣлкинъ, ты неузнаваемъ. Мало ты натерпѣлся горя, мало насидѣлся въ тюрьмѣ!... Пора бы и честь знать.
— Ларіонъ Ивановичъ! Да развѣ же я. какая скотина безчувственная? развѣ я не служилъ и не служу вамъ?
— Зачѣмъ же напиваешься до безчувствія?
— Съ горя, проговорилъ Грѣлкинъ плаксивымъ голосомъ. — Ей Богу, съ горя, Ларіонъ Ивановичъ. На разсвѣтѣ я былъ еще въ своемъ видѣ, а послѣ такой передряги напьешься поневолѣ.
Гременицынъ молчалъ.
— Тебѣ меня не надуть, сказалъ онъ, вѣдь все узнаю.
— Извольте спросить хозяина. Я вамъ доложу, что играть больше въ трактирѣ «Зеленаго Дуба» нельзя.
— Вѣрно вы тамъ наглупили съ хозяиномъ, оба нализались.

*) Выметкою называется сумма, выигранная т. е. выметенная въ банкъ или штосъ.


====page 33====



— Напрасно гнѣваетесь, Ларіонъ Ивановичъ, позвольте разсказать.
— Только не ври.
— Сами изволите знать, что каждый день былъ заработокъ.
— Исключая тѣхъ дней, когда ты былъ пьянъ.
Грѣлкинъ икнулъ.
— Не то-съ, сказалъ онъ, отставляя ногу впередъ, — а значитъ, нельзя было. Вѣдь вамъ извѣстно, какой попадается народъ въ игрѣ по трактирамъ.
— За что же и какъ побили тебя?
— Нашелся такой подлецъ. Видите ли, мы зашли въ особую комнату съ полуночи; до тѣхъ поръ не было ничего подходящаго. Собралось нѣсколько приказчиковъ съ Апраксина и Щукина, и пошла потѣха. Я металъ, дольщикъ Никитка былъ тутъ же, ну и сколотили рублей сорокъ. Никому спуску не давали, Ларіонъ Ивановичъ, карту въ двугривенный или четвертакъ еще пускали на авось, а побольше — подъ ноготокъ. Къ разсвѣту было уже сотняги полторы, какъ чортъ принесъ одну компанію, тоже знакомые, и между ними одинъ верзило съ меня ростомъ, котораго отрекомендовалъ пріятель хозяина. Спросилъ пуншу и сѣлъ понтировать. Четвертакъ, уголъ, на семь, смотритъ стороны *) и, какъ видно, знаетъ обращеніе. Я понемногу началъ остерегаться. Проигралъ онъ цѣлковыхъ шесть и пересталъ, да все присматривается; потомъ и отопіелъ. А въ это время одинъ Апраксинецъ успѣлъ взять на шесть кушей отъ рубля и поставилъ восемь рублей на тройку. Я зналъ, что по тасовкѣ тройка должна упасть на лѣво, и дернулъ... Но въ это время свѣта не взвидѣлъ, потому что огрѣли сзади по затылку. «Бей его!» раздался голосъ. Я, однако-жъ, вскочилъ. За мною стоялъ верзила. «Бери деньги» крикнулъ онъ и схватилъ со стола ассигнаціи, а серебро разметалъ на полъ. Шумъ, гамъ. Никитка началъ отымать деньги. Я бросился на верзилу, а онъ въ одной рукѣ держитъ бумажку, а другою меня по рылу. Я за деньги, онъ сжалъ ихъ въ кулакъ въ лѣвой, а правою снова меня по рылу. Дѣлать нечего, я понатужился, захватилъ ему какъ въ клещи правую руку, а лѣвую-то и укусилъ. Онъ выронилъ деньги, а я подобралъ, да за пазуху. Тутъ хозяинъ вступился, но прочіе заспорили: подавайте, говорятъ, деньги. Ну, иные схватили, что попало, и ушли, нѣкоторые остались, хотѣли посылать за полиціею...

*) Стороны — правая и лѣвая, вышедшія уже карты изъ таліи. Игроки разсматриваютъ ихъ для своихъ соображеній.


====page 34====


Хозяинъ однако-жъ уладилъ, отдалъ шесть рублей назадъ верзилѣ и попросилъ удалиться. Остальнымъ игрокамъ объявилъ, что это самый отпѣтый шуллеръ, которому захотѣлось поживиться на даровщинку. Дѣло-то уладилось, однако тамъ уже и играть не приходится.
— Мудрено что-то. Какъ же это ты вырвалъ ровно сто рублей, ни больше, ни меньше? спросилъ Гременицынъ.
— А видите ли, Ларіонъ Ивановичъ, у насъ былъ отложенъ свой банкъ, нашихъ пятьдесятъ и двадцать пять хозяйскихъ.
— Если не врешь, очень жаль. Тебѣ же хуже, вѣдь тебя нельзя помѣстить никуда кромѣ кабака. Еслибъ еще ты не пьянствовалъ...
— Ей Богу, съ горя напился, и то хозяинъ поднесъ. Помилуйте, самъ имѣлъ заработокъ, а теперь что...
— Конечно ничего, ужъ я, будь благонадеженъ, не дамъ ни гроша.
Грѣлкинъ опять скорчилъ постную физіономію.
— Ларіонъ Ивановичъ, сказалъ онъ, я познакомился съ однимъ графскимъ дворецкимъ, тоже любитъ перекинуться на право, на лѣво.
— Какого графа?
— Сторина.
— Ну?
— Приглашаетъ къ себѣ въ преферанчикъ, а тамъ, говоритъ, посмотримъ.
— Да стоитъ ли игра свѣчъ?
— У него чиновники бываютъ.
— Голь какая нибудь!
— А можетъ быть, я имъ и промечу!
— Такъ что же, небось денегъ дать?
— Развѣ же я когда-нибудь плутовалъ?
— Не плутовалъ, потому что не смѣлъ, знаешь, что запрячу въ тартарары. Слушай, Грѣлкинъ, брось пить; человѣкомъ будешь.
— Ей Богу же, я не напивался до безобразія.
— То-то. Впрочемъ, говорю тебѣ въ послѣдній разъ: если узнаю, что напьешься, долой со двора, да еще засажу въ кутузку. Вотъ твои засаленные сто рублей, ступай, да смотри черезъ день или черезъ два приноси не менѣе пятидесяти выметки. Ты гривенникъ въ долѣ. Но разсчитывайся честно, не то узнаю — плохо будетъ: у меня вѣдь всюду есть глаза и уши.


====page 35====


— Какъ не быть.
— Ну, пошелъ!
Грѣлкинъ поклонился и направился къ двери, а уже Сергѣй явился съ докладомъ:
— Иванъ Алексѣичъ пріѣхали, сказалъ онъ.
— Ого, какъ рано! Гдѣ онъ, въ кабинетѣ?
— Да.
— Сейчасъ. Подай намъ чаю.
И Гременицынъ поспѣшно отправился въ кабинетъ, гдѣ его ожидалъ приземистый старичекъ, въ синихъ очкахъ, въ сѣромъ пальто и замшевыхъ сапогахъ.
— Все любуюсь, Ларіонъ Ивановичъ, на вашу красавицу, сказалъ онъ.
— А что, видитъ глазъ, да зубъ нейметъ?
— Хороша бестія! Этакую бы въ натурѣ.
— Хе, хе, садись!
Старикъ прежде всего вынулъ пачку радужныхъ.
— Вотъ твоя доля, Ларіонъ Ивановичъ.
Гременицынъ усѣлся въ кресло, взялъ деньги и началъ считать.
— Семь сотъ сорокъ — ты держалъ сорокъ копѣекъ — выметка, за вычетомъ картъ, тысяча восемь сотъ пятьдесятъ.

— Съ подвязанною щекою.

— Ахъ, мерзавецъ! Зови!

Минуты черезъ двѣ въ туалетную вошелъ дѣтина вершковъ двѣнадцати, въ довольно порядочномъ пальто, но съ помятою физіономіею и подвязанною щекою.

====page 32====

— Какъ изъ бочки! крикнулъ Гременицынъ, топнувъ ногою.

— Помилуйте, Ларіонъ Ивановичъ.

— Нечего тутъ миловать! Я вѣдь тебѣ русскимъ языкомъ сказалъ, что если напьешься еще разъ, прогоню и баста! Деньги!

Грѣлкинъ полѣзъ въ карманъ и досталъ пукъ засаленныхъ мелкихъ бумажекъ.

— Фу, какая мерзость, и считать гадко!

— Деньги любятъ счетъ, Ларіонъ Ивановичъ.

— Сколько тутъ?

— Сто.

— Это мои деньги. А выметка? *).

— Выметка?

И Грѣлкинъ развелъ руками.

— Ну?

Грѣлкинъ снова развелъ руками и указалъ на подвязанную щеку.

— Вотъ выметка, Ларіонъ Ивановичъ, проговорилъ онъ и скорчилъ самую постную физіономію.

— Негодяй ты, какъ я вижу.

Грѣлкинъ съ укоромъ посмотрѣлъ на Гременицына.

— Благодарите еще, Ларіонъ Ивановичъ, что капиталъ сохранилъ, отстоялъ, такъ сказать, съ опасностью жизни, кровь пролилъ, защищая ваше достояніе.

— Пропилъ, прокутилъ, украли?

— Ни то, ни другое, ни третье...

— Грѣлкинъ, ты неузнаваемъ. Мало ты натерпѣлся горя, мало насидѣлся въ тюрьмѣ!... Пора бы и честь знать.

— Ларіонъ Ивановичъ! Да развѣ же я. какая скотина безчувственная? развѣ я не служилъ и не служу вамъ?

— Зачѣмъ же напиваешься до безчувствія?

— Съ горя, проговорилъ Грѣлкинъ плаксивымъ голосомъ. — Ей Богу, съ горя, Ларіонъ Ивановичъ. На разсвѣтѣ я былъ еще въ своемъ видѣ, а послѣ такой передряги напьешься поневолѣ.

Гременицынъ молчалъ.

— Тебѣ меня не надуть, сказалъ онъ, вѣдь все узнаю.

— Извольте спросить хозяина. Я вамъ доложу, что играть больше въ трактирѣ «Зеленаго Дуба» нельзя.

— Вѣрно вы тамъ наглупили съ хозяиномъ, оба нализались.

*) Выметкою называется сумма, выигранная т. е. выметенная въ банкъ или штосъ.

====page 33====

— Напрасно гнѣваетесь, Ларіонъ Ивановичъ, позвольте разсказать.

— Только не ври.

— Сами изволите знать, что каждый день былъ заработокъ.

— Исключая тѣхъ дней, когда ты былъ пьянъ.

Грѣлкинъ икнулъ.

— Не то-съ, сказалъ онъ, отставляя ногу впередъ, — а значитъ, нельзя было. Вѣдь вамъ извѣстно, какой попадается народъ въ игрѣ по трактирамъ.

— За что же и какъ побили тебя?

— Нашелся такой подлецъ. Видите ли, мы зашли въ особую комнату съ полуночи; до тѣхъ поръ не было ничего подходящаго. Собралось нѣсколько приказчиковъ съ Апраксина и Щукина, и пошла потѣха. Я металъ, дольщикъ Никитка былъ тутъ же, ну и сколотили рублей сорокъ. Никому спуску не давали, Ларіонъ Ивановичъ, карту въ двугривенный или четвертакъ еще пускали на авось, а побольше — подъ ноготокъ. Къ разсвѣту было уже сотняги полторы, какъ чортъ принесъ одну компанію, тоже знакомые, и между ними одинъ верзило съ меня ростомъ, котораго отрекомендовалъ пріятель хозяина. Спросилъ пуншу и сѣлъ понтировать. Четвертакъ, уголъ, на семь, смотритъ стороны *) и, какъ видно, знаетъ обращеніе. Я понемногу началъ остерегаться. Проигралъ онъ цѣлковыхъ шесть и пересталъ, да все присматривается; потомъ и отопіелъ. А въ это время одинъ Апраксинецъ успѣлъ взять на шесть кушей отъ рубля и поставилъ восемь рублей на тройку. Я зналъ, что по тасовкѣ тройка должна упасть на лѣво, и дернулъ... Но въ это время свѣта не взвидѣлъ, потому что огрѣли сзади по затылку. «Бей его!» раздался голосъ. Я, однако-жъ, вскочилъ. За мною стоялъ верзила. «Бери деньги» крикнулъ онъ и схватилъ со стола ассигнаціи, а серебро разметалъ на полъ. Шумъ, гамъ. Никитка началъ отымать деньги. Я бросился на верзилу, а онъ въ одной рукѣ держитъ бумажку, а другою меня по рылу. Я за деньги, онъ сжалъ ихъ въ кулакъ въ лѣвой, а правою снова меня по рылу. Дѣлать нечего, я понатужился, захватилъ ему какъ въ клещи правую руку, а лѣвую-то и укусилъ. Онъ выронилъ деньги, а я подобралъ, да за пазуху. Тутъ хозяинъ вступился, но прочіе заспорили: подавайте, говорятъ, деньги. Ну, иные схватили, что попало, и ушли, нѣкоторые остались, хотѣли посылать за полиціею...

*) Стороны — правая и лѣвая, вышедшія уже карты изъ таліи. Игроки разсматриваютъ ихъ для своихъ соображеній.

====page 34====

Хозяинъ однако-жъ уладилъ, отдалъ шесть рублей назадъ верзилѣ и попросилъ удалиться. Остальнымъ игрокамъ объявилъ, что это самый отпѣтый шуллеръ, которому захотѣлось поживиться на даровщинку. Дѣло-то уладилось, однако тамъ уже и играть не приходится.

— Мудрено что-то. Какъ же это ты вырвалъ ровно сто рублей, ни больше, ни меньше? спросилъ Гременицынъ.

— А видите ли, Ларіонъ Ивановичъ, у насъ былъ отложенъ свой банкъ, нашихъ пятьдесятъ и двадцать пять хозяйскихъ.

— Если не врешь, очень жаль. Тебѣ же хуже, вѣдь тебя нельзя помѣстить никуда кромѣ кабака. Еслибъ еще ты не пьянствовалъ...

— Ей Богу, съ горя напился, и то хозяинъ поднесъ. Помилуйте, самъ имѣлъ заработокъ, а теперь что...

— Конечно ничего, ужъ я, будь благонадеженъ, не дамъ ни гроша.

Грѣлкинъ опять скорчилъ постную физіономію.

— Ларіонъ Ивановичъ, сказалъ онъ, я познакомился съ однимъ графскимъ дворецкимъ, тоже любитъ перекинуться на право, на лѣво.

— Какого графа?

— Сторина.

— Ну?

— Приглашаетъ къ себѣ въ преферанчикъ, а тамъ, говоритъ, посмотримъ.

— Да стоитъ ли игра свѣчъ?

— У него чиновники бываютъ.

— Голь какая нибудь!

— А можетъ быть, я имъ и промечу!

— Такъ что же, небось денегъ дать?

— Развѣ же я когда-нибудь плутовалъ?

— Не плутовалъ, потому что не смѣлъ, знаешь, что запрячу въ тартарары. Слушай, Грѣлкинъ, брось пить; человѣкомъ будешь.

— Ей Богу же, я не напивался до безобразія.

— То-то. Впрочемъ, говорю тебѣ въ послѣдній разъ: если узнаю, что напьешься, долой со двора, да еще засажу въ кутузку. Вотъ твои засаленные сто рублей, ступай, да смотри черезъ день или черезъ два приноси не менѣе пятидесяти выметки. Ты гривенникъ въ долѣ. Но разсчитывайся честно, не то узнаю — плохо будетъ: у меня вѣдь всюду есть глаза и уши.

====page 35====

— Какъ не быть.

— Ну, пошелъ!

Грѣлкинъ поклонился и направился къ двери, а уже Сергѣй явился съ докладомъ:

— Иванъ Алексѣичъ пріѣхали, сказалъ онъ.

— Ого, какъ рано! Гдѣ онъ, въ кабинетѣ?

— Да.

— Сейчасъ. Подай намъ чаю.

И Гременицынъ поспѣшно отправился въ кабинетъ, гдѣ его ожидалъ приземистый старичекъ, въ синихъ очкахъ, въ сѣромъ пальто и замшевыхъ сапогахъ.

— Все любуюсь, Ларіонъ Ивановичъ, на вашу красавицу, сказалъ онъ.

— А что, видитъ глазъ, да зубъ нейметъ?

— Хороша бестія! Этакую бы въ натурѣ.

— Хе, хе, садись!

Старикъ прежде всего вынулъ пачку радужныхъ.

— Вотъ твоя доля, Ларіонъ Ивановичъ.

Гременицынъ усѣлся въ кресло, взялъ деньги и началъ считать.

— Семь сотъ сорокъ — ты держалъ сорокъ копѣекъ — выметка, за вычетомъ картъ, тысяча восемь сотъ пятьдесятъ.