nevmenandr/russian-old-orthography-ocr · Datasets at Hugging Face

text stringlengths 0 2.68k
— Пора бы перестать корить меня: кто Богу не грѣшенъ. Сглупилъ, ну и наказанъ, а неужто уже вы не допускаете чистосердечнаго раскаянія?
— Вотъ и пошелъ бобы разводить. Не намъ съ тобою толковать о раскаяніи. Ты хотѣлъ продать меня, потому что больше давали, но тебѣ не удалось, а потомъ очутился у меня въ рукахъ. Я не раздавилъ тебя не потому, что мнѣ тебя жаль — это не въ моихъ правилахъ, а потому, что просилъ за тебя человѣкъ, который мнѣ еще нуженъ. Понимаешь?
Макаръ, по фамиліи Слезкинъ, понурилъ голову. Тусклые глаза его блеснули какимъ-то зловѣщимъ пламенемъ, но снова пригасли, и онъ поднялъ ихъ на своего собесѣдника.
— Вы знаете, кто кормилъ и кормитъ меня въ послѣднее время?
— Фрицъ.
— Ну, нѣтъ, Фрицъ не дастъ и цѣлковаго. Чтобъ васъ не задерживать, я имѣю честь доложить, что вотъ уже мѣсяца два какъ я состою въ интимныхъ отношеніяхъ съ любимою горничною княгини Тулумбасовой.
Гременицынъ выпрямился.
— Ты не врешь, Макаръ?
— Клянусь честью.
— Плохая, братъ, клятва, не заслуживающая довѣрія.
— Могу представить доказательства.
— И надѣешься подставить дичь?
— Только время...


====page 29====


— И деньги, прибавилъ Гременицынъ тономъ, обличавшимъ поворотъ къ хорошему расположенію духа.
Ларіонъ Ивановичъ затянулся сигарою, досталъ изъ кармана ключъ, отперъ одинъ изъ ящиковъ туалетнаго стола, медленно выдвинулъ его и вынулъ красненькую.
— Вотъ, возьми! Это пустяки, но я даю тебѣ на рискъ, а если направишь дѣло на ладъ, разсчитаюсь съ тобою честью и вексель твой разорву.
— Пріодѣться бы...
— Будешь франтомъ ходить. Ну, теперь маршъ, только не запей.
— Я вѣдь пью запоемъ, Ларіонъ Ивановичъ, и толькотолько что окончилъ роковую недѣлю.
— Значитъ, на мѣсяцъ свободенъ?
— Я думаю больше.
— Ну, ступай и являйся съ добрыми вѣстями.
Слезкинъ положилъ деньги въ карманъ, сдѣлалъ было движеніе протянуть руку, но отдумалъ, поклонился и вышелъ.
Гременицынъ задумался.
— Пришелъ этотъ новый, какъ бишь его, проговорилъ глухо Сергѣй, появляясь изъ кабинета.
— А! Этотъ полякъ?
— Полякъ.
— Зови сюда! У него, дѣйствительно, неудобоваримая фамилія.
За тою же дверью, въ которую вышелъ Слезкинъ, послышался довольно тихій сдержанный кашель — словно кашляли въ платокъ, — потомъ раздалось осторожное сморканье, и въ туалетную вошелъ среднихъ лѣтъ довольно красивый мужчина, одѣтый чисто, но съ поражающею пестротою. Онъ былъ завитъ; отличные густые бакенбарды и усы, закрученные въ кольца, свидѣтельствовали, что этотъ господинъ занимался собою. Часы у него были пристегнуты на массиввой цѣпочкѣ. Взглянувъ на него, нельзя было не узнать индивидуума, только что бесѣдовавшаго съ Савельичемъ.
— А! Здравствуйте! молвилъ небрежно Гременицынъ.
— Мое почтеніе, какъ ваше здорбвье, Ларіонъ Ивановичъ? сказалъ вновь вошедшій съ польскимъ акцентомъ, протягивая руку.
— Я уже говорилъ вамъ, что церемоніи эти излишни. Вы съ машины?
— Точно такъ, Ларіонъ Ивановичъ.
— Что же опоздали?


====page 30====


— Слѣдилъ дичь; вамъ извѣстно, что я люблю аккуратность.
— Это дѣлаетъ вамъ честь. Ну?
— Съ сегодняшнимъ поѣздомъ прибыло трое интересныхъ: одинъ сибирскій купецъ — остановился въ Знаменской, одинъ ремонтеръ — остановился у Демута, говорятъ, выигралъ въ Москвѣ пятнадцать тысячъ, и еще одинъ молодой человѣкъ страшно богатый, но этотъ остановился не въ гостинницѣ, а у княгини Тулумбасовой.
— Какъ фамилія купца?
— Грузолобовъ.
— Не слыхалъ что-то. А ремонтеръ?
— Ротмистръ Грохотовъ.
— Ну, отъ этого, какъ отъ козла, ни шерсти, ни молока.
— Честное слово, выигралъ пятнадцать тысячъ.
— Этотъ самъ на обухѣ рожь молотитъ. Вотъ купецъ другое дѣло. Одинъ?
— Какъ есть одинъ. Черезъ плечо большущая сумка.
— Можетъ быть въ ней балыкъ да икра?
— Чемоданъ такой, что едва на ломоваго втащили. Первой гильдіи.
— Ну, освѣдомляйтесь, дѣлайте свое дѣло. А молодой человѣкъ?
— Помилуйте. Княгининъ лакей подрядилъ двухъ извощиковъ подъ багажъ. Я съ камердинеромъ познакомился, онъ приглашалъ меня къ себѣ.
— Повторяю — это дѣлаетъ вамъ честь. Старайтесь, безъ награды не останетесь.
— Ларіонъ Ивановичъ!
— Ну, проговорилъ Гременицынъ недовольнымъ тономъ.
— Что я видѣлъ сегодня!
— Мало ли что можно видѣть!
— Нѣтъ, послушайте! Беру я у Знаменской гостинницы извощика, и мимо меня по панели прошла такая красавица, что развѣ только сравнится съ нею ваша новая картина.
— Въ самомъ дѣлѣ?
— Какъ честный человѣкъ. Я, признаться, издали прошелъ за нею и видѣлъ въ какой домъ она повернула въ Орловскомъ переулкѣ.
— Молодая?
— Лѣтъ семнадцати.
— Кто-жъ она такая?


====page 31====


— Не нашелъ дворника, но сегодня же дамъ ему полтинникъ и все развѣдаю.
Ларіонъ Ивановичъ снова полѣзъ въ столъ и, крехтя, вынулъ синенькую.
— Это вамъ на расходы, сказалъ онъ, подавая деньги, — а будете трудиться, трудъ вашъ не пропадетъ.
— Покорно благодарю, я очень вами доволенъ, Ларіонъ Ивановичъ.
Гременицынъ значительно повеселѣлъ.
— Такъ того? сказалъ онъ.
— То есть на счетъ купца?
— Какого купца? нѣтъ, на счетъ Орловскаго переулка.
— О, я вамъ скажу — нигдѣ такой не видывалъ.
— Вы, однако, не промахъ. Однако, любезнѣйшій, у васъ такая чертовская фамилія, что не только мой Сергѣй, да и я не запомню.
— Очень просто — Гржмотъ-Горжалковскій.
— Чортъ знаетъ, что такое! Вы перемѣнили бы какъ нибудь. Назывались бы хоть по матушкѣ.
— Моя маменька была изъ хорошаго дома Тржепіотинскихъ.
— Еще лучше! по крайней мѣрѣ, какъ васъ по имени и по отечеству?
— Валентинъ Адамовичъ.
— Ну, это проще. Такъ передайте и Сергѣю, а то онъ не знаетъ, какъ и доложить.
— Шутите!
— Какія шутки! я говорю серьезно. Ну, до свиданія. Не дремлите, да и Орловскаго переулка не забывайте.
— Это уже наше дѣло.
Не успѣлъ Гржмотъ-Горжалковскій выйдти изъ туалетной, какъ изъ кабинетной двери снова появился Сергѣй.
— Господинъ Грѣлкинъ, сказалъ онъ.
— Экъ ихъ разносило! Надѣюсь, не по парадной лѣстницѣ?
— Какъ можно, Ларіонъ Ивановичъ! Прикажите впустить?
— А что?
Сергѣй ухмыльнулся.

— Пора бы перестать корить меня: кто Богу не грѣшенъ. Сглупилъ, ну и наказанъ, а неужто уже вы не допускаете чистосердечнаго раскаянія?

— Вотъ и пошелъ бобы разводить. Не намъ съ тобою толковать о раскаяніи. Ты хотѣлъ продать меня, потому что больше давали, но тебѣ не удалось, а потомъ очутился у меня въ рукахъ. Я не раздавилъ тебя не потому, что мнѣ тебя жаль — это не въ моихъ правилахъ, а потому, что просилъ за тебя человѣкъ, который мнѣ еще нуженъ. Понимаешь?

Макаръ, по фамиліи Слезкинъ, понурилъ голову. Тусклые глаза его блеснули какимъ-то зловѣщимъ пламенемъ, но снова пригасли, и онъ поднялъ ихъ на своего собесѣдника.

— Вы знаете, кто кормилъ и кормитъ меня въ послѣднее время?

— Фрицъ.

— Ну, нѣтъ, Фрицъ не дастъ и цѣлковаго. Чтобъ васъ не задерживать, я имѣю честь доложить, что вотъ уже мѣсяца два какъ я состою въ интимныхъ отношеніяхъ съ любимою горничною княгини Тулумбасовой.

Гременицынъ выпрямился.

— Ты не врешь, Макаръ?

— Клянусь честью.

— Плохая, братъ, клятва, не заслуживающая довѣрія.

— Могу представить доказательства.

— И надѣешься подставить дичь?

— Только время...

====page 29====

— И деньги, прибавилъ Гременицынъ тономъ, обличавшимъ поворотъ къ хорошему расположенію духа.

Ларіонъ Ивановичъ затянулся сигарою, досталъ изъ кармана ключъ, отперъ одинъ изъ ящиковъ туалетнаго стола, медленно выдвинулъ его и вынулъ красненькую.

— Вотъ, возьми! Это пустяки, но я даю тебѣ на рискъ, а если направишь дѣло на ладъ, разсчитаюсь съ тобою честью и вексель твой разорву.

— Пріодѣться бы...

— Будешь франтомъ ходить. Ну, теперь маршъ, только не запей.

— Я вѣдь пью запоемъ, Ларіонъ Ивановичъ, и толькотолько что окончилъ роковую недѣлю.

— Значитъ, на мѣсяцъ свободенъ?

— Я думаю больше.

— Ну, ступай и являйся съ добрыми вѣстями.

Слезкинъ положилъ деньги въ карманъ, сдѣлалъ было движеніе протянуть руку, но отдумалъ, поклонился и вышелъ.

Гременицынъ задумался.

— Пришелъ этотъ новый, какъ бишь его, проговорилъ глухо Сергѣй, появляясь изъ кабинета.

— А! Этотъ полякъ?

— Полякъ.

— Зови сюда! У него, дѣйствительно, неудобоваримая фамилія.

За тою же дверью, въ которую вышелъ Слезкинъ, послышался довольно тихій сдержанный кашель — словно кашляли въ платокъ, — потомъ раздалось осторожное сморканье, и въ туалетную вошелъ среднихъ лѣтъ довольно красивый мужчина, одѣтый чисто, но съ поражающею пестротою. Онъ былъ завитъ; отличные густые бакенбарды и усы, закрученные въ кольца, свидѣтельствовали, что этотъ господинъ занимался собою. Часы у него были пристегнуты на массиввой цѣпочкѣ. Взглянувъ на него, нельзя было не узнать индивидуума, только что бесѣдовавшаго съ Савельичемъ.

— А! Здравствуйте! молвилъ небрежно Гременицынъ.

— Мое почтеніе, какъ ваше здорбвье, Ларіонъ Ивановичъ? сказалъ вновь вошедшій съ польскимъ акцентомъ, протягивая руку.

— Я уже говорилъ вамъ, что церемоніи эти излишни. Вы съ машины?

— Точно такъ, Ларіонъ Ивановичъ.

— Что же опоздали?

====page 30====

— Слѣдилъ дичь; вамъ извѣстно, что я люблю аккуратность.

— Это дѣлаетъ вамъ честь. Ну?

— Съ сегодняшнимъ поѣздомъ прибыло трое интересныхъ: одинъ сибирскій купецъ — остановился въ Знаменской, одинъ ремонтеръ — остановился у Демута, говорятъ, выигралъ въ Москвѣ пятнадцать тысячъ, и еще одинъ молодой человѣкъ страшно богатый, но этотъ остановился не въ гостинницѣ, а у княгини Тулумбасовой.

— Какъ фамилія купца?

— Грузолобовъ.

— Не слыхалъ что-то. А ремонтеръ?

— Ротмистръ Грохотовъ.

— Ну, отъ этого, какъ отъ козла, ни шерсти, ни молока.

— Честное слово, выигралъ пятнадцать тысячъ.

— Этотъ самъ на обухѣ рожь молотитъ. Вотъ купецъ другое дѣло. Одинъ?

— Какъ есть одинъ. Черезъ плечо большущая сумка.

— Можетъ быть въ ней балыкъ да икра?

— Чемоданъ такой, что едва на ломоваго втащили. Первой гильдіи.

— Ну, освѣдомляйтесь, дѣлайте свое дѣло. А молодой человѣкъ?

— Помилуйте. Княгининъ лакей подрядилъ двухъ извощиковъ подъ багажъ. Я съ камердинеромъ познакомился, онъ приглашалъ меня къ себѣ.

— Повторяю — это дѣлаетъ вамъ честь. Старайтесь, безъ награды не останетесь.

— Ларіонъ Ивановичъ!

— Ну, проговорилъ Гременицынъ недовольнымъ тономъ.

— Что я видѣлъ сегодня!

— Мало ли что можно видѣть!

— Нѣтъ, послушайте! Беру я у Знаменской гостинницы извощика, и мимо меня по панели прошла такая красавица, что развѣ только сравнится съ нею ваша новая картина.

— Въ самомъ дѣлѣ?

— Какъ честный человѣкъ. Я, признаться, издали прошелъ за нею и видѣлъ въ какой домъ она повернула въ Орловскомъ переулкѣ.

— Молодая?

— Лѣтъ семнадцати.

— Кто-жъ она такая?

====page 31====

— Не нашелъ дворника, но сегодня же дамъ ему полтинникъ и все развѣдаю.

Ларіонъ Ивановичъ снова полѣзъ въ столъ и, крехтя, вынулъ синенькую.

— Это вамъ на расходы, сказалъ онъ, подавая деньги, — а будете трудиться, трудъ вашъ не пропадетъ.

— Покорно благодарю, я очень вами доволенъ, Ларіонъ Ивановичъ.

Гременицынъ значительно повеселѣлъ.

— Такъ того? сказалъ онъ.

— То есть на счетъ купца?

— Какого купца? нѣтъ, на счетъ Орловскаго переулка.

— О, я вамъ скажу — нигдѣ такой не видывалъ.

— Вы, однако, не промахъ. Однако, любезнѣйшій, у васъ такая чертовская фамилія, что не только мой Сергѣй, да и я не запомню.

— Очень просто — Гржмотъ-Горжалковскій.

— Чортъ знаетъ, что такое! Вы перемѣнили бы какъ нибудь. Назывались бы хоть по матушкѣ.

— Моя маменька была изъ хорошаго дома Тржепіотинскихъ.

— Еще лучше! по крайней мѣрѣ, какъ васъ по имени и по отечеству?

— Валентинъ Адамовичъ.

— Ну, это проще. Такъ передайте и Сергѣю, а то онъ не знаетъ, какъ и доложить.

— Шутите!

— Какія шутки! я говорю серьезно. Ну, до свиданія. Не дремлите, да и Орловскаго переулка не забывайте.

— Это уже наше дѣло.

Не успѣлъ Гржмотъ-Горжалковскій выйдти изъ туалетной, какъ изъ кабинетной двери снова появился Сергѣй.

— Господинъ Грѣлкинъ, сказалъ онъ.

— Экъ ихъ разносило! Надѣюсь, не по парадной лѣстницѣ?

— Какъ можно, Ларіонъ Ивановичъ! Прикажите впустить?

— А что?

Сергѣй ухмыльнулся.