Datasets:

Alirina

/

par3_ru_cont

like 0

L=80 O=60 «Это наука, — ответил Дон Кихот, — которая содержит в себе все или большую часть наук мира, потому что человек, исповедующий ее, должен быть юристом и знать законы распределительной и коммутативной справедливости, чтобы он мог дать каждому человеку что принадлежит ему и что он должен иметь; он должен быть богословом, чтобы уметь ясно и ясно объяснить исповедуемый им христианский закон, где бы его об этом ни попросили; он должен быть врачом, а главное травником, чтобы среди пустынь и пустынь знать травы, обладающие свойством исцелять раны, ибо странствующий рыцарь не может всегда искать кого-нибудь, кто его исцелит; он должен быть астрологом, чтобы по звездам определить, сколько часов ночи прошло и в какой части и климате света он находится; он должен знать математику, потому что на каждом шагу она будет ему нужна; и оставляя в стороне то, что он должен быть украшен всеми теологическими и кардинальными добродетелями, и спускаясь к мелким деталям, я говорю, что он должен уметь плавать так же хорошо, как, говорят, умел плавать рыбочеловек Николас, или Николао2; он должен уметь подковывать лошадь и чинить седло и уздечку; и возвращаясь к сказанному ранее, он должен сохранить веру в Бога и в свою даму; он должен быть целомудренным в своих мыслях, честным в своих словах, щедрым в своих поступках, доблестным в своих поступках, долготерпеливым в своих скорбях, милосердным к нуждающимся и, наконец, хранителем истины, даже если это будет стоить ему всю жизнь, чтобы защитить его. Из всех этих великих и тривиальных частей состоит добрый странствующий рыцарь, и ваша милость может судить, сеньор дон Лоренцо, является ли наука, которую изучает рыцарь, изучающий и исповедующий ее, поверхностной и можно ли ее сравнить с благороднейшие, которые преподаются в колледжах и школах. <sent> Они сняли с Санчо шинель и, оставив его в клубке, разделив между собой остальную боевую добычу, пошли каждый самостоятельно, с большей заботой убежать от Братства, которого они боялись, чем погрузиться на цепочку и отправляйтесь предстать перед госпожой Дульсинеей дель Тобосо. </sent> невыразимые муки без причины.

Они взяли камзол, который он носил поверх доспехов, и забрали бы его чулки, если бы наголенники его набедренных доспехов не помешали им сделать это. У Санчо отобрали пальто, оставив его в рубашке с рукавами; затем, разделив между собой остальные боевые трофеи, каждый пошел своей дорогой, больше заботясь о побеге от Братства, которого они боялись, чем о том, чтобы подобрать цепь и отнести ее госпоже Дульсинее из Тобосо.

L=60 O=40 «Вы хороший христианин? <sent> Поставьте Людовика впереди, а Брюмера позади, и вы увидите всю судьбу человека с той выразительной особенностью, что за началом следует конец. </sent> Случайно полк, к которому принадлежал лейтенант Теодюль, прибыл нести гарнизонную службу в Париже. Это вдохновило тетю Жилленорман на вторую идею. В первый раз она придумала, как заставить Теодуля шпионить за Мариусом; теперь она замышляла, чтобы Теодюль занял место Мариуса.

«Пардье! — воскликнул Курфейрак («Парбле в это время вышел из употребления»), — это число 18 странно и поражает меня. Это роковое число Бонапарта. Поместите Людовика впереди, а Брюмера позади, и вы увидите всю судьбу человека, с той важной особенностью, что конец следует за началом.

L=80 O=80 — Будь ты проклят, Санчо! — перебил Дон Кихот. — Шестьдесят тысяч черт заберут тебя и твои пословицы! Ты провел последний час, связывая их вместе и мучая меня каждым. Запомните мои слова: эти ваши пословицы однажды приведут вас на виселицу; из-за них ваши подданные отстранят вас от власти или поднимут восстание. Скажи мне, где ты их всех находишь, невежда, и как ты их привязываешь к тому, что говоришь, болван? Если я хочу использовать его должным образом, мне придется работать и потеть, как если бы я копал канаву». <sent> И вот, он прочитал все это, что, поскольку об этом уже сказано, здесь не помещено; А затем он достал еще одно изображение герцогини, которое гласило следующее: </sent> Тем временем Доротея пришла в сознание и слушала все, что говорила Лусинда, из чего сделала вывод, кто она такая; и видя, что дон Фернандо все еще не отпускает Лусинду и не отвечает ей, Доротея с трудом поднялась на ноги, опустилась перед ним на колени и:

И он прочел, но так как уже было дано, то здесь не повторяется; а затем он выудил еще одно письмо от герцогини, и в нем говорилось: Моя дорогая Тереза,

L=40 O=20 «Что же тогда? <sent> Через некоторое время за алой подошла к холму вторая когорта, поднялась на один ярус выше и венцом опоясала гору. </sent> Прокуратор почему-то с ненавистью посмотрел на секретаря и конвоя.

Через некоторое время к але на холме присоединилась вторая когорта, которая поднялась на уровень выше и также опоясала холм венком.

L=60 O=80 Черное домино время от времени поворачивалось назад, чтобы проверить, следует ли за ним белое домино. <sent> «Значит, Эрик просто развлекался — раз уж сорок тысяч франков вернулись — пошутил со своими требованиями?.. </sent> «Ну, это ящик призрака. Его уже больше месяца никто не держит, кроме призрака, а в кассе было дано указание никогда не продавать его.

— Итак, можно считать, что, поскольку сорок тысяч франков были возвращены, Эрик просто развлекался своей записной книжкой? «Вы не верите этому!

L=100 O=60 Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, некогда красивая и внушительная женщина, председательствовала в качестве хозяйки дома. По обе стороны от нее сидели почетные гости — старый генерал, его жена и Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее старые и почетные гости, а также там же, как члены семьи, сидели Пьер и Элен, рядом друг с другом. Князь Василий не ел: он прогуливался вокруг стола в весёлом состоянии, садясь то с одним, то с другим из гостей. Каждому он говорил случайное и приятное слово, кроме Пьера и Элен, присутствия которых он как будто не замечал. Князь Василий всех оживил. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь, дамские платья, золотые и серебряные эполеты; вокруг стола суетились слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного разговора в нескольких разговорах за этим столом. В одном конце послышался старый камергер, уверяющий маленькую старую баронессу в своей пылкой любви к ней, и тоже был ее смех; на другом конце история неудачи некой Марьи Викторовны. В середине стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он с шутливой улыбкой на губах рассказывал дамам о последнем заседании — в среду — государственного совета, на котором новый военный генерал-губернатор Петербурга Сергей Кузьмич Вязьмитинов получил и зачитал знаменитый тогда рескрипт. государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, сказал, что он получил от всех сторон декларации народной преданности и что декларация из Петербурга ему особенно приятна, что он гордится честь быть главой такой нации и постарается доказать, что достоин этого. Рескрипт начинался словами: «Сергей Кузьмич! Со всех сторон до меня доходят слухи и так далее. <sent> — Charmant, [Очаровательно, ] — сказал Болконский, — но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. </sent> «Нон плюс. — Села встретила la cour dans de trop mauvais draps, — продолжал Билибин. «Ce n'est ni trahison, ni lacheté, ni bêtise; c'est comme à Ulm... Он словно задумался, отыскивая фразу: «C'est... c'est du Mack. Nous somme mackés, заключил он, чувствуя, что произнес словечко, и новое слово, слово, которое будет повторяться.

— Шарман, — сказал Болконский. — Но дело в том, князь, что я пришел просить вас за этого молодого человека. Понимаете...

L=80 O=60 Митя, казалось, был поражен услышанным. «Но как это возможно? - крикнул он в замешательстве. «Я. . . <sent> Старец поднял руку и хотел было с места перекрестить Ивана Федоровича. </sent> — Нет-с, не на вокзале, в гостевом доме Пластунова. У них есть частная почтовая станция, г-н Карамазов.

Старец поднял руку и хотел было перекрестить Ивана, как Иван вдруг встал, подошел к нему, получил благословение, поцеловал ему руку и пошел обратно на свое место, — все не проронив ни звука. Он выглядел серьезным и решительным. Неожиданный поступок Ивана и его диалог со старцем озадачили всех в комнате, и всех поразил его почти торжественный вид. Они помолчали какое-то время, Алеша выглядел весьма встревоженным. Тогда Миусов пожал плечами, и в эту самую минуту старик Карамазов вскочил со стула.

L=40 O=20 Затем он с помощью индукции догадался, что Портос пытается отомстить за свое поражение в Шантийи, когда сводница оказалась столь непреклонна в отношении своего кошелька. <sent> «На этот раз, несмотря на мои ужасы, несмотря на мои страдания, всепоглощающий голод дал о себе знать; прошло сорок восемь часов с тех пор, как я принимал пищу: я ел хлеб и немного фруктов; затем, вспомнив о наркотике, смешанном с выпитой мною водой, я не притронулся к той, что стояла на столе, и пошел наполнить свой стакан у мраморного фонтана, замурованного в стене, над моим туалетом. </sent> «О, Боже мой, Боже мой! — сказал д’Артаньян, ошеломленный этим ужасным приключением.

«На этот раз, несмотря на мои ужасы, несмотря на мою боль, гложущий голод дал о себе знать. Я не принимал никакой пищи в течение сорока восьми часов. Я ел хлеб и немного фруктов; затем, вспомнив о наркотике, подмешанном в выпитую мною воду, я не прикоснулся к воде на столе, а пошел наполнить свой стакан у мраморного фонтанчика, устроенного в стене над моим умывальником.

L=80 O=80 — Вы что-нибудь знаете о Гавриле Ардалионовиче? — спросила она наконец. <sent> — Пойду, — тихим и смиренным голосом проговорил князь. </sent> «Я видел казнь», — сказал князь.

«Я буду», сказал принц с мягким смирением.

L=100 O=80 «Эх! делай по-своему! Разве это не то же самое? Доктор видел, как Ростов поднимался по лестнице. <sent> Метивье раза два в неделю бывал у князя. </sent> В длинной комнате, ярко освещенной солнцем через большие окна, больные и раненые лежали в два ряда, головами к стенам, оставляя посередине проход. Большинство из них не обращали внимания и не обращали внимания на посетителей. Те, кто был в сознании, все сели или подняли свои тонкие, желтые лица и устремили глаза на Ростова с тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в следующие две комнаты в открытые двери и с обеих сторон увидел одно и то же. Он остановился, молча оглядываясь вокруг. Он никогда не ожидал увидеть то, что увидел. Прямо перед ним, почти через средний проход, на голом полу лежал больной человек, вероятно, казак, потому что волосы у него были подстрижены каре. Этот казак лежал на спине, раскинув огромные руки и ноги. Лицо у него было багрово-красное, глаза совсем закатились, так что виднелись только белки, а вены на босых ногах и руках, тоже красные, были натянуты, как веревки. Он ударился головой об пол, что-то хрипло сказал и начал повторять какое-то слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разгадал слово, которое он повторял. Это слово было «пей, пей, пей! Ростов огляделся, надеясь найти кого-нибудь, кто мог бы поставить этого больного на место и дать ему воды.

Князь Николай Андреич, всегда смеявшийся над медицинской наукой, недавно, по совету мадемуазель Бурьен, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье навещал принца дважды в неделю.

L=100 O=100 Тогда Чжугэ Лян отдал приказ свернуть лагерь и отступить. Этот ход не был понят, и Ян И спросил лидера: «О министр, вы только что одержали победу, а враг потерял свою храбрость; зачем отступать? «Потому что нам не хватает еды», — сказал Чжугэ Лян. «Наш успех заключается в быстрой победе, но враг не будет сражаться и таким образом ослабляет нас день ото дня. Хотя сейчас мы их разгромили, вскоре они получат подкрепление, и их легкая кавалерия сможет отрезать наши продовольствия. Тогда мы вообще не могли отступить. Какое-то время они не посмеют взглянуть на нас, и мы должны воспользоваться случаем, чтобы сделать то, чего они не ожидают, и отступить. Но я забочусь о Вэй Яне, который находится на дороге в Чэнцан, чтобы не подпускать Ван Шуана. Боюсь, он не сможет уйти. Я послал ему приказ убить Ван Шуана, и тогда силы Вэя не осмелятся преследовать его. Итак, отступление началось, но, чтобы обмануть врага, сторожей оставили в пустом лагере, чтобы они несли караулы всю ночь. Цао Чжэнь был подавлен своим недавним несчастьем. Затем ему сказали, что Чжан Хэ пришел. <sent> Глава 89: Четыре плана маркиза Ву </sent> Чжан Сун прибыл в Сюйчан и, обосновавшись в своей квартире, ежедневно посещал дворец премьер-министра, чтобы попытаться получить интервью. Но последний успех наполнил Цао Цао невыносимой гордостью, и он ничего не делал, кроме как устраивал банкеты. Он никогда не появлялся, кроме самых важных дел, и даже вел государственные дела в собственной резиденции. Итак, Чжан Сун ждал много дней. Но когда он познакомился с людьми, ближайшими к премьер-министру, он подкупил их и добился аудиенции. Цао Цао сидел на высоком месте, и после того, как его посетитель закончил свои приветствия, он сказал: «Ваш господин Лю Чжан не присылал дани в течение нескольких лет; почему? «Потому что дороги опасны, и на них кишат воры и грабители. Половые контакты ограничены. Цао Цао прервал его громким резким голосом, сказав: «Какие там воры и грабители, когда я очистил империю? «Как вы можете говорить, что земля спокойна, когда вы видите Сунь Цюаня на юге, Чжан Лу и Лю Бэя на западе, и у каждого из них есть армии, исчисляемые легионами? Самый слабый из них имеет сто тысяч солдат. Скромный внешний вид эмиссара с самого начала настроил Цао Цао предубеждения; и когда Цао Цао услышал эти резкие слова, он внезапно встряхнул рукава, поднялся и вышел из зала. Присутствующие были раздражены Чжан Суном и сказали: «Как ты можешь вести себя так грубо, когда приходишь на миссию? Ваше отношение было резким и невежливым. К счастью для вас, наш господин помнил, что вы приехали издалека, и не обратил открытого внимания на вашу ошибку. Лучшее для тебя — как можно скорее вернуться домой. Но Чжан Сун улыбнулся. «В нашей западной стране нет благовидных льстецов и красноречивых болтунов, — сказал он. При этом один из нижних ступеней крикнул: «Значит, вы называете нас благонадежными и бойкими; а у тебя в стране такого нет, а?

ГЛАВА 89. Лорд Усяна использует четвертую уловку; Король Манга взят в плен в пятый раз.

L=80 O=0 «Mais va donc avec ton Behrens! Но танцевать действительно негде. Et puis sur le Tapis — Давайте посмотрим. <sent> Нижеподписавшиеся делают следующее заявление: </sent> «Аллонс, аллонс! она сказала. «Si tes précepteurs te voyaient…

«Нижеподписавшиеся делают следующее заявление:

L=80 O=80 Ему не хотелось идти домой. Появиться среди его семьи после его дезертирства было бы невозможно, чего он не смог бы и не захотел бы объяснить. И он не мог вынести мысли о том, чтобы вернуться в Пешт, пойти в офис, заняться делами фирмы и расслабиться за бриджем и светской беседой. <sent> «Она говорит, что всех ее невест заткнули, и я уверен, что они заткнут и меня… она поняла, да?» </sent> «Но тогда почему он все это делает?

— Она говорит, всех мужчин, которые собирались на ней жениться, посадили, и я обязательно буду следующим… что за остроумие, а?

L=80 O=100 Она поднимается на ноги и прогоняет птицу быстрым криком: «Шу! Шу! Возмущенно кудахча, они слезают с испачканной временем циновки, топчут коробки с тортами и убегают на дорогу, причем петух на ходу бросает помет в одну из коробок. <sent> С золотым драконом сзади, перед серебряной свечой, мгновение весеннего вечера стоит тысячу долларов, и этот наряд, подходящий для шуршащей жизни, по баллам представляет собой сверхъестественную сцену. </sent> «Нет, он в доме моего старшего брата.

Наконец небеса вот-вот разверзнутся и поглотят эту яркую фигуру в царство тьмы. Есть что-то сверхъестественное в этой сцене: фигура, одетая в одежду, соответствующую яркой жизни, окруженная золотыми ширмами и серебряными канделябрами, «каждое мгновение весеннего вечера стоит богатства золота, охотно угасающего без страха и сопротивления со стороны видимого мира. Когда я смотрю на нее сквозь быстро сгущающуюся тьму, она как будто безмятежно задерживается на одном месте, а затем идет одним размеренным шагом, не спеша, без растерянности. Если она действительно не знает о надвигающейся опасности тьмы, она — верх невинности. Если она знает, но не чувствует в этом опасности, она сверхъестественна. Слоняясь таким образом, столь безмятежно и уравновешенно, между сферами бытия и небытия, ее первоначальное жилище, несомненно, должно быть этой чернотой, и этот временный призрак сейчас находится в процессе возвращения в неясную тьму своего истинного дома. Истинную природу этой фигуры подсказывает ее кимоно, чей сбивающий с толку узор неумолимо тает и исчезает в чернильно-черном цвете.

L=60 O=20 "Да я." <sent> «Друг, — сказала она, — как ты здесь? </sent> Он принесет с собой безупречное имя, которое Максимилиан, вероятно, возвеличит, поскольку в тридцать лет он уже капитан, офицер Почетного легиона».

«Друг мой, — сказала она, — как ты сюда попал? Увы, я бы сказала, что ты здесь желан, если бы смерть не открыла тебе путь в этот дом».

L=80 O=100 Она стала искать доказательства того, что другие люди, такие как она сама, не безгрешны. Она больше обращала внимание на сплетни и обращала внимание на все окружающие ее мелочи, которые указывали на то, что даже сестры в монастыре не были вполне святыми и немирскими. Были только мелочи — под руководством фру Гроа Ноннесетер была в глазах внешнего мира именно такой, какой и должен быть священный орден монахинь. Монахини были ревностными в служении Богу, прилежными и внимательными к бедным и больным. Заключение в монастырь не соблюдалось так строго, чтобы сестры не могли принимать посещения своих друзей и родственников в молитвенном зале; им также не запрещали повторять эти визиты в городе, если того требовал случай. Но ни одна монахиня ни разу не опозорила орден своими действиями за все годы правления фру Гроа. <sent> Так было между ними до того, как он это сделал. </sent> «Что вы думаете о моем родственнике Мунане Баардсоне? – усмехнулся Эрленд.

Кристин потянулась к руке отца и сжала ее. Он позвонил ей и хотел показать ей это. Это было то же самое, что он сделал бы в прошлом, до того, как между ними что-то изменилось. И теперь он делал это снова.

L=80 O=100 Как только разложение было замечено, монахи стали спешить входить и выходить из кельи, и было совершенно очевидно, зачем они пришли. Они приходили, стояли какое-то время, а затем снова уходили, чтобы подтвердить эту новость группе других, ожидающих снаружи. Из них одни только угрюмо качали головами, а другие даже не удосуживались скрыть радость, светившуюся в их злобных глазах. Странно, что никто не возмутился их отношением, никто не протестовал против него, ведь большинство монахов были преданы старцу. Очевидно, это была воля Божия, чтобы на этот раз меньшинство на какое-то время возобладало. А вскоре и мирские наблюдатели, в основном люди образованные, пришли узнать, что происходит. Из простого народа в келью заходили очень немногие, хотя у ворот скита собралось немало. Факт: после 15.00 поток мирских посетителей заметно увеличился. и нет сомнений, что это увеличение произошло из-за шокирующих новостей. Здесь были теперь люди, которые никогда бы не пришли в тот день, которые вообще не планировали приходить, и среди них были некоторые чрезвычайно важные и высокопоставленные люди. Приличия, однако, еще сохранялись, и отец Паисий, с суровым выражением лица, твердым и ясным голосом читал из Евангелия, как будто ничего не замечая, хотя с самого начала прекрасно сознавал, что что-то происходит. на. В конце концов, однако, до его ушей дошли и слова этих людей, слова, произносимые сначала тихим голосом, затем постепенно все громче, по мере того как посетители становились смелее. — Это как раз и показывает, что суд Божий иной, чем суд человеческий, — услышал вдруг отец Паисий чей-то голос. Человек, который первым сказал это вслух, был городским чиновником средних лет, человеком с репутацией благочестивым. И он всего лишь высказал вслух идею, которую монахи уже довольно давно шептали друг другу на ухо. Эти слова осуждения уже давно витали в воздухе, и самое ужасное было то, что с каждой минутой нотка торжества в тоне, которым они произносились, становилась все более и более явной. И вскоре даже приличия начали уступать место, ибо многие, очевидно, почувствовали, что в благоразумии теперь уже нет необходимости. «Хотя странно, что это могло случиться с ним, — говорили некоторые монахи, сначала делая вид, что грустят по этому поводу. «Да ведь он был такой маленький и худой — ничего, кроме кожи и костей, — даже трудно представить, откуда мог идти запах. «Тогда это, должно быть, особый знак с небес, — с готовностью поддержали другие, и их мнение было принято безоговорочно, когда они объяснили, что даже тело обычного грешника обычно не начинает разлагаться примерно через двадцать четыре часа после смерти, тогда как в этом случае оно началось сверхъестественным образом вскоре, и это тоже противоречило законам природы и поэтому должно рассматриваться как перст Божий! «Бог хочет нас предупредить, — говорили они, и многим этот аргумент казался неопровержимым. Отец Иосиф, кроткий монах-библиотекарь и один из ближайших друзей покойного, пытался спорить с некоторыми из этих недоброжелателей. Он сказал им, что основание их суждения не обязательно верно, что это не догма Православной Церкви о том, что тело праведника никогда не разлагается, что это всего лишь вера, которой придерживаются некоторые, что, действительно, в большинстве случаев В строго православных странах, например на Афоне, тлению не придавали особого значения, и для них отсутствие тления не было таким важным признаком святости усопшего, как, например, цвет его костей после тела. был похоронен несколько лет назад и гнил в могиле. «Если кости желтые, как воск, это важнейший знак того, что Господь прославил усопшего; если же они черные, то это показывает, что Господь счел его недостойным славы, пояснил отец Иосиф, добавив: «Так верят на Афоне, в знаменитом и святом месте, где с тех пор православное учение сохраняется в величайшей чистоте». самые древние времена. Но ге Однако слова отца Жозефа были на них потрачены зря и даже были встречены саркастическими возражениями. «Это все лицемерие и новаторство, — возразили ему монахи. «Наши древние пути достаточно хороши для нас, — говорили некоторые. «Почему мы должны подхватывать инновации? Их слишком много, ответили другие отцу Иосифу. «Нет смысла его слушать! - поддержали еще другие. «У нас по крайней мере столько же святых отцов, сколько и у них. К тому же они там сидят под турками и со многими вещами оторвались, даже православие у них уже не чистое: они даже от церковных колоколов нынче отказались, заключил самый саркастический из них. Отец Жозеф отошел от них, исполненный печали, тем более, что он чувствовал, что недостаточно решительно отстоял свои взгляды, как будто сам не был вполне убежден в том, что сказал. Он чувствовал, что затевается что-то неблаговидное и что за этим маячит само неповиновение. Постепенно все разумные голоса замолчали, как и голос отца Жозефа. И как-то случилось, что все те, кто любил ушедшего старца и послушно и преданно принял институт старцев, теперь как будто страшно чего-то боялись. При встрече они осмелились лишь обменяться робкими и мимолетными взглядами. В то же время враги этого учреждения ходили с гордо поднятой головой. «Когда отец Варсонофий умер, не только не было запаха тления, но даже был решительный аромат цветов от его тела, — повторяли они со злобной настойчивостью, — но не потому, что он был старцем, он заслужил это, а потому что он был праведным человеком. Тогда некоторые стали открыто критиковать недавно умершего старца и даже выдвигать в его адрес обвинения. «Его учение было ложным, — говорили некоторые сбитые с толку монахи. «Он учил, что жизнь — это великая радость, а не слезное смирение. «Его интерпретация была слишком современной, к ней присоединились другие, еще более сбитые с толку. «Он не верил в настоящий физический огонь в аду. «Он не очень строго соблюдал посты, — говорили некоторые завистники. «Он предавался сладостям; он любил пить чай с вишнёвым вареньем, которое ему присылали богатые дамы. Разве это правильно для аскета? «Он сидел гордо и мнил себя святым, — жестоко говорили самые злобные; «Люди преклоняли колени и простирались перед ним, и он принял это как нормальное, как должное. «Он злоупотреблял таинством исповеди, доносился обвинительный гневный шепот самых закоренелых противников института старцев, которые считали среди себя некоторых старейших монахов, самых строгих в своем благочестии, великих постников, славившихся долгим молчанием. , из которых некоторые, правда, не разговаривали задолго до смерти отца Зосимы и которые теперь вдруг разомкнули уста. И это еще больше усилило эффект их слов на молодых монахов, чьи идеи еще не устоялись. Приезжий монах из Обдорского Сильвестрского монастыря внимательно слушал все эти разговоры и все вздыхал и повторял про себя: «Ну, теперь я вижу, насколько прав был отец Ферапонт в том, что говорил вчера. Потом он увидел приближающегося отца Ферапонта. Как будто отец Ферапонт покинул свою обитель только для того, чтобы усилить смятение. <sent> А вот именно пойдет в другой раз убить барина и в другой раз унести уже унесенные деньги. </sent> Это зависит только от того, что нужно!

«Кто-то может сказать, что он симулировал припадок именно для того, чтобы самому избежать подозрения в убийстве, рассказав обвиняемому о деньгах и сигналах, чтобы заманить его прийти и убить Федора Карамазова, и надеясь отбить у него деньги. Неужели он надеялся, что Дмитрий Карамазов поднимет шум, разбудит свидетелей и приведет их к месту убийства, а потом он, Смердяков, встанет и пойдет за ними (ну, тогда ему придется встать, это могло ничего не поделаешь!), иди и убей его хозяина во второй раз и укради уже украденные деньги! «Я вижу, вы смеетесь, господа присяжные. Поверьте, мне очень неловко высказывать такие нелепые идеи. Но обвиняемый утверждает, что именно это и произошло. Он предполагает, что после того, как он вышел из дома, после того, как он вырубил Григория и переполошил всю округу, Смердяков встал с постели, подошел к дому своего хозяина, убил его и забрал деньги. Начнем с того, что действительно удивительно, что Смердяков мог заранее рассчитать, в какое именно время придет обезумевший, рассерженный сын жертвы, просто для того, чтобы незаметно заглянуть в окно и затем, хотя и знал сигналы, которые позволили бы его, тихо уйти, оставив добычу и бабло Смердякову! Но, господа, я вас теперь серьезно спрашиваю: в какой момент Смердяков должен был совершить преступление? Скажи мне это сначала, иначе ты не имеешь права его обвинять!

L=60 O=40 Когда дверь забаррикадировали, Анжольрас сказал остальным: <sent> С этого момента Гаврош начал изучать Бахорель. </sent> «У меня будет лестница для этих детей.

И он сорвал заряд с гвоздя. Это покорило Гавроша. С этого момента Гаврош приступил к изучению Бахореля.

L=80 O=100 Однажды, в конце смены, Маэ подошел к Этьену и предложил ему место рубщика в своей команде, чтобы заменить Левака, который приходил в другую команду. Все было согласовано с инженером и мастером, которые сказали, что очень довольны работой молодого человека. Для Этьена это было просто вопросом принятия этого быстрого продвижения по службе, и он был удовлетворен растущим уважением к нему Маэ. <sent> Мне страшно ! </sent> Собираетесь ли вы попытаться открыть секцию здесь, в Монсу?

'Да, ты можешь. Это Человек... Знаете?... Вот, это он... Земля истекла кровью из мести, потому что кто-то перерезал ей жилу, и теперь он пришел. Смотри, вот он! Вы можете увидеть его! Чернее тьмы… О, я так боюсь, так боюсь!

L=80 O=20 «Не волнуйтесь, ваше сообщение будет доставлено», — со странным смехом ответил молодой человек. <sent> Затем она подошла прямо к г-ну Юпелю де ла Нуэ, который закончил и вытирал рот носовым платком. </sent> Агент по экспроприации лишь улыбнулся.

Тем временем голоса оркестра становились громче, разражаясь внезапными шквалами звуков. Люди танцевали польку, известную как «Байсеры», или «Поцелуи», любимую танцевальных залах, в которой каждый танцор должен был отмечать ритм, целуя свою партнершу в такт. Госпожа д'Эпане появилась в дверях столовой, раскрасневшаяся и несколько растрепанная, с очаровательной усталостью волоча за собой свое длинное серебряное платье. Поскольку люди почти не уступали ей дорогу, ей приходилось расчищать себе путь локтем. Она обошла стол, не зная, какое блюдо выбрать, ее губы выражали нерешительность, надув губы. Затем она подошла прямо к г-ну Юпелю де ла Нуэ, который уже поел и вытирал рот носовым платком.

L=80 O=100 «О, присядьте на минутку. Я хочу сказать кое-что более приятное. И, приблизившись к гостю, Собакевич прошептал ему на ухо, как бы сообщая ему тайну: «Как насчет двадцати пяти рублей? <sent> — Тут Собакевич подсел поближе и сказал ему тихо на ухо, как будто секрет: — Хотите угол? </sent> «Представляйте, что хотите, но вы не выпили и ДЕСЯТИ бутылок за один присест.

Если мои читательницы спросят меня, что за человек Тенетников, каковы его качества и особенности, я отошлю их к его соседям.

L=100 O=100 Появились сотни тупиков, уток и белых чаек. Съемка солнца дала широту 74° 1′; хронометр — долготу 77° <sent> - Вулкан ? </sent> Гаттерас не приблизился к умирающему. Он избегал его, он бежал от него, более молчаливый, более сосредоточенный, более ушедший в себя, чем когда-либо.

«Вулкан?» — повторил Альтамонт.

L=60 O=60 «Я этого не делаю, это из-за котят», — объяснила она. <sent> «О нет», - ответила Хайди, вздыхая; «Но я уже знал, что этому нельзя научиться». </sent> «О боже мой, дядя!» — в радостном удивлении воскликнула бабушка. «Как я счастлив, что могу поблагодарить тебя за то, что ты сделал, дядя! Спасибо, да благословит тебя Бог за это».

«Ничего», вздохнула Хайди; «но я знал, что никогда не смогу этому научиться».

L=60 O=80 "Ты придешь на ужин с Гердой, не правда ли, Том? В качестве одолжения мне? <sent> Когда г-н Хьюго Вайншенк, какое-то время являвшийся директором муниципальной пожарной страховой компании, в закрытой тунике, с узкими черными усами, которые мужественно и серьезно росли в углах рта, и с нижней губой Слегка вися, покачиваясь и самоуверенно, через большой зал, переходя от парадных к задним, держа оба кулака перед собой и небрежно разведя локти в стороны, он представлял образ активного, зажиточного человека. </sent> Мои самые искренние поздравления папе, Кристиану, Кларе, Тильде и Иде Юнгманн. Недавно я написал письмо Томасу в Амстердам.

ГЕРР ГЮГО ВАЙНШЕНК уже некоторое время работал директором Муниципальной компании пожарного страхования, и всякий раз, когда он пересекал большой вестибюль, чтобы пройти из внешнего кабинета во внутренний, он шел размашистой уверенной походкой, небрежно покачивая локтями. бока, сжатые кулаки перед собой — фигура у него была поразительная; и действительно, одетый в застегнутый на все пуговицы сюртук и с маленькими черными усами мужественной формы, обрамляющими уголки серьезного рта и обнажающими отвисшую нижнюю губу, он казался воплощением делового, преуспевающего джентльмена.

L=60 O=60 «Во-первых, мне не тринадцать, а четырнадцать, через две недели четырнадцать», — он сердито покраснел, — «а во-вторых, я совершенно не понимаю, при чем тут мой возраст? Вопрос в том, каковы мои убеждения, а не в том, сколько мне лет, не так ли?» <sent> «Сотворите… Радость, радость каких-нибудь бедных, очень бедных людей… Уж конечно, бедных, коли даже на свадьбу вина недостало… Вон пишут историки, что около озера Генисаретского и во всех тех местах расселено было тогда самое беднейшее население, какое только можно вообразить… И знало же другое великое сердце другого великого существа, бывшего тут же, матери его, что не для одного лишь великого страшного подвига своего сошел он тогда, а что доступно сердцу его и простодушное немудрое веселие каких-нибудь темных, темных и нехитрых существ, ласково позвавших его на убогий брак их. </sent> «Да, да», — с энтузиазмом повторили мальчики.

«Сделай это... Радость, радость некоторых бедных, очень бедных людей... Конечно, они были бедны, поскольку у них не было достаточно вина даже на свадьбе... Историки пишут, что в те дни люди, живущие вокруг озера Генисаретского, были самыми бедными, которых только можно себе представить... и другое великое сердце, это другое великое существо, Его Мать, знала, что Он пришел не только для того, чтобы принести Свою великую ужасную жертву. Она знала, что Его сердце было открыто даже для простого, безыскусного веселья некоторых безвестных и необразованных людей, которые сердечно пригласили Его на свою бедную свадьбу. «Еще не пришел Мой час», — сказал Он с мягкой улыбкой (Он, должно быть, нежно улыбнулся ей). И, действительно, разве для того, чтобы на бедных свадьбах было много вина, Он сошел на землю? И все же Он пошел и сделал так, как она просила Его... Ах, он снова читает».

L=80 O=80 — Ему нужно отдохнуть... Может, нам вызвать врача... Дайте ему все, что он попросит... или, скорее, вы понимаете, о чем я говорю — vous comprenez, ma fille? Vous avez de l'argentP Нет? Вот вам немного. Он протянул ей десятирублевую купюру. Они что-то шепотом обсуждали несколько минут; потом он громко сказал своим обычным голосом: «Vous comprenez! Vous comprenez!» Он нахмурился и угрожающе погрозил ей пальцем. Я понял, как она благоговела перед ним. <sent> – Потому что не я к вам имею надобность, а вы ко мне имеете надобность, – крикнул я, вдруг разгорячившись. </sent> — Еще бы... Аркадий, ты лучше побежи за ним и попытайся его поймать! — закричала госпожа Пруткова во весь голос, словно внезапно выйдя из полной пустоты. «Да, да, иди, поторопись и не выпускай его из виду, иди!» Она стояла там, сильно дергая меня за одежду, чтобы оторвать меня от матери. «А может быть, мне лучше самому побежать за ним.

«Потому что это ты хотел поговорить со мной, а не я с тобой!» - крикнул я в порыве гнева.

L=60 O=0 — Нет, с родственницей… Но мы все равно теряем ее, дражайшую Эжени, потому что, зная ее гордый характер, я сомневаюсь, согласится ли она когда-нибудь вернуться во Францию. <sent> Они сели в купе Альберта, который, не имея причин скрывать, куда едет, сказал вслух: </sent> — От кого это письмо? — настойчиво спросил Альберт.

Оба сели в купе Альберта, и он, не имея причин скрывать, куда едет, сказал вслух: «В оперу!»

L=80 O=80 Однако единственным человеком, который поклонялся невесте Томаса Будденбрука с неистовой страстью с первого же момента, как он увидел ее на улице, был брокер Гош. «Ах! - восклицал он в Клубе или в Гильдии Моряков, поднимая стакан с пуншем и искажая свое лукавое, злодейское лицо в ужасную гримасу. «Какая женщина, господа. Гера и Афродита, Брунгильда и Мелюзина — все слились в одно целое. А потом резко добавлял: «Ах, жизнь действительно прекрасна! и полюбуйтесь моделями парусников и огромными рыбами, свисающими с потолка старого зала гильдии. И никто из добропорядочных граждан, сидевших подле него на тяжелых резных деревянных скамьях и пьющих свои пинты, не понимал, что значило появление Герды Арнольдсен в скромной жизни маклера Гоша, жаждавшего необыкновенных событий. <sent> О своих школьных занятиях он тоже думал лишь кратко и с насмешкой... Иногда, когда фрау Перманедер подходила к нему и обнимала его, он плакал; но большею частью он моргал сухими глазами с отталкивающим и задумчивым выражением, дыша неровно и осторожно, как бы ожидая запаха, странного и все же так странно знакомого запаха... </sent> «Да, я оставил все в руках брокера, — сказал он наконец. «Нам придется подождать и посмотреть, что из этого выйдет. Я думаю, он купит все это, будет жить здесь, а заднюю часть дома использовать для чего-нибудь другого.

Маленький Иоганн час за часом сидел на корзине для белья, наблюдая за всем этим, прислушиваясь к каждому булькающему звуку. На самом деле ему следовало уйти на частный урок математики, но он понял, что это событие, перед которым людям в камвольных костюмах придется замолчать. Он также мельком подумал о своем домашнем задании и с презрением отмахнулся от него. Всякий раз, когда фрау Перманедер подходила и прижимала его к себе, он плакал; однако большую часть времени он просто сидел, глядя прямо перед собой, время от времени моргая, но с сухими глазами и с отвращенным, озабоченным выражением лица. Он дышал осторожно, как будто ожидал услышать этот запах, этот странный и в то же время такой до странности знакомый запах.

L=60 O=60 «Ах, да, да, да, да! <sent> – Я тебе сказку расскажу, – заговорила Маргарита и положила разгоряченную руку на стриженную голову, – была на свете одна тетя. </sent> «Правду говорить легко и приятно, — заметил заключенный.

— Я вам сказку расскажу, — сказала Маргарита и положила свою горящую руку на макушку мальчика, стриженную наголо. «Жила-была женщина. Детей у нее не было, и счастья тоже. И сначала она долго плакала, а потом стала злая... Маргарита замолчала и убрала руку — мальчик спал.

L=80 O=100 «Раньше в пабах вывешивали, — рассказывает Швейк, — такие красивые знаки, предупреждающие любого кибитцера. Я помню одно: Кибиц, держи свою ловушку закрытой и заморозь ее, чтобы я не шлепнул тебя прямо поперек. <sent> Их было недостаточно, чтобы воспроизвести и распространить их в штаб-квартире провинциальной жандармерии в Праге. </sent> — Я принесу вам салфетку, — тихо сказал Швейк плачущей на диване даме, — ее можно затоптать. Моё почтение.

В Земельном управлении государственной полиции в Праге их не смогли скопировать и разослать достаточно быстро.

L=100 O=60 — исчезла лазурная нереальность; а вместе с ним и сверкающий центр под набегающей мишурой света; но в безумном движении Николай Аполлонович теперь вылетел из постели: поток мыслей, мысленных не им, мгновенно превратился в пульсации; пульс забился в виске, в горле, в шее, в руках... <sent> Он принялся за пасианс: </sent> «У меня нет желтых каблуков, сэр. Китайцы делают. . .

Очевидно, ее слова нашли свой след; и на мгновение на лице его появилось что-то вроде гнетущей муки. Он моргнул своими маленькими глазками. Видно, ему хотелось что-то выговорить, и, видимо, он боялся выступить. Он медленно что-то взвешивал. Но эти порывы к откровенности внезапно прекратились. "Хм . . .

L=80 O=100 — Так это серьезно, что вы так на нас смотрите? Скажите, мы останемся у вас, и на этом обеде они смогут обойтись без нас. <sent> - Да, сладкий, я думаю. </sent> Наконец вошел г-н Аннебо, застегнутый по-военному и с правильным бантиком своей награды на сюртуке. Он заговорил первым.

«Да, я верю, что так оно и есть».

L=80 O=100 Черная домино быстро обернулась и поднесла палец к губам, несомненно, чтобы предупредить его, чтобы он больше не упоминал ее имени. <sent> Проклятый голос грозного чревовещателя! </sent> Последняя фраза Моншармена так ясно выразила подозрение, которое он теперь держал в своем партнере, что не могло не вызвать бурных объяснений, в конце которых было решено, что Ришар должен уступить всем желаниям Моншармена с целью помочь ему обнаружить злодей, который их преследовал.

О, ужасный голос чревовещателя! Это было везде, везде. Он прошел через маленькое невидимое окошко, сквозь стены. Оно бегало вокруг нас, между нами. Эрик был там и разговаривал с нами! Мы сделали движение, как будто собираясь броситься на него. Но уже более быстрый и мимолетный, чем голос эха, голос Эрика отскочил за стену!

L=80 O=40 — Она… здесь, — медленно проговорил Рогожин, как бы выжидая минуту, прежде чем ответить. <sent> Нина Александровна вздрогнула и сначала как бы с испугом, а потом с подавляющим горьким ощущением рассматривала его некоторое время. </sent> — Матушка, — сказал Рогожин, целуя ей руку, — это мой большой друг князь Лев Николаевич Мышкин; мы с ним обменялись крестами; он был мне одно время как брат в Москве и очень много сделал для меня. Благослови его, Мать, как благословляешь своего собственного сына. Подожди, старина, сделай вот так, вот так, дай я поставлю тебе руку...

Варя вернулась в комнату и молча подала матери портрет Настасьи Филипповны. Нина Александровна вздрогнула и сначала с какой-то тревогой, а потом с чувством всепоглощающей горечи некоторое время рассматривала ее. Наконец она вопросительно посмотрела на Варю.

L=80 O=0 «Куда он делся?» — спросил г-н де Кавуа. <sent> - Давайте сначала сбежим, - прервал д'Артаньян, - вы потом поймете. </sent> «Я собрал все свои силы, чтобы ответить взрывом смеха.

- Давай сначала сбежим, - перебил д'Артаньян, - ты поймешь позже.

L=80 O=80 «Да, — сказал он спокойно, — я пришел». <sent> Она подняла руки к вискам, в панике заикаясь. </sent> Он замер, ожидая, когда Дева опустит на него свои голубые глаза и коснется его лба краем своей вуали. Но она оставалась закутанной в муслин до шеи, до ногтей, до лодыжек, полностью принадлежащей Небесам, с этим устремленным вверх телом, делавшим ее воздушной, как будто уже оторванной от земли.

Он упал на локти, простершись в позе полного обожания. Он поцеловал подол юбки Альбины. Тотчас же, словно получив этот поцелуй на свою кожу, она вскочила на ноги. Она стиснула лоб руками, охваченная паникой и заикаясь.

L=80 O=100 «Пойдем», — сказал он Козетте. <sent> Звук приближающегося патруля слышался все отчетливее. </sent> Женщина Тенардье вернулась к своей плите и деревянной ложкой попробовала то, что было в котле, ворча при этом: «Вода есть в источнике. Не нужно быть гением, чтобы это знать. Думаю, мне следовало поджарить лук».

Тем не менее время, место, темнота, беспокойство Жана Вальжана, его странное поведение, его приходы и уходы — все это начало тревожить Козетту. Любой другой ребенок уже давно бы жаловался. Она просто дернула Жана Вальжана за подол его пальто. Они все отчетливее слышали шум приближающегося патруля.

L=100 O=100 Жена и мужик пошли вниз. Хозяин задержался на мгновение, а когда он ушел, Жак сказал своему хозяину: «Какой странный человек!» И что же готовит нам сейчас наша Судьба, которая послала непогоду, чтобы задержать нас здесь, чтобы ты мог услышать о моей личной жизни? <sent> Что! </sent> Г-ЖА ДЕ ЛА ПОММЕРЕЙ: Вовсе нет.

В этой женщине сидит дьявол. Чего она хочет? Чего! Разве потеря половины огромного состояния не является достаточным наказанием за угасание любви?

L=80 O=60 — В какой комитет передана докладная записка? — спросил князь Андрей. <sent> Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что-то. </sent> Но в тот момент, когда дверь открылась, на всех лицах появилось одно лишь чувство — страх. Князь Андрей во второй раз попросил дежурного адъютанта записать его имя, но получил насмешливый взгляд и сказал, что его очередь придет в свое время. После того как дежурный адъютант провел некоторых других в комнату министра и из нее, в эту страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция у этого офицера длилась долго. И вдруг из-за двери послышался скрежет резкого голоса, и офицер — с бледным лицом и дрожащими губами — вышел и прошел через приемную, схватившись за голову.

Услышав слова сына, старый граф опустил глаза и стал суетливо что-то искать.

L=80 O=80 «Я вижу много пьес, — сказал Кандид, — на итальянском, испанском и французском языках. «Да, — ответил венецианец, — я думаю, их три тысячи, и ни три десятка из них ни на что не годятся. Что же касается этих огромных томов богословия и этих огромных собраний проповедей, то они все вместе не стоят и одной страницы Сенеки; и я уверен, вы легко поверите, что ни я, ни кто-либо другой никогда их не открывает. <sent> Они проплыли несколько лиг между берегами, которые иногда были цветущими, иногда сухими, иногда гладкими, иногда крутыми. </sent> РЕШАЮЩИЙ РАЗРЕЗ «Ну, мой дорогой Панглос, — сказал им Кандид, — когда вас вешали, препарировали, секли и дергали весло, вы продолжали думать, что все в этом мире происходит к лучшему? «Я всегда придерживался своего первого мнения, — отвечал Панглос, — ибо, в конце концов, я философ, и мне не подобает отказываться от своих чувств, тем более, что Лейбниц не мог ошибаться, и, кроме того, предустановленная гармония — прекраснейшая вещь на свете, так же как и пленум и materia subtilis».30

Они проплыли несколько лиг вниз по реке, берега которой местами были покрыты цветами, местами бесплодны; местами гладкие и ровные, местами крутые и неровные. По мере того, как они продвигались дальше, поток расширялся, пока, наконец, не прошел под одной из страшных скал, вершины которой, казалось, достигали облаков. Здесь наши два путешественника набрались смелости довериться потоку, который, сужаясь в этом месте, погнал их вперед с ужасным шумом и скоростью. По истечении двадцати четырех часов они снова увидели дневной свет; но их каноэ было разбито вдребезги о скалы. Им пришлось ползти от скалы к скале на протяжении одной лиги, пока, наконец, не показалась просторная равнина. Это место было окружено цепью неприступных гор. Страна, казалось, была возделана как для удовольствия, так и для производства необходимых для жизни вещей. Полезное сочеталось с приятным. Дороги были устланы или, скорее, украшены экипажами из блестящих материалов, в которых ехали мужчины и женщины удивительной красоты, запряженные с большой скоростью красными овцами очень большого размера, которые намного превосходили лучших лошадей Андалусии, Тетуана или Меккинеса.

L=80 O=100 Затем Гуань Юй пишет письмо Сюаньдэ, в котором объясняет, что для защиты своих двух невесток у него нет иного выбора, кроме как поступить на службу к Цао Цао. <sent> После банкета Кун Мин ушел в отставку, и когда он собирался сойти с лодки, он увидел человека у реки в даосском одеянии и бамбуковой короне, с мыльным поясом и в простых туфлях. </sent> Оказавшись в городе, Кун Жун просит Сюаньдэ присоединиться к нему, чтобы прийти на помощь Тао Цяню и выступить против Цао Цао.

И даже Лу Су должен отметить, что Кун Мин кажется более великим человеком, чем когда-либо был Чжоу Юй. Но когда Кун Мин готовится сесть на свой корабль, чтобы отправиться домой, появляется кто-то, одетый в растрепанные одежды даоса, и прямо говорит: «Ты буквально довел Чжоу Юя до смерти! А теперь у тебя хватает наглости приходить сюда и притворяться скорбящим. Это не что иное, как оскорбление У. Как будто ты говоришь им, что здесь вообще не осталось никого с талантами!» Поначалу он несколько шокирован, но его беспокойство вскоре превращается в восторг, когда он видит, что это не кто иной, как его старый друг Пан Тун — Молодой Феникс. Они разговаривают некоторое время, а затем Кун Мин дает ему написанное им письмо и говорит, что если он обнаружит, что его навыки здесь недооценены, он должен приехать в Сюаньдэ и предложить свои услуги. Теперь, после того, как Чжоу Юй был похоронен, Лу Су приходит к Сунь Цюаню и говорит, что тот не достоин нового назначения, но он знает того, кто достоин.

L=100 O=40 «Я не согласен, — продолжил я. «Говорят, что мы еще не настолько взрослые, чтобы жениться, что мы дети, молодые люди, — я слышал, что они говорили, молодые люди. Ладно, но два-три года скоро пройдут. Ты поклянешься в чем-нибудь? Поклянись, что не выйдешь замуж ни за кого, кроме меня? <sent> «Кого [интересуют] даты, происхождение или имена после того, как я закончу? </sent> Мало у кого хватило бы смелости признаться в том, что я думал об этом на улице Матакавалос. Я признаюсь во всем важном для моей истории. Монтень писал о себе: ce ne sont pas mes gestes que j’escris; это моя сущность, это моя сущность. * Что ж, есть только один способ изложить свою сущность на бумаге — рассказать все, хорошее и плохое. Это то, что я делаю, насколько я это помню и насколько это соответствует построению или реконструкции моего «я». Например, теперь, когда я рассказал о грехе, я бы с радостью рассказал историю какого-нибудь доброго дела, совершенного в то время, если бы мог вспомнить одно, но не могу; оно может подождать лучшей возможности.

«Кого будут волновать даты, происхождение и имена, когда я уйду?

L=80 O=0 Эти последние слова Аглая произнесла с особым ударением. <sent> — Да, почти как товарищ. </sent> Вовсе нет, я никогда об этом не думал. Я его даже не видел, да и к тому же он не подлец. Я получил от него письмо.

Да почти как товарищ. Я тебе потом все объясню... А Настасья Филипповна красивая, ты не находишь? До сегодняшнего дня я ее даже не видел, хотя очень старался. Действительно ослепительно. Я бы все простил Ганке, если бы он ее любил; а зачем он деньги берет, вот беда!

L=80 O=100 Он сделал знак, что не хочет пить. Он посмотрел на руки Альбины, как будто был настолько изумлен и рад их видеть, что она с улыбкой положила одну на край его подушки. Затем он опустил голову и прижал щеку к этой маленькой прохладной руке и сказал с легким смехом: <sent> - Так ты позволяешь мне взять тебя вот так? </sent> — спросил он ее. И все же она улыбалась, испытывая радость от того, что отметила это пробуждение его чувств. Затем он, кажется, что-то вспомнил и продолжил с жестом счастливой уверенности:

— Тогда ты позволишь мне держать тебя вот так. Мы вернемся под деревья.

L=60 O=0 Архидьякон подал ему руку: «Значит, решено? Ты придешь завтра?» <sent> Квазимодо шел перед ним, разгоняя толпу. </sent> Под ними, у подножия грозного здания, виднеются ворота Сент-Антуан, погребенные между двумя башнями.

Квазимодо шел перед ним, разгоняя толпу.

L=80 O=80 Странное совпадение, когда он в этот день, опираясь на свой посох и с большим напряжением, дошел до улицы, чтобы немного расслабиться, он внезапно увидел приближающегося с другой стороны даосского священника с искалеченной ногой; его безумный вид был столь отталкивающим, его соломенные башмаки, его платье было полностью в лохмотьях, бормочащего несколько сентенций в таком духе: <sent> В то время официальные лица и гости отправили похороны, включая внука Чжэнь Гогуна Ню Цин Сяньси первого класса Бо Ню Цзицзуна, внука Лиго Гунлю Бяо Лю Фана, Ци Гогуна Чэнь Ичжи наследственного генерала Саньпин Вэйчжэня Чэнь Жуйвэня и правителя страны. </sent> «Второе, — объяснил Си Жень, — неважно, действительно ли ты любишь учиться или только притворяешься, что любишь учиться; но ты должен, когда ты в присутствии учителя или в присутствии кого-либо еще, не делать ничего иного, как придираться к людям и высмеивать их, но вести себя так, как будто ты действительно любишь учиться, чтобы ты, кроме того, не вызывал гнева твоего отца, и чтобы он перед другими тоже имел возможность что-то сказать! «В моей семье, — размышляет он про себя, — поколение за поколением любили книги, но с тех пор, как у меня появился ты, ты не оправдал моих ожиданий, и дело не только в том, что ты не заботишься о чтении книг», — и это уже наполнило его сердце гневом и досадой, — «но и передо мной, и за моей спиной ты говоришь всю эту чушь и бессмыслицу и даешь тем людям, которые благодаря своим познаниям в литературе достигли высоких должностей, прозвище «наемных червей». Вы также утверждаете, что нет работы, исключительной (из книги, где появляется) «постичь безупречную добродетель; и что все остальные книги состоят из глупых компиляций, которые обязаны своим происхождением прежним авторам, которые, будучи неспособными сами изложить писания Конфуция, охотно брали новую линию и изобретали оригинальные понятия». Теперь с такими словами, как можно удивляться, что учитель теряет все терпение, и если он время от времени дает вам взбучку! и что вы заставляете других людей думать о вас? «Я больше не буду говорить эти вещи, — смеясь, возразил Пао-юэ, — это безрассудные и глупые нелепости того времени, когда я был молод и не имел представления о высоте небес и толщине земли; но теперь я больше не буду их повторять. Что еще есть кроме этого?

В то время среди чиновников, сопровождавших похоронную процессию, были Ню Чи-цзун, внук герцога Чэнь Го, который теперь унаследовал статус графа первой степени; Лю Фан, внук Лю Пяо, герцога Ли Го, который недавно унаследовал звание виконта первого класса; Чэнь Цзюй-вэнь, внук Чэнь И, герцога Ци Го, который имел наследственное звание генерала третьего класса, с префиксом величественной власти; Ма Шан, внук Ма Куэя, герцога Чи Го, по наследству генерал третьего ранга с префиксом величественной власти; Хоу Сяокэн, потомственный виконт первой степени, внук герцога Сю Го, по имени Хоу Сяомин; в то время как смерть супруги герцога Шань Ко вынудила его внука Ши Куан-чу надеть траур, так что он не мог присутствовать. Это были шесть семей, которые, наряду с двумя семьями Чжун и Нин, были в свое время назначены восемью герцогами. Среди остальных были, кроме внука принца Нань Аня; внук принца Си Аня; Ши Тин, маркиз Чжун Цин; Цзян Цзу-нин, потомственный барон второго ранга, внук графа Пин Юаня; Сие Кунь, потомственный барон второго ранга и капитан столичного лагеря, внук маркиза Тин Чанга; Си Цзянь-хуэй, потомственный барон второго ранга, внук маркиза Нан ​​Яна; Цинь Лян, командующий Пятью Городами, внук маркиза Цин Тьена. Остальные были Вэй Чи, сын графа Цинь Сяна; Фэн Цзы-ин, сын генерала, чьей приставкой был сверхъестественный боевой дух; Чэнь Е-чуэнь, Вэй Джо-лань и другие, внуки и сыновья принцев, которых невозможно было перечислить. Что касается дам, то там также было около десяти больших официальных кресел-паландже, полных ими, тридцать или сорок частных кресел, а включая официальные и неофициальные кресла и экипажи с обитателями дома, их должно было быть более ста десяти; так что с различными видами атрибутики, предметов декора и сотнями безделушек, которые ехали впереди, обширное пространство кортежа покрывало непрерывную линию, простирающуюся на три или четыре ли.

L=40 O=20 — И почему, Планше? <sent> Но Атос внезапно выхватил меч и встал на его пути. </sent> Этот человек был похож на Арамиса и носил форму мушкетеров.

Но Атос резко выхватил меч и встал на его пути.

L=80 O=40 Площадь Трините была почти безлюдна под ярким июльским солнцем. Париж изнывал от гнетущей жары, как будто воздух с неба, плотный и обжигающий, опускался на город, вязкий, жгучий воздух, который резал легкие. <sent> Тень тела, вырисовывавшаяся на фоне кафеля, исчезла, и в звукозаписывающей комнате раздался электрический звонок. </sent> Он был рад снова ее видеть и сердечно пожал ей руку. Затем, извиняясь: «Я не смог.

Тень тела, очерченная на фоне окна, исчезла, и по дому разнесся электрический звонок.

L=80 O=100 Через час после прочтения этой новости, которая теперь стала достоянием общественности, он получил записку от мадам Вальтер, умоляющей его прийти на ужин тем же вечером вместе с женой, чтобы отпраздновать эту честь. Он колебался несколько мгновений, затем, бросив записку, которая была двусмысленно сформулирована, в огонь, он сказал Мадлен: «Сегодня вечером мы обедаем у Вальтерсов». <sent> Пациент что-то пробормотал. </sent> «Итак, ты думаешь, я буду делать твою работу, а тебе останется только пойти и забрать зарплату в конце месяца! Нет! Какая наглость!»

Больной что-то пробормотал. Священник повторил: «Ты был греховно покорным: каким образом, сын мой?»

L=60 O=100 Она ответила: «И лодки! Так приятно скользить по воде, когда садится солнце!» <sent> Он все еще колебался. </sent> «О, да ладно».

Он все еще колебался. Она добавила: «Но, просто подумайте, на самом деле

L=80 O=80 «О, но я, — сказал Фельтон, — я не боюсь его и не пощажу его! <sent> В девять часов д'Артаньян был на Королевской площади. </sent> «Вот моя история. Кроме того, в Писании сказано: «исповедуйтесь друг перед другом», и поэтому я исповедуюсь перед вами, д'Артаньян.

Когда пробило девять, д'Артаньян был на площади Рояль. Было очевидно, что слуги, ожидавшие в передней, были предупреждены, потому что, как только появился д'Артаньян, еще до того, как он спросил, можно ли видеть миледи, один из них побежал доложить о нем.

L=80 O=80 «Ты обещаешь не предать меня?» <sent> «Очень хорошо», — сказал Бертуччо. </sent> «Мой добрый друг, — сказал Валентин, — я бы принял тебя за провидца и трепетал бы за твой рассудок, если бы мне всегда приходилось слышать, как ты говоришь в таком тоне. Возможно ли, что ты можешь видеть что-то большее, чем какой же шанс в этой встрече? Подумайте немного. Мой отец, который никогда не выходит из дома, несколько раз был готов отказаться от этого приглашения, напротив, горит желанием увидеть этого необыкновенного набоба; поэтому в его собственном доме она с большим трудом уговорила моего отца сопровождать ее. Нет, нет, как я уже сказал, Максимилиан, - нет никого в мире, к кому я мог бы обратиться за помощью, кроме тебя и тебя. мой дедушка, который немногим лучше трупа».

«Пусть так, — ответил Бертуччо, — все, о чем я прошу небо, — это чтобы я никогда больше его не видел. А теперь, ваше превосходительство, — добавил он, склонив голову, — вы знаете все — вы мой судья на земле, как Всемогущий на небе; неужели у вас нет для меня слов утешения?»

L=100 O=100 «Я думаю, что вы тоже могли бы победить медведя, если бы попытались с ним сразиться, — ответил президент. <sent> — Мне кажется, однако ж, — сказал председатель, — вы бы тоже повалили медведя, если бы захотели выйти против него. </sent> «Я не могу, я не могу.

Чичиков успокоил хозяйку, и мадам набралась смелости окинуть взглядом прежде всего ключницу, которая как раз выходила из амбара с миской меда, а затем молодого крестьянина, который как раз стоял у ворот; и, занимаясь этим, она вся ушла в свои домашние дела. Но зачем же уделять ей столько внимания? Вдова Коробочка, мадам Манилова, домашняя жизнь, внедомашняя жизнь — все это прочь! Как странно все усложняется! Радость может в один миг обратиться в печаль, если на ней достаточно долго задержаться: в один миг один Бог может сказать, какие мысли могут прийти вам в голову. Вы можете даже подумать: «В конце концов, неужели мадам Коробочка стояла так низко на шкале человеческого совершенства? Неужели между ней и госпожой Маниловой действительно была такая огромная пропасть — между ней и госпожой Маниловой, которую мы видели укрывшейся за стенами благородного особняка, в котором была прекрасная лестница из кованого металла и множество дорогих ковров; госпожой Маниловой, которая проводила большую часть времени, зевая за полупрочитанными книгами и надеясь на визит какой-нибудь выдающейся особы, чтобы она могла блеснуть своим остроумием и тщательно отрепетированными мыслями — мыслями, которые были de rigeur в городе уже неделю, но которые относились не к тому, что происходило в ее доме или в ее поместье — оба эти владения были в разногласиях из-за ее незнания искусства управления ими, — а к надвигающейся политической революции во Франции и к направлению, в котором, как предполагалось, должен был двигаться модный католицизм? Но прочь такие вещи! Зачем нам говорить о них? Но как же так получается, что среди наших беспечных, легкомысленных, бездумных мгновений может внезапно появиться другая, совершенно иная тенденция? — что улыбка не успеет сойти с человеческого лица, как ее обладатель радикально изменит свою природу (хотя и не свое окружение), в результате чего лицо внезапно озарится сиянием, которого никогда прежде не видел?...

L=80 O=100 Балашов рассказал ему, почему он вообще предположил, что инициатором войны был Наполеон. <sent> Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал. </sent> «Умно написано, нельзя сказать, что нет, — сказал Тушин. — Но не в этом дело, Василий Дмитрич, — обратился он тоже к Ростову, — человек должен подчиняться, а Василий Дмитрич здесь не хочет. Одитор сказал вам, что ваше дело идет плохо.

— Ах, хватит, пожалуйста, как будто вы можете прийти не вовремя, — сказал Борис. Он ввел его в комнату, где был накрыт ужин, представил гостям, назвав свое имя и объяснив, что он не штатский, а гусарский офицер и старый его друг. «Граф Жилинский, граф Н. Н., капитан С. С., — назвал он своих гостей. Ростов хмуро взглянул на французов, неохотно поклонился и ничего не сказал.

L=80 O=20 «Он меня дразнит. И знаете, он это делает так ловко, так ловко. «Совесть! Что такое совесть? Я ее себе придумываю. Зачем она меня мучает? По привычке. По всеобщей привычке человечества за семь тысяч лет. Так откажемся от нее, и будем богами». Это он так сказал, это он так сказал!» <sent> Ты, впрочем, сегодня гораздо со мной любезнее, чем в прошлый раз, и я понимаю отчего: это великое решение… </sent> «Это так тривиально, так обыденно».

— Ты меня ругаешь, но смеешься — это хороший знак. Но ты всегда гораздо вежливее, чем в прошлый раз.

L=80 O=60 «У тебя кости чешутся? — спросил Вискерс Ван, тоже вставая и накинув куртку на плечи. <sent> Ветер стих, и дорога по-прежнему тиха. </sent> Молодой Ди также намотал косу на голову и, более того, использовал для этого бамбуковую палочку для еды. Ah Q никогда не предполагал, что у Young D тоже хватит смелости сделать это; он, конечно, не мог терпеть такого! Кем вообще был Янг Ди? Ему очень хотелось тут же схватить его, сломать бамбуковую палочку для еды, опустить очередь и несколько раз ударить его по лицу, чтобы наказать за то, что он забыл свое место и за самонадеянность стать революционером. Но в конце концов он его отпустил, просто впившись в него яростным взглядом, сплюнув и воскликнув: «Тьфу!

Ветер совсем стих, но дорога по-прежнему была тихой. Пока я шел, размышляя, я едва осмеливался думать о себе. Помимо того, что произошло ранее, что я имел в виду под этой горстью медяков? Была ли это награда? Кто я такой, чтобы судить рикшу? Я не мог дать себе ответа.

L=80 O=60 «И теперь ты будешь слугой этих людей, — сказал студент, быстро поднимая глаза, — это должно быть больно». <sent> — Почему мы не можем войти? </sent> Как раз в тот момент, когда Карл отдернул занавеску, один из спящих немного приподнял руки и ноги вверх, что выглядело так нелепо, что Карлу, несмотря на все его переживания, пришлось тихо смеяться про себя.

«Почему нам не разрешают войти в комнату?»

L=100 O=0 Волы немедленно остановились и, менее напуганные видом одного врага, пошли обратно к Гаттерасу; капитан ждал их, не дрогнув; он прицелился в ближайшего и выстрелил, но, хотя пуля попала ему в середину лба, он не замедлил бега. Второй выстрел Гаттераса не имел иного эффекта, кроме как разъярил животных; они поскакали на обезоруженного егеря и сбили его с ног. <sent> «Давай, Брантон», — сказал Гаттерас. </sent> «О, я видел все; ваши выстрелы насторожили меня; в этот момент я находился возле останков Дельфина; Я взобрался на кочку и увидел пятерых медведей, преследующих меня по горячим следам; ах, как я боялась за тебя тогда! Но, в конце концов, твое падение с холма и колебания животных на мгновение меня успокоили; Я понял, что вы успели забаррикадироваться в доме. Потом постепенно я приближался, то ползя, то проскальзывая между льдами; Я подошел к форту и увидел огромных животных, работающих, как огромные бобры; они падали на снег и складывали блоки; в общем, они хоронили тебя заживо. Хорошо, что им не пришло в голову сбрасывать глыбы льда с вершины конуса, потому что ты был бы полностью раздавлен».

«Иди, Брантон».

L=60 O=0 — Понятно, — сказал Жавер. <sent> Отец повернулся к младшей, сидевшей на тюфяке у окна, и крикнул ей громовым голосом: </sent> Полиция, державшая ухо востро, подслушала некоторые странные разговоры не только в винных магазинах, но и на улице. «Наберитесь на работу как можно скорее», — сказал ткач краснодеревщику.

Отец повернулся к младшей девочке, сидевшей на тюфяке у окна, и крикнул ей: «Быстрее!»

L=60 O=20 Фрау Перманедер молчала. — Хорошо, — сказала она наконец и встала. — Возможно, ты прав, Том, и, как я уже сказал, я не хочу на тебя давить. Вы наверняка знаете, что вам следует сделать, а что оставить невыполненным, вот и все. Если только вы поверите, что я сказал об этом из лучших побуждений. Итак, это согласовано. Спокойной ночи, Том. Или нет, подождите, сначала мне нужно поцеловать Ханно и поздороваться с дорогой Идой. Прежде чем уйти, я еще раз загляну к тебе. <sent> Он подошел к окну и, заложив руки за спину, с улыбкой на умном лице, посмотрел на тускло освещенный и задрапированный дождем готический фасад мэрии. </sent> ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ (Посвящается мужественному художнику Паулю Эренбергу, в память о наших вечерах музыки и литературы в Мюнхене)

И Томас Будденброк отвернулся. Он подошел к окну и, заложив руки за спину и с легкой улыбкой на умном лице, посмотрел на тускло освещенный готический фасад ратуши, окутанный дождем.

L=80 O=60 — Не надо никого звать: прясть не умею, но читать умею, вот и прочитаю. <sent> Разве ваша светлость не знает меня? </sent> Они услышали сильный шум на чердаке и рев Дон Кихота:

'О Боже мой! Ты меня не узнаешь? Посмотрите на меня внимательно, я тот парень Андрес, которого вы освободили из вечнозеленого дуба, к которому я был привязан». Дон Кихот узнал его и, взяв его за руку, повернулся к остальным и сказал:

L=60 O=0 За ними шел охранник из двадцати человек, вооруженных длинными винтовками и пистолетами, одетых в костюмы, которые стали знакомы вам во Франции с тех пор, как Греция восстановила свою государственность. <sent> Его спальня, как и все спальни на этом этаже, не имела другого выхода, кроме внешней галереи, открытой для всех глаз. </sent> Вильфор наклонил голову. Д'Авриньи сделал еще один шаг. Нуартье перевел взгляд.

Комната его, как и все комнаты на этом этаже, выходила только на внешнюю галерею, открытую всем глазам.

L=80 O=40 Разговор теперь зашел о теме, настолько приятной Моррелю, что он был готов согласиться на все, что Валентин счел нужным предложить, и он также чувствовал, что части информации, такой как он только что услышал, должно быть более чем достаточно, чтобы удовлетворить его на один день. Однако он не уехал бы, не пообещав снова увидеть Валентину следующей ночью. <sent> Нуартье побледнел и сделал знак, что хочет говорить. </sent> «А кто этот свидетель или, вернее, этот враг?» — спросил граф тоном, в котором была видна перемена.

Нуартье побледнел и сделал знак, что хочет говорить.

L=80 O=60 — Кто его презирает? — возразил Базаров. «Но я все же скажу, что человек, который поставил всю свою жизнь на карту женской любви, который, потеряв эту карту, падает и отпускает себя так, что он ни на что не годен, не является мужчиной, не мужчина. Вы говорите, что он несчастен: вам лучше знать; но всю ерунду из него не выбили. Я уверен, что он серьезно мнит себя умным человеком, потому что читает старика Галиньяни и раз в месяц освобождает мужика от порки». <sent> «Я боюсь этого человека», – мелькнуло у ней в голове. </sent> «Пушкин никогда не был солдатом».

Анна Сергеевна ему не ответила. «Я боюсь этого человека», — была мысль, которая быстро пронеслась у нее в голове. «До свидания, мадам»

L=60 O=40 Она отшатнулась: «О, Жорж, это подло!» <sent> «Смерть может забрать нас в любой момент, и я хочу, предвидя ее нападение, принять меры предосторожности и написать завещание, которое будет передано на хранение мастеру Ламанеру. </sent> Форестье спросил: «Где он?» И, поскольку он промахнулся тридцать седьмым выстрелом, он открыл шкаф, в котором Дюруа увидел около двадцати великолепных кубков и шаров, расставленных и пронумерованных, как коллекция редкостей. Затем, положив свой инструмент на обычное место, он снова спросил: «Где этот драгоценный камень?»

«Поскольку смерть может позвать нас в любой момент, я принимаю меры предосторожности, предвидя ее призыв, и пишу завещание, которое передам в офис мэтра Ламанера.

L=80 O=40 Жорж пожал плечами и презрительным голосом высшего существа заявил: «Какой дурак!» <sent> Такси снова тронулось и высадило его перед Coq-Phaisan, известным буржуазным рестораном в округе. </sent> На всем горизонте он видел только одно облако. Это было вызвано незначительной и непочтительной публикацией, которая постоянно нападала на него, или, скорее, нападала через него на редактора, ответственного за колонку сплетен в La Vie française, или «сюрпризы» г-на Вальтера, как любил называть это анонимный редактор этой газеты, La Plume*. Каждый день приносил грязные выпады, едкие комментарии, инсинуации всякого рода.

Такси снова тронулось и высадило его перед Le Coq-Faisan, популярным в этом районе рестораном для среднего класса. Жорж вошел в главный обеденный зал и неторопливо поел, время от времени поглядывая на часы. В семь тридцать, выпив кофе, насладившись двумя бокалами превосходного шампанского и неспешно выкурив хорошую сигару, он вышел, остановил другое такси, которое было пустым, и велел отвезти себя на улицу Ларошфуко.

L=80 O=0 «Сильные слова идут человеку, который привык смотреть врагам в лицо. <sent> Я понимаю. </sent> «Всем молчать за идею господина Портоса! — сказал Арамис.

«Это твой единственный ответ? Увы! Я понимаю.

L=80 O=40 В последнее время души людей заразились болезнью, известной как романтизм, представляющей собой христианство без иллюзий и мифов, лишенное своей увядшей и больной сути. <sent> Так родилась литература и искусство, составленные из второстепенных элементов мысли — романтизма; и общественная жизнь, составленная из второстепенных элементов деятельности — современной демократии. </sent> Я оставил ставни открытыми, чтобы проснуться пораньше, но пока мне не удалось заснуть или хотя бы бодрствовать, а ночь уже так стара, что не слышно ни звука. За тенями моей комнаты виден лунный свет, но он не проникает в окно. Он существует как день из полого серебра, а крыша здания напротив, которую я вижу с кровати, жидкая с черноватой белизной. В жестком лунном свете есть печальный покой, как возвышенные поздравления тому, кто их не слышит.

Так родилась литература и искусство, созданные из низших элементов мысли – романтизм. А вместе с ними и общественная жизнь, созданная из низших элементов действия – современная демократия.

L=80 O=100 Все поле боя ночью ужасно перепутал кот, которого писцы держали в полковой канцелярии и который, когда он ночью сбросил груз на поле австро-венгерского боя и хотел закопать какашку, вытащил маленького вымпелы и размазал какашкой все позиции, ссал на линии фронта и плацдармы и страшно запачкал весь армейский корпус. <sent> Лейтенант </sent> «Тогда поставь над ним последний знак креста, — цинично сказал один годичный волонтер, — как я тебе уже говорил, то, что смотрит на тебя из этого беспорядка, — это понижение в должности.

Старший лейтенант Лукаш все еще сидел в офицерском клубе вместе с военным врачом Шанклером, который, сидя верхом на стуле, через равные промежутки времени стучал кием по полу и одновременно произносил подряд следующие фразы:

L=40 O=20 — Что еще? — спросила она. — О какой пропасти ты говоришь? <sent> Потом он взглянет на окружающее его, вкусит временных благ и успокоится, задумчиво глядя, как тихо и покойно утопает в пожаре зари вечернее солнце, наконец, решит, что жизнь его не только сложилась, но и создана, даже предназначена была так просто, немудрено, чтоб выразить возможность идеально покойной стороны человеческого бытия. </sent> Захар исчез, и Обломов позвонил Анисье.

Потом он посмотрел на свое окружение, вкусил эфемерные блага жизни и успокоился, мечтательно глядя на медленно и тихо садившееся вечернее солнце в огненном пожаре заката; наконец он решил, что жизнь его не только оказалась такой простой и незамысловатой, но создана и предназначена быть таковой для того, чтобы показать возможность идеально-спокойной стороны человеческого существования.

L=80 O=60 Сегодня я был в полной растерянности. Когда сегодня утром Отец поцеловал меня, мне хотелось крикнуть: «О, если бы ты был Петром! Я постоянно думал о нем и весь день повторял себе: «О, Петель, мой дорогой, дорогой Петель… <sent> Кто нам это навязал? </sent> Подливка — один из продуктов Gies & Co. Г-н Куглер не смог найти никого другого, кто мог бы наполнить пакеты, и, кроме того, это будет дешевле, если мы сделаем эту работу. Это та работа, которую они делают в тюрьмах. Это невероятно скучно и заставляет нас кружиться голова и смеяться. На улице происходят ужасные вещи. В любое время дня и ночи бедных беспомощных людей вытаскивают из их домов. Им разрешается взять с собой только рюкзак и немного наличных, и даже тогда у них отбирают эти вещи по дороге. Семьи разрываются; мужчины, женщины и дети разлучаются.

Кто нам это навязал? Кто выделил нас среди всех остальных? Кто заставил нас пережить такие страдания? Это Бог сделал нас такими, какие мы есть, но также Бог снова поднимет нас. В глазах мира мы обречены, но если после всех этих страданий еще останутся евреи, еврейский народ будет ставиться в пример. Кто знает, может быть, наша религия научит мир и всех людей в нем добру, и это причина, единственная причина, по которой нам приходится страдать. Мы никогда не сможем быть просто голландцами, или просто англичанами, или кем-то еще, мы всегда будем еще и евреями. И нам придется продолжать оставаться евреями, но тогда мы захотим ими быть.

L=100 O=80 Однако со временем она все больше привыкала к его присутствию; и к тому времени, когда она начала по-настоящему преодолевать свою застенчивость, ее мать умерла от холеры. Вот это действительно была дилемма! Ибо что же было делать с юной Теничкой, унаследовавшей от матери любовь к порядку, а также материнский здравый смысл и природную утонченность? В конце концов она была так молода и одинока, а Николай Петрович был так добросердечен и скромен, что произошло неизбежное. Остальное не обязательно должно быть связано. <sent> И комната твоя оклеена обоями. </sent> — Хорошо! А теперь подай мне Митю.

«У меня есть для вас великолепная лошадь», — заметил он затем. «Сейчас вы его увидите. Кроме того, ваша комната полностью переклеена обоями».

L=80 O=0 Слегка наклонив голову, Наташа быстро отступила назад к Мавре Кузьминишне, которая стояла и сострадательно разговаривала с офицером. <sent> Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны. </sent> После Бородинского сражения оставление и сожжение Москвы было так же неизбежно, как и отступление армии за Москву без боя.

Пришел Дрон и подтвердил слова Дуняши; крестьяне пришли по приказу княгини.

L=100 O=100 Идиот, что я не предвидел этот вопрос и не получил ответ! Я переминался с ноги на ногу и бормотал старое избитое оправдание о том, что у нас внезапно был осмотр скакунов. Я надеялся улизнуть к пяти часам, но, к сожалению, полковник захотел испытать еще одну лошадь, и так далее, и тому подобное. <sent> «Никаких долгих раздумий», — думаю я про себя и говорю ясно: </sent> — Странно! — пробормотал Кондор. 'Странный! Мне всегда казалось, что он преувеличивает, описывая тебя. И я могу сказать вам откровенно — это, очевидно, мой день для постановки ложных диагнозов — я немного подозревал его энтузиазм… Я не мог поверить, что вы пошли домой только из-за той первой маленькой неудачи, и потом ходил еще и еще просто из сочувствия, из дружелюбия. Вы понятия не имеете, как эксплуатируют старика, и я решил (почему бы вам не рассказать?) узнать, что же на самом деле такое, что приводит вас в дом. Я подумал про себя: либо он… как бы это повежливее сказать? - расчетливый молодой человек, который пытается набить себе гнездо, или, если он действительно идет туда с добрыми намерениями, он должен быть очень молод эмоционально, потому что только на молодых трагическое и опасное оказывает столь любопытное притяжение. Между прочим, инстинкт действительно молодых людей в этом отношении почти всегда прав, и вы были абсолютно на правильном пути... Кекешфальва действительно совершенно исключительный человек. Я прекрасно знаю все, что можно сказать против него, и мне показалось, если вы простите, несколько смешным, что вы называете его дворянином. Но если вы поверите тому, кто знает его лучше, чем кто-либо другой здесь, вам не придется стыдиться того, что вы проявили к нему и этому бедному ребенку столько дружелюбия. Вам не нужно позволять тому, что кто-то говорит, беспокоить вас; это действительно не относится к тому трогательному, трогательному, трогательному человеку, которым является сегодня Кекешфальва».

«Не ходить вокруг да около», — подумал я и выпалил:

L=80 O=0 — Совсем забыл! — начал он совсем не так резко, как прежде. — Я пришел к вам по делу сегодня утром. Меня завтра приглашают на свадьбу: Рокотов женится. Одолжи мне свой сюртук, старик. <sent> — Ах! </sent> — Почему ты вчера не пришел? — спросила она, бросив на него такой пытливый взгляд, что он не мог произнести ни слова.

— Ох, — сказал он, как будто придя в себя после обморока, — как я люблю тебя!

L=60 O=40 Его встретил Гаврило, здоровенный лакей Марьи Дмитриевны. <sent> Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой. </sent> — Андрей, довольно, — сказала княжна Марья. — Не говори ему, Пелагеюшка.

Долохов захлопнул крышку письменного стола и с иронической улыбкой обратился к Анатолю:

L=80 O=40 Поскольку ему уже не нравится жить без вас, как только он привыкнет к тому, что вы с ним, он больше не сможет продолжать свою работу, если вы его оставите. <sent> Где всякое утешение — низость, а отчаяние — долг. </sent> В своем воображении он уже украсил глухие стены по своему усмотрению и надеялся, что сможет в этой связи проявить свой талант художника. Лишь на данный момент он держал все это в секрете от остальных.

– когда всякое утешение низменно и долг отчаиваться.

L=80 O=60 Госпожа Хохлакова быстро вышла из комнаты. Это был тот момент, которого ждала Лиза. <sent> – Но какую же цель имели вы в предмете, вооружаясь таким орудием? </sent> 'Без сомнения. Оставим это, — отрезала она. «Послушай: я не могу сейчас поехать с тобой на похороны. Я послал им цветы для маленького гроба. Я верю, что у них еще есть деньги. Если надо, скажите им, что впредь я их никогда не брошу… Ну, а теперь оставьте меня, оставьте меня, пожалуйста. Ты уже опоздаешь, звенят колокола к поздней литургии… Оставь меня, пожалуйста!

«Но какую цель вы преследовали, когда снабдили себя таким оружием?»

L=100 O=60 Эти кареты маскеров, а точнее телеги, очень хорошо знакомы парижанам. Если бы они не появились на Марди Гра или на празднике в середине Великого поста, это было бы воспринято как плохой знак, и люди сказали бы: «За этим что-то есть». Вероятно, произойдет смена правительства». Толпа Кассандр, Арлекинов и Коломбин, трясущаяся над прохожими, все мыслимые гротески, от турок до дикарей, сильные мужчины, держащие маркиз, рыбные торговки, которые сделали бы Рабле. заткнули ему уши, как менады заставили Аристофана опустить глаза, парики из пакли, розовые леггинсы, щегольские шляпы, шутовские очки, простые треуголки Симона с прикрепленной бабочкой-дразнилкой, насмешки над теми, кто идет пешком, руки на бедрах, смелые позы, обнаженные плечи , лица в масках, развязанное бесстыдство, хаотическая череда наглостей, шествующая вокруг кучера, увенчанного цветами: таково было это заведение. <sent> Жан Вальжан не ответил. </sent> «О!» — кричал он про себя — жалкие крики, слышанные одним Богом. 'Все кончено! Я больше никогда ее не увижу. Она была для меня мимолетной улыбкой. Я ухожу в темноту, даже не увидев ее ни разу. О, на одну минуту, на одно мгновение услышать ее голос, прикоснуться к ее платью, увидеть ее, ангела, и затем умереть! Ничего страшного — умереть, страшно умереть, не увидев ее. Если бы она улыбнулась мне, если бы она сказала мне что-нибудь! Принесет ли это кому-нибудь вред? Нет, теперь все кончено, этого не может быть никогда. Я одинок. Боже мой! Боже мой! Я никогда ее больше не увижу!

Жан Вальжан не ответил.

L=80 O=40 Но Франсуаза спешила обратно к тетке, а я возвращался к своей книге, а слуги снова занимали свои места за воротами и смотрели, как пыль оседает на тротуаре, и волнение, вызванное проходом солдат, утихает. Еще долго после того, как порядок был восстановлен, аномальная волна человечества продолжала затемнять улицы Корн-брея. <sent> Когда Франсуаза, увидев, что у моих родителей есть все необходимое, впервые пришла в дом моей тети, чтобы дать ей пепсин и спросить, что она будет на обед, очень редко он уже не высказывал своего мнения. </sent> Новый оборот получился, когда Сван вспомнил внезапное выражение, которое он уловил несколькими днями ранее и впервые в глазах Одетты. Это было после ужина у Вердюренов. То ли потому, что Форшевиль, зная, что Саньетт, его зять, не в их фаворе, решил подставить его и блистать за его счет, то ли потому, что его раздражало какое-то неловкое замечание который сделал ему Саньетт, хотя это прошло незамеченным для остальных членов компании, которые ничего не знали о том, какой бестактный намек он мог скрывать, или, возможно, потому, что он в течение некоторого времени выискивал возможность добиться изгнания из дома о другом госте, который знал о нем слишком много и который, как он знал, был настолько добродушным, что сам не мог не чувствовать себя временами смущенным просто своим присутствием в комнате, Форшевиль ответил на бестактное высказывание Саньетта такой залп ругани, изо всех сил старался оскорбить его, осмелев, тем громче он кричал от страха, боли, мольб своей жертвы, что бедное существо, спросив мадам. Вердюрен, должен ли он остаться, не получив ответа, вышел из дома в заикании и растерянности, со слезами на глазах. Одетта бесстрастно наблюдала за этой сценой; но когда дверь за Саньеттой закрылась, она с помощью нескольких колышков, как говорится, заставила себя опустить нормальное выражение лица, чтобы довести себя до того же уровня вульгарности, что и Форшвиль; глаза ее сверкали злобной улыбкой поздравления с его дерзостью, иронической жалости к бедняге, ставшему ее жертвой; она бросила на него взгляд соучастника преступления, который так ясно подразумевал: "Это его добило, или я очень ошибаюсь. Видишь, каким дураком он выглядел? Он действительно плакал", - этот Форшевиль, когда его глаза встретились с ее глазами, он на мгновение протрезвел от гнева или притворного гнева, от которого он все еще пылал, и улыбнулся, объясняя: «Ему нужно было только сделать себе приятное, и он все еще был бы здесь; человеку никакого вреда в любое время».

Когда Франсуаза, увидев, что у моих родителей есть все, что им нужно, впервые снова поднялась наверх, чтобы дать тете ее пепсин и узнать у нее, что она будет есть на обед, прошло всего несколько дней, прежде чем ее вызывали высказать свое мнение. или дать объяснение относительно какого-либо важного события.

L=60 O=80 Сторож, то ли пьяный, то ли слишком закутанный из-за сильного мороза, не услышал, как маневрировал поезд, и его переехали. <sent> – сказал Степан Аркадьич, вылезая из саней, с комком грязи на переносице, на щеке и брови, но сияющий весельем и здоровьем. </sent> — Нет, подожди, — она держала его за руку. «Давайте поговорим, меня это беспокоит. Не думаю, что трачу на что-то ненужное, но деньги просто уходят. Мы делаем что-то не так».

— Что, вы меня не ждали? — сказал Степан Аркадьич, выходя из саней с клочками грязи на переносице, щеке и брови, но излучая здоровье и веселье. — Я пришел — раз — повидаться с тобой, — сказал он, обнимая и целуя его, — и — два — поохотиться, и — три — продать дрова в Ергушово.

L=60 O=40 Но при виде молодого человека, отделившегося от стены, как статуя из ниши, и при звуке его шагов, которые она услышала вслед за ней, г-жа Бонасье вскрикнула и убежала. <sent> Тогда они, как обычно, обратились к г-ну де Тревилю, который внес несколько авансов в счет жалованья; но эти успехи не могли далеко увести трех мушкетеров, у которых уже было много просроченных счетов, и охранника, у которого еще не было ни одного. </sent> Итак, как вы уже догадались без моих слов, д'Артаньян не осмелился вмешаться в разговор; он только смотрел во все глаза и слушал всеми ушами, жадно напрягая свои пять чувств, чтобы ничего не упустить, и, несмотря на свою веру в отцовские наставления, он чувствовал, что его вкусы и инстинкты побуждают его хвалить, а не порицать неслыханное. о том, что там происходило.

Затем, как обычно, они обратились к г-ну де Тревилю, который дал им аванс в счет оплаты; но при этих наступлениях три мушкетера, у которых уже было много просроченных счетов, и стражник, у которого еще не было ни одной задолженности, не смогли далеко уйти.

L=60 O=40 «Ваша жена сбежала, вы знали об этом? <sent> Изобретение мышеловки не относится к нашим дням; как только общества в процессе своего формирования изобрели какую-либо полицию, эта полиция, в свою очередь, изобрела мышеловки. </sent> «Не я, к сожалению! — сказал Портос. — Это ужасное растяжение удерживает меня в постели, а Мушкетон ходит по кустам и приносит провизию. Мушкетон, друг мой, - продолжал Портос, - видишь, пришло подкрепление, нам нужен дополнительный запас продовольствия.

Мышеловку изобрели не в наши дни. Как только общества в процессе своего формирования изобрели какой-либо вид полиции, полиция, в свою очередь, изобрела мышеловку.

L=80 O=0 «Я никогда ничего не понимал в вашей теории, но знаю, что вы ее не за нас придумали, и поэтому вы ее осуществите без нас. Я также знаю, что это не вы съели идею , но идея, которая тебя съела, и поэтому ты ее не отложишь». <sent> Шатов как потерянный начал было снова что-то бормотать. </sent> «Ну, это все равно. Может быть, когда придет время, я выйду и постою на крыльце. Если ты умираешь и проявляешь такое равнодушие, то... все это очень опасно. Я выйду на крыльцо, и ты можешь считать, что я ничего не понимаю и что я человек неизмеримо ниже тебя».

Шатов, как потерянный, хотел было снова что-то бормотать.

L=80 O=60 «Туда прибыл человек». <sent> – «Дай-то Бог: что хорошего – так-то; супротив слаботного духу, сами знаете, не пойдешь». </sent> «Вы сегодня в полном облачении?»

«Дай бог, чтобы это было к чему-нибудь хорошему-с; против злого духа не пойдешь, как сам знаешь».

L=80 O=100 — С такими, как он, не хотелось бы садиться в трамвай, — весело прошептал рассказчик гримеру. <sent> – Дальше? </sent> «Да, я уступаю, — сказал кот, — но только потому, что я не могу играть, когда меня травят завистливые прохожие! Он встал, и шахматные фигуры забрались в коробку.

— повторил гость. «Ну, вы сами можете догадаться, что произошло дальше. Внезапно он вытер правым рукавом неожиданную слезу и продолжил: «Как убийца выскакивает из ниоткуда в переулке, так любовь выскочила перед нами и поразила нас обоих сразу!

L=100 O=60 — Наш санаторий, как видите, выше деревни, — продолжал Иоахим. «На пятьдесят метров выше. В проспекте написано сто, но на самом деле всего пятьдесят. Самый высокий из санаториев — Шацальп, отсюда его не видно. Зимой им приходится возить свои тела на бобслейках, потому что дороги перекрыты. <sent> Мужество познания и выражения, это литература, это человечность...» </sent> Она была исполнена под аккомпанемент фортепиано тенором; и певец был парнем с голосом и проницательностью, который знал, как передать с большим мастерством, тонким музыкальным чувством и изяществом в речитативе свою простую, но совершенную тему. Мы все знаем, что благородная песня звучит совсем иначе, когда ее исполняют как концертный номер, чем в детском или популярном исполнении. В своей упрощенной форме мелодия поется прямо; тогда как в оригинальной песне тональность меняется на минорную во второй из восьмистрочных строф, снова с прекрасным эффектом меняется на мажорную в пятой строке; драматически разрешается в следующих «горьких порывах» и «лицом к буре»; и возвращается снова только с последними четырьмя строками третьей строфы, которые повторяются, чтобы завершить мелодию. По-настоящему убедительный поворот в мелодии происходит три раза, в ее модулированной второй половине, третий раз в повторении последней полустрофы «Ай, вперед, вечно вперед. Очаровательный поворот, которого мы не хотели бы слишком близко касаться смелыми словами, наступает во фразах «На его ветвях прекрасных, «Послание в моем ухе, «Но вечно в моей груди; и каждый раз, когда тенор воспроизводил их своим чистым, теплым голосом, с его превосходной техникой дыхания, с намеком на рыдание, и таким чувствительным, любящим красоту интеллектом, слушатель чувствовал, как его сердце сжимается невообразимым образом; с эффектом, который певец умел усиливать верхними тонами необычайного пыла в строках «Я нашел свое утешение там, и «Ибо покой и мир здесь». При повторении последней строки «Здесь должен ты найти свой покой», он пел «должен ты в первый раз тоскливо, в полную силу, но во второй раз в нежнейших тонах флейты.

«Можно так сказать, — согласился Сеттембрини. — Черта, по крайней мере, достойная похвалы. Мужество осознавать и выражать — вот качество, которое делает литературу — вот гуманизм.

L=80 O=40 И ты готов ничего не думать об этом? Простить мне все, не только вазу? — сказал Принц, вставая на ноги, но старичок снова потянул его вниз. Он не хотел его отпускать. <sent> Лизавета Прокофьевна хотела было встать, но вдруг раздражительно обратилась к смеющемуся Ипполиту: </sent> «Иногда не столь добросердечен», — ответил принц.

Лизавета Прокофьевна хотела было встать, но, внезапно разозлившись, повернулась к хихикающему Ипполиту.

L=80 O=0 Затем майор опускает поднятую руку, не ударив ее; теперь он знает, как ее накажет. <sent> «О, дядя Эберхард, разве духовная жизнь не дана?» </sent> Но теперь, в эту февральскую ночь, жена майора велит открыть дверь каретного сарая и с фонарями и факелами ищет экипажи, принадлежащие нынешним пенсионерам Экебю: старую двуколку Беренкрейца, карету Эрнеклу, расписанную гербом, и узкий катер, на котором приехал кузен Кристофер.

«О, Эберхард, разве нет жизни духа?

L=100 O=100 — Нет, нет, Нед, — ответил я очень твердым тоном. «Давайте переживем это, как вы говорите, моряки. «Наутилус» приближается к населенным пунктам. Он возвращается в Европу, и пусть он приведет нас туда. Как только мы окажемся в своих водах, мы придумаем, какой у нас лучший ход. Кроме того, я не могу себе представить, чтобы капитан Немо позволил нам охотиться вдоль берегов Малабара или Короманделя так, как мы это делали в лесах Новой Гвинеи. <sent> «Где мы?» — спросил я. </sent> — А что касается вас, мой доблестный Консель, то вы немало пострадали.

"Где мы? Я спросил.

L=80 O=0 Выйдя на улицу, он почувствовал себя грустно и неуютно. Перед ним все время стояло лицо графа де Водрека. <sent> «МАДЕЛЕЙН ФОРЕСТЬЕ». </sent> Не говоря ни слова, Дюруа вышел из комнаты и, войдя в кабинет своего друга, резко спросил: «Почему моя статья не появилась сегодня утром?»

«Мадлен Форестье».

L=100 O=40 Две слезы — две большие, чистые, детские слезы — скатились по ее щекам, там, где теперь виднелись маленькие морщинки на ее коже. <sent> «Ну, я объясняю это вашей наивностью и растерянностью Мэйбумов». </sent> И как будто этих перемен было недостаточно, Мамзель Юнгманн, Ида Юнгманн, сорок лет служившая семье Будденброков, уехала теперь, чтобы вернуться на свою родину в Западной Пруссии и провести там вечер своей жизни со своими родственниками. Правда заключалась в том, что ее отпустили. Она вырастила одно поколение, а когда они вышли из-под ее опеки, она выхаживала и ухаживала за маленьким Иоганном, читала ему сказки братьев Гримм и рассказывала ему историю своего дяди, который умер от икоты. Но маленький Иоганн был уже не маленький, ему было уже пятнадцать лет, и, несмотря на его слабое здоровье, она уже не могла ему много помочь. И вот уже много лет ее отношения с его матерью были довольно натянутыми. Эту женщину, вошедшую в дом Будденброков гораздо позже нее, она никогда не считала полноправным членом семьи; действительно, в более поздние годы она начала принимать вид старой семейной вассала с преувеличенными представлениями о власти. Она относилась к себе слишком серьезно, что часто приводило к неприятностям всякий раз, когда она вторгалась в области, выходящие за рамки ее настоящей роли в домашнем хозяйстве. Положение было невыносимым, происходили безобразные сцены, и хотя фрау Перманедер ходатайствовала за нее с тем же красноречием, с каким она умоляла о двух семейных домах и их обстановке, старую Иду уволили.

«Что ж, я припишу это предложение твоей наивности и безнадежному положению Майбума.

L=80 O=40 — Ты не понимаешь? — укоризненно протянул он. «Странно, что разумный человек решил разыграть такой фарс!» <sent> – Э, господа, не надо бы мелочи: как, когда и почему, и почему именно денег столько, а не столько, и вся эта гамазня… ведь эдак в трех томах не упишешь, да еще эпилог потребуется! </sent> «Как же так, в тот момент, когда врата рая открылись и он вошел, не пробыв там и двух секунд по его часам (хотя, по-моему, часы его должны были давно распасться по дороге), он воскликнул, что эти две секунды стоят того, чтобы пройти не квадриллион километров, а квадриллион квадриллионов, возведенных в квадриллионную степень! На самом деле он пел «осанна» и так перестарался, что некоторые лица там с высокими идеями сначала не пожали ему руки — он слишком быстро стал реакционным, говорили они. Русский темперамент. Повторяю, это легенда. Я отдаю ее за то, что она стоит. Так вот какие у нас представления о таких предметах даже сейчас».

- Ох, господа, не надо вдаваться в подробности, как, когда и почему, и почему именно столько денег, а не столько, и вся эта ерунда. Да ведь на три тома уйдет, и тогда вы... Мне нужен эпилог!»

L=100 O=60 Минхеер Пеперкорн, услышав о ноже, быстрым движением вбок изменил свое положение в постели, повернувшись лицом к гостю и пронзительно посмотрев ему в глаза. Теперь он принял более удобную позу, опираясь на локоть, и сказал: «Ну что ж, молодой человек, я выслушал вас и теперь вижу всю картину. <sent> «Источник blague! </sent> Какая это была радость, какое благо для глаз после такого количества белизны! Но была и другая зелень, превосходившая своей нежной мягкостью даже оттенок молодой травы, и это была зелень молодых лиственничных почек. Ганс Касторп редко мог удержаться от того, чтобы не погладить их рукой или не погладить ими свои щеки во время своих прогулок — их мягкость и свежесть были непреодолимы. «Это почти соблазняет стать ботаником, — сказал он своему спутнику. — Это факт, я почти хотел бы стать естествоиспытателем, из чистой радости пробуждения природы после такой зимы здесь, наверху. Это горечавка, приятель, которую ты видишь там, на скалах; а это какая-то маленькая желтая фиалка — что-то, с чем я не знаком. А это лютик, они выглядят точно так же внизу, естественный порядок Ranunculaceae: сложноцветные, я помню, особенно очаровательное растение, андрогинное, вы можете видеть много тычинок и пестиков, андроцей и гинецей, если я правильно помню. Мне действительно нужно выкорчевать какой-нибудь старый том по ботанике или что-то в этом роде и отшлифовать свои знания в этой области. — Моя шляпа, как весело становится выглядеть мир!

«Какая чушь! Ты все время был здесь?

L=80 O=0 «Вот увидите, это надгробие принесет нам несчастье», — сказала она. «Если бы ты умер, я бы пришел и лег здесь, и мне бы хотелось, чтобы этот камень перекатили мне на тело». <sent> — воскликнула Фелисите, задетая сомнениями сына, но я ни в чем не уверена. </sent> «Я предпочел бы искупить честь семьи собственной кровью. Я говорю это, чтобы показать тебе, что мы не оставим тебя... Я пришел рассказать тебе, как тебе спастись, мой дорогой Антуан».

— воскликнула Фелисити, задетая сомнениями сына.

L=100 O=0 Двигатель начал вращать шкивы, и Негрель исчез в пропасти, где все еще можно было услышать крики несчастных душ. <sent> Боннеморт широко раскинул обе руки. </sent> В этот момент Негрель и Дансарт, получившие уведомление, прибыли вместе с Ришомом. Негрель выслушал доклад депутата с растущим раздражением. Он взорвался: это всегда был проклятый брус! Если бы он сказал это один раз, он сказал бы это сто раз: люди бы вымерли! И теперь эти скоты говорили о том, что объявят забастовку, если кто-нибудь заставит их правильно рубить лес! Хуже всего было то, что на этот раз Компании придется самой возмещать ущерб. Мсье Энбо будет доволен!

Боннеморт широко раскинул руки.

L=60 O=0 Она потеряла весло с одной стороны, а, пытаясь удержаться на плаву, ребенок и книга с другой оказались за бортом. <sent> Пока друзья проводили вместе таким образом дни, они не преминули регулярно навещать Шарлотту по вечерам. </sent> Особенно в этом случае трудно противостоять серьезности предмета и, рассматривая то, что причиняет беспокойство, избегать простого причинения страдания.

Двое друзей, проводя таким образом дни вместе, не преминули регулярно навещать Шарлотту по вечерам.

L=40 O=40 «Ложись в постель, — ответил мужчина. <sent> Молчание, которое соблюдал узник, эта предосторожность, доходящая до того, что он забыл даже о заботах о своей жизни, это сопротивление, противоположное первому побуждению природы, которое должно было издать крик, - все это, надо сказать, поскольку это замечание было сделано, было назойливо для Мариуса и болезненно его удивило. </sent> "Это ты? — почти резко возобновил Мариус. — Еще ты! Чего ты хочешь со мной?

Молчание, соблюдаемое узником, та предосторожность, доведенная до того, что он забыл всякую тревогу за свою жизнь, это сопротивление, противоположное первому порыву природы, то есть крику, — все это, надо сознаться, теперь, когда его внимание было привлечено к этому, это обеспокоило Мариуса и привело его в болезненное изумление.

L=100 O=0 «Я полностью разделяю ваш вопрос, полностью разделяю!» — взорвалась студентка, вспыхнув от негодования на то, что сказал майор. <sent> Э-эх! </sent> Прасковья Ивановна замахала руками.

«Ты, ты, ты такой мальчишка, такой глупый мальчишка. Ты тоже по уши в этом, как глупая овца? О, это им как раз и нужно, свежая молодая кровь! Ладно, идите отсюда! О-о! Этот негодяй вас всех забрал и убежал».

L=60 O=60 Манеры этих людей были оскорбительны г-ну де Реналю. Грубость Валоно ни на что не обижалась, даже на то, как часто маленький аббат Маслон публично лгал ему. <sent> Когда г-н де Реналь был в городе, что случалось часто, он осмеливался читать; вскоре, вместо того, чтобы читать по ночам и все еще заботясь спрятать свою лампу на дне опрокинутой вазы для цветов, он смог предаться сну, днем, между уроками детей, он приходил к этим скалам с книгой , единоличное правило его поведения и цель его перевозок. </sent> Он вдруг увидел, как г-жа де Реналь нахмурилась. Она приняла холодный и презрительный вид. Она подумала, что его взгляд на вещи типичен для слуги. Воспитанная с мыслью, что она очень богата, она считала само собой разумеющимся, что Жюльен тоже богат. Она любила его в тысячу раз больше жизни и не придавала значения деньгам.

Страна вокруг Верьера была испорчена для Жюльена ревностью его братьев и присутствием деспотичного и злого отца. В Вержи он был свободен от этих горьких воспоминаний; впервые в жизни он не увидел врага. Когда, как это часто случалось, г-н де Реналь был в городе, он отваживался читать; вскоре, вместо того, чтобы читать по ночам, причем процедуру, заключавшуюся в том, чтобы тщательно прятать лампу на дно перевернутого цветочного горшка, он смог предаться сну; однако днем, в перерывах между уроками детей, он приходил к этим камням с той книгой, которая была единственным руководством его поведения и предметом его энтузиазма. Он находил в нем одновременно счастье, восторг и утешение в минуты уныния.