src
stringlengths 11
20.3k
| tr
stringlengths 7
17.6k
|
|---|---|
L=40 O=0 Тогда д'Артаньян почти обезумел: он побежал по большой дороге, пошел по той же дороге, по которой уже шел, подошел к переправе и стал расспрашивать паромщика. | Тогда д’Артаньян почти лишился рассудка. Он побежал по главной улице, пошел той же дорогой, по которой уже шел, дошел до парома и задал паромщику вопросы. |
L=40 O=0 – Стой, молчи. Во-первых, есть разница в летах, большая очень; но ведь ты лучше всех знаешь, какой это вздор. Ты рассудительна, и в твоей жизни не должно быть ошибок. Впрочем, он еще красивый мужчина… Одним словом, Степан Трофимович, которого ты всегда уважала. Ну? | — Перестаньте, помолчите. Во-первых, у вас разница в годах, и очень большая; но ведь вы сами лучше всех знаете, какая это чепуха. Вы девушка разумная, и в вашей жизни не должно быть ошибок. К тому же он еще красивый мужчина... Одним словом, Степан Трофимович, к которому вы всегда питали уважение. Ну? |
L=20 O=0 Страсти — это недостатки или достоинства, только увеличенные. | Страсти — это недостатки или усиленные достоинства. |
L=0 O=0 "Ну и что? | "Ну и что? |
L=40 O=0 – Сильфида! – воскликнул Гедеоновский. | — Сильфиды! — воскликнул Гедеоновский. |
L=20 O=0 Камала послушалась его. Ей нравился его голос, ей нравился взгляд его глаз. | Камала послушалась его. Ей нравился его голос, ей нравилось, как сверкали его глаза. |
L=20 O=0 "Вы из Лондона?" | «Вы из Лондона? |
L=80 O=60 «Значит, чтобы поднять эти стены, — сказал он мне, — это было необходимо? … | Отвечая на вопрос, который Консель задал мне относительно того, сколько времени потребовалось для возведения этих колоссальных барьеров, я очень удивил его, сказав, что ученые люди считают это примерно одной восьмой дюйма за сто лет. |
L=20 O=0 Verbum caro factum est et habitavit in nobis -. [7] | Verbum caro factum est et livetavit in nobis. * |
L=0 O=40 Он появился на бульваре Мальзерб в два часа. Его провели в гостиную. Он ждал. | Ровно в два часа он отправился на бульвар Мальзерб. Его провели в гостиную. Он ждал. |
L=40 O=20 Кончил он опять со своим давешним злым и юродливым вывертом. Алеша почувствовал, однако, что ему уж он доверяет и что будь на его месте другой, то с другим этот человек не стал бы так «разговаривать» и не сообщил бы ему того, что сейчас ему сообщил. Это ободрило Алешу, у которого душа дрожала от слез. | Он вернулся к своему прежнему тону обидного шутовства. Алеша же чувствовал, что доверяет ему и что если бы на его, Алешином, месте был кто-нибудь другой, то этот человек не говорил бы так открыто и не сказал бы того, что он сейчас сказал. Это ободрило Алешу, сердце которого трепетало, готовое вот-вот заплакать. |
L=40 O=0 — Еще нет, — вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать. | «Еще нет, — вставил Наполеон и, как бы боясь дать волю своему волнению, нахмурился и слегка наклонил голову, давая тем самым Балашову почувствовать, что он может продолжать. |
L=40 O=0 – Друг мой, – прошамкал было он в ужасе. | «Друг мой», — начал он бормотать в ужасе. |
L=100 O=100 – Психологии навертел уж много, – раздался другой голос. | «Вся эта психология — он действительно слишком жестко ее вбил! — сказал кто-то еще. — Но он прав. |
L=20 O=0 Они снова замолчали. И, словно продолжая вслух размышления, которые они оба мысленно делали, она продолжила: | Они снова замолчали. И, словно продолжая вслух мысли, которые они оба думали, она продолжила: |
L=40 O=0 «Насилие делает тебя самоуверенным». | «Власть делает людей властными». |
L=40 O=0 — Что с тобой, Кристин, — сказала миссис Осхильд с некоторым нетерпением. «Теперь ты должен оставаться твердым до конца и не сдаваться». | — Что с тобой, Кристин? — спросила фру Осхильд несколько нетерпеливо. «Теперь ты должен быть сильным и не так унывать. |
L=60 O=60 — Ну, я так и думала, — сказала Шарлотта, — это само собой разумеется. | «Я думала, ответ на этот вопрос очевиден», — ответила Шарлотта. 'Это!' |
L=40 O=20 Теперь со мной происходит что-то странное. В остальном я довольно хорошо себя контролирую и у меня твердые, уверенные руки. Но этот неожиданный порыв потряс меня так, что я чувствую себя парализованным во всех своих членах; ничто в моей жизни не расстраивало меня так сильно. Я с трудом вытаскиваю сигарету из жестянки, передаю ее и зажигаю спичку. Но когда я ее передаю, мои пальцы так дрожат, что я не могу держать горящую спичку прямо, и пламя мерцает в пустом пространстве и гаснет. Мне приходится зажигать вторую спичку; она тоже неуверенно колеблется в моей дрожащей руке, прежде чем зажечь ее сигарету. Но она, должно быть, безошибочно уловила мой шок по очевидной неловкости, потому что это совсем другой, удивленный, обеспокоенный голос, которым она тихо спрашивает меня: | И теперь со мной произошло что-то странное. Я, как правило, сносно владею собой и имею твердые, устойчивые руки. Но этот неожиданный порыв настолько меня потряс, что я почувствовал, будто мои члены парализованы; Никогда в жизни я не чувствовал себя настолько ошеломленным. С трудом вынув из портсигара сигарету, я протянул ее ей и зажег спичку. Но пальцы мои дрожали так сильно, что я не мог крепко держать спичку, и пламя замерцало в пустом воздухе и погасло. Мне пришлось зажечь вторую спичку, и она тоже покачнулась в моей дрожащей руке, прежде чем она зажгла сигарету. Моя явная неуклюжесть, должно быть, заставила ее осознать, в каком я состоянии, и совсем другим, удивленным, встревоженным голосом она теперь нежно спросила меня: |
L=40 O=0 То, что его ослепление пренебрегло в этой слишком синтетической первой оценке, мы не считаем необходимым здесь указывать. Это состояние движущегося духа, которое мы видим. Прогресс не происходит за один шаг. Тем не менее, раз и навсегда, для того, что предшествует, как и для того, что последует, мы продолжаем. | То, что его ослепительное восхищение упустило из виду в этой первоначальной, слишком синтетической оценке, мы не считаем нужным здесь указывать. Это состояние развивающегося ума, которое мы фиксируем. Прогресс не достигается в одночасье. Сказанное, раз и навсегда, применяя как к тому, что уже было сказано, так и к тому, что следует, мы продолжаем. |
L=80 O=100 «Но в этот час здесь самая оживленная часть. | «Тот, который сейчас наиболее загружен». |
L=40 O=0 Но кто опишет тысячу средств, изобретенных для тушения мокколетто, гигантских мехов, чудовищных огнетушителей, сверхчеловеческих вееров? | Но кто сможет описать тысячу способов, изобретенных для тушения мокколетто: сильные порывы дыхания, чудовищные меха, сверхчеловеческие вентиляторы? |
L=80 O=100 «Если ему кто-то нужен». | «Когда ты чувствуешь вкус чьей-то крови. |
L=60 O=0 Старик сделал знак, что помнит его. | Старик указал, что вспомнил Морреля. |
L=40 O=40 На самом деле, было мило со стороны герра Сеттембрини подойти к Гансу Касторпу при таких обстоятельствах, чтобы завязать с ним разговор и спросить, как у него дела; но вряд ли он с благодарностью оценил филантропическую беспристрастность, которая в этом заключалась. Это могло произойти в вестибюле, в воскресенье днем. У консьержа гости толпились и тянулись за почтой. Иоахим тоже был там. Его кузен остался и в описанном состоянии пытался мельком увидеть Клавдию Шоша, которая стояла неподалеку со своей компанией, ожидая, когда толпа у ложи рассеется. Это был час, который смешал гостей курорта, час возможностей, любимый и желанный молодым Гансом Касторпом именно по этой причине. Неделю назад он вступил в очень тесный контакт с мадам Шоша у стойки, так что она даже слегка оттолкнула его и сказала ему «извините», поспешно повернув голову, после чего он, благословляемый лихорадочным присутствием духа, смог ответить: | Учитывая такое положение дел, было на самом деле хорошо, что герр Сеттембрини иногда подходил к Гансу Касторпу и заводил разговор, спрашивая, как он себя чувствует; но сомнительно, знал ли молодой человек, какую благодарность он ему должен за эту гуманную широту взглядов. Это могло произойти, например, в вестибюле в воскресенье днем... Гости толпились вокруг стола консьержа, протягивая руки за почтой. Иоахим был впереди с ними. Его кузен держался позади, занятый наблюдением за всем этим в состоянии, описанном выше, пытаясь поймать взгляд Клавдии Шоша. Она стояла рядом со своими соседками по столу, ожидая, когда толпа у стола поредеет. Это был час, когда все пациенты смешивались, час возможностей, и именно по этой причине час, который молодой Ганс Касторп любил и жаждал. На прошлой неделе он сидел так близко к мадам Шоша за столом, что она слегка задела его и, мельком повернув голову, сказала: «Простите. |
L=60 O=0 – «Да, не с сенатором, а с сенаторским сыном: коли будете у него, так уж, сделайте милость, ему передайте заодно с узелком – это вот письмецо: тут вот…» | «Да не с сенатором, а с сыном сенатора: когда вы пойдете к нему домой, не будете ли вы так любезны вместе с пакетом передать ему вот эту записку: вот она… |
L=60 O=20 В тот вечер меня пригласили в дом учителя, чтобы угостить. Это было давнее обещание, что, если я закончу учебу, ужин дня придется проводить не на улице, а за столом учителя. | В тот вечер я должен был пообедать в доме Сэнсэя. Мы заранее договорились, что, если мне удастся закончить учебу, я оставлю свободный вечер для праздничного ужина у него дома. |
L=60 O=0 «Ты, я тебя найду... Между нами все должно закончиться, слышишь!» » | «Ах! Я увижу тебя снова. Мы должны это выяснить, слышишь? |
L=40 O=0 - Ой ! Это сон ! — прошептала она и почувствовала, как грубые руки схватили ее. | Да помилует Бог твою душу!» «О! «Это сон!» — пробормотала она и почувствовала, как грубые руки уносят ее. |
L=60 O=0 «С чем вы не согласны?» | «Что же ты не можешь принять?» |
L=80 O=0 Валлавараян, наблюдавший за всем этим, на мгновение выхватил наручники бывшего Кудумби Намби и задумался, сможет ли тот четыре раза убить его этой палкой. | Вандхиятеван, наблюдавший за ссорой, ощутил непреодолимое желание вырвать посох из рук возбуждённого Намби и нанести ему несколько точных, священных ударов по его почтенной персоне, то есть по нему самому. |
L=20 O=0 «Монсеньор, — сказал он, — моя жизнь принадлежит вам; избавьтесь от него сейчас; но этой милости, которую вы мне оказываете, я не заслужил: у меня есть три друга достойнее и достойнее... | «Монсеньор, — сказал он, — моя жизнь принадлежит вам, распоряжайтесь ею, как хотите; но той милости, которую вы мне оказываете, я не заслужил: у меня есть три друга достойнее и достойнее… |
L=40 O=0 Это заставило меня задуматься над этим человеком, и я сказал: | Это привлекло мое внимание к этому человеку, и я сказал: «Ха, ха! |
L=40 O=20 Второе предупреждение? Как так? О да, первое пришло к нему ночью. Но почему второе, а не последнее? Они хотели снова испытать его храбрость? Ему нужно было сдавать экзамен? И откуда они знали его имя? Ну, это не было странным, Соловей, вероятно, был вынужден предать его. И кроме того, — он невольно улыбнулся своей рассеянности, — его монограмма и его точный адрес были вышиты на подкладке его меха. | Второе предупреждение? Зачем? Ах, да, первое было вынесено ему прошлой ночью. Но почему второе, а не последнее предупреждение? Они хотели еще раз испытать его храбрость? Ему пришлось пройти какой-то тест? И откуда они узнали его имя? В этом не было ничего странного, они, вероятно, заставили Нахтигаля раскрыть его. И кроме того, — он улыбнулся собственной забывчивости, — его монограмма и полный адрес были вышиты на подкладке его пальто. |
L=40 O=20 — О, это справедливо, это совершенно справедливо! — прервал Чичиков. — Что все сокровища тогда в мире! «Не имей денег, имей хороших людей для обращения», сказал один мудрец. | — О, это правда, это совершенно верно, — перебил его Чичиков. «Что же тогда все сокровища в мире! «Не деньги, а хорошая компания», — сказал мудрый человек. |
L=20 O=0 Доктор замолчал и задумался. Вскоре он сказал боцману: | Доктор замолчал и стал напряженно думать. Вскоре он сказал боцману: |
L=60 O=20 Иногда я забывал о болезни отца. Я подумал, что мне следует поехать в Токио раньше. Сам отец иногда забывал о своей болезни. Я беспокоился о будущем, но не занимал никакой позиции на будущее. В конце концов у меня не было возможности рассказать отцу о разделе имущества, как советовал мой учитель. | Иногда я забывал о болезни отца и подумывал о немедленном отъезде в Токио. Мой отец тоже иногда забывал, что он болен, и хотя он осознавал необходимость привести свои дела в порядок перед смертью, он ничего для этого не делал. У меня не было возможности обратиться к нему по поводу моей доли поместья, как советовал Сэнсэй. |
L=40 O=0 Поэтому он говорил серьезно и отечески; за неимением примеров он придумывал притчи, переходя прямо к сути, с немногими предложениями и многими образами, что было подлинным красноречием Иисуса Христа, убедительным и убедительным. | Вот как он говорил, серьезно и как отец, придумывая притчи при отсутствии примеров, переходя прямо к сути с несколькими красивыми словами и множеством иллюстраций, что было в точности красноречием Иисуса Христа, уверенным и убедительным. |
L=40 O=0 – Какое это имеет значение, если его это забавляет? … Я не уверен в себе, когда вижу женщину, которая выглядит отвращенной и которой, кажется, никогда не нравится, где она находится. это… Посмотрите, как она поворачивается задом, как будто она презирает нас всех. Она чистая? | «Какое это имеет значение, если ее это забавляет? Я не доверяю женщине, которая держит такой гордый вид и, кажется, никогда не довольна тем, где она находится. Посмотрите, как она виляет задницей, как будто она испытывает презрение ко всем нам. . Это приятно?" |
L=40 O=40 — А коли про потерю спросят? | — А если он спросит о потерях? |
L=40 O=20 — Что ты опять усмехнулся на отцов портрет? — спросил Рогожин, чрезвычайно пристально наблюдавший всякую перемену, всякую беглую черту в лице князя. | — Почему вы опять улыбаетесь портрету отца? — спросил Рогожин, с чрезвычайной внимательностью наблюдая за каждой переменой, за каждой мимолетной чертой на лице князя. |
L=0 O=0 «Иди», — просто сказала она. | «Иди, — просто сказала она. |
L=40 O=0 - Или близко к этому. | Или очень близко. Владелец. |
L=40 O=20 «Превосходно», — сказал Данглар; и это тем более верно, что мы не знаем ни пяди земли по сравнению со всеми этими людьми. | «Разумеется, — сказал Данглар, — и это подтверждается еще и тем фактом, что у них нет ни пяди земли». |
L=60 O=20 – Как же вас называют после этого христианином, – вскричал я, – монахом с веригами, проповедником? не понимаю! | «Как же тогда они называют тебя христианином?» Я плакал. «Монах в цепях, проповедник? Я этого не понимаю!» |
L=40 O=20 Вдруг тучи разорвались, и зеленым дымком распаявшейся меди закурились под месяцем облака… На мгновенье все вспыхнуло: воды, крыши, граниты; вспыхнуло – Всадниково лицо, меднолавровый венец; много тысяч металла свисало с матово зеленеющих плеч медноглавой громады; фосфорически заблистали и литое лицо, и венец, зеленый от времени, и простертая повелительно прямо в сторону Николая Аполлоновича многосотпудовая рука; в медных впадинах глаз зеленели медные мысли; и казалось: рука шевельнется (протрезвонят о локоть плаща тяжелые складки), металлические копыта с громким грохотом упадут на скалу и раздастся на весь Петербург гранит раздробляющий голос: | Вдруг тяжелые тучи разверзлись, и клочья облаков вились в зеленую дымку расплавленной бронзы под луной… На мгновение все вспыхнуло: воды, крыши, гранит; вспыхнуло лицо Всадника, его бронзовый лавровый венок; огромная громада металла свисала с плеч бронзового колосса и светилась неотражающим зеленым светом; вылепленное лицо, позеленевший от времени венок и многотонная рука, властно тянувшаяся прямо к Николаю Аполлоновичу, — все имело фосфоресцирующий блеск; в бронзовых глазницах зеленели бронзовые мысли; и казалось: рука шевельнется (тяжелые складки зазвенят о локоть мыса), металлические копыта с громким грохотом упадут на скалу, и по всему Петербургу раздастся голос, разбивающий гранит: |
L=20 O=0 «Нет, Боже мой! Но нет; моя дочь — его единственная наследница, одна Валентина... О! Если бы такая мысль могла прийти мне в голову, я бы заколол себя, чтобы наказать свое сердце за то, что хоть на мгновение смог затаить в себе такую мысль. | «Затронет ли ее смерть чьи-либо интересы?» «Да, не может, моя дочь — ее единственная наследница — одна Валентина. О, если бы такая мысль могла прийти мне в голову, я бы заколол себя, чтобы наказать свое сердце за то, что хоть на мгновение затаил ее». |
L=0 O=0 «Какие маленькие девочки?» | «Какие маленькие девочки?» |
L=40 O=20 - Ну! Какое им дело, что их продают?... Разве это их волнует?... Это не мешает пруссакам быть там, и мы собираемся устроить им одну из тех взбучек, которые мы помним. | «Ну, предположим, их продадут, разве это их дело? Какое им до этого дело? Пруссаки ведь все равно там, не так ли? и мы устроим им одну из старомодных взбучек, которую они не забудут в одночасье. |
L=20 O=0 Он не видел, как она вошла, но почувствовал, как она вошла. | Он не видел, как она вошла, но чувствовал, что она приближается. |
L=60 O=40 Через несколько мгновений перед Иваном не было ни Стравинского, ни свиты. За сеткой в окне, в полуденном солнце, красовался радостный и весенний бор на другом берегу реки, а поближе сверкала река. | Через несколько мгновений Иван остался один, без Стравинского и его окружения. За оконной решеткой сиял веселый и весенний лес на противоположном берегу, а неподалеку сверкала под полуденным солнцем река. |
L=80 O=100 «Чтобы я остался там, ты любишь говорить. | — Ты хочешь сказать, что тебя устроит, если я останусь там, где я есть? |
L=40 O=0 «Ну, перечитайте эту записку, рассмотрите почерк и найдите у меня ошибку или в языке, или в орфографии». | «Ну, прочтите письмо еще раз. Посмотрите на почерк и найдите, если сможете, какие-нибудь изъяны в языке или орфографии». |
L=60 O=80 — А нельзя ли было представить ее графу Парижскому? — спросил мой отец. | – Но ведь было бы совершенно невозможно, – сказал мой отец, – представить ее графу Парижскому? |
L=40 O=0 И все, больше они не разговаривали. Но она не вышла из комнаты. Еще добрую четверть часа она поворачивалась, не видя раздражения поднимающегося ребенка, бледневшего от стеснения и сомнений. Он окинул взглядом гостиную. Что они могли сделать так долго? Возможно, Нана все еще плакала. Другой, жестокий, должно быть, подарил ему тюбетейки. Поэтому, когда Зоя наконец ушла, он выбежал за дверь, снова постукивая по уху. И он все еще был поражен, совершенно потеряв голову, потому что услышал внезапный прилив веселья, нежный шепот, сдавленный смех женщины, которую щекотали. Кроме того, почти сразу же Нана проводила Филиппа до лестницы, обменявшись сердечными и знакомыми словами. | И это все. Они больше не разговаривали; но она не вышла из комнаты. Еще четверть часа она ходила, не замечая раздражения юноши, побледневшего от стеснения и сомнения. Он покосился в сторону гостиной. Чем они могли заниматься все это время? Возможно, Нана все еще плакала. Наверное, этот хулиган дал ей пощечину. Поэтому, когда Зоэ наконец ушла, он побежал обратно к двери и снова приложил ухо к замочной скважине; и он был совершенно сбит с толку, его мозг кружился, потому что он услышал внезапный взрыв веселья, нежный шепот голосов и приглушенный смех женщины, которую щекотали. Но почти сразу же Нана проводила Филиппа к лестнице, обмениваясь сердечными и знакомыми выражениями. |
L=40 O=20 «Это касается и наших друзей, и наших врагов», — сказала Миледи со своим ужасающим хладнокровием; оставайтесь там, где вы стоите, я вам скажу. | — Наши друзья или наши враги, — сказала миледи с ужасающим хладнокровием. — Оставайся на месте, я пойду посмотрю. |
L=60 O=20 Но сейчас за столом. Мадам не терпит неудачу, хотя иногда ей так кажется. Самый крошечный картофель, самая вкусная закуска, все самое лучшее; поиск — девиз мадам. Достанется очередь и остальным, если первым окажусь у меня лучший. | Но вернемся к таблице. Г-жа ван Д. может думать, что ей не всегда хватает еды, но это не так. Самый отборный картофель, самый вкусный кусочек, самый нежный кусочек всего, что только есть, — вот девиз мадам. Остальные могут получить свою очередь, если я одержу лучшее. (Именно в этом она обвиняет Анну Франк.) |
L=20 O=20 — Вы свободны, сэр, — ответил гарпунер, пожимая плечами, — но что касается меня, то, если меня не заставят, я никогда в это не вступлю. | «Как вам будет угодно, сэр, — ответил гарпунер, пожав плечами, — но что касается меня, то я никогда не сяду в лодку, если меня не заставят. |
L=40 O=40 Словом, дал в свое время ужасное для себя обязательство, которое выполнить принуждала его не одна только честь; ужасное обещание дал Николай Аполлонович разве только с отчаянья; побудила к тому его житейская неудача; впоследствии неудача та постепенно изгладилась. Казалось бы, что ужасное обещание отпадает само собой: но ужасное обещание оставалось: оставалось оно, хотя бы уж потому, что назад не было взято: Николай Аполлонович, по правде сказать, основательно о нем позабыл; а оно, обещание, продолжало жить в коллективном сознании одного необдуманного кружка, в то самое время, когда ощущение горькости бытия под влиянием неудачи изгладилось; сам Николай Аполлонович свое обещание несомненно отнес бы к обещаниям шуточного характера. | Словом, он дал свое обещание и не одной только честью обязан был его выполнить. Он дал свое обещание от отчаяния. К этому его подтолкнула неудача в личной жизни. Но неудача была стерта. Можно было бы ожидать, что обещание исчезнет само собой. Но обещание осталось, хотя бы потому, что оно не было взято назад: Николай Аполлонович почти забыл о нем. Но это обещание жило. Сам Николай Аполлонович расценил это обещание как шутку. |
L=40 O=0 Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа. | Наташа отказалась только тогда, когда ей сказали, что будет ананасовый лед. Перед льдом было подано шампанское. Снова заиграл оркестр, граф и графиня поцеловались, и гости, встав со своих мест, подошли «поздравить» графиню и протянулись через стол, чтобы чокнуться с графом, с детьми и друг с другом. Снова заметались лакеи, царапали стулья, и в том же порядке, в котором они вошли, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и в кабинет графа. |
L=40 O=0 — Навсегда? — сказал князь Андрей. — Навсегда ничего не бывает. | — Навсегда? — сказал князь Андрей. «Ничто не вечно». |
L=40 O=20 — Laissez le dire[34], он весь даже дрожит, — предупредил опять старичок вполголоса. | Laissez-le dire*, — он весь трясется, — задумчиво сказал вполголоса старичок. |
L=20 O=0 - И как долго ты здесь заперт? - спросил Пиноккио. | — И как долго ты здесь заперт? — спросил Пиноккио. |
L=40 O=0 — А в чем я нарушил договор, ваше превосходительство? | — И как я нарушил этот договор, ваше превосходительство? |
L=40 O=80 Я забываю улыбаться, даже не сразу поднимаю шляпу, я так поражена, увидев ее, идущую ко мне. | Я был так поражен, увидев ее, идущую с той стороны, что забыл улыбнуться и даже не сразу снял шляпу. |
L=40 O=20 Он дрожал, на самом деле, от надежды и желания, чтобы Чарльз, отвратительный Чарльз, ненавистный мертвец, проклятый мертвец, вынес это позорное насмешливое оскорбление. И все же... еще одно чувство, более спутанное, подстегнуло его желание узнать. | И действительно, он дрожал от надежды и желания, чтобы Чарльз, этот ненавистный Чарльз, мертвец, которого он ненавидел, которого он ненавидел, мог быть одурачен таким постыдным образом. И все же… и все же, еще одна, более двусмысленная эмоция подстегивала его желание узнать. |
L=80 O=60 Говоря о «Что не так с рэпом?», [# «Говоря о» рэпе, что не так? "" | «Я говорю: Лэп, как дела?» |
L=60 O=0 Молодая женщина, не отвечая, продолжал он, удивляя ее грубым нечестием: | Рене не ответила, и он продолжил, желая шокировать ее грубым богохульством: |
L=60 O=60 — Какое это имеет для тебя значение, друг Нед, — ответил Консель, — раз ты их не знаешь. | «Почему ты должен беспокоиться, мой дорогой Нед, — ответил Консель, — если ты ничего о них не знаешь?» |
L=20 O=20 В полночь он проснулся и, казалось, испытывал сильную боль. Затем он попросил Кристин взять книгу о знаке Девы Марии, которую Сира Эйрик одолжила у брата Эдвина, и прочитать ему. | Около полуночи он проснулся и, казалось, страдал от сильной боли. Затем он попросил Кристин прочитать ему книгу о чудесах Девы Марии, которую ему одолжила Сира Эйрик. |
L=80 O=100 – А на что он нужен, позвольте спросить? | — Но могу ли я спросить, зачем это нужно? |
L=0 O=0 «Ты хочешь, чтобы я ушел?» | «Ты хочешь, чтобы я ушел?» |
L=20 O=20 Что он испытывал к этому маленькому существу, было совсем не то, что он ожидал. Ничего веселого и радостного не было в этом чувстве; напротив, это был новый мучительный страх. Это было сознание новой области уязвимости. И это сознание было так мучительно первое время, страх за то, чтобы не пострадало это беспомощное существо, был так силен, что из-за него и незаметно было странное чувство бессмысленной радости и даже гордости, которое он испытал, когда ребенок чихнул. | То, что он чувствовал к этому маленькому существу, было совсем не тем, чего он ожидал. В этом чувстве не было ничего радостного и счастливого; напротив, был новый мучительный страх. Было осознание новой области уязвимости. И это осознание было таким мучительным поначалу, страх, что это беспомощное существо пострадает, был таким сильным, что из-за него он едва замечал странное чувство бессмысленной радости и даже гордости, которое он испытывал, когда чихнул ребенок. |
L=20 O=20 По сути, в нашем опыте земли есть только две вещи — всеобщее и частное. Описывать всеобщее — значит описывать то, что является общим для каждой человеческой души и для каждого человеческого опыта — огромное небо с днем и ночью, которые происходят в нем и за его пределами; течение рек — все той же свежей сестринской воды; моря, горы, дрожащие огромные, хранящие величие высоты в тайне глубины; поля, времена года, дома, лица, жесты; наряды и улыбки; любовь и войны; боги, конечные и бесконечные; бесформенная Ночь, мать происхождения мира; Фаду, интеллектуальный монстр, который есть все... Описывая это или что-либо подобное этому всеобщему, я говорю душой на примитивном и божественном языке, на языке Адама, который понятен всем. Но на каком раздробленном и вавилонском языке я буду говорить, описывая лифт Санта-Жушта, Реймсский собор, шорты Zuavos, португальский язык, произносимый в Траз-уж-Монтиш? Это поверхностные случайности; их можно почувствовать при ходьбе, но не чувством. Что универсально в лифте Санта-Жушта, так это механика, делающая мир проще. Что истинно в Реймсском соборе, так это не собор и не Реймс, а религиозное величие зданий, посвященных познанию глубин человеческой души. Что вечно в шортах Zuavos, так это красочная выдумка костюмов, человеческий язык, создающий социальную простоту, которая, по-своему, является новой наготой. Что универсально в местных произношениях, так это домашний тембр голосов людей, живущих спонтанно, разнообразие существ вместе, многоцветная преемственность манер, различия1 народов и огромное разнообразие наций. | В нашем земном опыте есть по сути только две вещи: всеобщее и частное. Описывать всеобщее — значит описывать то, что является общим для всех человеческих душ и для всего человеческого опыта — широкое небо, в котором и благодаря которому происходят день и ночь; течение рек, все с одинаковой свежей и девственной водой; огромные колышущиеся горы, известные как океаны, которые хранят величие высоты в тайне своих глубин; поля, времена года, дома, лица, жесты; одежды и улыбки; любовь и войны; боги, как конечные, так и бесконечные; бесформенная Ночь, мать происхождения мира; Судьба, интеллектуальное чудовище, которое есть все... Описывая эти или любые другие универсалии, моя душа говорит на примитивном и божественном языке, на языке Адама, который понятен всем. Но какой раздробленный, вавилонский язык я бы использовал, чтобы описать лифт Санта-Жушта*, Реймсский собор, штаны зуавов или португальский язык, который произносят в провинции Траз-уж-Монтиш? Это поверхностные различия, неровности земли, которые мы можем почувствовать, идя, но не нашим абстрактным чувством. Что универсально в лифте Санта-Жушта, так это механическая технология, которая облегчает жизнь. Что истинно в Реймсском соборе, так это не Реймс и не собор, а религиозное великолепие зданий, посвященных пониманию глубин человеческой души. Что вечно в штанах зуавов, так это красочная фикция одежды, человеческий язык, чья социальная простота является, в определенном смысле, новой наготой. Что универсально в местных акцентах, так это домашний тон голоса у тех, кто живет спонтанно, разнообразие внутри групп, многоцветный парад обычаев, различия между народами и огромное разнообразие наций. |
L=20 O=20 И все же, задыхаясь, она встала, попыталась дышать и пошла посмотреть на себя в зеркало. | И все же, чувствуя себя подавленной, она встала, попыталась отдышаться и пошла посмотреть на себя в зеркало. |
L=80 O=100 Часть 2 | КОНЕЦ ЧАСТИ I. ЧАСТЬ II. |
L=60 O=0 - Да. У нас сейчас май. | "Да. Мы приближаемся к маю. |
L=40 O=0 «Он анонимен и обычен», — сказал Ганс Касторп. | «Таким образом, это одновременно анонимно и коллективно», — сказал Ганс Касторп. |
L=20 O=0 Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз. | Кутузов, в расстегнутом мундире, из которого его толстая шея, как освобожденная, выливалась за воротник, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично на оба подлокотника пухлые стариковские руки, и почти спал. При звуке голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз. |
L=60 O=20 Кроме того, они не обошлись без нескольких выстрелов; они убивали уток, гусей, кайр, что обеспечивало их свежей и здоровой пищей. Что же касается их жидкого запаса, то они легко переделывали его кубиками льда пресной воды, которые встречались им на дороге, потому что они всегда заботились о том, чтобы не отклоняться от берегов, лодка не позволяла им выйти лицом к открытому морю. . | Кроме того, они могли иногда стрелять; они убивали уток, гусей и другую дичь, которая давала им свежую и здоровую пищу. Что касается их питья, то они имели полный запас из плавучих льдов, которые они встречали на пути, так как они старались не уходить далеко от берега, так как баркас был слишком мал для открытого моря. |
L=60 O=40 Бабушка Лю слышала только звук дребезжания, который, казалось, просеивался сквозь сита шкафа, и она не могла не оглядеться. Внезапно я увидела коробку, висящую на колонне в главной комнате, и тяжелый предмет, падающий снизу, но он не мог перестать портить. Бабушка Лю подумала про себя: «Что это за любовь? Какой в этом смысл?» Когда она была в оцепенении, она слышала только правильный звук, и это было похоже на золотой колокольчик и бронзовый звон. Затем их было восемь или девять подряд. Когда Фан Юй спросил, он увидел, как маленькие девочки бегают вокруг и говорят: «Бабушка упала». Хэ Пинъэр из семьи Чжоу Жуй поспешно встала и приказала бабушке Лю «просто подожди, нам пора тебя пригласить». Сказав это, они все вышли. | Внимание бабушки Лю отвлекло настойчивое «ток-ток-ток-ток», похожее на звук, издаваемый просеивающей машиной, и она не могла удержаться, чтобы время от времени не оглядываться вокруг, чтобы узнать, откуда он исходит. Вскоре она заметила какой-то предмет, похожий на коробку, прикрепленный к одной из центральных колонн комнаты, и что-то вроде груза безмена, свисавшего с него, который качался взад-вперед в непрерывном движении и, по-видимому, был источником шума, отвлекшего ее. «Интересно, что это может быть», — подумала она про себя, — «и для чего его можно использовать?» Когда она изучала странную коробку, она внезапно издала громкий «донги», похожий на звук бронзового колокольчика или медного колокольчика, который так напугал старую леди, что ее глаза чуть не вылезли из орбит. За дунгл быстро последовали восемь или девять других, и бабушка Лю собиралась спросить, что это значит, когда все служанки в доме начали суетиться, крича: «Хозяйка! Хозяйка! Она сейчас выйдет!», а Пейшенс и жена Чжоу Жуя поспешно поднялись на ноги. «Просто оставайся здесь, бабушка», — сказали они. «Когда придет время тебе увидеть ее, мы придем и заберем тебя»; и они отправились с другими слугами, чтобы поприветствовать свою хозяйку. |
L=60 O=20 Она дрожала, очень бледная, ее маленькие кулачки сжались. На мгновение она уставилась на него, в бунте всего своего существа, она, которая обычно покорно сдавалась в вопросах бизнеса, предоставляя ему подписывать договоры с ее директорами и ее любовниками. И она нашла только этот крик, который ударил ее по лицу, как удар кнута. | Она задрожала от злости, очень побледнела и сжала кулачки. Несколько мгновений она смотрела на него, вся ее натура была возмущена. Обычно в деловых вопросах она привыкла все покорно доверять мужу, оставляя ему подписывать соглашения с управляющими и любовниками. Теперь ей оставалось только плакать: |
L=40 O=0 Это был, и здесь догадка не могла быть ошибочной, какой-то патруль, с которым столкнулся Жавер и который он запросил. | Это был — и в этом предположении невозможно было ошибиться — какой-то патруль, с которым столкнулся и которого реквизировал Жавер. |
L=80 O=40 — Ну так зачем же тогда не сказал, а? | Поспешив затем домой во весь опор и надев жандармский мундир, с накладными усами и парой накладных бакенбард, — в таком наряде его не узнал бы и сам черт, — Самосвитов направился затем в острог, где содержался Чичиков, и по дороге завербовал в услужение первую попавшуюся ему уличную бабу и передал ее на попечение двум молодым людям, таким же, как он сам. |
L=80 O=60 Кто эти дамы в красочной лодочке в форме статуэтки? Кто из них та женщина, главным героем которой является Ганди, подобная королеве, рожденной, чтобы править семью мирами, подобно полной луне среди звезд? Кто такая Чандасундари с виной в руке рядом с ней? Кто эти женщины-гандхарвы, которые смешивают потоки реки с потоками Гиты, напевая музыку сладкими голосами? Один из них — Миналосани; Еще один план; Одно лотосное лицо; Еще один журнал Камалы Nayanathal; Ага, доставая вину, ее пальцы, похожие на мочки ушей, возможно, смотрят на красоту, блуждающую по струнам вины. | Красиво сделанная лодка в форме лебедя и как вы думаете, кто на ней был? |
L=20 O=0 Поэтому мы с Конселем были погружены в созерцание нашего сокровища, и я решил обогатить им музей, когда камень, неосторожно брошенный туземцем, разбил драгоценный предмет в руке Конселя. | Мы с Конселем погрузились в созерцание нашего сокровища, и я пообещал себе обогатить им музей, когда злополучный камень, брошенный одним из туземцев, прилетел и разбил драгоценный предмет в руке Конселя. |
L=40 O=40 Что бы ты ни хотел, что бы ты ни слышал от него сто раз, когда он привел к тебе твоего сына. | Что вы хотите. Что бы вы ни слышали от него сто раз раньше, когда бы он ни приводил вашего сына домой. |
L=0 O=0 «Войдите, — сказал он. | «Войдите», — сказал он. |
L=40 O=0 «Странная смерть!» Что ты там говоришь, Бошан? | «Странная смерть!» Что вы имеете в виду, Бошан? |
L=20 O=0 Около двух часов ночи я пошел отдохнуть на несколько часов. Консель последовал его примеру. Пересекая коридоры, я не встретил капитана Немо. Я предположил, что он стоит в рулевой клетке. | Около двух часов я пошел отдохнуть на несколько часов. Консель сделал то же самое. Проходя по сходням, я не встретил капитана Немо. Я предположил, что он остался в рулевой рубке. |
L=80 O=100 Преподносите читателям сюрприз за сюрпризом, чтобы они не могли прийти в себя от животного к животному. Раздел «День животных» должен чередоваться с «Новой ноябрьской программой по домашнему скоту» и «Движением животноводства мези». | — Ах, вы правы, капрал, — ответил Швейк с хладнокровием философа, желающего мира на земле и доброй воли к людям, но вступающего тем не менее в самые опасные споры. |
L=60 O=20 И мажорша медленно пошла дальше, спрашивая тех, кого она встречала: «Как дела?» Разве вы не страдаете от недостатка здесь, в городе?» | А майорша поехала медленно дальше, спрашивая каждого встречного: "Как вам здесь? Разве вы здесь не терпите нужды?" |
L=60 O=60 – На кого ж могу я его променять? | «Ради кого я мог?» |
L=40 O=0 «Дьявол, господа! - сказал кардинал, - трое мужчин выбыли из строя из-за ссоры в кабаре, с этим нелегко справиться; и из-за чего произошла ссора? | «Дьявол, господа! - сказал кардинал. «Трое мужчин вышли из строя в драке в баре! Вы не делаете ничего наполовину. И в чем именно заключалась эта ссора? |
L=20 O=0 Да, должно быть, так оно и было, и по всем морям, без сомнения, теперь преследовали эту страшную машину разрушения! | Да, должно быть, так оно и было; и теперь на каждом море они искали эту машину разрушения. |
L=60 O=20 -Боже за Господа! И возможно ли, чтобы человек, умеющий говорить столько, столько и такие хорошие вещи, как он сказал здесь, говорит, что видел невозможные нелепости, которые он рассказывает о пещере Монтесиноса? Теперь оно покажет. | «Господи, спаси моего хозяина! Возможно ли, что человек, умеющий говорить все то много хорошего, что он сказал здесь, может сказать, что он видел невероятную глупость, которую, по его словам, он видел в пещере Монтесиноса? Ну что ж, время покажет. |
L=40 O=20 Вскоре все трое оказались в холле; еда была подана, и Миттлер рассказал о своих делах и планах на день. Этот странный человек был когда-то священнослужителем и отличился в своей беспокойной деятельности тем, что умел улаживать и разрешать все споры, как бытовые, так и соседские, сначала отдельных жителей, потом целых общин и нескольких помещиков. | Вскоре все трое вернулись домой и в столовую. Они поели, и Миттлер рассказал, что он сделал и что собирается делать в этот день. Этот необычный джентльмен в прежние годы был служителем религии. Неутомимый на своем посту, он отличился способностью улаживать и замалчивать все споры, бытовые и общественные, сначала между отдельными людьми, затем между помещиками, а затем и между целыми приходами. |
L=40 O=20 – Как, да ведь это даром, дано. Мне сказали в три раза больше. | – Три! Но это же выдача! Мне сказали, что цифра в три раза больше. |
L=0 O=100 Ко мне подошел доктор. | Доктор подошел ко мне. |
L=20 O=0 Как поведет себя покрытие баррикады под пушечным ядром? будет ли удар пробивать брешь? Вот в чем был вопрос. Пока повстанцы перезаряжали орудия, артиллеристы заряжали пушку. | Как баррикада выдержит артиллерийский огонь? Будет ли оно нарушено? Вот в чем был вопрос. Пока повстанцы перезаряжали орудия, артиллеристы заряжали пушку. |