Datasets:

enimai

/

MuST-C-ru

like 1

Follow

Enim AI 2

Pre-sweat the details for your audience. Count the taps. Remember, the hard part is not deciding what features to add, it's deciding what to leave out.

Отрабатывайте детали для ваших потребителей. Считайте нажатия. Помните, самое сложное — не решить, какие ещё функции добавить, а решить, какие нужно отбросить.

And best of all, your motivation is: simplicity sells.

И лучше всего, для мотивации, сказать: простота успешна.

CA: Bravo. DP: Thank you very much.

КА: Браво! ДП: Большое спасибо.

Kurt Andersen: Like many architects, David is a hog for the limelight but is sufficiently reticent — or at least pretends to be — that he asked me to question him rather than speaking.

Курт Андерсон: Дэвид, как и многие архитекторы, объект всеобщего внимания, но при этом, он довольно скромный, или просто хочет таким казаться. Он предпочел, чтобы наш разговор прошел в виде интервью, а не монолога.

In fact what we're going to talk about, I think, is in fact a subject that is probably better served by a conversation than an address.

На мой взгляд, вопрос, о котором сегодня пойдет речь, лучше всего освещать путем обсуждения, нежели путем обращения к зрителям.

And I guess we have a bit of news clip to precede.

И для начала давайте посмотрим информационный ролик.

Dan Rather: Since the September 11th attack on the World Trade Center, many people have flocked to downtown New York to see and pay respects at what amounts to the 16-acre burial ground.

Дэн Разер: после атаки на Всемирный Торговый Центр 11го сентября множество людей съехалось в центр Нью Йорка, чтобы увидеть своими глазами и почтить памятью место превратившееся в кладбище площадью 65 тыс. м2.

Now, as CBS's Jim Axelrod reports, they're putting the finishing touches on a new way for people to visit and view the scene.

Сейчас, как сообщает Джим Акселрод из Си-Би-Эс, там ведутся завершающиеся работы по строительству обзорной площадки.

Jim Axelrod: Forget the Empire State Building or the Statue of Liberty. There's a new place in New York where the crowds are thickest — Ground Zero.

Джим Акселрод: Забудьте Эмпайр Стейт Билдин и Статую Свободы – в Нью Йорке появилось новое место где яблоку негде упасть – Нулевой Уровень.

Tourist: I've taken my step-daughter here from Indianapolis. This was — out of all the tourist sites in New York City — this was her number-one pick.

Турист: я приехал сюда из Индианаполиса с дочерью Из всех туристических мест Нью Йорка – она стремилась попасть именно сюда.

JA: Thousands now line up on lower Broadway.

Д.А.: Тысячи людей выстраиваются в очередь на нижнем Бродвее.

Tourist: I've been wanting to come down here since this happened.

Турист: С тех пор как это случилось, я не мог дождаться, когда смогу сюда приехать. Д.А.: Даже сильные холода не останавливают людей, которые едут сюда почтить память погибших.

JA: Even on the coldest winter days.

Турист: Посмотрите – это реальность.

To honor and remember.

Это случилось не где-то.

Tourist: It's reality, it's us. It happened here. This is ours.

Это случилось здесь и с нами.

JA: So many, in fact, that seeing has become a bit of a problem.

Д.А.: Такой поток посетителей, однако, стал помехой для обзора.

Tourist: I think that people are very frustrated that they're not able to get closer to see what's going on.

Турист: Я думаю, что люди расстроены тем, что не могут подойти ближе и увидеть происходящее

JA: But that is about to change.

Д.А.: Но скоро все изменится.

In record time, a team of architects and construction workers designed and built a viewing platform to ease the frustration and bring people closer.

В рекордные сроки, команда архитекторов и строителей спроектировала и отстроила обзорную площадку, которая позволит увидеть все как на ладони.

Man: They'll get an incredible panorama and understand, I think more completely, the sheer totality of the destruction of the place.

Мужчина: Взглядам туристов откроется поразительная панорама. Можно будет увидеть полную картину разрушения.

JA: If you think about it, Ground Zero is unlike most any other tourist site in America.

Д.А.: Если подумать, Нулевой Уровень не похож ни на одно туристическое место в Америке.

Unlike the Grand Canyon or the Washington Monument, people come here to see what's no longer there.

В отличии от Гранд-Каньона и Монумента Вашингтона, люди приезжают сюда, чтобы увидеть то, чего уже нет.

David Rockwell: The first experience people will have here when they see this is not as a construction site but as this incredibly moving burial ground.

Дэвид Роквел: Авторы проекта стремились, чтобы впечатление на туристов производил не сам дизайн смотровой площадки, а тот трагически волнующий вид, который с нее открывается.

JA: The walls are bare by design, so people can fill them with their own memorials the way they already have along the current perimeter.

Д.А.: По дизайну, стены площадки голые, чтобы люди могли оставлять на них памятные записки, как они делают сейчас вдоль периметра.

Tourist: From our hearts, it affected us just as much.

Турист: Это событие сильно повлияло на нас.

JA: The ramps are made of simple material — the kind of plywood you see at construction sites — which is really the whole point.

Д.А.: Рампы сделаны из простого материала, похожего на фанеру которая часто встречается на строительных площадках – именно в этом и заключается идея.

In the face of America's worst destruction people are building again.

В центре самого страшного разрушения Америки, люди строят все заново.

Jim Axelrod, CBS News, New York.

Джим Акселрод, для СИ-БИ-ЭС Ньюз, из Нью Йорка.

KA: This is not an obvious subject to be in the sensuality segment, but certainly David you are known as — I know, a phrase you hate — an entertainment architect.

К.А.: Определенно, сегодня мы обсуждаем серьезную тему. Дэвид, я знаю, вы не любите это слово, но известны вы как архитектор развлекательных мест.

Your work is highly sensual, even hedonistic.

Ваша работа - развлекательные комплексы и места отдыха.

DR: I like that word.

Д.Р.: Я не против этого титула.

KA: It's about pleasure — casinos and hotels and restaurants.

К.А.: Хорошо, вы занимаетесь архитектурой мест отдыха – казино, отели и рестораны.

How did the shock that all of us — and especially all of us in New York — felt on the 11th of September transmute into your desire to do this thing?

Как события 11 сентября, которые повергли всех в шок, а особенно жителей Нью Йорка, вдохновили Вас на разработку этого проекта?

DR: Well the truth of the matter is, post-September 11th, I felt myself in the role originally — first of all as someone who lives in Tribeca and whose neighborhood was devastated, and as someone who works less than a mile from there — that I was in the role of forcing 100 people who work with me in my firm, to continue to have the same level of enthusiasm about creating the places we had been creating.

На самом деле, сразу после событий 11 сентября, я чувствовал себя причастным во-первых, я живу в районе Трибека в Нью Йорке, это один из районов, сильно пострадавший от бедствия, также я работаю ближе чем в 2 км от туда, поэтому, я чувствовал что должен помочь своим коллегам, а это 100 человек, не потерять того рвения, с которым мы работали раньше.

In fact we're finishing a book which is called "Pleasure," which is about sensual pleasure in spaces.

Например, мы заканчиваем работу над книгой с названием "Удовольствие" она о применении принципов гедонизма в проектировании.

But I've got to tell you — it became impossible to do that.

Но должен Вам сказать, мне не удалось сохранить энтузиазм.

We were really paralyzed.

Мы были скованны горем.

And I found myself the Friday after September 11th — two days afterwards — literally unable to motivate anyone to do anything.

И в пятницу, через два дня после 11 сентября, я понял, что не в силах увлечь кого-либо работой.

We gave the office a few days off.

Мы закрыли офис на пару дней.

And in discussing this with other architects, we had seen people saying in the press that they should rebuild the towers as they were — they should rebuild them 50 stories taller.

Мы обсуждали свои идеи с другими архитекторами, видели как в прессе люди просили построить точно такие же здания, как раньше некоторые говорили, что нужно построить их выше еще на 50 этажей.

And I thought it was astonishing to speculate, as if this were a competition, on something that was such a fresh wound.

И я понял - вот этот простор для воображения, это своего рода соревнование на тему, которая для многих очень болезненна.

And I had a series of discussions — first with Rick Scofidio and Liz Diller, who collaborated with us on this, and several other people — and really felt like we had to find relevance in doing something.

Затем последовал ряд переговоров, сначала с Риком Скофидио и Лиз Деллер, которые стали соавторами проекта, и с многим другими, мы чувствовали острую потребность сделать что-то важное.

And that as people who create places, the ultimate way to help wasn't to pontificate or to make up scenarios, but to help right now.

И для нас, как архитекторов, это было идеальным способом помочь, не разглагольствовать или писать сценарии, но помочь прямо сейчас.

So we tried to come up with a way, as a group, to have a kind of design SWAT team.

Мы долго думали, и решили создать команду, что-то вроде Группа Дизайнеров Быстрого Реагирования.

And that was the mission that we came up with.

Так мы определились со своей задачей.

KA: Were you conscious of suddenly — as a designer whose work is all about fulfilling wants — suddenly fulfilling needs?

КА: Как вы восприняли тот факт, что внезапно превратились из дизайнера удовлетворяющего желания, в дизайнера, отвечающего на нужды людей?

DR: Well what I was aware of was, there was this overwhelming need to act now.

Д.Р.: Ну, я прекрасно осознавал то, что нужны срочные меры.

And we were asked to participate in a few projects before this.

Нас попросили принять участие в паре проектов.

There was a school, PS 234, that had been evacuated down at Ground Zero.

Один из них касался школы Пи-Эс 234, которую эвакуировали с места разрушения.

They moved to an abandoned school.

Они переехали в заброшенное здание.

We took about 20 or 30 architects and designers and artists, and over four days — it was like this urban barn-raising — to renovate it, and everyone wanted to help. It was just extraordinary.

Мы собрали команду из 20 или 30 архитекторов, дизайнеров и художников, и в течении четырех дней мы работали как кучка муравьев, чтобы реконструировать это здание. Помочь хотел каждый. Это было потрясающе. Том Оттернес и Майра Калман внесли свой вклад.

Tom Otterness contributed, Maira Kalman contributed and it became this cathartic experience for us.

Это дело принесло нам эмоциональную разрядку.

KA: And that was done, effectively, by October 8 or something?

К.А.: Вам потребовалось три недели вы закончили к 8 октября если не ошибаюсь?

DR: Yeah.

Д.Р.: Да.

KA: Obviously, what you faced in trying to do something as substantial as this project — and this is only one of four that you've designed to surround the site — you must have run up against the incredibly byzantine, entrenched bureaucracy and powers that be in New York real estate and New York politics.

К.А.: Очевидно, когда пытаешься реализовать что-то настолько масштабное, как этот проект – а он всего лишь один из четырех, которые вы спроектировали вокруг места разрушения, приходится сталкиваться с громадной стеной бюрократии, которую выстраивает политика Нью Йорка в отношении недвижимого имущества.

DR: Well, it's a funny thing.

Д.Р.: Кстати, хорошо, что вы спросили.

We finished PS 234, and had dinner with a small group. I was actually asked to be a committee chair on an AIA committee to rebuild.

После реконструкции школы мы ужинали в небольшой компании, меня попросили стать членом реставрационного комитете Американского Института Архитектуры.

And I sat in on several meetings.

И я присутствовал на паре собраний.

And there were the most circuitous grand plans that had to do with long-term infrastructure and rebuilding the entire city. And the fact is that there were immediate wounds and needs that needed to be filled, and there was talk about inclusion and wanting it to be an inclusive process.

В основном, там обсуждали грандиозные планы строительства, требующие длительного времени и реконструкцию целого города, тогда как людям нужна была срочная помощь и поддержка.

And it wasn't an inclusive group.

Выступали за то, чтобы проект носил общественный характер.

So we said, what is —

Хотя члены комитета это элитное общество. И мы сказали:...

KA: It was not an inclusive group?

К.А.: Общественная элита?

DR: It was not an inclusive group.

Д.Р.: Да, высокие слои общества.

It was predominantly a white, rich, corporate group that was not representative of the city.

В основном это белые, богаты люди, сотрудники крупных корпораций, их нельзя назвать лицом города.

KA: Shocking.

К.А.: Подумать только!

DR: Yeah, surprising.

Д.Р.: Да, поразительно.

So Rick and Liz and Kevin and I came up with the idea.

Итак мы с Риком, Лиз и Кевином придумали следующее.

The city actually approached us.

Город стал нам ближе.

We first approached the city about Pier 94.

Сперва мы хотели начать с пирса № 94.

We saw how PS 234 worked. The families — the victims of the families — were going to this pier that was incredibly dehumanizing.

Но у нас уже был опыт школы Пи Эс 234 На этом пирсе собирались семьи жертв и было бы крайне бесчеловечно трогать его тогда.

KA: On the Hudson River?

К.А.: На реке Гудзон?

DR: Yeah. And the city actually — through Tim Zagat initially, and then through Christyne Nicholas, then we got to Giuliani — said, "You know we don't want to do anything with Pier 94 right now, but we have an observation platform for the families down at Ground Zero that we'd like to be a more dignified experience for the families, and a way to protect it from the weather."

Д.Р. Да, мы обратились сначала к адвокату Тиму Загату, потом к Кристин Николас, и к мэру Джулиани, сказав: "знаете, мы не хотим пока трогать пирс 94, но у нас есть пара идей для обзорной площадки на Граунд Зиро как превратить ее в более сокровенное место для семей погибших, и защитить от непогоды.

So I went down there with Rick and Liz and Kevin, and I've got to say, it was the most moving experience of my life.

Итак, мы пошли туда с Риком, Лиз и Кевином. Должен сказать, это было самое волнующее переживание в моей жизни.

It was devastating to see the simple plywood platform with a rail around it, where the families of the victims had left notes to them.

Это было ужасное зрелище, простая платформа из фанеры, с перилами на которых семьи жертв оставляли свои записки.

And there was no mediation between us and the experience.

Не было никакой границы между нами и местом трагедии. Никакого разграничения.

And I remembered on September 11th, on 14th Street, the roof of our building — we can see the World Trade Towers prominently — and I saw the first building collapse from a conference room on the eighth floor on a TV that we had set up.

И я вспомнил как 11 сентября, мы были на 14 улице, с крыши нашего здания башни близнецы были хорошо видны, крушение первого здания я увидел по телевизору, в конференц зале на восьмом этаже.

And then everyone was up on the roof, so I ran up there.

Все сразу же побежали на крышу, я тоже.

And it was amazing how much harder it was to believe in real life than it was on TV.

Поразительно, насколько тяжелее оказалось видеть все в живую, а не по телевизору.

There was something about the comfort of the filter and how much information was between us and the experience.

Смотря на случившееся через такой щадящий фильтр, рискуешь не разглядеть реальную картину происшедшего.

So seeing this in a very simple, dignified way was a very powerful experience.

Поэтому для достижения максимального эффекта, нужно делать все в очень простой манере.

So we went back to the city and said we're not particularly interested in the upgrade of this as a VIP platform, but we've spent some time down there.

Поэтому мы опять обратились к властям города, и объяснили, что мы не будем совершенствовать эту платформу, но это заняло какое-то время.

At the same time the city had this need.

В тоже самое время город нуждался в этом.

They were looking for a solution to deal with 30 or 40 thousand people a day who were going down there, that had nowhere to go.

Власти искали пути как помочь 30 или 40 тысячам людей в день которые не могут попасть к месту трагедии.

And there was no way to deal with the traffic around the site.

Движение по территории превратилось в проблему.

So dealing with it is just an immediate master plan.

Срочно требовался генеральный план строительства.

There was a way — there had to be a way — to get people to move around the site.

Пути выхода были, их нужно было только найти, чтобы люди могли свободно там передвигаться.

KA: But then you've got to figure out a way — we will skip over the insanely tedious process of getting permits and getting everybody on board — but simply funding this thing.

КА: Но позже, если пропустить ту утомительной частью - получение разрешений и привлечение людей, вы столкнулись с такой очевидной проблемой – финансирование. Конечно, это звучит достаточно просто.

It looks like a fairly simple thing, but this was a half a million dollar project?

Но на деле, это был проект в пол миллиона долларов?

DR: Well, we knew that if it wasn't privately funded, it wasn't going to happen.

Д.Р.: Мы изначально знали, что без частных инвестиций эта идея обречен на провал.

And we also, frankly, knew that if it didn't happen by the end of the Giuliani administration, then everyone who we were dealing with at the DOT and the Police Department and all of the — we were meeting with 20 or 30 people with the city at a time, and it was set up by the Office of Emergency Management.

По правде говоря, мы понимали, что нужно успеть до конца срока правления Джулиани, ведь все те с кем мы работали, были частью его администрации Министерство Транспорта, Полиция и другие, а мы встречались с 20 или 30 людьми одновременно. Но все решилось благодаря Офису Чрезвычайных Ситуаций.

This incredible act on their part, because they really wanted this, and they sensed that this needed to happen.

Это был благородный жест с их стороны, они сами этого очень хотели, и понимали, что это нужно людям.

KA: And there was therefore this ticking clock, because Giuliani was obviously out three months after that.

К.А.: Но во времени вы были ограничены? Ведь правление Джулиани заканчивалось через три месяца.

DR: Yeah. So the first thing we had to do was find a way to get this — we had to work with the families of the victims, through the city, to make sure that they knew this was happening.

Д.Р.: Да, и первым делом мы должны были найти способы осуществления проекта, мы должны были взаимодействовать с семьями погибших, отыскать их по всему городу, и сообщить о нашей работе.

Because this didn't want to be a surprise.

Потому что это не должно было стать для них неожиданностью.

And we also had to be as under the radar screen as we could be in New York, because the key was not raising a lot of objection and sort of working as quietly as possible.

И мы старались не привлекать внимание, насколько это возможно в Нью Йорке, чтобы не вызывать ненужной шумихи, быть тише воды, ниже травы.

We came up with the idea of setting up a foundation, mainly because when we found a contractor who would build this, he would not agree to do this, even if we would pay him the money.

Мы начали обдумывать над созданием фонда. В основном потому, что даже если мы нашли бы подрядчика, кто построит это, он отказался бы от работы, вопрос был даже не в деньгах.

There needed to be a foundation in place.

Нужно было создать фонд для этого проекта.

So we came up with a foundation, and actually what happened was one major developer in New York —

Мы не оставили эту идею, и вот что случилось дальше: один крупный застройщик Нью Йорка

KA: Who shall remain nameless, I guess?

К.А.: Я полагаю его имя останется тайной?

DR: Yeah. His initials are JS, and he owns Rockefeller Center, if that helps anyone — volunteered to help. And we met with him. The prices from the contractors were between five to 700,000 dollars.

Д.Р.: Да, его инициалы Д.С. и он владелец Рокфелер Центра, если это вам говорит о чем-то, он предложил помочь. Мы встретились. Цены контракта варьировались от 500 до 700 тыс. долларов.